You were chasing the birds 'till the beast caught your eye Meg Myers
Сентябрь-октябрь 2014 – И в чём подвох? – спросил Палмер, сначала поднося кусочек стейка к носу, втягивая аромат, и только потом отправляя в рот. – Что ты имеешь в виду? – ответил вопросом на вопрос Тейт, кончиком ножа отделяя мягкое, нежное мясо от рёбрышек. Оно, можно сказать, само отслаивалось. – Минус. Огромный жирный минус. Всегда, когда есть клиент, который готов вываливать десятки тысяч не жалея, у него есть минус. Он потеет и воняет, как свинья. Он безобразно толстый. Он хочет засунуть в тебя руку по локоть. Он хочет, чтобы тебя поимел его ротвейлер. Он читает тебе стихи собственного сочинения. У него герпес. Он хочет оттрахать тебя живой змеёй… Мне продолжить список? – Ничего такого нет, – усмехнулся Тейт. – Или я пока ещё не заметил. Палмер нечасто приглашал его на ланч. Сказать по правде, это случилось в четвёртый раз за полтора с лишним года, что Тейт на него работал. Причина приглашения была проста: Палмера впечатлили суммы, которые Дэвид Ингрэм был готов регулярно тратить, и хотел убедиться, что Тейт не упустит клиента. Ингрэм уже «забронировал» уикэнд в конце октября, первый из свободных, и следующие два. Ещё он намекнул, что, если выходные ему понравятся, он может провести с Тейтом рождественские каникулы. – Попробуй только испортить Ингрэму выходные, – Палмер приподнял сразу вилку и нож и направил в сторону Тейта, словно обещая вонзить их ему в грудь, если он не сумеет ублажить Ингрэма. Палмер любил длинные контракты до дрожи. – Постараюсь не испортить. – Секса не было? – Не было, – соврал Тейт. – Только сопровождение. – До уикэнда ещё больше месяца, – Палмер с сомнением покачал головой. – Как бы не соскочил… Сделай ему маленький подарок. – В смысле, затащить в койку? – Может, это уж слишком. Посмотри по обстоятельствам. Отсоси ему в машине, что ли. Что я тебя учу, как маленького? – Я подумаю. Палмер, разделавшийся уже с половиной стейка, указал на стоявшую посередине стола тарелку с «луковым цветком»: – Ты будешь? – Нет. Не ем такое. Палмер зажал луковицу между вилкой и ножом и целиком перетащил к себе на тарелку. – Хотя, может, тебя и надо кое-чему поучить. У тебя всё слишком легко пошло, без усилий. – Откуда ты знаешь? – Тейт поднёс ко рту стакан с соком и, глотнув, чуть не захлебнулся, так всё сжалось в горле. Что вообще Палмер знал об этом? О том, легко ему было или тяжело. Не его привязывали к кровати и не он дрожал от страха, понимая, что клиента сейчас сдерживает лишь по сути его честное слово – а на деле он может делать с ним всё, что придёт ему в голову. Не Палмер выползал из-под клиента с ногами в крови, а потом два дня лежал дома и лечился мазью от ожогов, потому что тогда, в самые первые месяцы, стыдился пойти к врачу. Того урода потом включили в чёрный список, но легче от этого не стало. Да, он пользовался спросом, да, у него получалось заводить постоянных клиентов – его запоминали и выделяли среди остальных, но это не значило, что ему было легко. – Есть с чем сравнивать, – ответил Палмер. Он осмотрел Тейта – уже в десятый раз за обед. – У тебя давно такой цвет волос? – Три дня. – Договорись о новой фотосессии, окей? Не хочу обманывать клиентов, – он снова посмотрел на Тейта. – Повернись боком. Теперь другим. Я не уверен, что это понравится Ингрэму. Он тебя видел уже вот с этим? – Что тебе не нравится? – Слишком… броско. Молодёжно, может быть. Старый цвет был естественнее и элегантнее. Этот слишком светлый и яркий. – Это не совсем платиновый, бывает ещё светлее. – Мне и этот кажется сомнительным. – Меня красил лучший в мире специалист. – Специалист по чему? – По платиновому оттенку. Абсолютно без желтизны, ни капельки. К нему очередь на три месяца вперёд. Палмер закатил глаза. – Главное, чтобы это не сказалось на спросе. Хотя, знаешь… Не надо фотосессию. Ты же через две недели всё равно пойдёшь в салон, вернись к старому цвету. Можно что-то близкое, но вот без этого, пожалуйста, – Палмер покрутил рукой вокруг головы.***
На этот раз Ингрэм прислал за ним машину. Он позвонил после обеда и сказал, что освободится позднее, чем рассчитывал, но планы менять не будет: за Тейтом заедут в то же самое время и к шести привезут к Ингрэму домой. Тейт едва успел вернуться к условленному часу, хорошо, что вещи были уложены ещё вчера. Хотя он переселялся к Ингрэму только на выходные, одежда и обувь могли потребоваться самые разные: Ингрэм не озвучил планы. Похоже, он собирался оба дня провести в постели, но Тейт по опыту знал, что всё может сложиться иначе. После окончания занятий в университете он поехал в салон, где за два часа его привели в товарный вид. Не то чтобы он так уж сильно в этом нуждался, но то, что наконец наступило семнадцатое октября и он должен был провести с Ингрэмом долгожданный уикэнд, казалось Тейту достаточным поводом. Почти всё необходимое Тейт мог сделать самостоятельно и сэкономить несколько сотен, но времени он бы потратил на это гораздо больше. В общем, выбор между тем, провести ли час в относительном комфорте или два в далеко не самых удобных позах, был очевиден. Сидя в машине, Тейт иногда просовывал пальцы в рукав пальто и дальше, под манжет рубашки, и проводил по неестественно гладкой, удивительно приятной на ощупь коже на запястье. Он и до того, как начал работать на Палмера, старался выглядеть прилично, но потом тщательно ухаживать за собой стало обязанностью. Тейт не мог бы сказать, что ему это не нравилось. Напрягало разве что посещение спортзала четыре раза в неделю – и он только недавно отказался от пятого. Сам по себе, если не накачивать объём и рельеф, он был слишком худым. Палмер говорил, что это возрастное, и со временем надо будет только поддерживать тонус, и, кажется, был прав. Рядом с Тейтом на сиденье лежала сумка с ноутбуком: Тейт планировал по дороге добавить хотя бы пару абзацев к эссе, которое нужно было сдать во вторник. Он не любил писанину, особенно на такие темы, и, наверное, никогда бы не выбрал «Этику и технологию», если бы она не стояла в расписании