Негласное правило

Она заходит в гримерку как раз тогда, когда он собирается из нее выходить. За секунду до неизбежного столкновения он успевает заметить телефон в ее руке. Она ищет тихое место, чтобы совершить звонок, догадывается он. Это намерение безжалостно выдает в ней новичка. В клубах не бывает тихих мест, так что если удача улыбнется девчонке и она сможет продвинуться на поприще шоу-бизнеса, ей придется смириться с тем, что временами она будет недоступна для переживающей мамы или ревнивого парня. Все это Деро успевает подумать, прежде чем она врезается в его грудь, не успев затормозить на своих огромных каблуках, даже несмотря на которые она едва достает ему до плеча.  — Сорри, — говорит она, заправляя за ухо ярко-малиновую прядь, выпавшую из замысловатой прически при столкновении. Он не отвечает и касается ее локтя, чтобы отодвинуть ее вправо или влево, но, не определившись, какое направление более удобно, так этого и не делает. Она смотрит на него, сильно задирая голову, и неожиданно улыбается. Деро обращает внимание на ее зубы. Ровные, с характерными следами недавно снятых брекетов, а еще они выдают в ней заядлую курильщицу и любительницу кофе. Когда твой круг общения чуть менее чем полностью состоит из знаменитостей, начинаешь замечать такие мелочи. Неидеально белые зубы. Изъяны на коже. Почти на сантиметр отросшие непокрашенные корни волос. Бедная девочка, думает он. Если удача улыбнется ей, ей еще предстоит испытать на себе все прелести многочасовых косметических процедур, терпеть энергичных визажистов, прыгающих вокруг тебя с палеткой с одной руке, а другой рукой тычущих в лицо какой-нибудь кистью, воняющей так сильно, что закладывает нос. Если ты говоришь им об этом, они в ужасе округливают глаза и отвечают, что у тебя, вероятно, аллергия на какой-нибудь компонент пудры. Это провал. Аллергия — худшее, что может случиться с публичной личностью. Наверное, он смотрит на нее слишком долго, потому что ее улыбка успевает угаснуть. Деро замечает, что помада на внутренней поверхности ее губ слегка стерлась. Она кусает их, когда нервничает. Может быть, она шла в гримерку поправить макияж, а он так бесцеремонно возник на ее пути и теперь стоит тут, как гора на фоне ее маленькой и хрупкой фигуры. С пытливостью ученого он наблюдает за медленными метаморфозами ее мимики. Сначала ее тонкие брови ползут вверх, словно она спрашивает «что, действительно?», потом губы слегка расходятся в усмешке, будто отвечая «я так и знала», и демонстрируют зубы, которые вовсе не собираются уничтожать остатки помады. Она не нервничает, она абсолютно спокойна. Может быть, дело в сигарете, которую она, судя по запаху, только что выкурила. Деро знает этот запах. Она курит кретек. Аура терпкого гвоздичного аромата пузырем окружает ее, а теперь постепенно обволакивает и его тоже. Если он еще пару минут постоит так близко к ней, его одежда безнадежно пропитается этим запахом, и понадобиться несколько стирок, чтобы полностью вывести его.  — Эм… — произносит она и косится куда-то в сторону и вниз. Он все еще сжимает ее локоть. Определенно слишком сильно, сильнее, чем это допустимо для людей, встретившихся в первый и последний раз. Пальцы ослабляют хватку, но лишь самую малость — не для того, чтобы отпустить ее, а чтобы стремительно соскользнуть вниз по предплечью и наткнуться на твердо сжатый кулак. В первый момент ему кажется, что она собирается ему врезать. Телефон, вспоминает он. В левой руке. Она левша. Он обратил на это внимание, еще когда наблюдал за ней из-за кулис. Его ладонь накрывает ее кисть. Деро берет ее за руку и мягко расцепляет пальцы, свободной рукой вытаскивает из них потрепанный жизнью гаджет и не глядя кладет его на первую попавшуюся горизонтальную поверхность. Он бы и ее саму уложил на какую-нибудь поверхность, но из таковых в гримерке только старая продавленная софа, и только одному богу известно, чем больны регулярно обканчивающие ее гастролеры. Она продолжает смотреть на него, и от того, что она вынуждена держать голову запрокинутой, у нее скоро заболит шея. Деро хотел бы ей помочь, вот только он не может усилием мысли уменьшиться в росте. А она еще может подрасти, если бросит курить. Неожиданно она кладет свою руку поверх его рук, все еще сжимающих ее беззащитно опустевшую левую кисть. Со стороны это выглядит довольно мило, словное двое влюбленных держатся за руки. Деро успевает оценить трогательную зрелищность мизансцены, бросив беглый взгляд в одно из многочисленных зеркал. Когда он возвращает взгляд на нее, она кусает губу. На верхних резцах остаются следы помады. Такие же останутся и на его губах, если он вдруг вздумает ее поцеловать, хотя с чего бы ему вдруг это делать, ведь Деро Гои не целуется с поклонницами. Он разглядывает ее руки. Некрасивые, похожие на паучьи лапки. Кожа слишком бледная, а пальцы непропорционально длинные с массивными суставами, неприятно контрастирующими с ее общей миниатюрностью. Пианистка, догадывается он. Все детство провела за роялем, вместо того, чтобы играть во дворе со сверстниками. Ненавидит этот инструмент, поэтому подалась в вокалистки. Поет она, кстати, неплохо. Деро, конечно, слышал и лучше. Она дергает плечами, видимо, недовольная столь пристальным вниманием к своей нелюбимой части тела. Комплексы. Хочешь быть звездой — избавься от них, думает он. От комплексов, не от рук. Хотя можно и от рук, неплохой пиар-ход. А вообще поклонникам