Злоключения Аурелиона Сола или сказ о Космическом Драконе

      Сегодняшняя ночь была особенно светлой и яркой, даже, в полном смысле этого слова, сказочной. Вереница из тысяч сверкающих звёзд, подобные бриллиантам на иссиня-чёрном ковре, выстраивались в причудливые узоры. Более того, даже сама луна казалась блеклой в сравнении с этими сияющие подобно солнцу точками, и многие люди, позабыв усталость суетного дня, старались выбраться на улицу — самим лицезреть это зрелище.       Те, в чьей душе жил романтик, желали запечатлеть небесную красоту на своём полотне; некоторые сочиняли оды, песни, играли на различных инструментах, черпая вдохновение в звёздной ночи; иные же могли наконец признаться друг другу в любви и даже предаться её порывам где-нибудь в уединении. Люди же прагматичного склада ума видели возможность составить подробную астрономическую карту, спешили за телескопами и прочими измерительными приборами, пытались открыть пару новых звёзд или даже планет. Мистики же проводили предсказания, сочиняли гороскопы, ориентируясь по положениям светил в созвездиях, искали знамения высших сил. Ответы на вопросы, что гложут душу, таились где-то там, в далёком космическом просторе, раскрыть которые желали звездочёты.       О них слагают целые легенды, они центр или периферия любой мифологии, но всегда, несомненно, фигурируют в описаниях сотворения мира. Говорят, звёзды были сотворены высшими существами, духами — если не самими богами. Никому в голову даже не приходило, что их рождение представляет сжатие молекулярного облака гравитационными силами с последующим началом термоядерной реакции.       Как ни парадоксально, правы все и не прав никто.       «На любой планете... в любой галактике... есть те, кто с изумлением смотрит в небеса...»       Очевидно, кому бы ни принадлежали эти слова, он был несомненно прав. И всё же, из чьих уст пошло это изречение? Возможно, какой-нибудь ветхий мудрый старец изрёк их, доживающий свой век. Или, допустим, такой же мечтатель, грезящий о жизни вне рутинного мирского бытия. Может быть, эти слова сказало неимоверно древнее существо, рассекающее Вселенную в сопровождении космического ветра. То, кто является истинным прародителем бесчисленных триллионов детищ, зажигаемых и гаснущих по прихоти бессмертного творения бесконечности.       Пожалуй, тот пылающий прочерк падающей кометы надолго запомнится ночным наблюдателям со всего Фиора, если вообще — не Ишгара, в этот момент погружённого в ночь. Она была подобно огненной стреле, выпущенной умелым лучником; она пересекала небосвод так стремительно, как не могла самая быстрая птица, но в отличие от тускло мерцающих штрихов метеоров, комета не затухает в едином миге появления и исчезновения в слоях атмосферы. Более того, она словно растёт с пройденным расстоянием, точно сближалась.       Буквально — падающая звезда. Какое желание бы могли загадать беспечные люди, завороженно взирая на это чудо природы?       Может быть, счастья в семейном кругу, согреваясь у очага, тесно обнявшись? Иль богатств земных не счесть? Кто-то мечтает о спокойствии душевном, а кто — в дальние страны собравшись? Иные — вкусно поесть?       Какова ни была суть, однажды к ним всем придут перемены, едва скроется сверкающая полоса за горизонтом, ярко вспыхнув напоследок. Верил народ, что космическая вестница принесёт их желания к самим богам, дабы те одарили смертных своими дарами. В этот миг звёзды стали намного тусклее, а луна вновь взяла главенствующее положение ярчайшего ночного светила. Тогда людьми вмиг овладела тягучая истома, и те вскоре поспешили добраться до своих постелей, где наконец погрузятся в царство Морфея, как ни в чём не бывало.

