Метрополитен

      Юри Кацуки жил в Москве уже год. И все это время Московский Метрополитен с завидным постоянством и совершенно заслуженно приводил его в восторг.       Безумно красивые станции, каждая из которых была похожа либо на большой зал какого-нибудь древнего дворца или замка, либо на огромную каюту космического корабля, поражали воображение, заставляя останавливаться посреди толпы спешащих по своим делам людей и доставать новенький фотоаппарат — подарок родителей на двадцать четвертый день рождения.       Новые тихие и чистые поезда с яркими понятными указателями на двух языках и индикатором станций*, по которому всегда можно было понять, где ты находишься.       Иногда попадались поезда, посвященные какому-либо событию, месту или организации, так, например, однажды Юри ездил на поезде, все стены которого были покрыты фотографиями пожарных и строчками из их кодекса; на поездах, посвященных живописи и военным подвигам русских людей; видел разноцветный поезд, но на нем Юри, к его большому сожалению, проехаться не удалось. Недавно он прокатился на поезде, посвященном «Союз-Мультфильму», на его стенах висели изображения классических героев советских мультиков, а станции объявляли голосом Пятачка. Рядом с Юри в тот день ехала пара девиц 18-20 лет, которые громко хихикали каждый раз, когда голос главной хрюшки их детства доносился из колонок, из их разговора Кацуки узнал имя персонажа, а после дома загуглил и с тех пор увлекся изучением российских мультфильмов.       Удобная система оплаты проезда, новые турникеты, отзывчивый персонал, понятные указатели на каждом шагу, полиция, патрулирующая станции — у Юри было много причин любить московское метро, но несмотря на его большую любовь к этому виду транспорта, в его жизни были моменты, когда он жалел, что у него нет «Сапог-скороходов» из известной русской сказки.       Час пик — во всех современных языках есть выражение означающее, что все спешат с работы домой и создают пробки на дороге и толкучку в метро. Иногда, в очередной раз не успев до наступления часа пик, Юри просто садился на лавочку у места остановки первого или последнего вагона и ждал, когда рассосется толпа. Он не любил толкаться и пробиваться к выходу и считал, что раз уж он живет в стране, которая, по идее, пребывает в демографическом кризисе, он может позволить себе роскошь в виде лишних пятнадцати минут ожидания подходящего поезда, ведь в России, в отличии от Японии, в которой люди, кажется, не заканчиваются никогда, это значит, что в какой-то момент все торопыги уедут, и в следующий поезд можно будет сесть, не боясь оказаться размазанным по дверям вагона.       А вот с утренней толкучкой такой фокус не проходил. Раз уж ты опаздываешь в институт, то будь добр, несись, как угорелый по эскалатору вниз, а потом втискивайся в толпу людей, игнорируя мигающий над дверью красный огонек, тонко намекающий, что посадка закончена, кто раньше встал, того и тапки, или как в нашем случае, вагон. И на самом деле неизвестно, повезло ли людям, которые смогли занять сидячие места или же это они тут самые несчастные, ведь им сложнее будет пробиться к выходу.       Как раз в один из таких дней с нашим героем и произошла история, которую тот в последствии рассказывал своим детям, и называя ее, в зависимости от поведения мужа, то самой счастливой, то самой несчастной в своей жизни.       11:25, 25 января 2017 года Юри Кацуки, японский студент по обмену, живущий в Москве, сбегает по эскалатору и с разбегу влетает в поезд практически в руки высокого мужчины в бежевом пальто. От быстрого бега у японца сбивается дыхание, и, как он ни старается, не может выдавить из себя полагающиеся в этой ситуации слова. А когда он наконец поднимает глаза на незнакомца, то и вовсе смущается, краснеет и снова теряет дар речи.       Мужчина, все еще придерживающий его за талию, прижимая спешащего юношу к себе, абсолютно рефлекторно и без какого-либо злого умысла, был абсолютно убийственно и неправдоподобно прекрасен и, что еще больше травмировало хрупкое сердце японца, игриво улыбался ослепляюще белозубой улыбкой, глядя прямо в широко распахнутые, не скрытые за сползшими на кончик носа очками, карие глаза Юри.       Мужчина был на полголовы выше парня, на нем не было шапки, и короткие пряди серебристо-серых волос падали ему на лицо, полностью закрывая один из ярко-голубых глаз, в глубине которых плясали чертенята, выбивавшие Юри из колеи.       Юри Кацуки осознал свою нестандартную сексуальную ориентацию, когда ему было четырнадцать, но это абсолютно не помешало ему выбрать для завершения обучения университет в России, стране, которая известна своим консерваторским отношением к гомосексуалам.       У Юри на руке были слова на кириллице, и ему было плевать на чьи бы то ни было взгляды. Он не планировал приставать к русским мужчинам, выходить замуж в России и пропагандировать гомосексуальность российским детям и подросткам, а потому считал, что у него не должно было возникнуть проблем, связанных с его ориентацией.       Впервые в жизни он усомнился в своей уверенности не совершать, по крайней мере, первое из перечисленных «непотребств». И вряд ли кто-либо из тех, кто когда-либо видел Виктора Никифорова, мог его в этом упрекнуть.       Виктор Никифоров был искусствоведом в широком смысле этого слова. По крайней мере, так о своей профессии говорил он сам. На самом же деле он мог называться блогером, профессором на замене, художником и фотографом-профессионалом в разные дни недели, в зависимости от настроения и погоды. Он не мог сказать, какую из своих специальностей — подработок — способов самовыражения — он любил больше. Но ему определенно стало интересно, когда его пригласили провести несколько лекций в Российском Государственном Гуманитарном Университете.       Он приехал за неделю до начала его предполагаемых лекций, чтобы обговорить все с организаторами, назначить время и еще для чего-то взрослого и умного, но в результате он просто катался на метро, фотографировал все, что попадалось ему в объектив, и любовался, любовался станциями и поездами и совсем немного полицейскими, слабость к мужчинам в форме питают не только женщины, знаете ли. Конечно, он интересовался не только Московским метрополитеном, но именно в этот день он решил встать пораньше (10 утра — это несусветная рань по меркам Виктора**) и немного прокатиться.       И вот теперь он держит в руках это маленькое японское чудо и думает о том, что, возможно, странную фразу, написанную на его запястье, с такими ошибками, будто ее произнес иностранец, он услышит именно от этого милого юноши. «Давай же, ну скажи это» — мысленно умолял Виктор, сильнее прижимая парня к себе, пытаясь спровоцировать его. Но тот вместо того, чтобы робко пискнуть «Чуто ви делайте?» выскользнул из его рук, как раз в тот момент, когда двери почти закрылись, и испуганно посмотрел на него сквозь тут же захлопнувшиеся перед его носом стеклянные двери.       Виктор не удержался и прижался всем телом к двери, как будто ожидал, что они с этим милым юношей сейчас сделают ту милую штуку с руками, как Спок и Кирк в «Возмездии», но тот продолжал ошалело вглядываться в его лицо, а когда Виктору показалось, что он покачнулся в его сторону, чтобы приложить-таки свою ладонь к стеклу, вагон сдвинулся с места, и парень пропал из виду.       Как только поезд остановился на следующей станции, мужчина поспешил на обратный, но, как он ни искал, он не нашел своего чудесного японского мальчика. Видимо, тот все-таки решил от него сбежать.       Юри никак не мог прийти в себя. Этот мужчина очень удивил его своим поведением, но вел себя так уверенно, что парню на какое-то мгновение захотелось поддаться его чарам и прижаться ближе, но он вовремя заметил взгляды окружающих и понял, что надо что-то делать.       В тот момент, когда он решился оттолкнуть мужчину, чтобы задать ему закономерный в такой ситуации вопрос, двери вагона как раз собирались закрываться, а поскольку они стояли очень близко к ним, то Юри, не рассчитав силы, просто выпал из вагона, с трудом удержавшись на ногах. Двери захлопнулись, и странный незнакомец прильнул к двери, с тоской глядя ему в глаза. Юри было немного смешно и очень волнительно наблюдать за этим.       Почему-то поведение этого явно неадекватного субъекта не вызывало отвращения или страха, наоборот, Юри захотелось сделать какую-нибудь глупость, вроде той, чтобы прижать свою ладонь к стеклу в том месте, где с обратной стороны прижималась рука мужчины. Но как только он собрался наплевать на приличия и сделать это, поезд сдвинулся с места и унес с собой прекрасного незнакомца, а вместе с ним и все странные желания Юри.       Он как будто очнулся ото сна, миллисекунды, которые они с мужчиной потратили на игру в гляделки, показались ему вечностью, а потому он не сразу понял, где находится, и, что с ним происходит. Заметив, обращенные на него подозрительные взгляды проходивших мимо людей, Юри поспешно сделал пару шагов в сторону большой тусовки подростков и постарался слиться с «местными».       Через минуту он сел в следующий поезд, шедший в том же направлении, смутно надеясь увидеть на следующей станции того мужчину. Быть может — думал он — я выйду к нему, и мы сможем поговорить.       Но на следующей станции незнакомца не оказалось, и Юри, пройдясь немного по станции, поехал дальше в институт, куда он мог бы и не ехать, ведь он пропустил уже три лекции.

