Да здравствует королева

Меридиан не такой, как другие места, статичный и оттого непривычно странный. Она запрокидывает голову и видит небо. Бескрайнее, серое небо, пахнущей скорой грозой и почему-то примятым верещятником из пустоши, что простирается по ту сторону горизонта. Там, далеко, и как будто бы невзаправду. Взгляд упирается в тяжелые, низко стелющиеся тучи, то наливающиеся темнотой, то расходящиеся чуть в стороны. Сквозь прорехи болезненно тускло сочится свет, почти незаметно. Впервые за несколько сезонов. И, подумать только, в мире, где почти нет солнца, не только молнии чертят линии уходящего дня – хороший знак и прекрасная сказка для маленькой девочки, стоившая больших жертв. Таких же необъятных, как небо. На еще по-детски круглом лице улыбка, сердце бьется о клетку ребер. Рядом та единственная, которую можно назвать подругой, пришедшая в нужный момент, верившая в нее до конца. Заплакать бы от облегчения, что теперь все позади, но нельзя. Поэтому смотрит на растрескавшуюся высь. На Меридиане тучи должны быть чернильными. Странно, наверное, беспокоиться об этом сейчас, а она боится. Но ей всего тринадцать – вполне позволительно. – Да здравствует королева! Долгих лет королеве Элион! Небо рвется, пропуская скудные лучи, как облупившаяся краска на картине порой вскрывает предыдущий слой. И если поддеть ногтем неровный край, быть может, увидишь другое, совсем старое изображение. Что-то смутно знакомое, но потертое временем. Если внимательно наблюдать, если... На Меридиане не должно быть света. Элион всматривается, кажется, целую вечность. Так долго, что чудится смех за раскуроченными облаками. Пробирающий холод змеится под кожей, и Элион зябнет в середине лета. Она моргает и переводит взгляд на Корнелию, подбадривающе стискивающую ее руку. Как делала много раз, но так давно, словно в прошлой жизни. За аспидным небом Меридиана. Элион знает, что что-то определенно не так. То ли с ней, то ли со всем вокруг. Нечто безумно важное ускользает, стоит закрыть глаза, спрятавшись от неправильной разорванной тучи. Эта совершенно иррациональная мысль, пока еще вялая и сонная, начинает звучать все четче. Под одобряющий гул народа: "Да здравствует новая королева!" Под гром на просветлевшем небе, хоть так и не бывает. Только не здесь. А своим ощущениям Элион привыкла доверять. Но Корнелия говорит: "Все в порядке". И Элион безумно хочется ей верить. Потому что спасшему тебя человеку врать незачем, разве что чуточку, да и то во благо. Так грешно ли надеяться на других? Меридианское небо воет, рвется, будто прося найти ответ. Элион и сама бы не прочь его узнать, может, поэтому ждет последних раскатов. Самых сильных, которые почти наверняка отразятся липким самодовольным смехом. Еще чуть-чуть, лишь раз, и она точно все поймет. Корнелия отчаянно просит не вслушиваться в шепот грома. В ее глазах та спокойная гладь, полная понимания и поддержки, сострадания и надежды, которых Элион всегда не хватало. Небо рвется. Небо. Элион все равно. Она вкладывает в ладони те немногие мечты, что не осыпались покореженными осколками по пути к трону, крепко сцепляя свои тонкие с немного обветренными пальцами Корнелии, решившись довериться. Тепло, искреннее и настоящее, помогает унять озноб от грозы, прогнать сомнения, кажущиеся уже совсем незначительными. И заливисто смеется: – Да здравствует королева! Лба касаются чужие руки, поправляя вересковый венок заместо должной короны. – Моя проклятая королева, – добавляет тихо Фобос послушной сестре на ухо. Наконец-то идеальной, такой, как ему было нужно. Элион улыбается, невидяще глядя сквозь него, как положено марионетке. Изредка говорящей, но все же кукле, не способной двинуться без помощи мастера. Она там, далеко, где-то в созданном для нее лучшем Меридиане с подругой, успевшей на коронацию. С опекунами в толпе, восхваляющей законную наследницу. Фобосу не жалко такой мелочи для Элион. По ту сторону разорванного неба он исполнит все ее желания.