Фурин

-1-

      Кимико судорожно поправляла волосы, собранные в пучок, заколотые тама-кандзаси. Яркий агатовый шарик на конце заколки выделялся красным пятном среди черных локонов. Девушка не стала убирать с лица челку, и пара прядей обрамляли миловидное лицо. На ее нежно-малиновом кимоно, перевязанным белым широким поясом, среди водных лилий танцевал расправивший крылья журавль.       Девушка довольно улыбнулась, поняв, что несколько нитохэй на посту смотрят ей в след. Не часто ей удавалось одеть что-то кроме траурного шихакушо, но в день фестиваля можно было немного принарядиться, а в свой увольнительный — и подавно.       Аоки поправила завернувшийся рукав кимоно, подходя ближе к покоям капитана пятого отряда. Постучав о деревянную раму сёдзи, синигами переступила порог, не дождавшись разрешения войти. Мужчина в капитанском хаори, сидящий за письменным столом на татами, метнул в ее сторону меланхоличный взгляд поверх очков и снова вернулся к написанию документов.       — Ты все еще не готов? — недовольно спросила девушка, снова поправляя прическу, наблюдая, как мужчина берет новый документ из стоявшей рядом стопки. — Но мы так опоздаем!       — Мы не пропустим ничего важного, если опоздаем, — лукаво улыбнулся Айзен, приглашая девушку присесть рядом с ним. Кимико издала фыркающий звук, но все равно покорно опустилась на татами рядом с ним. — К тому же у нас есть полтора часа до начала представления.       — Ты же не пойдешь в театр в этом? — Кимико потянула кончиками пальцев капитанское хаори Айзена с символом пятой дивизии на спине. Он совсем недавно стал капитаном, а письменной волокиты только прибавилось, хотя обычно этим занимались лейтенанты.       — Это часть устава: я не могу снимать капитанское хаори даже на время фестиваля, — мужчина обмакнул инкан в красные чернила и поставил на документы печать пятого отряда с изображением ландыша.       — Надеюсь, ты хоть иногда планируешь его снимать? — издевательски спросила Кимико, помогая собрать документы, на которых уже проставлены печати в папку. — Или устав не позволяет капитанам даже выбрать в чем им ночевать?       Соске усмехнулся, поправляя съехавшие с переносицы очки, и, вытерев с кончиков пальцев чернила, медленно поднялся на ноги.       — Пойдем, — мужчина протянул руку Аоки, помогая встать. Девушка счастливо приняла помощь, поправив полы нежно-малинового кимоно.

-2-

      После традиционного часового представления в местном театре в квартале гейш, Соске выглядел несколько подавленным. Или же Кимико только показалось, что мужчина выглядит удрученным чем-то? Конечно, ему не особо нравился хинамацури, он даже не удосужился объяснить, почему именно, но такое же бывает, когда не любишь какой-то определенный праздник и без особых на то причин.       — Тебе не понравилось? — решила развеять раздумья Айзена Аоки, взяв мужчину за руку и положив голову ему на плечо. Она редко когда позволяла себе такие вольности, дабы лишние глаза не видели их державшимися за руки. Какие-то мальчишки захлебывались поистине детской радостью, выбирая сладости в павильоне, украшенном ярко-красными фонариками.       — М? — словно не расслышав вопроса, капитан посмотрел на девушку, чьи локоны, выпавшие из прически, рассыпались по его плечу. — Это было занятно, но я не увидел особых различий с выступления прошлого года.       