Ваш персональный король

За помощь в написании главы автор искренне благодарит свою бету Daisy Fancy :3 Домой мы вернулись где-то часов в пять. Пока Алёна и Торин буквально тащили меня на себе до дома, а Оля с обеспокоенным видом шла следом, я почти успокоилась. От моей истерики ничего не осталось – только иногда я икала, вздрагивая всем телом. Это хорошо – значит, валерьянка, которой я за эти два дня выпила больше, чем за шестнадцать лет всей моей жизни, мне не понадобится, а то ведь так недолго и наркоманом стать. Наверное, на меня благотворно подействовал морозный воздух, за что ему огромное человеческое спасибо. Мы ввалились в квартиру в легком неадеквате. Я дулась на Торина, Торин дулся на меня, Алёна почему-то дулась на нас обоих, Оля была весела, как концерт Петросяна. По городу мы шлялись целый день. Наши желудки виртуозно выводили одинаковую симфонию голода. Нам всем нужно было подкрепить силы и поэтому мы, не сговариваясь, протопали на кухню, скинув куртки и пуховики. Я достала из порядочно опустевшего за эти два дня холодильника первое, что попалось под руку – сосиски, палку докторской колбасы, масло и несколько банок консервов. Предоставив открывать консервы Алёне (у нее с эти делом обстоит лучше, чем у меня – когда я в последний раз пыталась открыть шпроты, ножик пролетел через всю кухню и чуть не вонзился в стенку), я достала хлеб и начала дрожащими руками строгать бутерброды. Как назло, нож затупился, поэтому, если колбаса разрезалась неплохо, то хлеб пришлось пилить через силу. Я даже подумывала приватизировать у Дубощита его секиру, но он, жадина такой, все равно бы не поделился. В конце концов, общими стараниями на стол было подано не очень разнообразное, но обильное угощение. Торин с готовностью набросился на хлеб с колбасой, Алёна навалила себе на тарелку нежно любимых ей сардин, Оля ела ложкой кабачковую икру прямо из банки. У меня же аппетит пропал приблизительно в тот момент, когда Торин на завтрак сожрал мое яблоко (то есть дня два назад), поэтому я грустно грызла печеньку, запивая её колой. Знаю, так желудок недолго угрохать. Но ничего другого мне в горло не лезло. Я смотрела на пожирающих мои и без того немногочисленные припасы Алёну, Олю и Торина с тихой скорбью и высчитывала в уме, сколько денег мне придется потратить завтра в магазине, чтобы хоть как-то восполнить внутреннюю пустоту в моей душе и холодильнике. - Недурственно. Хотя странный у вашего мяса вкус… - заметил Торин, дожевывая третий бутерброд. Я не стала портить его веру в человечество рассказами о том, из чего на самом деле производят колбасу, и он продолжил: - А вина к этому нет? - Мы вина не пьем. К тому же мне его еще года два точно не продадут, - поспешила ответить я. Гном с тоской вздохнул: - Ну что за земли у вас, что за земли… Ни топором не помахать, ни вина выпить… А ты-то сама что пьешь? - Я… колу... – отрешенно ответила я, глядя, как лопаются на поверхности жидкости пузырьки – картина, способствующая желанию утопиться в газировке, ибо всё - тлен. - Налей и мне, – попросил Торин. - Пожалуйста, мне не жалко, – пожала плечами я и налила гному полный стакан шипучей жидкости. Травиться – так всем вместе. Король под Горой с готовностью принял стакан и выдул сомнительное пойло одним махом. А зря. На глазах его, наверно, впервые в жизни выступили слёзы, он закашлялся и начал с ожесточением тереть нос. -Ты что, отравить меня вздумала?! – просипел он. Ух, дело плохо. Сейчас придет в себя и, пожалуй, укоротит мой и без того скромный рост ровно на одну голову. - Да вы же сами захотели! Нельзя же залпом газировку пить, неудивительно, что вам плохо, ребят, подтвердите, а! – на всякий случай я отодвинулась на другой конец стола, ближе к Оле. - Нельзя, нельзя, с газировкой осторожно надо! – согласно закивали головами Оля с Алёной. Приятно видеть, что хоть кто-то не желает мне смерти. - Ну, смотрите у меня, – выдохнул Торин и вернулся к еде. Покончив с мясом (ну, или из чего там колбасу делают), он вертел в руках жестяную банку с зеленым горошком. - Это что-то вроде ваших солений, - я тут же поспешила провести экскурс во избежание повтора эксцесса с несчастной кока-колой. – Мы держим еду в металлических банках, чтобы она дольше