***
— Как тебе удается так долго скрываться? Они уже весь Лондон, наверное, носами пропахали! Люциус, довольный, наблюдал за союзником, который гордо вскинул подбородок. Роберт Мортен был, пожалуй, самым неоднозначным человеком из всех, ему знакомых. Много лет назад, ещё при правлении Волан-де-Морта, Роберт единственный отказался от Метки. И ещё умудрился уговорить, и объяснить Темному Лорду его выгоду, не схлопотав даже Круциатуса. Тщеславный и любящий лесть, Лорд пошел на поводу Мортена, даже не догадываясь, что мужчина просто пытается играть за две команды, не играя ни за кого. Да, он выполнял поручения Волан-де-Морта. Ровно так же, как и работал для Ордена Феникса — никак. Мелочные приказы, советы, элементарная помощь по доставке зелий и колдомедикаментов — вот и вся его служба. Он был похож на змею — умеющий извернуться из любой ситуации, буквально «отползающий» при малейшей опасности — вероятно, именно поэтому Темный Лорд нередко прислушивался к аптекарю. И он нравился повелителю, чего уж скрывать. Малфой всегда видел его насквозь. Но не относился к этому с пренебрежением, даже наоборот — иногда отчаянно завидовал Мортену. Ведь ему хватило смелости отстаивать свою точку зрения, хватило ума ни разу не попасться с поличным. А Люциусу — не хватило. Никогда не хватало. Вот только блондин забывал, что Роберт заплатил суровую цену за свою удачу — пожертвовал любимой женой. Когда Малфой только продумывал концепцию своей борьбы с новым режимом, то сразу выбрал именно Мортена своей «правой рукой». Правда, предложить за помощь ему было нечего. Кроме конечного результата, само собой. Тогда у них состоялся очень неприятный разговор в одной из камер Азкабана. Люциус сразу предупредил, что игрища, как с Волан-де-Мортом, его не устроят. Только полное подчинение на время разрешения ситуации. Роберт спорил с каждым словом, доказывая, что всегда был на «правильной» стороне. Малфой злился, отстаивая свои догадки, но пытался быть сдержанным. Сошлись мужчины на том, что когда вся нынешняя власть исчезнет, руководить магическим миром Британии останется Мортен. Для Люциуса это вариант был идеальным — к власти он не рвался. Он требовал только помощи как раз для устранения министра и всей его команды сраных героев. — Они могут пахать хоть сто лет, и все равно себе под нос не заглянут, — довольно ответил Мортен, пожимая протянутую руку блондина. — Присаживайся. Сейчас подадут ужин. Как добрался? — Спасибо, всё в порядке. Никаких неприятностей. Люциус сел напротив брюнета за стол и внимательно всмотрелся в светлые глаза. — Ты уже выяснил, кто тебя сдал? Роберт изменился в лице. Рука, лежащая на столе, сама собой сжалась в кулак. — Сонара. Малфой понимающие кивнул. Перед глазами встала картина, как его любимую Нарциссу трахал заместитель Поттера, прямо на их супружеской кровати. — Представляю, каково тебе, — негромко произнес блондин, — Знаешь, почему? — Знаю. И не стану осуждать её. Там сложная история, Люциус. Её мать погибла от рук Темного Лорда. Я был уверен, что с годами всё затихло, да и любовь ко мне не даст ей совершить предательство. Как оказалось, я ошибался. И того, что я для неё сделал, оказалось мало, чтобы загладить вину. Малфой кивал, лишь делая вид, что сочувствует. А сам уже продумывал, как извлечь из этого пользу. Только лишь удивился тому, как такой суровый в своих решениях и поступках человек мог так сильно любить, и практически простить предательство. — Думаешь, она сотрудничает напрямую с Орденом? — Уверен. Она далеко не дура, хотя всегда строила из себя недалёкую. Роберт замолчал, увидев в глазах блондина странный блеск. — Люциус, даже не думай. Я не позволю причинить ей боль. Малфой удивленно улыбнулся, вскинув бровь. — Неужели? Во-первых, девчонка предала тебя. И я сейчас могу с тебя немало спросить, Роберт. Например о том, что ты ей выбалтывал о наших планах? Как много информации она уже передала Ордену? Что, молчишь? Вот именно. Во-вторых, что значит — ты не позволишь? Не забывай, что ты ещё пока