Последняя проблема.

Майкрофт всегда говорил, что эмоции и чувства — это ничтожно. Майкрофт предупреждал, что я уязвим, когда чрезмерно взволнован, что я слаб и незащищён. Он предупреждал, что чувства — это порыв, случайная вспышка, способная выбить меня из колеи, заставить метаться и сделать неправильный вывод. Мой брат всегда, с самого детства учил меня контролировать все, что творилось у меня в душе. Когда я был еще ребенком, он всегда был рядом, но никогда он не поддерживал того, что я делаю. Меня дразнили друзья, а он садился рядом и запрещал мне всхлипывать. Он называл меня бессильным, добивал своим равнодушием, заражал меня им, после чего друзья перестали быть для меня чем-то важным, и переживать о потере я перестал. «Одиночество бережет тебя, братец» — говорил мне старший Холмс. Погиб мой пес и мое лицо искривилось от потрясения, а глаза наполнились слезами, но мой брат схватил меня за руку раньше, чем я успел бы заплакать. «Прекрати, Шерлок. Ты не можешь спасти тех, кому нужно умереть, а страдать из-за этого для такого гения, как ты, бесполезно, а главное, стыдно» Я всю жизнь буду помнить его интонацию. «Стыдно». Мне было действительно стыдно. Стыдно за то, что не оправдываю надежд, что недостаточно хорош, недостаточно силен, не могу справиться с тем, что творится у меня в голове. И я старался исправиться, я учился сдерживать себя, а через несколько дней смерть больше не пугала меня. Она была моей спутницей, сопровождающей меня всю жизнь, ведь всю мою чертову жизнь рядом со мной умирали люди, всю мою жизнь, черт возьми, смерть стояла за моей спиной и убивала, убивала, убивала, а я все ждал, когда же, наконец, она придет и за мной. Но потом появился Джон. Джон Ватсон, мой первый и единственный лучший друг, человек высшей нравственности, ответственный и мудрый, добрый и честный, верный и любящий. Каждое слово, вложенное в меня моим братом еще в детстве, каждое его наставление было поставлено под сомнение, когда судьба подарила мне этого человека. Он научил меня любить ближнего своего и заботиться о нем, переживать не только о том, что я не смогу разгадать тайну нового преступления, но и о том, как мне обезопасить тех, кого я люблю. Я определенно люблю его больше, чем кого-либо еще в этой жизни, и он знает об этом. Но я бы не полюбил его, если бы сам не захотел снова почувствовать себя живым и открытым. Я бы никогда не отрекся от наставлений брата, если бы сам этого не захотел. Джон — это был лишь повод, щелчок в голове, который помог мне все понять и поступить так, как я давно желал. Но сейчас я уверен, что лучше бы Джон Ватсон никогда не появлялся в моей жизни. Для него я был главной ошибкой. Его привязанность ко мне губительна для него. Из-за меня у него никогда не будет того, о чем он мечтал. Из-за меня он оставил карьеру врача, в которой действительно мог преуспеть. Из-за меня погибла его жена, из-за меня он теперь будет несчастен. Из-за меня он может погибнуть в любом из наших дел. Из-за меня он готов жертвовать своей жизнью каждый гребаный раз, потому что, черт возьми, любит меня. Да, я знаю, я точно знаю, что он любит. Наверное, все-таки, любит меня не так, как я его, потому что он бережет меня, как собственного брата, как лучшего друга, но все же он определенно любит меня, совсем недавно он говорил мне об этом сам. Именно поэтому Майкрофт был прав. Всегда был прав, когда говорил, что любовь лишь затуманивает разум, отключает сознание, заставляет действовать исключительно из догадок и предчувствий. Майкрофт всегда был прав, но сам никогда не следовал согласно своим убеждениям. Он любил меня, он очень любил меня, раз позволил мне полюбить кого-то больше, чем его самого, который старался делать все, чтобы облегчить мне жизнь. Он