в первую половину дня. В гуманитарном курсе была куча предметов на выбор. Там был даже целый курс, посвящённый динозаврам… Он бы лучше изучал вымерших рептилий, чем эту муть, но динозаврами надо было заниматься дважды в неделю с четырёх дня до восьми вечера, а это плохо стыковалось с его работой. Он так и не написал ни строчки и даже не достал ноутбук. Он смотрел в окно и думал о Ингрэме и том, что между ними происходило. Это не были отношения клиента и проститутки. По крайней мере, не в чистом виде. Даже со Спектером, с которым он провёл полтора месяца, не установилось такой близости. Тейт сказал во время первого их ужина в ресторане, что нужно представить, как будто это просто свидание, – и у них это получилось слишком хорошо. С тех пор они встречались дважды в неделю, если Ингрэм был в Нью-Йорке, а теперь Тейт получил приглашение приехать к нему домой. Самым тяжёлым в его работе был вовсе не секс, а необходимость изображать искреннюю симпатию. Некоторые из клиентов оказывались привлекательными внешне, некоторые были умны, и с ними было интересно общаться, и Тейт почти всегда мог настроиться на нужный лад. Но бывали и исключения. «Клиенту должно казаться, что ты на самом деле его бойфренд», – говорил Палмер. Тейт, честно говоря, понятия не имел, каково это – быть чьим-то бойфрендом. Его опыт с мужчинами – довольно богатый, надо признать, – исчерпывался исключительно клиентами. Разве что Ламар… С ним поначалу было иначе, но на бойфренда он всё равно не тянул. Даже если бы отношения с ним не оказались в итоге исключительно товарно-денежными, Тейту всё равно не пришло бы в голову с ним всерьёз встречаться. Ламар был старше его на сорок два года. Он был приятелем его деда. Тейт, скажи ему это лет пять назад, ни за что бы не поверил, что сможет переспать с кем-то настолько старше себя. Но потом – в процессе – это вовсе не казалось странным, ненормальным, неправильным. Не совсем нормальной казалась, наверное, сама перспектива заняться сексом с мужчиной, но чем-то пугающим и противоестественным она тоже не была. Профессора Ламара Тейт к тому моменту знал уже, наверное, лет шесть; это был давний друг семьи. Он время от времени приезжал в Хановер читать лекции и тогда обязательно заходил в гости, всегда безупречно выглядящий, лощёный, щеголеватый, но не в том старомодном стиле, который часто предпочитали профессора, а наоборот, в каком-то очень современном. Тейт не мог бы сказать, что много с ним общался: Ламар иногда оставался на ужин, но за столом разговаривал с дедом и бабкой Тейта, а никак не с ним. Как раз за одним из ужинов дед и рассказал Ламару, что Тейт – хотя, если быть точным, он сказал «Джош»; «Тейт» появился позднее, после знакомства с Палмером, – принят в Политехнический институт в Бруклине. Ламар, конечно, поздравил его, хотя видно было, что об этом учебном заведении он, преподававший в Дартмуте и Бостонском университете, а до того в Нью-Йоркском, не самого высокого мнения. Для Тейта политех тоже не был пределом мечтаний, но из имеющихся – лучшим вариантом, потому что позволил бы ему вернуться в Нью-Йорк. Сейчас это казалось глупым, но тогда для Тейта главным критерием при выборе колледжа было местоположение. Он хотел вернуться в Нью-Йорк, откуда мать увезла его, когда ему было тринадцать. Он с родителями жил вовсе не в квартире с видом на Центральный парк, а в Морнингсайд-Хайтс, но Хановер всё равно казался ему унылейшим местом. Там было не так уж плохо, но вся жизнь была сосредоточена вокруг кампуса, по соседству жили дети преподавателей, в парках гуляли студенты и преподаватели, парень за кассой в магазине тайком листал распечатки с лекциями… Разве что в старшей школе, куда приезжали ученики из других городков, было какое-то разнообразие. Хановер был не так уж плох, но Тейт всё равно скучал по городу, в котором вырос, который был ему понятен и в котором пульсировала та острая, быстрая и холодная жизнь, которая его завораживала. Поступление в нью-йоркский колледж было единственным доступным способом вернуться назад. В Нью-Йорке были университеты получше политеха, но Тейт, хотя и учился хорошо, не относился к тем блестящим, одарённым и исключительным студентам, которые могли бы рассчитывать на поступление в Колумбийский или Нью-Йоркский университет. Он трезво оценивал свои шансы. К тому же отец озвучил размеры счёта, где копились деньги на обучение, и посоветовал держаться в рамках бюджета. Колумбия, если смело предположить, что Тейт каким-то чудом сумел бы туда пробиться, обозначала ещё и образовательный займ; хотелось обойтись без него, раз была возможность. Бабка с дедом, конечно, мечтали о Дартмуте, где учились они сами, мать Тейта и ещё несколько родственников, но поступить туда было ничуть не проще, чем в Колумбийский университет. И Тейт тогда застрял бы в Хановере и в колледже, который ему заранее до смерти надоел: старшеклассники хановерской школы, если были достаточно общительны и сумели обрасти знакомствами, часто попадали на студенческие вечеринки в Дартмут, иногда даже на те, что устраивались братствами, – а Тейт был как раз из таких. И вся эта романтика вроде увитых плющом стен, неоготических кампусов и попоек в общежитиях была ему неинтересна, вернее, давно перестала быть романтикой. Поздравив Тейта с поступлением, профессор Ламар рассказал всё, что он лично знал о политехе: – У него очень славное прошлое. Оттуда выпустилось много известных учёных, даже, если я не ошибаюсь, нобелевских лауреатов. Один из корпусов находится на территории Метротеха¹. Я, конечно, не был внутри, но от здания впечатление самое приятное. Ты уже был там? – Нет, – Тейт покачал головой. – Мне пришло письмо совсем недавно, я даже ещё не ответил. – Обязательно съезди и посмотри, прежде чем давать окончательный ответ. Нью-Йорк не так далеко. Кстати, Генри, – обратился Ламар к деду Тейта, – вы же можете остановиться у меня! – У тебя? Ламар развёл руками и немного смущённо – чуть театрально – опустил вниз лицо: – У меня там небольшая pied-à-terre². Как раз в Бруклине. И Метротех совсем