не портилась. - Сам понял. Что я, совсем дурак, по-вашему? – грубо ответил гном. Я почувствовала, что краснею – то ли от смущения, то ли от злости. Пусть он хоть сигналы подает, когда мне надо выступать в роли Капитана Очевидности. Тем временем господин Дубощит, не заинтересовавшись горохом, взял в руки следующую банку. - Килька… - медленно прочел он и поднял брови. - Что-то не так? – с готовностью спросила я, отрываясь от печеньки, которая всё не желала сгрызаться до конца. - Да нет… племянника вспомнил… Интересно, почему подавилась Алёна? Тем временем на улице совсем стемнело, и комната погрузилась в полумрак. Я поднялась и потянулась к выключателю, чтобы принести на кухню немного света. Однако за щелчком привычной вспышки света не последовало. Я еще раз щелкнула выключателем. Лампочка так и не загорелась. Я выскочила в коридор и попробовала включить свет там. Тоже безрезультатно. - Алён, свет отрубился! – крикнула я из темноты. - Да ладно?! – фыркнула она в ответ. Я подбежала к ближайшему окну. Передо мной предстал потрясающий вид вечернего города – светофоры, фары машин и дома, в которых не горело ни одно окно. Ясно, свет отправился в чертоги Мандоса на всей улице. Что же, не привыкать. Пару лет назад свет покинул нас аккурат на Новый Год, и никакие молитвы Элберет Гилтониэль нам не помогли, так что вечер 31 декабря мы провели в кромешной тьме, пока не сообразили завалиться в гости к друзьям из более благополучного района, где такая роскошь, как свет на Новый Год, стабильно предоставлялась. - А факелов у вас нет? – раздался с кухни голос Дубощита. - Да какие тут факелы… Но есть свечи! – осенило меня, и я кинулась разыскивать сии парафиновые изделия, дабы не дать квартире погрузиться во Мрак и Вечную Тьму. Через пять минут на кухонном столе рядком стояли два Деда Мороза, три ёлочки, пять змеек, два тигренка и одна-единственная простая свечка. С трудом найдя зажигалку, я пыталась поджечь фитильки. Однако опыта обращения с этим изобретением человечества у меня не было, поэтому мы продолжали находиться во мраке, и все, что изменилось – это степень поджаристости подушечек моих пальцев. Наконец Алёна, пробовавшая в седьмом классе курить, сжалилась надо мной, отобрала у меня зажигалку и, подобно Варде, подарила нашей скромной обители свет. - Интересное огниво, – заметил Торин, с любопытством глядя на зажигалку. - Хоч…тите – подарю, - улыбнулась я и протянула ему зажигалку. Дубощит, от души поблагодарив меня, начал вертеть подарок в руках, пока не нащупал колесико. В тот же момент вспыхнул огонек, а Торин с диким криком отбросил зажигалку, которая с печальным стуком ударилась об пол. - Нельзя ж так пугать! – воскликнула я, как только отошла от паралича, вызванного этим ором. - Извините. Я обжегся, - покорно сказал Дубощит и, что-то тихонько бормоча, полез под стол за зажигалкой. - А у нас больше общего, чем кажется… - задумчиво пробормотала я, осторожно поглаживая свои пальцы, травмированные коварным пламенем. Вообще я всю жизнь мечтала о камине. Сильно так мечтала, еще лет с четырех – тогда я в первый раз увидела камин у кого-то в гостях. До сих пор в моих глазах стоят чуть шевелящиеся языки пламени, а в ушах слышится приятное потрескивание дровишек и вопли папы, которому здоровенное полено упало на ногу… Но это так, лирическое отступление, ибо вопли папы – преходящее, а камин, если он нормально построен – долговечное. К сожалению, камины устанавливаются только на последних этажах зданий, а мой второй этим гордым званием похвастаться не может. Поэтому двенадцать лет я продолжала тихонько мечтать о согревающем пламени, играющем в каменном очаге, особенно темными вечерами. Сегодня же дефицит камина ощущался особенно сильно. Вокруг было темно, тихо, сидели старые друзья (и вымышленное бородатое существо). А камина не было. Однако дрожащие огоньки свечек в моих глазах расплывались и срастались в непрерывную огненную полосу, и казалось, что камин в этой самой комнате, только далеко… Микроскопическое пламя свечи не могло давать каминного тепла, но для этого были батареи. Я могла сказать, что моя мечта исполнилась. Мы вчетвером сидели молча, и смотрели на дрожащие огоньки свечей, каждый думал о чем-то своем. Оранжевые