всегда старался помочь. — По-моему, выбор очевиден. — спокойно произнес мой брат, когда я был на пределе, а пистолет в моих руках трясся так, будто руки мои сделаны из резины. — Надеюсь, ты не будешь начинать дискуссию, братец? — он был по прежнему равнодушен и спокоен, когда у меня голова пошла кругом от эмоций, — Ты должен убить Джона, Шерлок, ты ведь сам знаешь. — конечно, я знал. Майкрофт должен был остаться живым как минимум из-за того, что нужен всей Великобритании. Но, а как же мой товарищ? Я видел, как побледнел Джон. Видел, как в глазах его блеснули слезы, как сжались его кулаки. — Что? Майкрофт! — воскликнул тот, но тут же замолчал. — Давай, скажи, что я не прав! — мой брат закатил глаза и взмахнул руками, — Скажи, что ты будешь полезнее меня. — Майкрофт был спокоен. Спокоен так, будто его жизни ничего не угрожает, так, будто я определенно оставлю его в живых. Джон замолчал, лицо его побледнело до невозможности, а во взгляде вспыхнул невероятный страх, и он тут же в жутчайшем испуге взглянул на меня, но почти мгновенно отвернулся. Во мне творилось что-то ужасное. Ком стоял в горле, а я не мог вымолвить ни слова. Джон закрыл лицо руками, вытирая выступившие слезы, но через секунду вновь посмотрел на меня. — Он прав, Шерлок. — он старался собраться, успокоиться, но у него не выходило. Руки его дрожали, а дыхание сбивалось. -Нет, нет! Это не… — я мямлил. Я все никак не мог собраться с мыслями. Я не мог вспомнить ни единого слова, чтобы объяснить ему все, но ни одно не приходило на ум. — Нет, Шерлок, ты знаешь… — Джон остановился, голос его дрогнул, — ты знаешь, что должен выбрать Майкрофта, это ведь ваша сестра, а помочь тебе с ней сможет только он, не я, точно не я, понимаешь? — говорил мой друг, указывая пальцем на моего брата, который сам казался очень растерянным. Я молчал. — Не думал, что ты насколько чувствительный, Шерлок. — зло сказал Майкрофт. — Ты готов предать собственного брата ради какого-то Джона Ватсона, который в тебя влюблен? — как ему вообще удалось усмехнуться в такой момент, даже когда он блефовал? Джон резко вдохнул, будто в изумлении. Я больше не мог на него смотреть, иначе кто-то из нас точно бы расплакался, как ребенок. Но нет, сейчас нельзя, не в такой момент. — Замолчи. — приказал я, направив на него пистолет. Я же знаю, он только этого и ждал. Я его насквозь вижу. — Шерлок, перестань! — воскликнул мой друг, хоть он и был оскорблен словами Майкрофта, даже не догадываясь, что прервал я его речь только из-а этого оскорбления. — Ничтожество, Шерлок — с ненавистью в голосе говорил мой брат, — Именно из-за твоей слабохарактерности ты никогда не станешь достойным своей фамилии. Глупец, идиот и дурак! — кричал Майкрофт, а у меня не было сил. — Взял себе в помощники докторишку и теперь уверяешь меня в его незаменимости? Да таких, как он, миллионы, Шерлок, другого найдешь! Ватсон стоял растерянный и не знал, что предпринять. — Джон, это не то, о чем ты подумал. — Начал я, поймав на себе его взгляд, — он не хотел тебя обидеть. — я все еще держал пистолет на уровне груди моего брата, а рука предательски дрожала. — Он… Он помогал мне, не подумай о нем плохо. — сказал я, взглянув на Ватсона, который все еще находился в огромнейшем смятении. — Он знает, что я не выстрелю в тебя, ни при каких обстоятельствах не выстрелю, поэтому делает все возможное, чтобы этот выстрел мне дался как можно легче. — Я удивлен, дорогой братец, как ты в таком состоянии способен применять свою дедукцию, — Майкрофт попытался улыбнуться так, как обычно это делает, но в итоге у него ничего не вышло. Он тоже волновался, и ему не получится скрыть свои эмоции на этот раз. — Однако выстрелить в меня тебе все же придется, даже после того, как ты меня