рядом. Они с дедом действительно прожили три дня в квартире Ламара во время поездки в университет. Не то чтобы у них не хватало денег на гостиницу, но лишними они точно не были; к тому же квартира всё равно стояла пустой большую часть года. Хозяин бывал там раз в несколько месяцев. Потом в каком-то разговоре Ламар спросил, где Тейт собирается жить, успел ли он посмотреть общежития в те три дня и как распределяются комнаты, лотереей или каким-то другим образом. Тейт почти не принимал участия в разговоре: он в это время с телефона переписывался в «Фейсбуке» с одноклассником; и дед и бабка без его участия чуть ли не сговорились с Ламаром, что Тейт может жить в его бруклинской квартире. Содержание её стоило кое-каких денег, а сдавать её незнакомым людям Ламар не хотел, Тейту же как внуку своих хороших друзей он доверял и даже не собирался брать с него плату: Тейт бы просто оплачивал счета. Тейт согласился не сразу – ему было неловко жить в чьём-то доме вот так. Но бабке идея очень понравилась: мысли о том, что внук будет жить в общежитии, и не как в Дартмуте, в кампусе в маленьком городке, а просто посреди мегаполиса, ничем от него не ограждённый, сильно её беспокоили. По деньгам получалось чуть дороже, чем в общежитии, но зато в распоряжении Тейта была целая квартира со спальней и большой ванной, а не конурка на двоих, возможно, даже с ванной на две комнаты: первокурсников часто селили в корпуса похуже. Отец, которому предстояло платить за проживание, тоже не возражал, поэтому Тейт в середине августа вселился в квартиру Ламара на Шермерхорн-стрит. Квартира в центре Бруклина досталась ему с единственным ограничением: если в город приезжали профессор Ламар или его сын, они могли жить в своей квартире. Ламар приезжал дважды во время осеннего семестра, и Тейт на несколько дней переселялся на диван в гостиной. Ламара-младшего он за полтора года так ни разу и не увидел. Первый семестр прошёл просто прекрасно: Тейт начал учиться, предметы ему нравились и не казались неподъёмно сложными; студенты были собранными, целеустремлёнными и умными – честно говоря, многие казались поумнее тех, что он встречал в хвалёном Дартмуте. Правда, за пределами Бруклина он почти не оказывался, разве что несколько раз съездил на Манхэттен, в том числе с экскурсиями от университета. К началу ноября он даже нашёл подработку в кафе на территории Метротеха. Рождественские каникулы Тейт провёл в Хановере: отец, хотя и приглашал его ещё в сентябре, нашёл тысячу и одну причину, почему сейчас Тейту не стоило приезжать в Коламбус. Дед с бабкой, конечно, были рады видеть Тейта, но на бывшего зятя всё равно злились. Они всегда на него злились, годами. Они начали это дело ещё до появления Тейта на свет. По их мнению Джо Эйвери был не парой их дочери, и, хотя никому не хочется так думать о собственном отце, Тейт был склонен с ними согласиться. Когда Тейт вернулся в бруклинскую квартиру, то увидел прислонённый к дивану в гостиной чемодан. Ламар приехал всего лишь часом раньше: решил провести в Нью-Йорке остаток каникул. Всё было как обычно. Тейт не заметил ничего странного: днём они с Ламаром почти не виделись, вечером разговаривали, но недолго. Обычные разговоры о том, что Тейт изучал в университете, или же о книгах, которые он читал. Через три дня Ламар уехал. Странное началось в следующий приезд Ламара, в феврале. Тейт читал биографию Роберта Мозеса на диване в гостиной, когда Ламар сел рядом. Книга была хотя и интересной, но скрупулёзно детализированной, бесконечной. Иногда Тейт просматривал по диагонали целые главы, но закладка, кажется, и не думала сдвигаться к задней обложке, застряв где-то посередине. – Я прочитал её за три дня, – заметил Ламар. – Круто, – посмотрел на него Тейт. – У меня уже вторая неделя пошла. – Задали? – Можно прочитать только отрывки, но мне интересно. Хотя если бы она была подинамичнее, то… то, наверное, её прочитало бы больше людей, – Тейт отложил книгу, поняв по тону, что у Ламара настрой поболтать. – И что вам сейчас говорят о Мозесе? – спросил Ламар. – Раньше им все восторгались: человек, который создал Нью-Йорк... Потом, после Каро, – он указал на книгу, – ругали, потом опять начали превозносить. – Нас просят подумать, а потом ответить самостоятельно. – Подталкивают к дискуссии? – Примерно так. Мы ездили с преподавателем на Лонг-Айленд, в Стайвесант-таун³, а ещё в… Тейт замолчал, потому что Ламар наклонился к нему и провёл пальцами по лбу, убрав в сторону спадавшие волосы. Тейт удивлённо посмотрел на Ламара, но ничего не сказал. Возможно, это был совершенно невинный жест, непроизвольное движение, и не стоило вообще обращать на это внимания… – Ты против? – как ни в чём не бывало поинтересовался Ламар, словно спрашивал о чём-то обыденном – какие сэндвичи Тейт предпочитает, с индейкой или с тунцом. – Зачем? – Тейту было тяжело смотреть Ламару в глаза. – Зачем? – с тихим смешком переспросил Ламар. Его рука обвела скулу Тейта, потом подбородок, скользнула вдоль плеча к локтю. Тейт был немного смущён, но не до такой степени, чтобы отдёрнуть руку, – тем более, что Ламар держал его за запястье. – Вы гей? – спросил Тейт, хотя ответ был очевиден. – Моя ориентация может стать поводом для долгих и запутанных дискуссий, – усмехнулся Ламар. – А как насчёт тебя? В смысле, тебя и мужчин? Тейт скосил глаза на пальцы Ламара, поглаживающие ему ладонь. – Не знаю. Я один раз целовался с парнем, ещё в старшей школе. – И всё? – Да. – Хочешь попробовать? Ламар, не дожидаясь ответа, приподнял край футболки Тейта, обнажив низ живота. Сразу стало видно, как быстро и тяжело Тейт дышал. – Может быть, – ответил Тейт. – Не уверен. Он действительно не знал. Наверное, он хотел попробовать – не потому, что его тянуло к мужчинам, а потому что он хотел нащупать границы, понять, что приемлемо, может быть, даже узнать о себе то, о чём не подозревал. Тейт, когда думал об этом раньше, то представлял свой первый опыт совсем иным. Наверное, со сверстником или с человеком немного постарше, но никак не с шестидесятилетним. С другой стороны, Ламар