***

      — Да чуто же это такои! — услышал Виктор, когда закончив свои лекции, зашел в метро. Мгновенно обернувшись и чуть не сбив с ног какую-то бабульку, он нашел глазами сегодняшнего мальчика из метро. Тот копался в сумке, а вывернутый наизнанку кошелек лежал на подставке автомата для покупки билетов.       Юноша что-то расстроенно бормотал, то по-японски, то по-русски и постоянно поглядывал на экран, где Виктор, подойдя поближе увидел неоконченный процесс пополнения счета на карте «Тройка». Пареньку не хватало всего 8 рублей и тот отчаянно пытался найти у себя хотя бы немного мелочи.       Недолго думая, Виктор подошел к нему вплотную и, вытащив из кармана десятку, протолкнул ее в щель для мелочи.       — Чуто ви делайте? — Юноша попытался отшатнуться от него, но Виктор прижал его к автомату, поставив обе руки так, чтобы японец не смог сбежать.       — Теперь ты мне должен. — Чуть дрожащим от волнения голосом прошептал он на ухо обомлевшему парню и продолжил, закатывая рукав куртки сопротивляющегося юноши. — Думаю, твоего номера будет вполне достаточно.       «Теперь ты мне должен» — каллиграфический Викторов почерк пересекал тонкое запястье, которое тот сжимал в своей руке, как самую большую в мире драгоценность.