язычки отражались в глазах, свет, производимый свечками, выхватывал из темноты только отдельные черты лица, как будто рисовал шаржи на нас четверых. Шум машин на улице гармонично выписывался в создавшуюся на кухне тишину. И всем было хорошо (ну, может, не всем – но мне точно). Торин с какой-то тихой грустью в глазах смотрел на пламя свечи, пока не произнес: - Как-то там парни… - Парни? – его голос вывел меня из глубокой задумчивости, поэтому я не сразу уловила мысль. - Отряд мой, - меланхолично ответил Торин. – Я ведь их, получается, бросил там… - Да вы же не виноваты, - ответила Алёна. – Мы скоро придумаем, как вас отправить обратно, и… - Хотелось бы поскорее, - вздохнул гном. – Если с племянниками что-то случится, то Дис мне голову с шеей оторвет… - Кто такой Дис? – удивленно спросила Оля. - Не «такой», а «такая». Сестрица моя младшая, - судя по тону, Торин улыбался. Я внимательно вгляделась в его лицо, почти не видное в полумраке. Действительно… улыбался! Улыбался какой-то грустной, ностальгической улыбкой, но улыбался, черт возьми! Удивительно… Я тоже не смогла сдержать улыбку. Наконец-то у меня получилась не страдальческая, не саркастическая, не несчастная, а просто улыбка. - Скучаете по ней? – спросила моя сестра. - Мы с ней редко видимся. Но да, скучаю по ней, и с каждой разлукой всё сильнее, - кивнул головой Торин и замолчал. Немного подумав, он продолжил: - Вообще у нее характер тот еще. В матушку нашу покойную пошла. Я её даже иногда побаиваюсь, - он усмехнулся. Черт, если так сам Торин говорит, то этой самой Дис действительно под горячую руку лучше не попадаться. - У неё не забалуешь. Мне иногда даже племянников своих жалко – не балует она их. Хотя, может, и к лучшему это – парни без отца росли, и вон какими воинами стали. - Племянники? Фили и Кили? – оживилась Алёна. - Они самые, - кивнул Торин и задумчиво начал: - Помню, когда младшему исполнилось пятьдесят, мы в кабак пошли, чтобы отметить. Собственно, пятьдесят для нас еще не возраст, он у нас считался едва ли старше подростка. И ведь мы Дис пообещали, что все в порядке будет, что пить много не станем, что вернемся не поздно... Ну, встретили знакомых в кабаке и засиделись там. А потом Фили брата начал поддразнивать, мол раз ты такой взрослый, так докажи, выпей восемь кружек пива подряд. Надо мне было сразу его одернуть, но я уже тогда был немного навеселе и ничего не сказал. И ведь Кили согласился – давился, но пил, старался. Ну, с непривычки после пятой кружки и вырубился. Потащили мы его с Фили домой. Идем – и смотрим, луна уже высоко, звезды сияют… Ну, думаю, попадет нам от Дис. Занесли мы парня домой, а там нас уже сестрица моя встречает: волосы растрепаны, глаза злющие… Я нервно сглотнула. Пьяной в доску я домой никогда не приходила, но бывало, что задерживалась у друзей и возвращалась домой поздновато. Если госпожа Дис в гневе хотя бы вполовину так же страшна, как моя мама, то искренне не завидую ни Его Величеству, ни его племянникам… - Ну, - продолжил Торин, - я и говорю Фили: мол, иди наверх, брата спать уложи, а потом спускайся. И ведь не спустился, чучело рыжее… То ли испугался, то ли рядом с братом отключился, балрог его знает… В общем, мне в ту ночь досталось за троих. Я по дому бегаю, а Дис – за мной, да со сковородой, и еще кричит при этом: «Я тебе, мол, покажу, как моих сыновей спаивать, не посмотрю, что ты Король и мой старший брат, поймаю и как мальчишку высеку!..» Всю прислугу мы тогда с ней перебудили. Насилу я её тогда успокоил, но решил ретироваться, а то сестрица моя – женщина вспыльчивая, мало ли, что ей еще в голову взбредет… Мы с Алёной уже вовсю хихикали в ладошку над царским рассказом. Торин, улыбаясь, продолжил: - Ну, значит, выхожу я наружу. А к тому времени светлеть начало, улицы пустые… Хмель с меня во время этой беготни по дому спал, да не совсем. Иду я по улице, шатаюсь… - и тут он помрачнел. – И тут вырастает передо мной клыкастое чудовище. И ведь балрог знает, как оно в городе очутилось! Стража у ворот стоит… В общем, стоит передо мной настоящий варг и зубы скалит. Я думаю «Ну, с пьяных глаз чего не почудится…», думаю, кажется это мне... Шаг в сторону сделал – а эта зверюга как взревет, да как ударит меня