подчиняешься мне. И если я посчитаю нужным — её убьют и без твоего дозволения. Мортен молча смотрел в серые глаза напротив и понимал, что это не угроза. — Конечно, я понимаю, — выдавил мужчина, изобразив подобие улыбки, — Что мне сделать? — Найди свою жену, и спроси, что она рассказала Поттеру. Дальше делай с ней что хочешь, но имей ввиду — ты отвечаешь за это головой. Если она останется жива — отвечать будешь вдвойне. Нам не нужны сюрпризы. Сегодня свершится ритуал, последний. Сила из палочки выберет своего хозяина. Если им стану я — считай, что тебе повезло. Мы выиграем войну, даже толком не начав её. Если же нет... Мортен тяжело сглотнул. Всё, что он имел, было поставлено на кон. Сонару он уже потерял. Деньги, особняк, бизнес — всё это казалось ерундой. Оставалась только Таниа. А дочь никогда в жизни не простит его, если узнает правду...***
— Мисс Мортен, вы меня слышите? — Что? Да, конечно. Извините, профессор. Таниа пристыженно опустила глаза, боясь встретиться взглядом с МакГонагалл. Директор только недовольно поджала губы, и отошла от стола. Девушка неплохо знала трансфигурацию, но не настолько, чтобы задумываться на половину лекции. Мысленно отвесив себе подзатыльник, Таниа внимательно вслушалась в слова директора. —… Таким образом, мы получаем формулу, способную трансфигурировать любой живой объект в неживой предмет. Это вы должны знать курса со второго, мистер Нортон. Садитесь. Пол, злой, плюхнулся на стул рядом со своей девушкой, и вперился в нее взглядом. — Что, помочь трудно было? Ты же видела, что кошка меня валит! — парень яростно шептал, склонившись к уху блондинки, но она только хмыкнула: — Это ты не смог трансфигурировать паука обратно из чернильницы, а не она тебя валила. Нужно было вчера читать вместе со мной учебник, а не «Квиддич сегодня» листать. Нортон яростно засопел, демонстративно отвернувшись от девушки. Но ей было всё равно — откровенная глупость Пола порой раздражала. Несмотря на его красоту и репутацию «первого» парня в школе, Таниа не могла спокойно терпеть его полнейшее нежелание учиться. — Ну, кто попробует? Мистер Брэйвен? Да, пожалуйста. От удивленного тона МакГонагалл сердце Тании забилось чаще. Она едва развернулась, и посмотрела влево, стараясь быть незаметной. Сегодня впервые Адам появился на общих занятиях. Он всё ещё сидел в странном кресле с большими колесами, но мадам Помфри заверила всех, что через несколько дней и в нём нужда отпадет — парень уже ходил сам, каждый день по нескольку минут. Прогноз, поставленный колдомедиками сразу после травмы, не сбылся — Брэйвен поправлялся намного быстрее. Но это было нормально — медики всегда перестраховываются, прогнозируя худшее. Глядя, как Адам четко и по делу отвечает на вопросы профессора, Мортен злилась. В первую очередь — на саму себя. «Всё могло бы сложиться по-другому, не будь я такой идиоткой. И трусихой. И безхребетной. И…» От самобичевания девушку отвлек шум. Колокол пробил окончание занятия, и студенты начали собираться. Таниа смотрела, как друзья-гриффиндорцы помогают Адаму покинуть кабинет, и сердце её сжималось — это она должна помогать ему. Катить эту чертову штуковину, делать домашние задания, помогать разрабатывать ноги. Она, а не рыжая красотка с Гриффиндора со здоровенными титьками. «Ревнуешь своего бывшего парня к рыжим титькам. Отлично, Мортен.» Со вздохом, девушка повернулась за своей сумкой, и буквально наткнулась взглядом на смотрящего на неё Нортона. — Эй? Кого ты там высматриваешь? — Никого, — огрызнулась блондинка и спихнула пергаменты в сумку, — Я пойду на обед с Дельвин. Круто развернувшись, Мортен быстро пошла вперед. Она понимала, что слишком часто ссорится с Полом без причины. Пустяки, на которые раньше она могла не обращать внимания, сейчас могли доводить её до бешенства за считанные секунды. Его плоские шутки, долгие разговоры о квиддиче, вечное самолюбование и постоянные намеки на секс — всё это неимоверно злило слизеринку. А причина была в одном — она его не любила. С детства Таниа относилась