Замерзшее озеро

      Помнить об этом месте, несмотря ни на что, и старательно посещать его из года в год стало для Туомаса чем-то сродни лекарству для души и вдохновения, порой так бездушно оставлявшего его. Вот и сегодня он шёл туда, медленно переставляя ноги, делая каждый шаг с трудом. Депрессия, очередная за эти годы, и внезапная простуда завершили своё дело — композитор чувствовал себя отвратительно. Даже сияющее в зените солнце и хрустящий финский снег под ногами не делали его счастливее. Тишина, кристально хрупкая тишина, всегда присутствующая в этом лесу, сегодня утомляла, нежели расслабляла.       Каждый год, за несколько дней до его окончания, Туомас гулял по лесу, идя к маленькому дикому замёрзшему озеру, о котором знали только он и несколько его близких людей, и любовался гладью застывшей природы. Зеркало водоёма отражало ясное голубое небо, о покорении которого мечтал композитор в своих фантазиях. Окружавшие озеро деревья охраняли его от того, другого мира, наполненного суетой и болью, мира, от которого Туомас бежал, чтобы вспомнить моменты своей беззаботной юности.       Юность… Как же всё в ней было просто и легко. Музыка — любимое хобби, а не способ получения огромных денег и всемирной славы. Любовь — единственная и вечная. Друзья — поддержка и опора. Все близкие люди живы.       Сейчас, когда ему стукнуло сорок, Туомас вспоминал себя восемнадцатилетним юнцом, державшим за руку свою возлюбленную, которой обещал всегда быть рядом. Он боялся тех воспоминаний, но всё равно из года в год шёл на это озеро, чтобы не забыть её. Не забыть тот робкий первый поцелуй, который заставил его поверить в себя и начать творить. Творить музыку, покорившую сердца миллионов, но так и не покорившую еë.       Туомас огляделся. Вокруг было всё также тихо, только где-то вдалеке, под шагами животного, похрустывал снег. Мужчина подошёл к огромному поваленному штормом дереву и расчистил от снега небольшой островок, чтобы сесть.       Наконец он позволил себе расслабиться и набрать полную грудь воздуха, насколько это позволяло простуженное горло. В такие моменты Туомас искренне считал себя счастливым — жизнь публичного человека была тяжела для его интровертной натуры. Моменты одиночества, в частности, посещение этого озера, наполняли его жизненной энергией, на резервах которой проходил ещё один насыщенный событиями год.       Мужчина искренне улыбнулся и, слегка прищурившись, посмотрел на ледяное зеркало — солнечные блики били по глазам.       Звук шагов, до этого раздававшихся где-то вдалеке, сейчас был совсем близко. Туомас не оборачивался на звук. Он знал, что пришедший человек не причинит ему вреда.       К озеру вышла женщина, одетая в серебристую мутоновую шубку до колен и тёплые оленьи унты, которые отлично согревали в эту холодную зимнюю пору. Еë лицо скрывал капюшон, но Туомас знал только одну женщину, которой было известно об этом месте.       — Не ожидал тебя здесь увидеть, — глухо произнес он, закашлявшись после попадания холодного воздуха в гортань.       Женщина вздрогнула и повернулась к нему. Туомас спокойно смотрел на неё, а сердце предательски сжималось точно так же, как и в прошлом, когда он на этом месте клялся ей в вечной любви. За эти годы в Тарье Турунен не изменилось абсолютно ничего. Она продолжала оставаться столь прекрасной и нежной, грациозной и стремительной. Она оставалась собой.       Туомас поднялся на ноги и подошёл к ней. Тарья откинула глубокий капюшон и холодно посмотрела на мужчину.       — Я тоже не ожидала тебя здесь увидеть. Как ты, Туо?       — Отдыхаю. Это мне сейчас нужно. Как ты?       — Да, я знаю, что «Nightwish» ушли в отпуск на следующий год. А я работаю. Удалось на недельку вырваться, чтобы показать Наоми могилу бабушки, — еë голос дрогнул, — и мою родину. Она сейчас с моими братьями и племянниками.       — А Марс?..       — Он в Аргентине. Не хочу говорить о нём, — лицо Тарьи мгновенно посерьёзнело, — лучше давай просто помолчим или поговорим о чём-нибудь другом.       Туомас выдохнул. Все старые обиды между ними остались в том, суетном, мире. Сейчас есть озеро и то самое тепло, так долго греющее его душу. Остальное не так уж и важно.       — Ты помнишь, как мы здесь впервые оказались?       — Что? — Туомас вздрогнул, не ожидая инициативы в разговоре от Тарьи.       — Ты помнишь, как мы здесь впервые оказались? — терпеливо повторила Тарья. — Ты и я.       Природа будто застыла в этом мгновении. Казалось, всё в этом мире ждало ответа Туомаса.       — Помню.       — И я помню. Я шла сюда за тем же чувством, что испытывала тогда.       — Ты нашла его?       — Да, нашла.       Маленькая женская рука, согретая пуховой рукавицей, мягко прикоснулась к напряженной ладони Туомаса, глядящего вдаль. Он автоматически взял руку Тарьи в свою и, не встретив никакого сопротивления, осознал происходящее. Его вечная мечта, его муза стоит рядом и держит его за руку. Необъяснимое желание овладело Туомасом, и он заговорил.       — Прости меня, — сдавленно произнес Туомас, стараясь скрыть слёзы в голосе, — прости. Я… я был неправ.       — Я давно простила, — улыбнулась Тарья, — Если бы не тот случай, то я не стала бы той, кем являюсь, и…       Туомас не дослушал. Он развернул женщину к себе лицом и нежно поцеловал, обнимая за талию, наслаждаясь её теплом. Всемирно известная скандальная экс-вокалистка детища всей жизни Туомаса сейчас самозабвенно целовала его, как и тогда, много лет назад. А небо всё так же безмятежно глядело в зеркало замёрзшего озера, не нарушая спокойной тишины вокруг.       Да, однозначно, ничего не изменилось. Абсолютно ничего.