мог удовлетворить любопытство не хуже любого другого. В тот раз у них не зашло далеко. Тейт неподвижно сидел на диване, а Ламар ласкал его член, сначала через трусы, потом подсунув ладонь под резинку. Тейт чувствовал тупое, ровное и странно отстранённое возбуждение, словно всё это происходило не с ним, – но всё же кончил Ламару в руку. На следующее утро Ламар собрал чемодан и уехал в Бостон. Он стал приезжать чаще, и Тейт ждал каждого его визита со страхом и предвкушением. Ему нравилось то, что делал для него Ламар – пока не прося ничего в ответ, но это одновременно рождало и не самые приятные чувства: стыд, ощущение, что его используют, и вину. У него тогда была девушка, с которой они начали встречаться незадолго до Рождества, и он, получается, изменял ей. Но на самом деле, конечно, не изменял. Эксперименты с Ламаром не имели никакого отношения к чувствам и даже к сексу, хотя теперь манипуляции Ламара возбуждали его быстрее. Когда Ламар склонялся над его членом и начинал облизывать ствол и посасывать головку, Тейт думал о том, что это заводит его ничуть не меньше, чем когда то же самое делала Эшли. К тому же минет в исполнении Ламара был куда как более впечатляющ. Эшли старалась быстрее довести его до оргазма, Ламар же никуда не спешил, он заглатывал и вылизывал долго и умело и заставлял Тейта стонать и извиваться от удовольствия. На летние каникулы его ждали в Хановере, но он не поехал из-за работы: летом он мог брать больше часов. Голодная смерть ему не грозила, но денег хватало впритык. Тейт не позволял себе особых трат, подрабатывал в кафе, покупал подержанные учебники, и всё равно без пятисот долларов, которые каждый месяц отправлял ему на карточку дед, пришлось бы туго. Отец стал присылать денег меньше, чем раньше, так что они едва-едва покрывали оплату квартиры. Тейт подумывал о том, не переселиться ли ему в общежитие – так бы у него экономилось долларов двести в месяц, но сейчас было уже поздно: заявление на комнату нужно было подавать самое позднее в апреле; летом всё уже было распределено. Возможно, ему и нашли бы какой-нибудь ободранный угол после начала семестра, скорее всего, с соседями, с которыми никто не желал делить комнату, но выигрыш по деньгам в сравнении с ухудшением условий казался слишком незначительным. К тому же Тейт надеялся подзаработать за лето: его обещали на месяц поставить в бар, а там, как он слышал, за один только вечер пятницы можно было насобирать чаевыми по триста долларов. Летом Ламара в городе не было – как и Эшли. Он приехал только один раз, в середине июля, и на одну ночь. Всё было как обычно: дрочка или минет, потом Ламар ушёл в спальню, а Тейт заснул на неудобном диване. Но именно в тот вечер Тейт впервые коснулся Ламара сам. Он сунул руку ему между ног и начал гладить – пока через одежду. Он старался не касаться Ламара не потому, что брезговал, а потому, что ему страшно было ощущать ещё и пальцами те изменения, которые происходили с человеческим телом и которые через сорок лет неизбежно должны были произойти и с ним тоже. Ламар, кажется, был счастлив. Это было странно – то, как легко он мог сделать счастливым другого человека. В начале августа позвонил отец и сказал, что не сможет заплатить за следующий семестр и за послеследующий, скорее всего, тоже. Он объяснил это тем, что два предыдущих года дела шли плохо, и ему теперь очень нужны деньги для поправки бизнеса. – Подожди! – Тейт растерялся. По правде говоря, у него началась настоящая паника. – Подожди, ты же говорил, что это неприкосновенные деньги. Вы с мамой откладывали их с моего рождения. – Это я, – поправил отец, – я откладывал их. Твоя мать не проработала ни дня. Я их откладывал, и сейчас мне без них никак. У нас с Бриттани скоро родится ребёнок. Я тебе пока не говорил, но она беременна, а ты же понимаешь, что расходы будут большими, и к тому же… – Но если ты знал… Если дела шли плохо, почему ты обещал мне эти деньги?! Я бы… Если бы я знал, что ты не сможешь платить за учёбу, я бы… – Что «ты бы»? Пошёл бы работать официантом? Многие берут займы на учёбу, ты тоже можешь… Если дела быстро наладятся, и я помогу тебе расплатиться, но сейчас, прости пожалуйста, я не в состоянии… – Ты не обязан за меня платить, я знаю, но… Но если бы ты сказал сразу, я бы выбрал другой колледж, дешевле, я бы сразу обратился за займом, – Тейт сглотнул, когда голос начал срываться от обиды и волнения. – Я рассчитывал на тебя, понимаешь? – Прости, парень, ты же знаешь, как это бывает, – виновато проговорил отец. – Я пришлю тебе денег на жильё сразу за полгода. И потом буду помогать, обещаю… От упоминания денег за полгода Тейту стало только хуже. Отец собирался разбить копилку, где лежало больше ста тысяч, и кинуть ему меньше десятой доли. Хотя отец и этого не обязан был делать. Он был прав: родители помогали далеко не всем, многие брали кредиты на учёбу, но если бы он знал заранее, если бы он знал!.. Может, это заставило бы его отказаться от переезда в Нью-Йорк. Он поступил бы в Университет Нью-Гемпшира, платил бы в три раза меньше⁴… А если перевестись? У него была не самая распространённая специальность, даже редкая. Ближайшая к ней, городское планирование, была гораздо серьёзнее и преподавалась на архитектурных факультетах; а такого количества математики, физики и статистики Тейт просто бы не потянул. Разумнее было бы перевестись на социологию или историю, тоже весьма близкие к тому, что он изучал. Перевестись? Или взять студенческий заём? Пойти работать? Взять минимальное количество курсов? Пропустить год? Подождать, вдруг у отца всё утрясётся? Тейт не знал, что делать и как правильнее поступить. Осложнялось всё это тем, что семестр должен был вот-вот начаться, а в некоторых колледжах – если он вдруг решит переводиться – уже начался. Если бы отец хотя бы пораньше предупредил… Может, отец думал, что к осени дела наладятся? Нет, нет. Отец просто откладывал до последнего, Тейт это знал. Разговор с сыном обещал быть не самым приятным – кому понравится выглядеть неудачником и человеком, на которого нельзя