Аоки грустно вздохнула, отстранившись от мужчины, и убрала назойливые пряди за ухо. Он не заметил особой разницы… но ведь тогда были совершенно другие мотивы в танцах и песнях! На прошлый фестиваль разыгрывали сценки из жизни придворных короля, а в этом году выбрали народные предания. Совершенно разное! Ему не особо понравилось, если не сказать — вообще не понравилось. Его сейчас больше занимали мысли о чем-то другом. Обидно. А ведь гейши и майко в этом году так славно выступали. Даже лучше, чем тогда.       Девушка споткнулась, когда почувствовала, как ее потянули слегка в сторону. Капитан, улыбнувшись, продолжая держать ее за руку, подвел Кимико к торговцу, продающему различные безделицы. Кандзаси, зеркальца, маленькие статуэтки божков, вырезанные из дерева…       — Выбери себе что-нибудь, и я тебе куплю, — как всегда он решил отделаться от Аоки глупым подарком. Это даже стало небольшой традицией — после спектакля, прогуливаясь по улицам, ведущим в парк с цветущими сливами, он покупал девушке любую понравившеюся ей безделушку. Из добрых побуждений или от скуки — не важно.       Поначалу Кимико рассматривала предложенные торговцем заколки для волос, но быстро охладела к ним, услышав приятный звон.       — О, фурин! — Аоки подняла глаза, чтобы посмотреть на подвешенные над карнизом лавки несколько колокольчиков из цветного стекла и глины. Девушка аккуратно взяла привязанный к язычку листок и прочитала написанное: — Жара прошла — забыта и тень.       Кимико недовольно поморщилась. На фуринах редко когда пишут что-то по-настоящему стоящее, чаще всего их выбирают по внешнему виду, но Аоки уж очень хотелось найти колокольчик с интересным текстом на язычке. Попытав удачу еще раз, синигами прочитала следующий текст:       — Бывает, что лист тонет, а камень плывёт, — разочарованно пробормотала девушка, отпуская язычок колокольчика, от чего тот издал приятный мелодичный звон.       — Может быть, этот? — Соске снял с карниза очередной фурин, проговорив стихотворный текст на прикрепленном листочке до того, как его прочла Кимико. — И добро и зло — в твоём сердце.       — Мне нравится, — радостно пропела Аоки, взяв в руки колокольчик, пока Айзен расплачивался с торговцем. — Повешу его рядом с окном… или нет.       — Мы можем повесить его тебе на шею, и когда мне будет скучно, я буду в него звенеть, — смеясь, начал Соске, снова взяв девушку за руку. Та лишь надула губы, строптиво задрав подбородок, попыталась высвободить кисть, но мужчина держал крепко. Он наклонился к самому уху и шепотом пропел: — Дзынь, дзынь, дзынь.       — Не смешно! — сдерживая смех, ответила Аоки. Девушка вытащила шпильку из волос, позволяя локонам рассыпаться по спине и плечам. Убрав кандзаси во внутренний карман кимоно вместе с фурином, Кимико поправила сползший оби.       Пара неторопливо продолжила путь через улицу, украшенную лентами и бумажными фонарями ярких и теплых цветов с узорами из тамоэ. В воздухе ощущался приятный запах благовоний и пряных якитори, которые готовила пожилая пара. Вокруг разнообразных лавок с сувенирами и фестивальными безделушками толпился народ — в основном это были офицеры или рядовые Готей-13 в увольнении. Кто-то довольствовался ароматным чаем, заедая его щедро политым соусом данго, а кто-то позволял себе чуть больше, заливая за воротник очередную бутыль с саке. Но гражданских было куда больше. В большинстве своем — ребятишек, глазеющих по сторонам, шныряющих от одного павильона к другому.       — Ой, Айзен-тайчо, — послышался удивленный женский голос откуда-то из-за спины. Кимико машинально отпустила руку мужчины и отступила на пару шагов. — Не думала встретить вас здесь! — ворох различных фонариков, масок, колокольчиков, вееров и прочая фестивальная ерунда почти валилась из рук лейтенанта десятого отряда. Ее розовый шарфик, повязанный на шее, небрежно съехал, ведь руки хозяйки были заняты, и у Мацумото не было возможности его поправить. Девушка была одета в яркое голубовато-серое кимоно с рисунком какого-то города: серебристые пагоды возвышались над цветущими деревьями. — Как вам выступления гейш в этом году?       — Довольно интересные, — отделался неоднозначным ответом Соске, тепло улыбнувшись рыжеволосой девушке, подхватывая веер Рангику, выскользнувший из пальцев. Мацумото благодарно кивнула, но в ее водянисто-серых глазах, под цвет выбранного кимоно, вспыхнула хитрая искорка.       — А тебе, Кимико? — уголки губ Рангику приподнялись в довольной усмешке.       — А? Мне? Мне понравилось, — по спине Аоки пробежали колкие мурашки от такого хищного взгляда рыжеволосой синигами. Она словно говорила подруге: «я все видела». На щеках Кимико выступил едва заметный румянец; кажется, она услышала смешок Айзена. — Рангику, а ты ограбила сувенирный магазин? Зачем тебе столько?       — Не переживайте, Аоки-сенсей. — Мацумото по-птичьи завертела головой, когда на макушку ей опустилась соломенная амигаса, закрывая половину лица. Ичимару, одетый в простое хлопчатобумажное темное кимоно без какого-либо узора, с привычно льстивой улыбкой поправил шляпу на голове у рыжеволосого лейтенанта, завязал под подбородком веревочки, чтобы амигаса больше не сползала с головы Рангику. — Она потом все это раздарит на ближайших праздниках.       — Но платишь за все эти сувениры ты, Гин, — заметил Айзен, поправляя очки, и убрал руки в рукава своего шихакушо. Аоки искоса посмотрела на мужчину, отмечая, что даже его собственный лейтенант решил надеть что-то более неформальное, а капитан пятой дивизии словно желал выделиться из толпы.       Ичимару лишь примирительно взмахнул рукой, взял из охапки Мацумото маску белой кицунэ и поднес ее к лицу. Кимико отметила, что маска лисицы-оборотня отлично отобразила сущность Ичимару Гина. Наигравшись с маской, парень протянул ее Аоки.       — Не хотите примерить, Аоки-сенсей?       — Нет, спасибо. Кицунэ — это немного не мое, — отшутилась Аоки. Парень горестно вздохнул и сразу же надел маску на Мацумото.       — Гин! Теперь я ничего не вижу! — заверещала девушка, пытаясь снять или сдвинуть маску лисицы плечом. Ее кимоно немного сползло с плеча, еще больше открывая пышную грудь.       — Ой-ой, Рангику, — елейно пропел Ичимару, едва заметно кивнув стоявшим рядом синигами, чтобы те убежали, пока девушка ничего не видит из-за маски, — ты же сейчас все уронишь!       — Я ничего не вижу! Сними ее с меня, от нее пахнет клеем и старой бумагой, — жалобно просипела Мацумото, прекратив попытки стащить маску с лица. Гин насмешливо фыркнул, но покорно принялся развязывать шнурок маски на затылке Мацумото. Когда мордочка кицунэ слетела с ее прелестного личика, Рангику недовольно охнула: — Они ушли?! Гин, ты сделал это специально!       Парень лишь расхохотался, снова примеряя маску лисицы на свое по-змеиному коварное лицо.