разоблачил. — Я знаю. — мы все притихли. — Подожди, братец. — вдруг сказал Майкрофт, — Прежде чем уйти, я хочу сказать, что предпочитаю выстрел в грудь, свой мозг я уже пообещал кое-кому в завещании — снова улыбнулся Майкрофт и закрыл глаза. Не смешно мне было, совсем не смешно. Я прицелился. Руки тряслись, а Джон не мог не смотреть на меня. Его разочарованный и испуганный, но при этом до ужаса благодарный взгляд угнетал, давил на меня, я не мог собраться. Но еще тяжелее мне было смотреть на брата. Я никогда не видел его таким. Его пальцы нервно подергивались, а уголки губ опустились. Он был бледен, как смерть за моей спиной, о которой он мне постоянно рассказывал. Ему было страшно. Несколько очевидный вывод, здесь и дедукцию не нужно применять. Сколько раз я представлял, как буду делать это, иногда я даже искренне желал, чтобы этот день наступил как можно скорее. Но сейчас моя уверенность куда-то подевалась. Я не могу. Нет, я не могу. — Эвр! — я позвал сестру, которая, определенно, следила за всем происходящим, а Майкрофт и Джон растерянно глядели на меня. — Да, дорогой братик? — улыбнулась девушка, чье лицо я уже отчетливо видел перед собой на экране. — Почему же ты прервался на таком драматичном моменте? Хочешь сказать брату что-то на прощанье? — Хочу сказать кое-что на прощанье тебе. — я медленно перевел пистолет от груди брата к виску, — я знаю, что тебе это не понравится, но… — я остановился, затем, сглотнув, продолжил, — теперь мы немного поиграем по моим правилам. — Шерлок, что ты делаешь? — воскликнул Майкрофт, — Это не поможет, ты должен убить меня! — но он не смел и шагу ступить в мою сторону. — Я считаю до пяти и стреляю, потому что играть с тобой совершенно неинтересно, сестричка. — я улыбнулся. — Ну, давай, Шерлок Холмс, но затем я убью этих двоих, ты ведь знаешь. — Эвр больше не казалась такой спокойной. В ее взгляде блеснул азарт? О, нет, мои дорогие друзья, это был испуг. Очень хорошо скрываемый испуг. — Один. — произнес я громко и взглянул на брата. Я надеялся успокоить его, но, видимо, у меня не очень выходило. — О, Шерлок, ты серьезно? Даже не будешь реагировать на мою провокацию? Какая жалость! — Два. — не думайте, что я делал это для того, чтобы напугать ее, я действительно мог бы выстрелить, если бы была необходимость. — О, Джон Ватсон, не хотите остановить этого безумца? — она становилась все более нервной с каждой секундой моего молчания. — Он делает то, что должен. — Джон подыграл мне, Джон всегда знает, что нужно сказать. Молодец. — И я надеюсь, он не остановится, потому что ты, Эвр, совсем не умеешь заводить друзей. — Джон демонстративно отвернулся, но я все же видел, как страшно ему было, даже не смотря на всю эту его актерскую игру. — Три. — я закрыл глаза, чтобы она, наконец, поняла, что намерения мои серьезны. — Ты серьезно, Холмс? Ты готов расстаться с жизнью ради этих двух? Тогда я точно буду вынуждена убить их после. — Прощай, Шерлок. — услышал я голос брата позади себя, — я… — Майкрофт запнулся. — Не думал, что придется говорить такое, но я любил тебя, братец. — договорил тот и отвернулся тоже. Эти двое чертовы гении! Я представить не могу, как они поняли все, что я хотел сделать, когда я на них даже не взглянул. -Эй, братик! Ну поиграли и хватит! —уже с тревогой в голосе говорила моя сестра. — Четыре — уже едва слышно сказал я и, напоследок, открыл глаза и улыбнулся в экран. — Шерлок, прекрати уже! — крикнула Эвр, а по щеке ее скользнула слеза. Этого я точно не ожидал увидеть, но сбить меня с толку ей не удалось. — Прощай, сестричка. — сказал я уже шепотом и приготовился стрелять. Мне было страшно, а руки все еще дрожали. — Да иди ты к черту! — вдруг закричала сумасшедшая, после чего раздался тот самый