положиться, – и он оттягивал его сколько мог. Это было как раз то, за что Джо Эйвери не любили родители бывшей жены: на него нельзя было рассчитывать. Впрочем, обещание прислать денег на полгода он выполнил, но Тейту пришлось перевести их университету в счёт оплаты за семестр. Получение кредита оказалось делом не быстрым; только на то, чтобы собрать разного рода подтверждающие документы от университета, ушло больше недели, а потом надо было обсудить условия нескольких схем, которые ему предложили. В середине сентября Тейту пришлось позвонить Ламару и сказать, что не может вовремя оплатить счета. Тот ответил, что без проблем оплатит в этом месяце сам, а Тейт рассчитается, когда будут деньги. Ламар приехал через неделю, и у них опять был недосекс, и Тейт опять позволял ласкать себя и говорить, какое у него красивое лицо и какое возбуждающее тело. Про долг Ламар не сказал ни слова. Тейт мог бы попросить денег у деда, но ему было стыдно. Не столько за себя и собственную неспособность прожить без чьей-то помощи, сколько за отца, который опять оказался тем, кем его дед и считал, – ненадёжным, постоянно меняющим решения и слабым человеком. Тейт до конца весеннего семестра не рассказывал деду с бабкой, что отец отказался платить и пришлось брать заём. Они и так были невысокого мнения об отце, и Тейту почему-то не хотелось, чтобы оно стало ещё хуже, как будто на него самого тогда перетекла бы часть неприязни и презрения. – В конце концов, он не обязан платить за меня, – попробовал он оправдать отца перед дедом, когда всё же рассказал ему. – Он не обязан платить, но он обязан держать слово. Или не давать обещаний, которые не в состоянии выполнить, – возразил дед, и это были едва ли не те же самые слова, что произнёс в разговоре с отцом сам Тейт. – Ты принял решение, очень серьёзное решение, опираясь на его обещания, а он… он просто тебя бросил. – Дед покачал головой: – Тебе надо было сразу всё нам рассказать. Теперь Тейт думал, что именно так и надо было поступить: не пытаться в восемнадцать лет и с нулевым жизненным опытом решить проблему самостоятельно, а попросить совета у старших, но ему было стыдно… И он знал, что сделает дед: начнёт настаивать на том, чтобы дать денег, хотя бы немного. А он и так уже достаточно за него платил. Наверное, дед мог бы дать совет и относительно кредита: Тейт слишком понадеялся на себя, на свои заработки и – опять! – на обещанную помощь отца и запросил слишком мало. К концу октября он, хотя и получил наконец кредит, запутался в своих денежных делах настолько, что ему едва хватало на еду: хорошо ещё, что был оплачен план питания в институте, да и в кафешке, где он работал, всегда можно было что-нибудь перехватить, – а вернув Ламару долг за один месяц, он тут же задолжал за два. Ламар, который долго не показывался – читал лекции в Сиднее, – едва только увидел Тейта, потребовал: – Ну, рассказывай, что происходит. Был час ночи. Тейт стоял возле двери с ключами в руках. Ламар, который лёг спать так и не дождавшись его, вышел из спальни, когда услышал, как щёлкнул замок. Он был в тёмно-лиловой шёлковой пижаме, с растрёпанными волосами, открывшими с одной стороны длинную залысину, и казался добрым, домашним и старым. – Ты на себя не похож, – почти испуганно оглядывал его Ламар. – Выглядишь кошмарно. Тейт сначала даже не понял, про что Ламар говорит: он посмотрел на свои джинсы с дырами на обоих коленях – и решил, что это они не понравились. – Все так ходят, – сказал он, бросая на пол рюкзак. – Я не про джинсы. Я про тебя. У тебя щёки ввалились, глаза нездоровые… У тебя проблемы? Тейт отошёл наконец от двери, но сразу свернул в сторону ванной. Он не знал, что дома ждал Ламар, и сейчас у него не было настроения с ним разговаривать. При мысли о том, что сейчас придётся раздвигать и застилать диван вместо того, чтобы хлопнуться на кровать и вырубиться, ему становилось физически плохо. Начинали гудеть ноги и ныть поясница. – Я расскажу, если вы обещаете не говорить моим, – произнёс Тейт, увидев, что Ламар пошёл за ним и стоит теперь в дверях. – Но завтра, ладно? Я отстоял смену в баре, а мне на занятия к восьми утра. Тейт вытер руки полотенцем и повернулся к Ламару, который так и стоял на прежнем месте: – Можно я закрою дверь. Мне надо… – он мотнул головой, указывая в сторону унитаза. Ламар вместо того, чтобы выйти в коридор, сделал шаг вперёд. – Это всегда так? Сколько часов ты спишь в сутки? Тейт неопределённо скривился. Он и сам уже не знал. – Ты вообще что-то ешь? В холодильнике пусто. – Ем, у меня есть «обеденный счёт». – Сколько он покрывает? Восемьдесят долларов в неделю? – Ламар, всем видом давая понять, что не собирается выходить, повторил вопрос: – У тебя какие-то проблемы? Тейт вздохнул и потёр сухие, покрасневшие глаза: – Отец больше не может платить за обучение, я взял заём и… – Тейт вздохнул. – Всё завтра, хорошо? Я на ногах еле стою. Вы беспокоитесь о деньгах? Я отдам. Я просто немного не рассчитал. А в феврале отец опять будет присылать деньги… В общем… Ну, в общем, вам не нужно беспокоиться. – Я не из-за этого спрашивал, – Ламар подошёл ещё ближе, и Тейт бы, наверное, отступил, если бы не стоял у самого умывальника. – Я просто… Ламар протянул руки вперёд и взял ладони Тейта в свои: – Я могу о тебе позаботиться. О тебе нужно кому-то позаботиться. Тейт понимал, что имелось в виду, и это не обидело его и не оскорбило. Он смотрел на Ламара сверху вниз: сейчас, когда они не сидели или лежали на диване, а стояли рядом друг с другом, становилось заметно, что тот был ниже Тейта. Он смотрел на этого доброго и расчетливого в своей доброте человека и чувствовал к нему что-то жалостливое и почти нежное. – Спасибо, я сам разберусь, – ответил он. Ламар задержался тогда дольше обычного, на целых шесть дней. Вечером последнего, когда они лежали полуобнажённые на диване, Ламар спросил: – Что думаешь о полноценном сексе? – С проникновением? – Да, – Ламар поглаживал Тейту мошонку, и рука его стиснула её чуть крепче, а потом спустилась ниже. Тейт вздрогнул и чуть привстал. Ламар