своей лапой. На беду я оружие все в сестринском доме оставил. Упал я на спину, кричу, на помощь зову, уже голыми руками сопротивляться собрался… И вдруг стрела у меня над головой пролетает и волку в плечо вонзается. Тот взвыл и упал. Я обернулся в ту сторону, откуда стрела прилетела, и вижу: верхнее окно в доме сестры распахнуто, оттуда Кили в рубахе одной выглядывает. Рожа бледная, волосы спутанные, глаза круглые и красные, под глазами тени, трясется весь – в общем, все как положено с перепою. А в руках лук сжимает – небольшой лук, я ему еще в детстве его дарил, наверное… Ну, тут я и подумал: «знатный стрелок из него получится, раз он даже после такой пьянки в цель попадает!» Вот… - Торин замолчал. Если честно, мы слушали его, раскрыв рты. - А с волком-то… что? - осторожно спросила я. – Удалось выяснить, откуда он взялся в городе? - С волком-то? – тут Торин неожиданно рассмеялся. – Встаю я значит, на ноги, и смотрю – зверь на земле лежит, извивается, скулит, и жив ведь… наклоняюсь ближе… Да не волк это был даже, а волчонок молодой! Жил у нас старик, Фрор, так он и нашел его совсем маленьким в окрестных лесах, отнес к себе домой, и там вырастил как собаку. А в потемках да под мухой мне и почудилось, что не волчонок это, а самый настоящий варг. И ведь я видел его уже не раз. Видимо, бедняга узнал меня, в лицо, наверное, лизнуть хотел, а мы его стрелой… Кили клялся, что тоже волка видел… Ну, с похмелья что не покажется! Вот и досталось мне в тот день дважды. Сначала от Дис, а затем и от Фрора, мол, по моей вине его зверушку драгоценную покалечили! В общем, я за этим старым болваном еще неделю с бинтами ходил, извинялся… Мы с Алёной и Олей уже откровенно ржали. Не знаю, правда ли то, что Торин рассказывает, или он такие рассказики на досуге от скуки выдумывает… Все равно надо будет запомнить эту историю, и припоминать её Величественному Величеству, когда он сильно распоясается. Торин тоже довольно ухмылялся. - Дааа, хорошо, что мы не пьем… - отсмеявшись, сказала Алёна. – Хотя были у нас знакомые… мнэээ… принц с принцессой, короче, и они этим делом злоупотребляли. И Алёна рассказала в несколько переработанном варианте один случай, который она слышала от своего знакомого, которому его рассказала его сестра, которая, в свою очередь, слышала эту историю в лагере… ну в общем, вы поняли. История повествовала о прекрасной принцессе, которая, злоупотребив чем-то высокоградусным, заперлась в шкафу, то есть, пардон, в высокой башне, и отказалась выходить оттуда, пока её не спасет принц. История была наполнена всяческим ангстом и драмой, и кончилась тем, что принц выбросил ключ от высокой башни в крапиву, так что спасать прекрасную узницу пришлось оруженосцу, у которого потом чуть не отвалились руки от полученных волдырей. Торин не засмеялся, но вполне звучно усмехнулся в бороду. - Кстати говоря, о башнях, - заговорил он. – У нашего народа есть легенда о старом гноме из клана Длиннобородых, который настолько любил уединение, что заперся в высокой башне и жил там долгие и долгие годы, и за эти годы бури разрушили лестницу, что вела на вершину его обители. Он оказался совершенно отрезанным от внешнего мира, но за долгие годы одиночества его борода выросла настолько длинной, что спускалась к подножью башни, и он, заплетя ее в длинную косу, пользовался ею как веревкой, чтобы спуститься вниз и подняться. - О, у нас есть похожая сказка! – обрадовалась Оля. – Только там про прекрасную девушку, которую в башню посадила злая ведьма! У нее тоже были длинные волосы, и она ими пользовалась, как лестницей! Её Рапунцель звали! - Хм! – в глазах Торина зажегся огонек заинтересованности. – Не думал, что легенды столь далеких друг от друга земель могут быть так похожи! Прекрасная девушка, говоришь? - Ага, - закивала головой Оля. – С длинными золотыми волосами, за ней потом еще принц пришел… - Интересно-интересно… А борода у нее была? – вдруг спросил Торин. - Борода? Эээ… нет… - как-то сразу смутилась сестра. - Я так и знал, - вздохнул Торин и снова погрустнел. Затем, немного помолчав, он проговорил: - У нас, кхазад, красота девушки определяется главным образом её прической и наличием бороды… - А что насчет безбородых? – спросила