писк, который обычно случается после нажатия на какую-то кнопку. Я как никогда был рад этому звуку. Пистолет выпал из моих рук, а сам я, как и оба моих товарища, упал на землю в полном неведении. Только что нам всем вкололи сильнейшее снотворное. Только что Эвр Холмс показала свое истинное лицо. *** Я просыпаюсь. Голова раскалывается. Мне сложно открыть глаза, веки тяжелы, а руки не поднимаются вообще. Я не понимаю, где я и что происходит, но через несколько мгновений здравый смысл ко мне возвращается. Я проснулся от всхлипываний. Кто это плачет? Эвр? Определенно. Я слышу ее голос, но не вижу, потому что голова, кажется, повернута к стене. Я не могу пошевелиться. Точнее, могу, но у меня совсем не получается. Видимо, реакция организма на снотворное. Пройдет. Сильно хочется пить. В комнате темно. Я лежу на кровати. Мне тепло и мягко. Плач на секунду остановился, и я услышал движение, но вдруг крики отчаяния и боли снова раздались с новой силой. Я не видел источник звуков, но это точно была она. — Эвр? — спокойным голосом говорю я, будто никого другого я и видеть не желал — Эвр, это ты? Всхлипывания немного затихают. — Помоги мне, Эвр, я не могу пошевелиться. — я чувствую, что ничего не чувствую, как бы странно это не звучало. Я больше не насторожен и не напряжен. Я чувствую себя спокойно и нисколько не боюсь. Почему-то желание довериться сестре не покидает меня, даже не смотря на то, что она чуть не заставила меня выстрелить в собственного брата. Я не могу поверить, что она может причинить мне вред сейчас, даже увидев, как много человек она убила. Я почувствовал прилив сил. Не такой, чтобы встать на ноги, но присесть на кровать я смогу. — Это все из-за снотворного. — Прорыдала моя сестра, — прости, прости меня! — Ох, черт. — выругался я, попытавшись приподняться. Все тело затекло, а от того мне и было сложно перевернуться. И вот, приложив максимум усилий, я сел на кровать и огляделся. Я поверить своим глазам не мог! Я мало что помню из детства, но я клянусь, это была моя старая комната, в которой я жил когда-то! На стенах висели куски обоев, которые когда-то очень ярко пылали огнем, у окна с выбитыми стеклами стоял обуглившийся рабочий стол с горой пепла сверху. Конечно, здесь лежали мои рисунки. Как она притащила меня сюда за такой короткий период времени? Судя по тому, что когда в нас выстрелили, был едва полдень, сейчас же над землей нависла луна. Зачем я здесь? Почему именно сюда Эвр захотела отправиться? Я никак не мог ничего понять, но моя бедная сестра сидела на деревянном полу, прижавшись спиной к стене. Оно подобрала колени к себе и, накрывшись всей этой копной своих темных волос, плакала, уткнувшись головой в колени. Она была одета очень легко, в ту же пижаму, в которой я и видел ее сегодня (а может, уже и вчера) — Почему ты плачешь, Эвр? Сядь рядом, и мы поговорим. — Несвойственное мне чувство жалости к моей сестре полностью завладело мной. Я потерял бдительность и рассудительность, потерял все, что у меня было. Девушка лишь подняла на меня свои голубые глаза, которые были заплаканы до такой степени, что, казалось, глазные яблоки вот-вот лопнут: — Я, видимо, была очень плохой сестрой, да, Шерлок? — вдруг проговорила она дрожащим голосом, из глаз которой текли слезы, одна за другой огибая прекрасный овал лица и капая с подбородка на колени. Она смотрела на меня, ожидая ответа, а я мог лишь нахмуриться, не понимая, о чем она говорит. — Видимо, ты стал ненавидеть меня после того, как я убила твоего песика, так сильно, что предпочел выкинуть меня из головы. — А Эвр все плакала, вытирая слезы и всхлипывая. — Забыть, забыть обо мне навсегда! —рыдания и дрожащий голос стали громче и надрывнее. Я вдруг почувствовал себя ничтожеством. Я много