сразу убрал руку оттуда и положил Тейту на живот. – Не напрягайся так, успокойся, – его пальцы вычерчивали на животе Тейта круги. – Это не страшно. – Я не боюсь. Просто не хочу. – А если я в ответ, скажем, забуду о твоём долге? – А если я откажусь, вы вышвырнете меня на улицу? – Если откажешься, ничего не изменится. Тейт остановил ласковую и одновременно раздражающую, не дающую сосредоточиться, руку Ламара. – Мне надо подумать. – Думай быстрее, – Ламар приподнялся. – Я уезжаю завтра днём. – Пятнадцати минут хватит. Тейт натянул на бёдра бельё и джинсы: думать полуголым, с торчащим членом как-то не получалось. Ламар, конечно же, заметил это смущённое движение. – Я как раз успею проверить письменную работу, – сказал он, вставая с дивана, и скрылся в спальне. Тейт дошёл до кухни – она отделялась от гостиной только длинным столом – и открыл холодильник. В желудке засосало, как от голода, и захотелось это заесть. На полках было полно еды. Тейт взял баночку с «филадельфией» и, сев за стол, съел пару ложек. Он не мог придумать ни одной серьёзной причины, почему ему не стоило этого делать. Он не испытывал ни стыда, ни отвращения, ему не было страшно. Его уже давно перестал смущать возраст… Деньги, вот что смущало: он собирался сделать это, чтобы отблагодарить Ламара, раз не мог пока расплатиться иначе. Самого его не тянуло пойти с мужчиной до конца. Иногда Тейт думал о том, что мог бы попробовать всё то же самое с другим мужчиной, но дальше мыслей дело не заходило. Он не решался познакомиться. Случалось, что парни смотрели на него особым образом. Он мог бы подольше задержать взгляд, улыбнуться, но не решался. С Ламаром у него оставалось ощущение, что он полностью контролирует происходящее, что Ламар никогда не сделает ничего против его воли; Тейт не мог быть уверен, что другой мужчина поведёт себя так же. А ещё другие, наверное, ждали опытности, которой у него не было. Ламар всё делал сам, с ним было безопасно, он был мягок и предельно деликатен. Он восхищался Тейтом – и это подкупало, наверное, даже возбуждало. Если он всё равно хотел попробовать, если он внутренне не был против, почему было не разрешить Ламару? Наверняка с ним это пройдёт лучше, чем с кем-либо другим. Сейчас, когда он мог сравнить Ламара с десятками других мужчин, Тейт думал, что ему повезло. Не каждому хватило бы столько умения, выдержки и терпения. Первый раз мало у кого бывает приятным. Тейт не помнил, чтобы ему тогда было больно, но помнил ошеломляющее ощущение проникновения. Ощущение другого человека в себе. Ощущение себя средством удовлетворения чужой похоти. Вещью. Он чувствовал себя сокращённым до узкой и хорошо подходящей по размеру полости, куда можно всунуть член. Но потом он об этом не жалел, а гадкое ощущение забылось. С каждым разом оно становилось всё слабее и глуше, и иногда Тейт наоборот вызывал его, потому что позднее, сильно позднее, оно даже стало возбуждать. У этого возбуждения был эффект сродни анестезии: он чувствовал себя просто бессмысленным куском плоти, или заведённой игрушкой, или обученным не сопротивляться животным. Особенно хорошо это помогало с клиентами, которые были неприятны. Тейт не думал о том, какие они и какой он. Все превращались в людей без свойств, важным было лишь то, что у их телодвижений была цель – удовольствие. С Ингрэмом Тейт всегда «присутствовал». Ему не хотелось сбегать в это замутнённое полуживотное состояние. Тейт не видел Дэвида больше недели – тот уезжал в Европу по делам – и почти скучал. Они уже давно проехали по мосту на Манхэттен, и дома мелькали один за другим, сливаясь в бесконечное серое полотно. Потом они оказались на Сентрал-Парк-Саус, потом свернули на Вест… Шофёр остановил машину прямо напротив тента над тротуаром, и от дверей дома к ним заспешил швейцар. Он на ходу успел кивнуть водителю, и тот указал рукой назад. Швейцар всё понял без слов: закрыв дверцу за вышедшим из машины Тейтом и поздоровавшись, он достал сумку и чемодан из багажника и понёс их за Тейтом к дверям. Тейт бывал в разных домах, но в таких, где обслуги было столько же, сколько в гостинице, всё же редко. Швейцар передал Тейта следующему служителю, шепнув, что это к мистеру Ингрэму, а сам вернулся на улицу. Этот человек – тоже в тёмно-синей «гостиничной» форме – довёл Тейта до одного из лифтов и нажал кнопку. За всем этим наблюдал ещё один мужчина, уже не в форме, а просто в костюме. Скорее всего, охранник. Пока лифт спускался, Тейт ещё раз окинул взглядом мраморный вестибюль, напоминавший ярко освещённый, но пустой и безмолвный собор. Когда дверцы открылись, портье занёс в лифт чемодан и сумку и поставил их на застеленный ковром пол. – Вам вверх, – вежливо улыбнулся он, указав на необычного вида панель всего с четырьмя кнопками. Тейт вопросительно посмотрел на мужчину: обычно портье – или лифтёр, если таковой был, – ехал вместе с гостем и провожал до самой квартиры, в основном, чтобы убедиться в том, что гость никуда не свернёт, и в том, что гость был желанным. – Не беспокойтесь, в квартире мистера Ингрэма вас встретят. – Хорошо, спасибо, – Тейт нажал на кнопку без номера этажа, с одной только стрелкой вверх. Двери лифта открывались прямо в квартиру – в сияющий полированным мрамором холл с изящно и лениво выгнутой лестницей на второй этаж. Тейта действительно встречали – широкоплечий телохранитель-ирландец, которого Тейт уже пару раз видел. Мужик был неразговорчивым, но Тейту он нравился гораздо больше Ортиса, который вечно ухмылялся, поглядывая на Тейта, когда Ингрэм этого не видел. – Вещи отнесёт миссис Шерер, а вас ждут в библиотеке, – телохранитель указал в сторону распахнутых дверей, которые вели в широкую галерею. Тейт приподнял брови: с чего это Ингрэму ждать его в библиотеке? – но без слов последовал за телохранителем. – Мистер Ингрэм ещё не выехал из офиса. Он обещал быть в течение часа. – Кто тогда меня ждёт? – спросил Тейт. – Джейк Джордан, – телохранитель открыл перед Тейтом дверь библиотеки. Комната, где Тейт оказался, мало напоминала библиотеку: по крайней мере книг в ней