нравятся изъяны. Его близорукость они, например, чуть ли не возвели в культ. Она нервно вырывает своих пятиногих пауков-альбиносов из его рук и закусывает губу. Ему нравится ее внезапно проснувшаяся нервозность, и он отпускает ее. Слишком неожиданно для нее. Не удержав равновесия на своих огромных каблуках, она обязательно бы упала, если бы Деро не поймал ее, подхватив под лопатки. Теперь, когда она в стальном кольце его рук, он наконец может поцеловать ее. Она отвечает с неожиданным рвением. Опирается ладонями на его плечи, привставая на носочки, видимо, устав держать шею в напряжении. Целуется она не хуже и не лучше, чем поет, выносит вердикт Деро. На твердую четверку. Сладкий привкус ее помады смешивается с запахами табака, гвоздики и кофе, давая в сумме какой-то сумасшедший коктейль. Жаль, что она не может почувствовать его вкус — в дни выступлений он ограничивается минералкой без газа. Шаги в коридоре. Наверняка это кто-нибудь из его — или ее — одногруппников, ищет, куда они оба подевались. Дверь в двух шагах позади нее. Счет идет на секунды — еще пара мгновений и непрошенный гость ворвется в гримерку, положив тем самым конец их маленькой игре. Деро обхватывает ее за талию, на случай, если она не прочитала его мысли или если она снова потеряет равновесие, и устремляется вместе с ней наперерез противнику. Она, безошибочно разгадав его умысел, ловко перебирает ногами. Короткий элемент танго. Он прижимает ее к двери и шарит рукой в поисках ключа. Два коротких щелчка. Они в безопасности.  — Штеф, ты здесь? — доносится из-за двери голос Крэпа. Кто-то, видимо, он же, несколько раз дергает ручку. Деро прикладывает палец к ее улыбающимся губам. Теперь они сообщники. Звука удаляющихся шагов они уже не слышат, слишком увлеченные новым поцелуем. Потом он неожиданно опускается на колени, прослеживая свое нисхождение руками по ее телу и чуть задержав их на груди. Обтягивающее черное платье слишком коротко и не скрывает борты капроновых чулок. Кожа над ними такая же белая. Он припадает к ней губами, отчего-то думая, что даже синяки пойдут ей больше, чем такая чрезмерная бледность. Разрешения на то, чтобы снять с нее белье, он не спрашивает даже взглядом. Она покорно переступает через сползшие по ногам трусики — сначала одним сапогом на чудовищном каблуке, затем вторым, мастерски удерживая при этом равновесие. Он отшвыривает ее белье в сторону и лезет ей под юбку. Она закидывает ногу на его плечо, закусывая губу в предвкушении. Он замирает. Интимный пирсинг — это слишком даже для него. Она явно наслаждается произведенным эффектом и терпеливо ждет, когда он отойдет от шока. Деро быстро берет себя в руки и принимается за дело. Металлическое колечко с шариком отдается на языке привкусом процедурного кабинета и служит неплохим ориентиром в поисках того места, с которым у мужчин часто бывают проблемы. Она стонет и мелко дрожит в его руках, беспорядочно блуждающих по ее телу, пока его язык так бессовестно дразнит ее, доводя до исступления, но не позволяя достигнуть кульминации, в самый последний момент вдруг меняя стратегию поведения. Она хватает его за волосы, то прижимая плотнее, то, наоборот, отстраняя, он делает вид, что повинуется, но на самом деле все равно все делает по-своему. Когда он наконец выпрямляется, так и не дав ей кончить, и подхватывает ее под бедра, она с готовностью обхватывает его ногами и тянет руку к его ширинке. Деро останавливает ее.  — Я здорова, — горячо шепчет она в ответ на его вопросительный взгляд. — И пью таблетки. На таблетках — значит есть постоянный партнер, зачем-то думает он, проникая во влажный жар ее тела. Она обвивается вокруг него всеми четырьмя конечностями и рвано бьется в его руках, так что ему, в общем-то, остается только удерживать ее на весу. Такой расклад Деро мало устраивает, но уже через минуту она, обессилев, кладет голову на его плечо и только издает какие-то всхлипывающие звуки при каждом толчке. Он надеется, что она не из тех девушек, что любят поплакать после секса. Это испортило бы все впечатление. Когда он выходит из нее и убеждается, что она твердо стоит ногами на земле, она не смотрит на него и, лишь прикусив губу, одергивает подол узкого платья. Его семя стекает по ее ногам, с потрохами выдавая их обоих. Еще больше, чем ее окончательно растрепавшаяся его усилиями прическа. Натянув платье почти до колен, она все-таки решается поднять на него глаза.  — Как тебя зовут? — спрашивает Деро.  — Лаванда.  — Настоящее имя?  — Нет.  — Правильно, — кивает он. — Знаешь, среди музыкантов есть негласное правило.  — Какое?  — Что произошло в гримерке — остается в гримерке.  — Я знаю, — она улыбается. Потом нетвердой походкой подходит к зеркалу, выуживает из волос пару шпилек, волосы малиновым водопадом падают на ее плечи. Она обновляет помаду и снова улыбается, поймав его взгляд в отражении. А потом она уходит, видимо, в нетерпении выкурить еще одну сигарету. Деро остается. Он думает, что ему, наверное, следует найти Крэпа и узнать, чего он хотел. Он же куда-то шел до того, как столкнулся с ней в дверях. А она хотела позвонить. Он находит взглядом ее телефон, лежащий на том же месте, где он его оставил. Недолго думая, Деро царапает на салфетке, которой она убирала излишки помады, одиннадцать цифр своего номера и подкладывает ее под телефон. Она определенно талантливая певица, но несколько уроков ей не повредят. Он будет ждать ее звонка.