Алёна. - Ну… безбородые… это так… - промычал Дубощит и неопределенно помахал в воздухе рукой, да так, что пламя свечей поколебалось. - Значит, по-вашему, мы с Ксюшей некрасивые? – внезапно опечалилась Алёна. - Так, вот меня сюда приплетать не надо, - пробормотала я. Мне стандарты красоты Его Величества были безразличны, а вот подруга, кажется, расстроилась. Торин закашлялся и попытался оправдаться: - Э… да я не это хотел сказать! Просто вы люди... а гномы… - и он опять замахал руками аки ветряная мельница. - Вы что, без света нас оставить хотите? – не выдержала я. – Когда мне вентилятор понадобится, и попрошу помахать вас руками, а сейчас вы огонь у свечи сбиваете. Нет, кажется, я все-таки тоже обиделась. Торин смутился еще сильнее и замолчал окончательно, но тут тишину разрезал смех Алёны: - Да ла-адно, понимаем мы всё! То есть у вас безбородый – значит страшненький? А племянник тогда ваш каким считается? – кокетливо спросила она. - Племянник? – не понял Торин. – Какой из?.. - Ну Кили! - Кили-то? – Торин захохотал, да так, что я подскочила на стуле. – Да он у нас совсем зеленый еще считается, на него ни одна женщина лет десять еще не посмотрит! Да и не на что там смотреть, по правде говоря, ни бороды, ни голоса, и от земли едва видно… - Так кто же у вас считается красивым тогда? – осторожно задала вопрос я. - Ну, не мне судить, - уклончиво ответил Торин. – Но вот кто от женщин чуть ли не метлой отбивался до похода, так это Бомбур! Его практически полдеревни провожало, женщины все в ряд стоят, плачут, мол, на кого ты нас, красивый такой, покидаешь… Я подавилась томатным соком, который пила, слушая рассказ Дубощита. Действительно, кто бы мог подумать… - Чему вы удивляетесь? – с досадой Торин, увидев, что мы поражены его откровением. – Знаю я, что у вас другие стандарты красоты! Вообще не понимаю их… Вон у тебя в комнате, - он указал пальцем на меня, - вообще непонятно кто висит, я его сначала за женщину принял. Думаю, Джонни Депп обиделся бы на такое заявление. Как хорошо, что плакаты не умеют слышать. - Может, я вам тоже уродом кажусь… - закончил Торин, и в его голосе явственно читалась обида. Хм. Надо будет пустить его на пару часов Вконтакт в какое-нибудь сообщество по «Хоббиту», пусть почитает комментарии восторженных дев под его фотками и поднимет себе самооценку. - Нет, что вы! – замахала руками Оля. - Вы у нас очень-очень красивым считаетесь, правда-правда… - поддакнула Алёна и замахала головой как металлист на концерте. - Ох… ну спасибо, коли правда… - тихонько проговорил Торин. Кажется, мы его совсем засмущали. В такие моменты общаться с ним хочется гораздо больше, чем тогда, когда он представляет собой Самую Величественную Величественность. Честно, сейчас мне даже не хочется стукнуть его дубовой корягой. В кухне вновь воцарилась тишина. Свечки тихо и мирно горели, оплавившись уже наполовину. Если свет не включат в ближайший час (столько, по моим расчетам, должна была гореть самая высокая и толстая свечка), то мы будем разговаривать уже в абсолютной темноте. Надо бы пару страшилок припомнить для этого случая, что ли. - И всё-таки мне бы хотелось больше узнать про вас двоих, - вдруг задумчиво протянул гном, глядя на нас с Алёнкой. – Такую крепкую дружбу не часто встретишь. Вчера ночью я долго раздумывал над событиями прошедшего дня… Рассмотрел их и со своей стороны, и с вашей. Не знаю, как бы я себя повел, окажись в той же ситуации, что и ты, Ксюша. Но помощи я бы просил только у тех, кому полностью доверяю… Я не стала говорить товарищу Дубощиту, что помощь бы ему не понадобилась. В основном по той простой причине, что, свались ему на голову девица в желтом пуховике, джинсах, и с прической а-ля «я упала с самосвала» (в общем, ничем не отличающаяся от меня), то он наперекор всем попаданческим историям сначала порубил бы её Оркристом на бульонные кубики, а потом уже стал разбираться, что к чему. Собственно, нельзя винить его за это. Во всяком случае, я его понимаю, ибо сама чуть не избила его веником во время нашей первой встречи. Но вот что делать с рассказом… Воистину, настал тот самый неловкий момент, когда тебя просят что-то рассказать, а у тебя вся жизнь какая-то унылая, и рассказать-то толком нечего… Я спешно