было не так уж много. У деда Тейта их было в разы больше. Но шесть книжных шкафов там всё же стояли. Между двумя витражными окнами стоял стол, а в центре комнаты друг напротив друга – два кожаных дивана. На одном из них сидел человек, который теперь, когда Тейт мог хорошо его рассмотреть, показался ему более молодой, острой и темноволосой версией Андерсона Купера. Он повернулся, когда дверь открылась. Едва заметный кивок головы предназначался телохранителю – тот тут же исчез, прикрыв за собой створку. Джордан встал навстречу Тейту и протянул ему руку. Ладонь была сильная и жёсткая, но рукопожатие вышло равнодушным: деловым и быстрым. – Меня зовут Джейк Джордан. Я обеспечиваю безопасность семьи, резиденций, офисов и бизнеса Ингрэмов в целом, – пояснил Джордан, словно очерчивая круги всё шире и шире: от семьи до бизнеса. Тейт не мог не обратить внимания на то, что Джордан сказал не «бизнеса Ингрэма», а «Ингрэмов». Он знал, что влияние Клэр Ингрэм на бизнес было ничтожным. Им целиком и полностью управлял её брат, а она была лишь совладелицей и получательницей доходов, благодаря которым могла блистать в обществе, заседать в Попечительском совете Метрополитен-музея и возводить на вершину фэшн-олимпа открытых ею дизайнеров. Клэр была незаурядной женщиной, но к бизнесу Ингрэмов отношения она не имела. Но, возможно, её муж видел ситуацию иначе. – Я знаю, кто вы, – ответил Тейт. Джордан холодно улыбнулся: – А я знаю, кто ты. Это очень удобно и сбережёт нам обоим время. – Он указал на диван. – Присядешь? Тейт сел, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом непроницаемо-тёмных глаз Джордана. Тот тоже опустился на диван, но не откинулся на спинку, а слегка наклонился вперёд, переплетя перед собой пальцы рук. Рукав его светло-серого пиджака чуть приподнялся, и Тейт заметил необычно надетые часы. Джордан носил их наоборот, так, что циферблат оказывался на внутренней стороне запястья, а застёжка серого текстильного ремешка – на внешней. Тейт видел такое раньше. Джордан рассматривал его и молчал. – Вы будете меня развлекать, пока я жду Ингрэма? – спросил Тейт. – Развлекать – твоя обязанность, – спокойно ответил Джордан. – Моя работа связана с другими вещами. О них я и собираюсь поговорить. Хочешь чай или кофе? Что-то алкогольное? – Нет, спасибо, – Тейту снова стало не по себе. На этот раз от того, что Джордан распоряжался тут чуть ли не как у себя дома. С другой стороны, он ведь был членом семьи. Почему нет? – В ближайшие месяцы ты будешь проводить с Дэвидом много времени, в том числе, в его квартире. Тебе нужно усвоить кое-какие правила безопасности. Это дело не на один час, и поэтому я лишь сделаю краткие пояснения. Остальным займёшься с кем-нибудь из охраны. Тебе нужно будет выделить на это несколько часов на следующей неделе. – Вы серьёзно? – наклонил голову Тейт. – Эти часы будут оплачены. В выражении лица Джордана на секунду появилось что-то пренебрежительное и насмешливое, но только на секунду. Тем не менее, Тейта это кольнуло. На него часто так смотрели – иногда клиенты; но уколол именно этот взгляд. Захотелось сказать что-то резкое и обидное, такое, чтобы Джордан почувствовал себя униженным тоже. Тейт сдержался: он знал, с кем можно спорить, а с кем нет. Джейк Джордан был из тех, с кем не стоило начинать вражду. – И что это будут за занятия? – спросил Тейт. – Тебе объяснят, как себя вести. Объяснят, что можно делать, а что нельзя. Например, эта квартира… Естественно, тебе не расскажут всего, но проведут что-то вроде экскурсии. Тебе нужно знать, что где находится и как можно выбраться наружу. Здесь есть три лифта. Один, на котором ты поднялся, – личный лифт Ингрэма. Люди с других этажей не могут в него попасть. Но есть ещё два, которые останавливаются на других этажах – обычный и для прислуги. Есть две лестницы, обычная и для прислуги. Есть наружная лестница, по которой можно выбраться на галерею между верхним этажом и пентхаусами. Тебе всё покажут и разъяснят. – В лифте были ещё две кнопки. – Одна – гараж, вторая – технический этаж. Оттуда тоже можно попасть на крышу. – Вы всерьёз опасаетесь нападения? – Когда я начну его всерьёз опасаться, у меня, вполне возможно, не будет времени всё подготовить. Я готовлюсь сейчас. – Но почему? У Ингрэма банк… Это опасно? – Банк – наименее опасное из всего, чем он занимается. Не хочу пугать, вряд ли что-то угрожает именно тебе, но у Ингрэма есть неприятные конкуренты. – Ему угрожают? – Нет, но один пытался обманным путём заполучить акции банка. – Покупка акций настолько опасна? – Тейту действительно попадалось что-то такое в новостях, но сильно его эти статьи не заинтересовали: они были узко финансовыми. – Из-за этого нужно ставить охрану? – Той организации было запрещено приобретать доли в финансовых учреждениях на территории США, но они попытались сделать это через подставную компанию. По определенным причинам они выбрали для «захвата» «Секьюрити Атлантик», сейчас идёт судебный процесс… Детали не важны, но суть в том, что эти люди решают свои проблемы не всегда в судебном порядке. Те, кто был им опасен, часто погибали при весьма странных обстоятельствах или пропадали бесследно. Как и их коллеги, и сотрудники их конкурентов, сотрудники надзорных органов, которые пытались их прижать. – Вы запугиваете меня, – упрямо посмотрел на Джордана Тейт. – Думаете избавиться таким образом? Джордан не стал спорить: – Почитай про банк «АККБ» в интернете. И я вовсе не хочу от тебя избавиться. Я всего лишь не считаю тебя подходящим человеком. Подходящим для Ингрэма, я имею в виду, – Джордан сделал короткую паузу, бросив быстрый взгляд на часы на запястье. – Тем не менее, ты мне удобен. – Вам? – с лёгким вызовом в голосе переспросил Тейт. – Да, мне, – Джордан разговаривал с ним успокаивающим тоном, как с маленьким ребёнком, отчего злость в Тейте вскипала всё горячее. – Я могу тебя контролировать. Это меня более чем устраивает. – Как вы меня можете контролировать? И зачем? – Это то, для чего я на самом деле пришёл. Для всего прочего достаточно было бы Брогана или