*****
– Итак, Джон. Вам снится сон. – Да… – Он повторяется? Или в нем что-то меняется? – Нет… Нет, не думаю. Все было также, как и тысячу раз до этого: я слышал его голос, а затем он… Затем он бросал телефон и падал с крыши… – Что вы чувствовали в этот момент? – Я… Я чувствовал, что умираю вместе с ним. Я кричал. Бессильно смотрел, как он падает, и кричал… – И что было потом? – Я проснулся. Я всегда просыпаюсь на этом моменте, с криком и в холодном поту, словно только что был там. – Хорошо, Джон. Вы сказали, что слышали его голос. Что он говорил вам? – «Можем ли мы изменить будущее? Я не знаю. Единственное, что я знаю точно – ты лучшее, что со мной случалось… Я уже ужасно скучаю…». Элла задумчиво постучала ручкой по журналу, а Джон нервно стучал пальцами по подлокотнику кожаного кресла. Это случается каждый раз, когда он вспоминает эти слова и сам сон, преследующий его на протяжении всей жизни. – Я не понимаю, почему это происходит именно со мной, – внезапно говорит он, привлекая внимание психотерапевта. – Не понимаю, почему все люди видят что-то светлое: свадьбы, первые встречи, фрагменты счастливой старости. А я… Я вижу лишь смерть, изо дня в день умирая вместе с ним, – Джон дрожал, а глаза щипало от подступающих слез. – Каждую ночь и до того самого дня, как наши взгляды пересекутся… Элла хотела было подняться со своего кресла, чтобы успокоить его, но Джон отрицательно покачал головой. Он терял контроль над своими чувствами лишь тогда, когда дело касалось этого сна, но вполне быстро брал себя в руки. Впрочем, со временем это становилось все труднее сделать… – Мы имеем то, что имеем, Джон, и для всего существует своя причина. Подумайте, почему вам снится именно этот момент? Быть может, вам предначертано изменить это, не позволив человеку из вашего сна оказаться на той крыше. – Раньше я думал об этом. Но после войны я понял одну неутешительную вещь – если Смерть кого-то выбрала, то она уже не откажется от своего. Если я спасу его, то это лишь отсрочит неизбежное… – То есть, даже имея возможность его спасти, вы не станете этого делать? – Нет, боже… Нет. Я не… Я не знаю… – Джон, мы живем в мире, где сны имеют огромное значение. И силу. Когда человек знает, что будет счастлив и встретит старость с любимым человеком и в окружении детей и внуков, это дает ему силы идти вперед, несмотря ни на что. – Но мне снится не счастливая старость, а только… только его смерть. – И это тоже имеет свою силу, Джон. Зная, что он может погибнуть, вы будете готовы. Вы сможете спасти его. Столько раз, сколько потребуется, ведь вы знаете то, чего не знают другие. Знаете, какого это - потерять его. Джон невидящим взглядом смотрел на свои ладони и тяжело дышал, а затем, словно придя в себя, кивнул. В его лазурных глазах неожиданно появилась уверенность, и Элла, довольная таким результатом, продолжила: – Что было до падения, Джон? Вы знаете, почему находитесь там? – Нет. Это крыша Бартса, и у меня нет ни малейшего понятия, почему мы там. Почему он прыгает… А до этого… Не знаю, я словно нахожусь в воде, а затем оказываюсь там, внизу. – Вам снится только этот фрагмент? Или были другие? – Был еще один. Не такой мрачный. – Расскажите о нем, Джон. Что там было? Что вы чувствовали тогда? – Это… Простите, это немного личное. Не уверен, что стоит… – Джон, все, что вы расскажите здесь, может быть важным. И все вами сказанное никогда не покинет эти стены. Вы можете доверять мне. – Я уже сам себе не доверяю, – пробормотал он, а затем тяжело вздохнул. – Простите, я знаю. Хорошо…*****
Он стоял напротив него, тяжело дышал, но улыбался совершенно счастливой улыбкой. Темные кудри обрамляли его бледное лицо, и проступивший на щеках румянец казался особенно заметным и до одури очаровательным. Он не мог не любоваться им, даже зная, что это были не самые подходящие время и место. Вокруг них были палатки, фонари и уставшие полицейские в дождевиках и со стаканчиками горячего кофе в руках. В самом центре всего этого кружился седовласый полицейский, который облегченно сообщал, что они могут ехать домой – дело раскрыто. Он тихо и довольно рассмеялся, поправляя ворот своего пальто, а затем взял его за руку, переплетая пальцы в замок. – Это было потрясающе, ты знаешь? – сказал он, и в его серых глазах плескались восторг и обожание. Джон знал этот взгляд – он всегда смотрит так, когда Ватсон спасает его жизнь, не раздумывая рискуя своей собственной. Он никогда не понимал, как кто-то может любить и оберегать его настолько сильно и безрассудно, но осознание