***
— Ты сводишь меня с ума. Эти слова вырываются у Освальда слишком часто. Чаще, чем он, король Готэма, может себе это позволить. Нигма уже привык к этому внезапному бормотанию на русском, поэтому приобнимает мэра одной рукой и широко улыбается в камеру, пока Пингвин чувствует, как тупая боль неразделенной любви поселяется в сердце. Он проглатывает её, словно большой кусок зачерствелого хлеба, и выдавливает улыбку для прессы. Иногда они разговаривают с Ольгой по вечерам. Обычно это происходит спонтанно, они просто оказываются оба в гостиной, женщина приносит чай на аккуратном серебряном подносе, а Кобблпот приносит книгу и просит прочитать ему что-то из русской литературы. Ему нравится классика и напоминает Освальду о матери, которая читала ему старые, но аккуратные, книги в детстве. Когда в гостиной появляется Эдвард, то их «уроки» обрываются и Ольга уходит, прихватив с собой «Евгения Онегина» в довольно потрёпанном переплёте. Она ничего не говорит, только лишь смотрит на Нигму до тех пор, пока не выйдет из комнаты. Загадочник неуютно передёргивает плечами. — Я в чём-то виноват? — спрашивает он, указывая взглядом на дверь. Кобблпот издает смешок и пожимает плечами. — Русские. Нам их не понять.***
Освальд прекрасно знал, что не умрёт от старости. Знал это с самого детства и никогда особо не боялся, потому что ему было нечего терять. После убийства матери он и сам искал смерти, и она почти настигла его, исполнив желанное. Но неожиданно наткнулась на непробиваемую стену в лице Эдварда Нигмы. Сейчас история повторялась. Но Кобблпоту впервые было так страшно. Белоснежная когда-то рубашка неприятно липла к телу, а от головокружения мутило. Алая кровь медленно соскальзывала с пальцев, падая на серый асфальт. В голове было пусто, шумело в ушах, а левая часть тела полностью онемела. Пингвин чувствовал, как Смерть обвила свои костлявые руки вокруг его шеи, постепенно забирая воздух из легких. Эдвард. Где Эдвард? Мэр из последних сил оглядывался по сторонам, в панике пытаясь найти мужчину. Перед глазами все плыло, а серые одеяния Готэма превратились в бесцветный фон, на переферии разбавляемый своим привычным музыкальным сопровождением: человеческими воплями и выстрелами. Что ж, это покушение явно надолго запомнится городу. Главное, чтобы он был в порядке. Ещё выстрелы. Хриплые вскрики. Кажется, он слышал голос Зааса и… Эдварда. — Освальд? Освальд, ты слышишь меня? С побелевших пересохших губ слетел облегченный вздох, а сердце радостно встрепыхнулось. Кобблпот попытался привстать, чтобы стать ближе к желанному голосу, но тут же рухнул на асфальт, ослеплённый вспышкой боли. Чьи-то руки заботливо приподняли его и тут же зажали кровоточащую рану. — Освальд. Оставайся в сознании. Слушай меня. Пингвин обессиленно дёрнул уголком губ, и уронил голову Эдварду на плечо. Я готов умереть сегодня, слышишь? В руках человека, которого люблю. И пусть, он этого не знает… не важно. Просто… — Эд… Просто будь рядом со мной. В глазах наконец-то потемнело и последнее, что видел Освальд — встревоженное лицо Нигмы.***
Мерное пиканье, надоедливо звенящее над ухом, заставило Пингвина поморщиться и слегка приоткрыть глаза. Белые стены. Лёгкий запах цветов, которые стоят на прикроватной тумбочке, смешанный со стойким запахом медикаментов. Игла от капельницы, неприятно ощущающаяся в сгибе локтя. Больница. Совсем рядом послышался шорох и глубокий вздох. Освальд повернул голову влево и не сдержал удивленного шепота, сорвавшегося с губ. — Эд…? — Здравствуй, Освальд, — произнес Нигма тихим, слегка охрипшим голосом. Он сидел в кресле, сложив руки в молитвенном жесте, а на его коленях лежала открытая книжка. Эдвард внимательно вглядывался в лицо брюнета, так, будто бы видел его впервые. Кобблпот прочистил горло и неуверенно приподнялся на кровати. Стоило ему сделать движение, как тело пронзила боль, и он сдавленно зашипел. Нигма тут же сорвался с места и помог мэру устроиться поудобнее. — Кхм… что ты тут… что ты тут делаешь? — произнес Пингвин, облизывая пересохшие губы. — Жду тебя, — просто ответил мужчина, слегка улыбнувшись. Освальд кивнул, чувствуя, как что-то сжалось в груди. — Тот, кто совершил нападение… — протянул брюнет как можно более непринуждённо, но его тут же перебил Эдвард. — Им занимается Виктор. Не беспокойся об этом, Освальд. Мэр поежился, чувствуя, как по спине пробежался холодок. Он взглянул на Эда и на мгновение опешил. Он никогда не видел Загадочника таким… разъяренным. Глаза почернели и метали молнии, а губы были сжаты в тонкую линию. Если бы Кобблпот не был бы тем, кем являлся, то ему даже стало бы жалко глупца, который сумел пробудить в Эдварде Нигме настоящего Дьявола. Но эта картина вызывала лишь глупую улыбку, расцветающую на губах. Эд волновался о нём. — Что читаешь? — беззаботно спросил Освальд, будто бы вовсе и не лежал на больничной кровати, а каждое движение не причиняло ему адскую боль. Мужчина как-то странно замялся и облизнул губы. — Мне стало интересно… о чём вы говорили с Ольгой. Вот я и нашёл словарь и пару книг. Пингвин почувствовал, как сердце буквально рухнуло вниз, а конечности тут же похолодели. Нет. Нет. Нет. Нет. Он не может… он не может знать… Тогда бы его здесь не было. — Эм… кхм… да? И что ты уже успел выучить? Кобблпот нервно потёр шею рукой и, распахнув голубые глаза, посмотрел на Нигму. Эдвард вздохнул, запустив длинные пальцы в идеально уложенную прическу и, сняв очки, склонился к брюнету. — Эд? … — Пингвин замер, совершенно не зная, что чувствовать. Он тяжело сглотнул, думая, что сейчас точно получит сердечный приступ, и город в который раз останется без мэра. Эдварда, похоже, это нисколько не волновало, потому что он наклонился ещё ближе и, облизнув губы, прошептал: — Я тоже люблю тебя, Освальд.