к Нортону, как к глупому младшему брату. Хотя и знала, что он её любит. Так, как умеет. Чуть меньше, чем себя. Девушка пыталась себя успокоить тем, что все так живут. Все чистокровные девушки подчиняются кодексу чести, и выходят замуж за тех, кого выбрали родители. Долгими вечерами она плакала, осознавая то, что ей предстоит. И выхода попросту не было — отец не позволит ей отменить помолвку, как и не позволит выбрать другого парня. В такие минуты она по-настоящему жалела, что не родилась в обычной семье. На первом этаже Таниа увидела гриффиндорцев, но Адама среди них не было. Пробившись сквозь толпу поближе, она услышала их разговор: — … так и сказал? — Да. Хочет один побыть. — Глупости какие. На улице не тепло, и он не обедал! — И я тоже самое сказала! В голове слизеринки быстро созрел план. И очень кстати в поле зрения появилась Дельвин. Серое небо низко закрывало землю, не пропуская солнечных лучей. Порадовать могло только абсолютное безветрие, но и этого было достаточно, чтобы настроение не было испорчено вконец. Таниа точно знала, где сейчас Адам. Это место они нашли вдвоём, и она сама нередко ходила туда, когда хотела остаться одна. И, почему-то, сейчас это показалось ей знаком. Хорошим знаком. Пробравшись сквозь густой кустарник, девушка на секунду задумалась, как Брэйвен проехал здесь на своём кресле, но, увидев его, все мысли вымело из головы. Адам сидел лицом к озеру. Высокие кусты закрывали полянку со всех сторон от посторонних глаз, и парень явно чувствовал себя в безопасности. Тем сильнее было напряжение Мортен, подходящей к нему сзади. — Ты громко ходишь. Сложно не услышать. Таниа вздрогнула и замерла. — Извини. Ты хотел побыть один, но я... — Наплевала на моё желание, и принесла бутерброды, — парень хмыкнул и развернулся, — Зачем? — Я... — девушка растерянно развела руками и выдохнула, — Не знаю. Ничего не лезет в голову. Адам кивнул, и снова повернулся к озеру. По взгляду было понятно, что мысли его где-то далеко. Блондинка выпрямила спину, и храбро подошла к нему. Не глядя на сокурсника, она достала из сумки бутерброды, завернутые в бумагу, и положила ему на колени. Стараясь оставаться серьезной, девушка огляделась и возликовала: в паре метров валялось старое бревно. Таниа быстро трансфигурировала его в небольшую скамейку, поставила её рядом с креслом Адама, и развернула бумагу. — Тебе трансфигурация даётся явно лучше, чем твоему дружку, — невзначай произнес Адам, принимая сэндвич из её рук. Мортен промолчала, только вздохнула. — Самой-то не противно встречаться с идиотом? — Брэйвен посмотрел на неё с укором во взгляде, и девушка не выдержала: — Что ты хочешь услышать? Что ещё я должна сказать, чтобы ты понял, что это не мой выбор? Как тебе это объяснить? И как объяснить, что я не могу пойти против отца?! Глядя в её разъяренные глаза, Адам выдохнул, и склонил голову к плечу. — Знаешь, ко мне иногда приходит профессор Грейнджер. Мы долго разговариваем, обо всём. И совсем недавно она рассказала мне историю одной чистокровной семьи Блэк. Они были аристократами, древний род и всё такое. У них было пятеро детей, три девочки и два мальчика. Две старшие дочери были идеальными, по их меркам — вышли замуж за таких же, чистокровных аристократов. А вот трое младших... Дочь вышла замуж за магглорожденного, наплевав на все кодексы и правила. Она никогда больше не общалась со своей семьей, но была счастлива с любимым мужем. Младший сын сначала делал всё правильно — подчинялся родителям, вступил в Армию Темного Лорда. А потом пропал. Все думали, что он погиб от руки Волан-де-Морта. Но, на самом деле, он пожертвовал собой ради того, чтобы на шаг приблизить Лорда к смерти. Он просто решил сделать правильный выбор, хоть и поздно... Средний сын — вообще отдельная история. Шляпа распределила его на Гриффиндор. Он стал лучшим другом отца профессора Поттера, и в шестнадцать лет мать выгнала его из дома. Он сражался за Орден Феникса, и, вроде как, никогда не жалел о своем выборе. Парень помолчал, глядя на