Отчаянно-горько

Тяжела любовь, но свобода горше. Лора Бочарова

      Пусть молод совсем — лишь немного за двадцать, в руках у него власть над армией целой. Не каждый отнюдь так сумеет подняться. Но что же в итоге? Всегда под прицелом без права на слабость под знаменем красным. В награду же — шрамы, что ноют прескверно, пустая глазница за чёрной повязкой, мигрень и всё чаще сдающие нервы. И... что-то, что бьётся под рёбрами где-то отчаянно-горько, надломленно-рвано, мучительно и не находит ответа, терзает сильней, чем кровавые раны.       «Любовь — величайшее счастье». Да только все те, кто твердят так, вовек не любили такого, как лорд. Это как по осколкам ходить и не сметь даже взвыть от бессилья, от жгучей обиды, пронзительной боли, а лишь, стиснув зубы, послушно склоняться. Похоже на пытку. Но он добровольно даёт ей опять и опять продолжаться.       А Хейтер — как буря с безудержной мощью, в глазах ярко пляшут зловещие искры. И он перед ним, словно щепка, ничтожен… Приказы, приказы, но чаще капризы — он всё исполняет с завидным покорством. Он в клятве склоняет пред лордом колени, готовый взорвать все планеты и звёзды, готовый отдать свою жизнь без сомнений.       Всё ради него. Неотступною тенью за лордом идёт — как за светом, за солнцем. Плевать, что тот гибельной тьмы воплощенье.       В ответ — ничего.       И ему остаётся отчаянье прятать, застывшее в горле, не дрогнув, молчать в ожиданье удара, держаться, в кулак собирая всю волю, ждать кроху тепла как бесценного дара, немую мольбу повторять раз за разом: «Я здесь, сэр, я рядом, прошу вас, заметьте!», растравливать душу.       И знать, что напрасно.       Увы, он не гордая, властная леди, чья сила и страсть растекаются лавой, не рыжий чудак, что играючи может отвлечь лорда песней и глупой забавой... Он просто деталь механизма. Возможно, немного важнее, чем тысячи прочих, но, как и они, без проблем заменимый.       Тут каждый такие оковы захочет порвать. Но не он. И пусть всё нестерпимо, бессмысленно-дико, отчаянно-горько, он эту любовь продолжает лелеять. Она — величайшее бремя. Да только ему без неё во сто крат тяжелее.