этого кружило ему голову. – Знаю. Конечно, знаю, – ответил Джон и провел большим пальцем по его щеке, хмуря брови. – Всего лишь царапина от ветки, ерунда. – Все равно ее нужно обработать, – он картинно закатил глаза, на что Джон ответил строгим тоном: – Я твой доктор, и это не обсуждается. Он лишь улыбнулся, а затем наклонился, прильнув к его губам с легким и нежным поцелуем. Ему было совершенно неважно, что вокруг них толпа любопытных полицейских, и потом, когда они вернутся в Лондон, об этом пойдут разговоры, обрастающие всевозможными слухами. Все это не имело никакого значения – главное, что Джон был рядом с ним, готовый сделать что угодно, даже пожертвовать собой ради него. – Прости, – сказал он тихо, вздохнув и нехотя отстраняясь от его губ. – За что? – За то, что не могу поблагодарить тебя так, как мне бы сейчас этого хотелось. Но ты ведь все равно знаешь, что я благодарен. И что я… Кхм… Я люблю тебя. Джон тепло улыбнулся, качая головой, а затем аккуратно обхватил его лицо ладонями, чувствуя, что растворяется в этой серо-голубой бездне, тонет в любви к этому невозможному человеку. – Конечно, знаю. Я тоже люблю тебя…*****
– Вы тогда не называли его имя? – Нет. Мне кажется, что я знаю его имя, но каждый раз, когда я пытаюсь его произнести – не могу вспомнить… – Вы видите этого человека большую часть своей жизни, Джон. Это нормально, что вам кажется, будто вы знаете его или его имя… – Он обожает печенья и мармелад, ненавидит зеленый цвет и, если вы спросите у него, как зовут Королеву, то он не сможет ответить, потому что не знает. По-вашему, это мне тоже кажется?! Элла задумчиво замолчала, а Джону стало неловко за эту вспышку. Он здесь для того, чтобы решить проблему, а не усугублять ситуацию, портя отношения со своим психотерапевтом. – Мы связанны с теми, кому предназначены: они снятся нам, как и мы – им, и порой мы знаем о них то, что не знает никто другой. И так как об этом нельзя узнать, видя лишь падение с крыши или находясь в лесу, то я делаю вывод: вы не до конца откровенны со мной, Джон. – Я рассказал о сне, который помню, действительно помню. Остальное – лишь обрывки… Она кивнула, размашисто что-то написав в журнале, а затем перевела взгляд на настенные часы. – Что ж, Джон, на сегодня наше время вышло. Приходите в четверг, в это же время, и мы продолжим с того, на чем остановились – на личности из ваших снов. – Да, конечно. Хорошо. Джон кивнул и поднялся с кресла, а затем, попрощавшись с Эллой, поспешил покинуть кабинет и здание в целом. Ему было необходимо подумать обо всем этом. И, желательно, наедине с самим собой. Он еще не был уверен, но, кажется, от этих сеансов будет толк, ведь уже после одного он чувствовал какое-то спокойствие и надежду на то, что он действительно может изменить то, что казалось ему неизбежным.*****
Он чувствовал лишь раздражение. Психотерапевт – это пустая трата его времени, которое он мог потратить на какое-нибудь дело, чтобы было бы куда полезнее. Но сеанс уже был назначен, поэтому оставалось лишь приехать, рассказать о проблеме, которая якобы «доставляет неудобства», а затем уехать, надеясь больше никогда сюда не вернуться. Он поднялся по ступенькам, затем прошел через приемную и замер возле двери, ведущей в кабинет. Он слышал стук каблуков по деревянному полу, значит, его психотерапевт – женщина и, судя по состоянию приемной, довольно востребованная как специалист в своем деле. Впрочем, иначе его бы здесь и не было. Он вздохнул, а затем постучал в дверь. Когда раздалось «Входите», он надеялся только на одно – этот час пройдет быстро. – Добрый день, мистер Холмс. Присаживайтесь, – психотерапевт села в кресло и рукой указала на соседнее. Он снял темное пальто и, повесив его на вешалку, направился в сторону предложенного кресла. Женщина внимательно наблюдала за ним, не сводя глаз с его лица, а затем перевела взгляд на пальто, чуть прищурившись и не переставая о чем-то размышлять. Холмса это заинтересовало. – Итак, мистер Холмс, почему вы здесь? – Мой брат не сказал вам? – Нет, он надеялся, что мы сами изложите свою проблему, которая «доставляет неудобства». – Что ж… – Холмс сел в кресло, задумчиво постучав пальцами по подлокотникам. – Мне снится сон. Вернее, одна и та же ситуация. – И она беспокоит вас? – В основном она беспокоит моего дорогого братца. Но да, пожалуй. – И что же вам снится? – Что я обманываю… Вернее, предаю человека, которого люблю, – ответил он, затем его взгляд словно остекленел, а голос превратился в шепот: – И что я уже ужасно скучаю…*****