Ортиса – с ними ты уже успел познакомиться, как я понял. Ты тем или иным способом, но узнаешь многое об Ингрэме. О его контактах, о его связях, возможно, о его планах. О том, с кем и когда он встречается, куда собирается вылететь, с кем говорит по телефону. Сколько человек в его охране и где расположена его спальня относительно лестницы. В какое время он плавает в бассейне и где ему заказывают еду. Ты уже узнал или узнаешь слишком много. Я предупреждаю тебя, Тейт: если через тебя уйдёт даже крупица информации, у тебя будут проблемы. – Я не собираюсь… – заговорил Тейт, воспользовавшись секундной паузой, которую Джордан сделал, чтобы набрать в грудь воздуха. – Конечно, не собираешься, – согласно кивнул Джордан. – Но иногда люди пробалтываются ненамеренно, просто по глупости, когда им кажется, что эта информация незначительна. Иногда на них давят. На тебя может надавить Палмер. На тебя могут выйти люди, о существовании которых ты даже не подозревал, и попросить оказать им услугу. Или не попросить, а заставить. Сообщай о таких случаях мне. Я помогу с ними разобраться. Если тебе предложат денег, подумай о том, что у Ингрэма их тоже немало. Понятно, что ты не можешь попросить его отдельно оплачивать молчание, но ты можешь попросить об этом меня. Тебе понятен принцип? – Более чем, – ответил Тейт. – Замечательно. За тобой будут следить, и очень внимательно. Любой, с кем спит Ингрэм, находится под подозрением, ты – под двойным. Запомни, Тейт, если распустишь язык, я тебя уничтожу, – пообещал Джордан всё с тем же доброжелательно-спокойным выражением лица. – Начну с репутации. Если в университете узнают о твоей «подработке», тебя отчислят, и если даже ты успеешь его закончить, скорее всего, найдут предлог, чтобы отозвать диплом. Им не нужен выпускник-хастлер. И это лишь для начала… Тейт почувствовал, как в животе стягивается холодный узел, а дышать становится трудно, словно Джордан схватил его за горло не фигурально, а на самом деле. Вообще-то он давно был готов к этому. Он знал, что рискует с каждым клиентом и что когда-то правда может выплыть наружу. Он много раз видел это во сне: как дед узнаёт про проституцию, как его вызывают к декану и начинают показывать присланные кем-то фотографии, как студенты на кампусе пересылают друг другу ссылку на пост в каком-то блоге, на пост про него… Он видел десятки самых разных, очень редко повторяющихся разоблачений и пережил их. Правда в конце, на самом пике стыда и отчаяния, он просыпался – от слишком жгучего, сильного страха – и с облегчением выдыхал. И даже во сне у него иногда успевала промелькнуть мысль: «Нет, на этот раз я попал по-настоящему. Я не проснусь и не окажусь в своей кровати»; и теперь этот момент наступил на самом деле. Он не проснётся и не засмеётся от радости. Пока ещё ничего не случилось, Джордан лишь угрожает, но если у Тейта и раньше было ощущение, что он ходит по краю, то теперь казалось, что он всё же сделал тот самый неверный шаг. – Я иногда узнаю кое-что о клиентах, – произнёс Тейт, – но я никогда и никому не рассказывал про это. Тейт лгал, была одна вещь, которую он обсуждал с Палмером или с Миа: особенности характера, вкусы в постели, странные предпочтения, о которых клиент не упомянул. Это было важно для дела, чтобы внести информацию в досье и в следующий раз подобрать наиболее подходящую кандидатуру. – Я не сомневаюсь в твоём профессионализме, – Джордан опять странно улыбнулся: эмоции отражались на его лице, но настолько затененно и неявно, что было невозможно толком разобрать, что же у него на уме. Сейчас Тейту в его улыбке чудился хорошо скрываемый сарказм. – Но подумал, что если у тебя появится дополнительный повод не отступать от своих правил, это не помешает. Джордан поменял позу, и Тейт понял, что тот собирается встать и, возможно, уйти. – Почему Ингрэм сам не сказал мне об этом? – громко произнёс Тейт, заставив Джордана остаться на диване. – Почему отправил вас? – Почему ты решил, что это он меня отправил? – Джордан чуть свёл брови. – Это не самая приятная тема для разговора, и он поручил грязную работу вам. Я прав? – Он ничего такого не поручал. – Да? И как он тогда отреагирует на то, что вы лезете в его личную жизнь? – Ты, Тейт, не личная жизнь, – Джордан закинул одну длинную ногу на другую. – Ты услуга, за которую он вносит почасовую плату. Тейту стоило огромных усилий не отвести взгляда: – Вы понимаете, о чём я говорю. – О сексе? Наблюдать за этой частью жизни – моя обязанность. Человек редко когда ещё так уязвим. И в чисто физическом плане – не замечающий ничего вокруг, обнажённый, и в более широком… – Это в каком? – Симпатия. Чувства. Необоснованное доверие, – Джордан внимательно смотрел на Тейта, словно пытаясь разгадать, не начал ли Ингрэм уже испытывать необоснованное доверие к проститутке. – И поэтому мне приходится знать всё: кого он предпочитает и как именно, сколько времени тратит, как близко подпускает к себе. Джордан встал с дивана. – Ты предупреждён, так что не буду больше задерживать, – он застегнул верхнюю пуговицу на пиджаке и провёл ладонью по галстуку. Тейт зло посмотрел ему вслед. Когда Джордан уже открыл дверь, он окликнул его: – Что он предпочитает? Джордан развернулся и вопросительно посмотрел на Тейта. – В постели. Раз уж вы сказали, что знаете. – Ты должен знать это лучше меня. Тейт сделал вдох и решительно выговорил: – Он не говорит, чего хочет. Как будто его всё устраивает. Джордан если и удивился наглости, то виду не подал: – Обездвиживание. Ему нравится чувствовать, что другой человек полностью в его власти. Не переживай, он не переходит границ. Это неопасно. _____________________________________ ¹ Метротех-центр – крупный бизнес-парк и технопарк в центре Бруклина. ² Pied-à-terre – квартира (обычно в крупном городе), где человек, живущий постоянно в другом месте, останавливается во время приездов. ³ Лонг-Айленд, Стайвесант-таун – районы, планировка которых была во многом определена Мозесом. ⁴ При поступлении в университет, учреждённый штатом, жители этого штата получают льготу по оплате.