-3-

      Смоляно-черный волосы Кимико от влаги прилипли к лицу и шее, на плечах и подоле появились мокрые пятна. Дождь начался неожиданно, с силой заставляя людей разбежаться по кафе или юркнуть под навесы. Аоки вытянула руку из-под карниза храмовой пагоды, в надежде, что капли дождя не намочат кожу. Но, увы, вода сразу же собралась в открытой ладони. Зажженные совсем недавно, как подношения духам, ароматические палочки потухли, и их аромат сразу же смешался с запахом дождя.       Девушка подняла нефритово-синие глаза к затянутому темными грозовыми тучами небу.       — Вряд ли теперь запустят фейерверки, — разочарованно протянула Аоки, поворачиваясь к облокотившемуся о стену из темного мореного дерева капитану пятого отряда. Он стоял, спрятав руки в рукава своего косоде, с темно-каштановых волос на плечи капала вода. Мужчина едва заметно поежился от дуновения ветра. Аоки судорожно потерла мокрые ладони, чтобы хоть немного согреть замерзшую кожу от лизнувшего ее холода. Хотя сам дождь был теплым, словно впитавшим дневной зной, ветер был пронизывающим. Синигами встала рядом с Айзеном, все так же потирая руки.       Вдалеке, сквозь открытые ворота сангэдацумон, ведущие в храм, можно было видеть, как изредка пробегают люди в своих попытках спрятаться от ливня. Странно, что никто не искал убежища в под навесом храмовой пагоды, будто это оскорбит богов. Бороздки на песчаной насыпи сэкитэй, так кропотливо вычерченные многочасовым трудом послушником храма, размыла вода, превратив их в подобие морских волн. Камни, поросшие зеленоватым мхом, потемнели от дождя, окрасившись в черный. Послышался звук ударившейся трубки из бамбука о края цукубаи, затем она снова взмыла вверх, опустошенная, чтобы вновь наполниться дождевой водой.       — Замерзла? — нарушил молчание Соске, посмотрев на переминающуюся с ноги на ногу девушку.       — Совсем немного, — Кимико вздрогнула, когда теплая, даже обжигающе горячая рука синигами коснулась ее ледяных ладоней. Притянув девушку к себе, Айзен обнял Кимико, накрыв своим капитанским хаори.       — Немого? Да ты ледяная, — усмехнулся мужчина, чувствуя, как дышит Кимико, уткнувшись лицом в его плечо.       — Просто это ты горячий, — Аоки провела ладонью по щеке Соске, едва ощущая щетину на его обычно гладко выбритом лице. Сквозь линзы очков и налипших на лицо мокрых волос, Кимико смогла разглядеть непривычно грустные светло-карие глаза. — У тебя, наверное, поднялась температура. Погоди, я…       Девушка встала на носочки, убрав ладонью волосы со лба мужчины. Синигами покорно наклонился, чтобы Аоки прикоснулась холодными губами к его лбу.       — Нет, мне просто показалось, — прошептала девушка, отстраняясь, и запустила пальцы в его влажные волосы.       Синигами извернулась в объятиях капитана, прижавшись спиной к его груди, чувствуя, как теплые руки легли на пояс. Кимико достала из спрятанного во внутреннем кармане кимоно вместе с заколкой стеклянный фурин. Колокольчик задорно зазвенел, когда язычок коснулся стеклянного купола. Аоки улыбнулась, прочитав стихотворную надпись на привязанном к язычку кусочке цветной бумаги. «И добро и зло в твоем сердце» — немного приторно и избито, но почему-то очень греет что-то внутри.       — Аккуратней, не разбей, — Кимико лишь фыркнула в ответ, дернув за ярко-красную веревочку, заставив фурин снова зазвенеть. Ей же не пять лет, чтобы предупреждать, насколько хрупкими могут быть вещи из стекла. Да и вообще ей нужен был не колокольчик: Аоки просто хотела заколоть волосы, а заколка лежала в том же кармане.       — Подержи, пожалуйста, Соске. Я соберу волосы, — девушка положила фурин в открытую протянутую ладонь сингами. Кимико собрала влажные пряди с плеч, немного склонив голову набок. Скрутив на затылке пучок иссиня-черных волос, Аоки заколола их кандзаси с ярко-красным шариком-камнем.       Закончив с прической, Кимико откинула голову на плечо мужчины, глядя, как синигами катает фурин по ладони. И кому еще здесь нужно говорить об аккуратности?! Если колокольчик друг выскользнет из его руки, то поймать его мужчина уже не успеет. Девушка хотела забрать назад свой подарок, но не успела, лишь беззвучно охнула от неожиданности, почувствовав, как Айзен сильнее прижал ее к себе, когда тонкое расписное стекло тускло сверкнуло, разбившись о деревянные полы. Язычок со стихами сразу же подхватил гуляющий ветер, унося цветную бумагу куда-то в даль.       — Я куплю тебе новый, — заверил синигами, обжигая дыханием шею Аоки.       — Это само собой разумеется, — грустно усмехнулась офицер, проведя пальцами по его щеке. — Вот только точно такой же уже не найти… да и не надо.