Часть 1
23 января 2017 г. в 12:44
Хорошо во всей этой ситуации было лишь одно: Арчибальд заперся где-то в своем крыле, то ли расшифровывая Ритуал Вечной Ночи, то ли конструируя на его основе что-то свое, не в пример более чокнутое и опасное, и увидеть этого позорища просто не мог.
— Агар, вот какого хрена оно такое…
Корлагон не договорил, но явно имел в виду — «милое».
И, Тьма его побери, он был прав.
Оно было такое сказочное и конфетное, что хотелось провалиться сквозь землю: крылья как у фей или стрекоз, большие золотисто-синие глаза, нежный лавандовый цвет и даже вместо рожек на голове — кокетливые бабочкины усики.
Нет, рожки у него, конечно, были тоже — но, Тьма их возьми, такие, что больше на реснички похожие. Оно иногда моргало, и Агару казалось: эти рожки должны, как реснички, двигаться с веками тоже.
Но этого не происходило. Что же, хоть что-то радовало.
Оно было только что родившееся, поэтому маленькое и любопытное. Двигало своей остренькой мордочкой, глядя на всех троих.
Они молча медитировали на него.
Гарик не выдержал первым: отвел взгляд от его любопытной мордочки и посмотрел в сторону Агара так, что тот, даже не отрываясь от эксперимента, понял: мелкий смотрит с укором.
Потом мелкий рот открыл, и сарказм в его голосе убивал хуже яда кобры:
— «Вот не указывайте мне, мелюзга: я вам таких драконов времен Первого Престолонаследия воссоздам, что закачаетесь», а? А? Я же говорил, что не нужно было белых зелий в питательную среду добавлять!
Пожалуй, Гарик был прав: вся херня случилась из-за белых зелий. И черных. И немножечко из-за того, что он как-то с похмелья среду опохмелом разбодяжил.
Корлагон все еще не отрывался и был задумчив, но Гарик уже разошелся: Агар его за каждую ошибку неделями мелочью вслух называл, и упустить такой жирный плюх в лужу он просто не мог:
— О чем думаете, генерал? О том, вырастет ли он в тех чудовищ, которых Аламар с собой забрал?
Стоило отдать Корлагону должное: злорадоствовал он куда скромнее.
— Прикидываю тактические возможности этой тварюшки, Гарик. Думаю, как скоро войска Роланда сдохнут со смеху, если сказать, что вот это вот Агар создал.
Агар сжал кулаки. Шутка вышла хорошая: до того все получалось совсем прекрасно. Минотавры были ходячей смертью, птенчики были летучей смертью, злобоглазы были смертью, в воздухе плавающей.
У этого были стрекозиные крылышки, усики, как у бабочки, и рожки-реснички.
Агар и сам не понял, как начал смеяться. Не просто смеяться — бессовестно, истерично ржать.
Воскресит истинных энротских драконов, он говорил.
А не этих эрафийских дрейков, он говорил.
Месяц вокруг с бубном танцевал — и получил его. Недоразумение.
Которое моргнуло на них золотисто-голубыми глазенками…
Потом был взрыв.
Корлагона приложило в стену. Агару подпалило бороду.
— Гарик, сегодня вы вовсе больной?! — повернулся он было к мелкому, но тот был уже без сознания, и по виску его текла одинокая алая струйка.
Очевидно, заклинание читал не Гарик.
Дракончик опять моргнул своими милыми глазками. И пошевелил лапками.
Почти у самого плеча Агара разорвалась молния.
Агар оглох. Корлагон, наверное, тоже.
Дракончик, маленький, встал на лапки. Пошевелил нежными крылышками. Повел смешной остренькой мордочкой. Моргнул.
Он, конечно, все еще был миленьким, но уже совсем не смешным.
А Гарик был прав: нахер белые зелья, нахер черные зелья и гоблинский самогон тоже нахер.
— Кажется, оно нестабильное. — Агар взгляда от него не отводил, но знал, что Корлагон неплохо читает по губам. Даже в профиль. — Перемудрил с питательной средой.
Корлагон, вероятно, и сам это уже понял.
Наверное, самой хорошей идеей было попробовать его ликвидировать — но оно наклонило свою миленькую головку и издало по-детски непонимающий звук.
Агара бросило в холод. Скрещивать людей с быками он не боялся, грифонов с дрейками и троглодитов Тьма вспомнит с чем — тоже. А тут вот стало внезапно страшно.
Потому что нахер гоблинский самогон.
И белые зелья нахер.
И черные тоже.
Агар смотрел, как оно мигает, но оно смотрело не мигая, и Агар задумался: а интересно, оно абсолютно непредсказуемо? И какие школы знает: только стихийные или в зеркальные может соваться тоже?
И если может, способно ли прочитать Армагеддон?
А потом почти сразу произошло три вещи: Гарик застонал слабо-слабо; оно посмотрело на него и — да, моргнуло наконец-то; Корлагон это заметил и во всю свою глотку, словно контуженный, заорал: «ложись!».
Отчего разбилось стекло, Агар так и не понял.
Потому что лег и с минуту ждал. Метеоритного дождя или чего похуже.
Когда он все же открыл несмело один глаз, дракончика уже не было. Был только Корлагон, который отряхивался от осколков и явно готовился материться.
Рулада, кстати, получилась потрясающая. Агар запомнил даже парочку выражений на случай, если глазики опять ману сожгут.
Потом Корлагон увидел, что Агар ожил, и подал ему руку, заметив мрачно:
— Кажется, я его спугнул. Жаль. Вот теперь я бы рассмотрел его стратегические возможности с этим эффектом неожиданности. Агар, у вас остались еще экспериментальные яйца?
Оставаться-то оставались, но, в общем-то, ну их нахер.
И Корлагон подумал над его предложением... Нормально подумал, тем, что под шлемом находится, а не как обычно — и, вроде бы, согласился.
А потом они долго и упорно лечили Гарика. И успокаивали Гарика, говоря, что ну чо он как маленький.
Немного отпаивали Гарика.
Арчибальд высунулся из своего крыла ближе к ночи, усталый и злой. Осмотрел хмуро творящийся в лаборатории непотребный, прямо сказать, хаос и спросил:
— Не вышло?
И Гарик, с разбитой бровью и слегка поддатый, отозвался ему тем же тоном:
— Херня вышла.
Уточнять Арчибальд не стал: «херня вышла» — это перманентное состояние исследований любого чернокнижника. Молча вышел и даже дверью не хлопнул.
— А вот бы Роланд его все-таки встретил, — мечтательно вздохнул Корлагон. Он тоже был уже немного пьян. — А то такой эффект неожиданности пропадает!..
Агар ничего не ответил.
Оно было смешное, милое, со стрекозиными крылышками и золотисто-синими глазками.
Но хотя бы частично эксперимент удался: оно было сиреневым, как и генетические предки… И даже во время работы с его генетическими предками Агару не было так стремно.
Только бы остальные нахер не вылупились.
А где-то в подземельях Айронфиста слышался преждевременный треск скорлупы.