начала перебирать в памяти все не рядовые случаи, произошедшие с нами. Массовые драки в школе, разбитые коленки, блуждание по незнакомым улицам другого города… Нет, всё не то… Вообще мне иногда кажется, что самым безумным поступком в моей жизни было на контрольной решить квадратное уравнение не тем способом, что требовала учительница математики. Я предпочитаю решать через дискриминант, но наша учительница – алгебраический расист и приемлет только теорему Виета и ей обратную. В общем, я до сих пор не хочу вспоминать, чем это закончилось… Собственно, единственным пятном безумия на серой ткани моей жизни (до того момента, как в моей квартире наступило засилье потомков Дурина, конечно), была Алёна. Но и в тандеме с ней ничего из ряда вон выходящего не случалось… Даже историю нашего знакомства нельзя назвать интересной. Алёна пришла к нам в школу после четвертого класса, нас посадили за одну парту, поначалу мы с ней вообще не общались, она считала меня скучной тихоней, а я её – придурошной (если честно, в последнее время старые чувства все чаще пробуждаются в моей груди). А потом выяснилось, что мы обе любим «Гарри Поттера», затем у нас появились и другие общие интересы… В общем, классу к шестому мы были не разлей вода. Вряд ли Дубощиту было интересно услышать такой рассказ, поэтому я и молчала. Но тут… - Хм. Ну что ж, слушай…те, - хитро потерла руки Алёна. Хм, что же она такое вспомнила? - Однажды мы с Ксенией были заброшены в дальние-дальние земли, настолько дальние, что мало кто из смертных мог вернуться оттуда прежним!.. – страшным голосом начала Алёна. - Чё?! – не поняла я, и тут же почувствовала, как меня изо всех сил пинают по ноге. - Ксю, молчи, здесь я рассказываю! – заявила Алёна и продолжила: - Итак, мы отправлялись так далеко, что и не знали, суждено было ли нам вернуться. Моя бедная матушка протянула мне оружие и щит, и сказала «со щитом или на щите», и мы отправились в путь, и вскоре достигли земель незнакомых, где должны были провести три недели, а потом отправиться в отчий дом… Она что, про нашу совместную поездку в лагерь? Если честно, мне до сих пор не хочется вспоминать об этой эпопее, обернувшейся для меня сломанной рукой, расшатанной нервной системой и прочими прелестями. Но Алёну было не остановить: - Стоило нам сойти с наших… боевых коней, как на нас тут же накинулся местный Страж, что был хранителем тех мест. И пламя изрыгалось из его пасти, а глаза его разили сильнее тысячи клинков, и земля содрогалась от его мощной поступи. И кинулся этот страж на нас, и заорал: «Справки давайте!». Но не дрогнула я пред лицом опасности, ибо была сведуща в секретах различных тварей земных, и мигом я достала то, что требовали от меня, и похвалило меня чудище, и пустило в свои земли, не пролив ни капли нашей невинной крови. Но наши беды только начинались… Я чувствовала, что запас правдивости у Алёны потихоньку иссякает, и что сейчас она начнет попросту говорить отсебятину, что и произошло. Немного помолчав, Алёна продолжила свой рассказ. Я умудрилась подавиться злополучной колой, и пока пыталась прокашляться, пропустила значительную часть рассказа подруги, в которой, судя по всему, говорилось о том, как Алёна каким-то макаром сообразила, что эти земли надо освобождать от нечисти и собрала армию, которая с лихим гиканьем носилась по окрестностям, заваливала всякую мелочь вроде оживших скелетов и беспрекословно слушалась прекрасную воительницу Алёну. - Мы приближались все ближе к Темной Цитадели, оплоту зла, - радостно щебетала Алёна. - Но заступила нам дорогу тварь огнедышащая, и много славных полегло в битве с ней. И лишь я не побоялась её, и открыто выступила на бой с ней! Горячее дыхание дракона опалило меня со всех сторон, стало невыносимо жарко… - Алён, ты про поединок с драконом рассказываешь или с микроволновкой? – не удержалась я. - Заткнись! – злобно прошипела подруженька. – Так на чем это я остановилась… Ах да, пока Ксения… - она недружелюбно посмотрела на меня, и, не будь в комнате так темно, я бы, пожалуй, испугалась этого пламенного взгляда, - пока Ксения, спрятавшись за камень, молила о помощи… - Чего-о-о? – протянула я. История, конечно, была вымышленным бредом, но то, что в ней мне отводилось