кого подводил, но это, это было сверх моих возможностей. Я забыл собственную сестру. Как это возможно? — Прошу тебя… — начал я, но голос захрипел. Я прокашлялся, затем продолжил. — Эвр, я умоляю тебя, позволь мне поговорить с тобой. — я приподнялся с кровати и, немного шатаясь, подошел к сестре, после чего я присел на корточки и продолжил, — Расскажи мне все, что знаешь. Ты страдала? Расскажи все, что было, расскажи все, что ты чувствовала, и я обещаю, тогда я смогу понять тебя и помочь тебе. — не думаю, что я звучал убедительно, но намерения мои были чисты, готов поклясться. — Ты точно хочешь знать все? — она взглянула на меня самым чистым, самым невинным взглядом, на какой только были способны эти глаза. Она жаждала спасения, я уверен, именно этого она и хотела. — Да. — коротко ответил я, потому что самому мне было еще плохо. Я все думал, где же Джон и Майкрофт, живы ли они, что с ними и как им помочь. Но пока что, я думаю, это были бы не очень уместные вопросы. Я сел рядом с сестрой, на пол, а она, как послушный зверек, положила голову мне на плечо. — Ты не привыкла к доброте, верно? — прохрипел я, взяв ее за руку, которой она вцепилась в краешек моего пальто. — Ты доверяешь мне, Шерлок. Почему? — ее голос все еще дрожал, а я не мог понять, почему она задает мне этот вопрос. — Я убила стольких людей… Я сейчас одним звонком могу заставить Джона Ватсона умереть, но ты… — Однако, ты все еще не сделала этого. Джон ведь жив? — спросил я, взглянув на Эвр, которая не подняла своего лица ко мне, а лишь положительно кивнула головой и угукнула. — Верно. — сказала она и несколько раз отрывисто вдохнула. — Не переживай, с твоим новым щеночком все в порядке пока что. — интонация ее резко менялась. Первое слово она говорила почти спокойно, к концу предложения она уже заливалась слезами, а на моем плаще оставались мокрые пятнышки. — Хочешь, я расскажу тебе, почему убила твоего пса, Шерлок, хочешь? — плач усилился, а она совсем теряла контроль над эмоциями, — Я расскажу тебе все, если ты этого хочешь…. — Хочу, Эвр. Расскажи мне обо всем, я выслушаю — сказал я и вытер слезу с холодной щеки моей сестры. Я сам был потрясен. Эта девушка убила стольких людей, а сейчас так надрывно плачет из-за какого-то моего пса, которого мне подарили в детстве? — Перестань плакать, все ведь хорошо. — сказал я, приобняв сестру за плечо. — Ладно. Я расскажу. — она сглотнула, и, будто бы, немного успокоилась, взглянув мне в глаза, но затем снова положила голову мне на плечо. — Я была не таким ребенком, как ты, ты сам это знаешь. Я была гораздо, гораздо умнее, а от того, что я не играла в куклы, не гуляла на улице, любила читать книги и быть дома, все считали, что мне не нравится твое общество. Я почти не разговаривала с тобой, обычно ты сам приходил ко мне в комнату и рассказывал о разных вещах, которые ты сегодня увидел, прочитал, или узнал от Майкрофта. — говорила Эвр, а мне показалось, что она даже улыбнулась, — Но все продолжали думать, что мне с тобой неинтересно, что ты мешаешь развитию моих способностей, а потому и отгородили меня от единственного друга, от единственного человека, который относился ко мне не как к вещи. Точнее, ты сам отгородился от меня. Со временем ты стал реже приходить ко мне, стал больше играть на улице в одиночку, а когда я выходила за тобой, чтобы снова послушать твои рассказы, ты игнорировал меня. — моя сестра сглотнула, и вот-вот расплачется снова, а мое сердце от жалости разрывалось, — ты вообще не видел меня, я клянусь. Ты мог пробежать мимо меня, что-то выкрикивая и не посмотреть мне в глаза. Ты больше не произносил моего имени, ты не рисовал мне открытки на день рождения и рождество, ты не желал мне спокойной ночи и доброго утра, не