переваривающую информацию Танию, и тихо продолжил: — Я тебе рассказал это к тому, что выход есть всегда. Грейнджер говорит, что самая большая сила на свете — любовь. И делать что-то во имя её — всегда правильно. И я ей верю, знаешь, почему? Потому что в нашем с тобой возрасте они выиграли страшную войну. И не войну с родителями; понимаешь, о чём я. Эти люди явно знают, о чем говорят. Адам резко отвернулся, уставившись на неспокойную воду Черного озера. Ему показалось, что эти волны — то, что сейчас происходит внутри него. Он практически прямо сказал ей, что всё ещё ждёт её возвращения. Только не знал, хочет ли она. Таниа завороженно смотрела на его профиль, обдумывая услышанное. Впервые за долгое время она задала себе прямой вопрос — любит ли его? И знала ответ. Она всегда его знала, только боялась признаться. Боялась решения; боялась гнева отца и того, что друзья не поймут её. Когда они встречались, только Дельвин поддержала подругу. С той же самой формулировкой — любовь всегда права. — Ты уезжаешь завтра? Девушка сама испугалась своего голоса, и этого вопроса. — Нет. Помфри настояла, чтобы я остался на каникулы в Хогвартсе, и продолжал лечение. Адам помолчал, и посмотрел на неё: — А ты? — Я тоже остаюсь. Отец уехал на месяц, не хочу сидеть дома одна. Брэйвен кивнул, снова отведя взгляд. Пауза становилась всё напряженнее, и он не мог больше её терпеть. Сильно оперевшись на подлокотники, он начал вставать. — Эй! — Мортен испугалась и подскочила, — Ты что? Парень выпрямился, твердо встав на ноги. Он держался одной рукой за спинку своего кресла, а вторую засунул в карман мантии. Больше всего ему сейчас не хотелось покачнуться перед ней, но нога предательски подкосилась. — Чёрт! Осторожно! Таниа подскочила к нему, и схватила за руку. Адам, пытаясь удержать равновесие, дёрнул девушку на себя, и она инстинктивно обняла его за талию. Так они и стояли целую минуту — она его обнимала, он держал её за плечи. И смотрели друг другу в глаза. Молча. Они не знали мыслей друг друга, но думали об одном — вспоминали, как были счастливы год назад. И Адам решился сказать ей главное, сейчас, здесь, глядя в бездонные голубые глаза. — Если ты захочешь вернуться — я буду ждать. Если нет, то перестань ходить ко мне. Просто перестань снова и снова напоминать о себе, дай мне тебя забыть. Лина — хорошая девчонка, ухаживает за мной, и ждёт взаимности. Я постараюсь быть счастливым с ней. Постараюсь. Без тебя. Таниа моргнула, собираясь с мыслями. — Дай мне время. Пожалуйста. — Нет, — резко выдохнул парень, и прижался губами к её. Это было абсолютно правильно. Вот так стоять с ним, на «их» месте, и целовать те самые губы. Которые словно вылеплены для тебя, которые чувствуешь лучше, чем свои. Это были не бабочки в животе, а настоящие драконы. И каждое мгновение они выдыхали огонь, который разливался по всему телу. И с каждой секундой, когда поцелуй становился всё более глубоким и сильным, этот огонь спускался в самый низ живота, и уже там разгорался, словно Адский. Таниа резко отстранилась, не в силах больше терпеть это напряжение. Открыв глаза, она поняла, что с ним происходит то же самое. — Надеюсь, это поможет тебе сделать выбор, — тихо произнес Адам, — Лучше уходи сейчас. Мортен медленно кивнула, подхватила свою сумку, и пошла обратно к школе. Ноги еле слушались девушку, в голове был сумбур, а руки непроизвольно дрожали. Это не помогло ей сделать выбор. Это выбрало за неё.***
Здравствуй, папа! Не знаю, как скоро мы увидимся, поэтому решила написать тебе об этом в письме. Я долго терпела, пытаясь принять это. Но больше не могу. Я не люблю Пола, и не хочу за него замуж. Помолвки не будет, можешь оповестить гостей. Я люблю другого человека, и буду с ним. Я обязательно расскажу тебе о нём, при встрече, не в письме. Пожалуйста, прости меня, и постарайся понять. Подумай о Сонаре — я не хотела, чтобы она была твоей женой, но я смирилась, потому что желаю тебе только счастья. Прошу тебя, сделай для меня то же самое. Очень тебя люблю. Таниа.