место безвольной жертвы, меня не устраивало. Однако мое недовольство осталось проигнорированным. - …я смело бежала навстречу опасности. Однако тот дракон был хитер и могуч, и он выбил из моих рук мой верный боевой меч, и я осталась совсем безоружной. Моя верная армия была готова сопротивляться до конца, и даже Ксюшка выползла из своего укрытия… Я заскрежетала зубами. - Но тут я вспомнила, что у меня остался крепкий короткий ножик, который я прятала до поры до времени. Выхватив его, я кинулась прямо на дракона и вонзила лезвие между чешуек огнедышащей твари. Дракон был повержен… - А из гринписа к тебе потом не приходили? – ехидно спросила Оля, немного двинутая на спасении животных. - Гринписа? – переспросил Торин. - Забудьте, Ваше Величество! Итак, дракон был повержен, но еще много темных тварей бегало по тем землям… - самозабвенно продолжала нести сказочную чушь Алёна. Я, положив голову на скрещенные руки, приготовилась слушать дальше. Мда, чего мы только, оказывается, не делали в лагере! Я-то думала, что мы просто пили компоты, ходили строем и влачили бессмысленное существование (ну, я еще под конец смены полезла на дерево, упала оттуда и заработала трещину в руке). Оказывается, мы там не только заваливали драконов, но еще освобождали узников мрачных подземелий, устроили зачистку близлежащих лесов от кровожадных саблезубых млекопитающих, а когда Алёна описывала финальную битву со злобной повелительницей всего этого темного царства чернокнижницей Клариссой (прототипом её явно послужила воспитательница Клавдия Константиновна, которая всю смену особенно сильно задалбывала именно Алёну), я аж прослезилась. - …и упала Ксения на землю, и не шевелилась более, и плакали девы над её рано увядшей юностью и красотой, но тут вышла вперед одна из моих воительниц, и сказала: «Мы не можем позволить ей погибнуть так бесславно, надо просить помощи у прекрасной Алёны! Ведь нет человека, мудрее её, опытней, да еще и с пятерками по биологии и ОБЖ одновременно! Пусть прекрасная Алёна поможет несчастной Ксении!». И вышла я вперед, и склонилась над своей подругой. В той местности росло растение, обладающее незаурядными лечебными свойствами, и я, зная это, с его помощью попыталась залечить раны Ксении. Она вскоре ожила, и мы отвели её в Дом Целителей, где она и поправилась окончательно. Так мы избавили те далекие земли от различных напастей, и в них вновь поселилось добро. Домой же мы возвращались героями, и слава о наших подвигах осталась в веках. И всё, что было мной сказано только что – правда, только правда, и ничего, кроме правды. Конец, - скромно закончила Алёна. Мне история понравилась, даже не смотря на то, что история походила на фанфик типичного юного автора, единственные слова правды, сказанные в ней, были в основном междометьями и союзами, Алёна в ней превратилась в обыкновенную Мэри-Сью без бронелифчика, а я – в типичную фэнтезийную терпилу. Торин сидел, приоткрыв рот, явно пораженный услышанным. Наконец он медленно, с восторженным придыханием произнес: - Давно, очень давно, мне не приходилось слышать такого чудесного вранья… Через мгновение кухня потонула в смехе. Раскатисто хохотал Торин. Тоненько хихикала Оля. Задыхаясь, ржала я. Даже Алёна смеялась, положив голову на стол. - Нет, серьезно! – вздрагивал Торин, утирая выступившие слезы. – Завалить дракона ножом? Исцелить травмы травой? Правду и только правду говоришь, значит? Хороша история, нечего сказать! - Только не говорите, что вам не понравилось, - возмущенно ответила Алёна. - Понравилось, понравилось… Но это же надо выдумать такое! Сильнее на моей памяти врали разве что казначеи моего покойного деда, когда он спрашивал их про государственные расходы и доходы… Его речь прервал внезапно включившийся свет. Наши глаза, привыкшие к темноте, аж заслезились. Алёна, кинув взгляд на циферблат часов, тут же заторопилась домой. - Может, тебя проводить? – спросила я. - Ой, не надо, мне тут идти пять минут... – начала она и тут же хлопнула себя по лбу. Видимо, до нее дошло, что провожать её пришлось бы Торину, а она, дурра такая, отказалась от этой возможности. - Ну, как хочешь! – пожала я плечами. В принципе, ничего с ней не случится – идти недолго, люди на улицах в наличиях