говорил мне «приятного аппетита». Мое сердце было разбито. Все требовали от меня успехов в науке, а я могла думать лишь о том, как я любила твои приходы в мою комнату, могла плакать часами из-за того, что мне не хватало любимого друга. — Эвр отрывисто вздыхала, а по щекам снова начали изредка пробегать слезы. — Но все изменилось, когда тебе на рождество подарили собаку. Я так обрадовалась, что этот пес может полюбить и меня, но все мои мечты пали крахом. Этот пес, не помню его имени, ни на шаг от тебя не отходил. Он был только твоим, а ты любил его без памяти. Ты гулял с ним каждый день и смеялся, как смеялся раньше со мной, когда ты учил меня рисовать всяких человечков. И здесь во мне проснулась злость. — моя сестра сглотнула и снова расплакалась. Голос ее опять начал дрожать, а руки все теребили тот кусочек моего плаща, который она держала в руках все это время. — Я… Я хотела сделать тебе больно. Я хотела, чтобы ты потерял друга так же, как однажды его потеряла я, только тебе должно было быть в тысячу раз больнее. Да, я не стала дожидаться, пока твой щенок вырастет настолько, чтобы я не смогла его с места сдвинуть. Это произошло через несколько недель после рождества… Достать снотворное, которое бы убило щенка сразу, проблем не составило. Я просто сказала папе, что собираюсь проводить эксперимент, поэтому он предоставил мне все необходимое уже на следующий день. Мне было очень страшно. Я боялась, что твой пес укусит меня или разбудит всех вокруг. Но как только я представила, как ты будешь плакать, что я убила твоего единственного друга, то страх пропал тут же. Я вонзила острую иглу под кожу этому несчастному псу, а он погиб быстрее, чем успел проснуться. Не думаю, что он долго мучился, потому что я сразу схватила его на руки и выбежала из дому. Я, наверное, никогда раньше не бегала, а потому и быстро запыхалась. Как оказалось, мое исчезновение заметили сразу, а значит, меня уже ищут. Мне нужно было срочно найти место, где бы я могла спрятать это мертвое тело, и тут я увидела колодец, рядом с которым ты очень любил играть. И только я представила, что ты будешь однажды играть здесь снова, не догадываясь, что прямо здесь, на дне этого колодца, лежит твой бывший лучший друг, я не раздумывая выбросила мертвое животное прямо туда… — договорила моя сестра и вновь пронзила тишину этой комнаты громким рыданием. — Но и это еще не все, Шерлок! — продолжила девушка, — Ведь ты и не расплакался даже, ты даже слезинки не проронил, понимаешь?! Я в тот момент окончательно возненавидела тебя. Ты помнишь те ужасные вещи, которые я писала на твоих рисунках, когда ты гулял с Майкрофтом, помнишь, как я подкладывала тебе собачьи кости под подушку? Конечно, ты не помнишь. А еще ты не помнишь, как я подожгла твои вещи у тебя в комнате, верно? — я положительно кивнул головой, а Эвр все плакала. — А сколько людей погибло из-за меня? Та злость, та злость которую я выплеснула на тебя, вся моя ненависть… Ведь это была самая ничтожная часть из того, что я делала, понимаешь? Я убивала любого, кто приходил ко мне, мне было плевать, кто умрет… Мне нужна помощь, Шерлок, помоги же мне! — я был потрясен этой историей. Я не был зол, но я чувствовал на себе огромную вину. Вину за то, что заставил страдать родную сестру, за то, что из-за этих страданий погибли невинные люди. Я чувствовал себя виноватым во всем. Мои руки дрожали не меньше, чем ее, а ком в горле я все никак не мог проглотить. — Успокойся, Эвр, все хорошо. — все повторял я, хотя сам чувствовал себя ужасно беспокойным, я помогу тебе, я обещаю! — Но что же теперь делать? Я, я ведь очень плохо поступаю даже сейчас, понимаешь? — она вновь закрыло покрасневшее лицо руками и громко заплакала. — Почему? — в недоумении я