Девушка в последний раз перечитала письмо, выдохнула и привязала сверток к лапе школьной совы. Глядя, как птица взлетает всё выше, она наконец-то улыбнулась. Решение принято. Осталось самое неприятное — рассказать всё Нортону. Но и с этим она справится. Выйдя из совятни, девушка побежала вниз по ступенькам, кутаясь плотнее в мантию от холодного ветра. Но этот ветер был ничем, по сравнению с ураганом, который сейчас ей устроит Пол. В гостиной Слизерина было шумно. Студенты обсуждали предстоящие каникулы, планы на праздник; некоторые уже обменивались подарками на рождество. Таниа нашла глазами Пола с друзьями в углу гостиной, на большом диване, и направилась к ним. Чем ближе девушка подходила, тем чаще билось её сердце. — Пол, можно тебя на минуту? Нортон посмотрел на неё и усмехнулся. — Хочешь рассказать, где была? Не стесняйся, можешь прямо здесь. Мортен посмотрела на Дельвин взглядом, просящим помощи. — Нортон, не будь идиотом, — поморщилась брюнетка, — Иди. Парень только ещё шире разулыбался, и поудобнее устроился на диване. — Хорошо, — разозлилась Таниа, — Как хочешь. Скажу при всех. Мы расстаемся. Помолвки не будет. Девушка видела, как быстро меняются эмоции на лице её, уже бывшего, парня. Непонимание переросло в недоверие, а потом в злость. — Ты... бросаешь меня? — прошипел Пол, вставая. — Верно, — холодно ответила блондинка, отчаянно подавляя желание отступить назад, хотя бы на шаг от него. — Причину я могу узнать? — Нортон скрестил руки на груди. — Конечно. Я тебя не люблю. Только после этих слов девушка заметила, как тихо стало в гостиной. И все смотрели в угол комнаты, на них. — Вот это подарочек на рождество, — присвистнул Джейк, и приобнял Дельвин за плечи, — Ты мне такой не подаришь, надеюсь? Девушка только раздраженно повела плечами и подошла к подруге. — Пойдем, — она потянула Танию за руку в комнату старосты, но блондинка стояла, всё ещё глядя на Нортона. — Извини, Пол. Нужно было давно уже это сделать. Только произнеся это, она отвела глаза от его взгляда, полного злости. И покорно пошла за Дельвин. — Может, у неё «эти» дни? — тихо спросил Джейк, встав рядом с Полом, — Психанула, подумаешь. Дельвин со мной так каждый месяц расстается, уже два года подряд. — Нет, — покачал головой блондин, глядя в спины уходящим девушкам, — Она бы не сказала такое просто так. Здесь явно кто-то замешан. Ты, кстати, не знаешь, в какую комнату поселили Брэйвена?***
Минерва тяжело ходила по своей спальне, пытаясь унять боль в груди. Очередной приступ был уже близко — женщина это явно ощущала. А предчувствие чего-то плохого только усугубляло состояние. Профессор МакГонагалл никогда никому не говорила о проблемах со здоровьем. Сама потихоньку обследовалась в больнице Святого Мунго, и, скрываясь, пила зелья, прописанные колдомедиками. И только сама себе признавалась, что они не помогают. И не помогли бы — сердце директора просто отказывалось работать. И никакой магией этого не исправить. Об этих проблемах знал только один человек во всём мире — Гермиона. Они были очень близки, но и ей бы Минерва ничего не рассказала, не желая волновать любимую ученицу. Помог случай. Когда женщина начала задыхаться на рабочем месте, Грейнджер была рядом. Она видела, как профессор буквально умирает за считанные секунды. Хорошо, что тогда Минерве удалось указать на ящик своего стола, в котором лежало зелье. Иначе она так бы и умерла, на руках ничего не понимающей Гермионы. После того случая девушка заставила её пройти полное обследование и в Мунго, и заодно повезла её в маггловскую клинику. Результат и там и там был одинаковый — медики могли лишь ненадолго протянуть жизнь женщины, но не лечить. Да и лечить было нечего — сердце внезапно переставало биться, и это могло произойти в любое мгновенье. Гермиона не успокоилась. Она нашла какую-то древнюю ведьму, и скупила у той все запасы зелий, которые могли помочь МакГонагалл. И рьяно следила, чтобы директор четко