да и переулками она не пойдет, ибо неудобно. И вообще, раз она такая храбрая воительница, то дойдет до своей обители в целости и сохранности. – Ну ладно, пока-пока! – пропела я, выставляя подругу за дверь под её возмущенный писк. В квартире оставались только мы втроем. - Ксюш.. а что, Алёна правда тебя тогда вылечила?.. – вдруг спросила Оля, видимо, находясь под впечатлением от поведанной истории. - Э… Ну, вообще в лагере я сломала руку, и Алёна вряд ли могла бы мне ее вылечить, - усмехнулась я. – Но если учесть, что однажды у меня была разбита коленка, то она мне действительно пыталась помочь. Только я её пыльный подорожник все равно прикладывать к ноге отказалась! Оля, хихикнув, отправилась к себе в комнату. Я посмотрела на Дубощита, Дубощит посмотрел на меня. От его позитивного настроения почему-то не осталось и следа, ибо был он снова мрачен и печален. Чтобы как-то разрядить обстановку, я вдруг ляпнула: - Торин, а почему вы спите в кольчуге? - Почему?! – удивился он. – Почему я сплю в кольчуге?! Так это и ежу понятно! Вдруг меня во сне захотят зарезать!.. - Эм… ну я-то вас резать не буду… - если честно, мне не была понятна логика Короля под Горой. Вот стоит перед ним девушка. Среднего телосложения. Шестнадцать лет. Примет особых нет, лицо кровожадностью не отличается, даже русые волосы образцово собраны в хвост, а не торчат в разные стороны, как у какой-нибудь ведьмы. Так с какого, простите, хрена, я должна его зарезать? Из религиозных соображений? Аль видеокарте кровавую жертву принести, чтобы она не глючила, когда я в «Скайрим» играю? И чем, спрашивается, зарезать-то? Маникюрной пилочкой или кухонным ножом? Или может, как Бильбо Бэггинс, каштанами до смерти закидать? - Ну а кто тебя знает? – был мне ответ. Вот те на! Я-то думала, между нами доверие, дружба, и вообще, русский с китайцем, то есть Ксюша с Дубомозгом.. пардон, Дубощитом – братья навек… Как бы не так, ага. Настроение у меня снова испортилось. - Обещаю, я вас резать не буду! – попыталась уверить я упрямого потомка Трора. Тот только недоверчиво хмыкнул. - Ой, да ладно, думайте, что хотите! – плюнула я и повернулась, чтобы отправиться в свою комнату. – Только вам, наверное, во всей этой амуниции жарко у меня дома. Ну и черт с вами, варитесь, как пельмень сибирский! - Хм… а ведь действительно жарко! – донеслось мне вслед. Гордо прошествовав в сторону завалов из коробок в коридоре, я достала папину старую здоровенную черную футболку с “Iron Maiden”, которую он не носил, но выкинуть было жалко. - Нате, возьмите, - я кинула предмет одежды гному. Тот ловко поймал его и начал с любопытством рассматривать. - Думаю, как надеть, сами разберетесь. Спокойной ночи, ваше величество! – кинула я на прощание. - Хм… И тебе, Ксения! Спасибо! – донеслось до меня, прежде чем я закрыла дверь в комнате. Глухо застонав, я повалилась на кровать. Ну почему, почему именно мне, а не какой-нибудь Светке Пупкиной, или Эвелине Алмазовой, или Элланор Прекрасной, или еще какой Мэри-Сью свалился на голову этот фрукт? Почему именно я? Не будь его, все было бы совсем по-другому! Ходила бы я по улицам, не боясь, что меня друзья заметят, и потише бы в квартире было… Крови, которой Торин мне попортил за два дня своего визита в наш мир, хватило бы на прокорм трем вампирским семьям в течение месяца, а испорченные нервы впору было наматывать на катушку. Закрыв голову руками, я уткнулась лицом в подушку. Вот не было бы Торина, я бы… «А что бы ты делала?» - вдруг раздалось из глубин моего подсознания. Проснулась бы в двенадцать. Просидела бы вконтакте полдня. Может, телевизор бы посмотрела. С Алёной бы погуляла. С Олей поругалась... Я снова застонала. Черт, как же прекрасно, великолепно, восхитительно, спокойно И УНЫЛО протекал бы мой день! Ехидный голосок продолжил: «Может быть, высшие силы послали тебе Торина, чтобы ты не просрала все каникулы окончательно?» Титаническим усилием воли я загнала голос туда, откуда он вылез, однако осадочек, как в одном анекдоте про евреев, остался. Еще пятнадцать минут я ворочалась, и в голове моей крутилась одна мысль: «А ведь с Торином Дубощитом в моей жизни действительно возникло хоть какое-то разнообразие, хотя за него и пришлось дорого заплатить…»