***

      Первым чувством, с которым пришёл в сознание, неожиданным образом сбитый с толку, Аурелион Сол, была горькая досада. Неужто его сюда завлекла жалкая гравитационная сила этого маленького каменного шарика — сгустка застывших во время звездорождения газов и пыли? Может быть, он наконец достиг в своих скитаниях самой ненавистной Рунтерры с её ещё более ненавистной горой Таргон? Для утомлённого магическими оковами космического дракона это была последняя надежда на свободу, возможность избавиться от воли назойливых поработителей с их капризами.       Но это была не Рунтерра. Совершенно другие очертания, иной ландшафт. Конечно, когда планета погрязла в Рунических Войнах, её облик мог запросто измениться, пусть даже не на столь глобальном уровне. Он великолепно знал тамошнее солнце — небольшое, блеклое, — как и тот мир, вокруг которого он вращался из цикла в цикл. Да что уж греха таить — Аурелион знал каждое светило, рождённое в пустоте космоса и угасшее по истечению своего жизненного срока. Одним суждено иссохнуть до белых карликов, другие же обращались в магнетары и нейтронные звёзды, третьи обратились во всепоглощающие чёрные дыры, и так далее.       Лишь мельком взглянув на горизонт, в самый рассвет, он понял, что что-то не так. Более того, сила древнего заклятия, всё ещё сковывавшая его суть, вдруг настолько ослабла, что внутри Сола чуть не загорелся огонёк ликования. Однако тот быстро одёрнул себя, осознав, что оковы таргонцев никуда не исчезли, нет. Источник этой магии находился ещё далеко, на многие световые годы отсюда, что послужило справедливым аргументом в пользу мысли, что эта планета Рунтеррой не является.       Тогда что это за место? По чьему обманчивому взору он явился сюда? И, конечно же, самый главный вопрос: почему он видит мир за столь скудным ракурсом? Не мог же резко стать малым?..       На этой злосчастной мысли и пришло осознание того, в каком положении неожиданно оказался Аурелион, стоило ему поднять... руки на уровне своих глаз. А затем бросить взгляд на отражение из ближайшей лужи около него. Осмотрев себя внимательно по нескольку раз, надеясь, что это не очередной обман разума от коварных таргонцев, он едва сдержался, чтобы не завыть от нахлынувшего чувства бессильной злобы и беспомощности — он стал человеком!       Слабым, ограниченным, тленным человеком! Пусть даже и выглядевший несколько отлично от прочих: лазурная кожа, резные вычурные наручи на крепких руках, сверкающие татуировки-жилы по всему телу — крупному и даже атлетичному; лицо было будто выточено из гранита, больше напоминая каменную маску, из-за которой выглядывали горящие голубоватым светом глаза. Голову венчала густая сиреневая грива и всё та же проклятая корона, похожая на рога.       Воистину говорят, что беда не приходит одна. Ладно, надо собраться, успокоиться, негоже благородному дракону впадать в панику, как какой-то примитив, рождённый из плоти и крови. Возможно, это всё неспроста. Вселенная непредсказуема в своих причудах, и даже для столь древнейшего существа у неё найдутся свои сюрпризы, об этом не стоит забывать.       Следовало только проверить самое главное: не лишился ли он своих сил? Сосредоточившись, он сформировал перед собой небольшое гравитационное поле, куда затягивались окружающие частицы материи, тут же раскалившиеся до состояния плазмы. Всего пара мгновений, и перед Аурелионом возникла крупная (но ничтожно малая по космическим меркам) пылающая сфера, чей жар удерживался волей самого Сола. Небольшой пас руками, и она вмиг разбилась на три меньшие копии, вскоре заняв вокруг дракона (или как правильно уже — человека) привычную для него круговую орбиту.       Опробовав ещё несколько приёмов, в том числе левитацию, мужчина удовлетворённо хмыкнул: он по-прежнему имеет контроль над своими способностями, но на данный момент они столь малы, что вряд ли сейчас он мог сотворить что-нибудь стоящее. Справедливо постановив, что для лучшего привыкания к новому облику ему придётся ходить пешком, Аурелион лишь оставил при себе мини-звёзды. Привычка, от которой трудно отказаться, да и так куда комфортней, что ли, со спутниками.       Стоило, конечно, осмотреть окрестности, разобраться что к чему, сформировать план, а потом задать конкретное действие. По правде, ему нужно ни много ни мало — восстановить прежнее могущество и как можно скорее покинуть эту планету.