взглянул на мою сестру. — Потому что твой новый песик сейчас в колодце! Потому что я хотела убить и его тоже, понимаешь? — воскликнула она и закрыла лицо руками. — Он в этом колодце уже примерно восемь часов, в этом холодном колодце с костями твоего старого песика! — Эвр все плакала и смотрела на меня, а я не знал, как успокоить ее, — Мы должны спасти его, да? Мы должны спасти его? — Так, послушай меня внимательно. — начал я, прибывая в полнейшем страхе. Джон мог захлебнуться водой, пока спал, у него мог случиться сердечный приступ, или могли начаться судороги от переохлаждения… Могло произойти что угодно, пока я был в отключке! Я должен был спешить, спешить, пока еще не было слишком поздно. — Сейчас я позвоню очень хорошему человеку, а ты будешь ждать его в этой комнате, ясно? — я уверенно взглянул на сестру, а она кивнула, — Он работает в полиции, но это свой человек. Он посадит тебя в машину, но вы должны дождаться меня с Джоном, ты все поняла? — Эвр продолжала кивать, — Не волнуйся, тебя не оставлять больше одну, даже если тебе и придется вернуться на время в Шерринфорд, ясно? Только прежде чем я уйду, ты помни, что я доверяю тебе и надеюсь, ты не совершишь никаких глупостей, хорошо? — моя сестра снова кивнула и отвела взгляд, а я сразу же помчался к колодцу, расположение которого, я, конечно же, помнил. *** — Никогда не думал, что мне будет так спокойно, когда приедет полиция — сказал Джон, промокший насквозь и съёжившись от вечерней прохлады, накрываясь полотенцем. — Согласен. — кивнул я, а в душе моей кипело какое-то странное чувство. — Можно один вопрос? — лицо Джона вдруг изменилось, и он стал плотнее укутываться в полотенце. Джон кивнул и неуверенно посмотрел на меня, — Как ты думаешь, долго ты сидел в этом колодце? — спросил я, стягивая с плеч свой плащ, — Ну, по ощущениям. — Ватсон непонимающе взглянул на меня, — Это эксперимент. — ухмыльнулся я, уже держа в руках свой плащ. — Уж не знаю, сколько я провел там без сознания — не знаю, но когда очнулся, и очень захотел есть, между прочим, казалось, я сидел там часов десять! — улыбнулся мой товарищ, той улыбкой, которую он обычно использовал в заключение хорошего дела. — Что? Что ты делаешь, Холмс? — нахмурился тот, когда я накинул на его плечи свой плащ, оставшись в пиджаке и рубашке. — Время, проведенное в замкнутом пространстве при отсутствии каких-либо меняющихся раздражителей, течет гораздо медленнее, чем ты можешь себе представить. Учитывая то, что нам вкололи один и тот же препарат, из-за которого я проспал около шести часов, мы проснулись в одно и то же время, следовательно, и проспали примерно одинаково. В итоге, ты пробыл в колодце с ледяной водой около восьми-девяти часов. Думаю, одного полотенца недостаточно. — закончил я, когда Джон уже перестал сопротивляться, закутываясь уже в мой плащ. — Закажем что-нибудь поесть на дом, мистер Шерлок Скотт Холмс? — язвительно улыбнулся мой сосед, когда мы только сели в подъехавшую машину. Он всегда так улыбался, когда после разрешенного дела обращался ко мне на вы и используя мое полное имя. — Хм, ничего не имею против, доктор Джон Хэмиш Ватсон, учитывая то, что завтра вы будете отказываться от любой пищи, какая только будет у нас в доме, даже от знаменитого пирога со сливками от миссис Хадсон. — сказал я как обычно язвительно, когда обращался к моему соседу на вы. — Это почему же? — недоверчиво и ноткой досады произнес Джон, после чего улыбнулся с громким выдохом, но улыбку эту прервало громкое чихание, а на лице моего соседа выразилось чувство досады, вперемешку с побежденностью из-за того, что я предугадал болезнь раньше самого заболевшего. — Будьте здоровы, доктор. — сказал я, подавая Джону платок, и мы отправились, наконец, домой.