Осколочек

Пересохшие губы привычно коснулись надколотого края чашки и сомкнулись. Губы помнили каждый его излом и каждый острый перегиб, как помнили каждую трещинку, оставленную поцелуем Белль. Поцелуй любви - какая страшная глупость, как он страшно глуп!.. Пытаясь перехитрить всех, обманул сам себя - наверное, он заслужил это, но заслужила ли она? Белль, Белль, бедняжка Белль, ну зачем, зачем ты полюбила чудовище? Рум-пель-штильц-хен. Какое отвратительное имя, какое отвратительное лицо, какое... отвратительное существо. Слеза прокатилась по щеке и плавно соскользнула в чашку, а он все сидел, прижавшись губами к сколу, и лицо кривилось от беззвучных рыданий. Нет, он не был даже чудовищем. Если кто-то и был им, то Королева, но он, Румпельштильцхен... Слишком сильное слово для такого человечишки. Он трус и никто больше. Слабый, жалкий трусливый пес, побоявшийся искренних чувств - сколько времени Румпельштильцхен сидит уже перед этой чашкой, пьет и скулит от тоски? День, два, неделю?.. Он не знал, и он ненавидел себя за это. Он не должен был, не должен был привязаться, испытывать жалость, не должен был... Любить? А Белль должна была уйти и не возвращаться. Ему было бы горько, быть может, но не горше, чем теперь - впервые за долгое время он чувствовал себя... виноватым. Перед ней и перед сыном, память о котором была столь тревожной. И зачем она только спросила о Бейлфайре?.. Нельзя было быть с ней откровенным, нельзя было показывать душу - отчаявшуюся душу видно сразу, прав был старый нищий... Мог ли он знать, что Белль эту душу полюбит? Через жалость или что-то еще, ему не подвластное, но она пришла, чтобы спасти его от самого себя, а он ее прогнал. Все правильно, Румпельштильцхен. Ты и не мог поступить иначе. Только почему теперь так тошно и тесно в замке, и почему ты кусаешь губами надколотый край хрупкой чашки, и почему слезы скатываются в красное вино одна за другой? Не потому ли, что тот осколок ранил что-то в твоем холодном расчетливом сердце? И если Белль больше нет, то ты станешь беречь эту чашку так, как не смог уберечь ее саму.