и вовремя принимала их все. Результат, конечно, был. Но от приступов не спасало и это. Сейчас Минерва была даже рада, что Гермионы не было в школе. Женщина физически ощущала, что её конец близок. Чувствовала, что этот приступ ей не пережить. И ей не хотелось, чтобы снова поднималась паника. Сейчас ей просто хотелось прогуляться по окрестностям, одной. В последний раз увидеть эти волшебные места, чудесные виды её любимого дома — Хогвартса. Надев всё новое, женщина переложила своё завещание из закрытого ящика на стол, чтобы его сразу было видно. Сверху она положила сложенный вчетверо пергамент, на котором было написано «Гермионе». В последний раз окинув взглядом свой кабинет, она зацепилась взглядом за портрет Дамблдора над своим креслом. Как ни странно, Альбус был на месте, и внимательно смотрел на старую подругу. — Ты уверена? Гермиона в Министерстве, я могу сообщить им. Она будет здесь через минуту, — Дамблдор с сочувствием смотрел на Минерву. — Спасибо, Альбус, но не стоит. Я хочу пройтись. — Как скажешь. Скоро увидимся? МакГонагалл горько улыбнулась, и вышла из кабинета. Родная школа, как и всегда, жила своей жизнью. Последние ученики бежали в стороны своих гостиных, пытаясь успеть до отбоя. Миссис Норис блестела красноватыми глазами из-под лестницы, явно намереваясь тут же доложить хозяину об увиденном. Перешучиваясь, по коридору пролетели двое старых призраков, не замечая ничего вокруг; а где-то вдалеке слышался зловещий хохот Пивза, который явно что-то замыслил. Минерва улыбалась. Открыто, на сколько ей позволяла боль. Она, впервые за долгое время, просто так шла по Хогвартсу. Не бежала на урок, не ловила опоздавших; не шла в свой кабинет, удерживая в руках кучу пергаментов и свитков. Просто шла вперед и... прощалась. «Неужели нужно было начать умирать, чтобы просто это увидеть?» Даже сама себе она не ответила. Потому, что ответить было нечего. Выйдя в высокие двери, женщина не оглянулась. Она достаточно попрощалась с замком внутри. Спина её сгорбилась, шаги стали шаркающими, едва она вышла за ворота, не обращая внимания на недоуменные взгляды авроров, охраняющих школу. Дорога в Хогсмид была не близкой, но Минерва хотела её пройти. Она пыталась вспомнить всю свою жизнь, но воспоминания выгоняла из головы боль. Остались только самые крепкие, самые яркие — первое занятие в школе; знакомство с Дамблдором; начало карьеры профессора. Понимание, что перед ней стоит её маленькая копия — первая встреча с Гермионой Грейнджер. Войны, вечная борьба за справедливость. Кровавые, больные в душе — но всё же победы. Она прожила хорошую, правильную жизнь. Облокотившись спиной на первый дом Хогсмида, женщина перевела дыхание. Боль была уже не ноющей — она разрывала грудную клетку и мешала дышать. «Ещё немного» — сказала себе Минерва, и достала из кармана маленький флакон. Последний. Когда зелье подействовало, дышать стало чуть легче. И она решительно направилась к «Трем метлам». Розмерта несказанно удивилась, увидев в столь поздний час директора Хогвартса. — Минерва? — Добрый вечер, Розмерта. Не нальете мне огневиски? — Конечно, — изумилась ещё больше женщина, — Проходите. Глядя, как МакГонагалл медленно пьет темную жидкость, хозяйка бара удалилась в дальнюю комнату. Она без слов поняла, что Минерве хотелось побыть одной. Глоток за глотком — сознание медленно успокаивалось. Она никогда не пила крепкий алкоголь вот так, стаканами. Сейчас захотелось, и женщина сама не понимала, почему. Не хотелось уходить пьяной, нет. Хотелось уйти спокойной. А боль только нарастала, и Минерва уже дышала через силу. Какой-то шорох заставил её резко обернуться. Человек, скрывший лицо низко надвинутым капюшоном, стоял прямо за ней. В приглушенном свете бара едва было видно блеск лезвия в его руке. МакГонагалл сквозь силу улыбнулась и закрыла глаза. Она понимала, что за этим последует. Сердце директора Хогвартса остановило своё биение за долю мгновения до того, как ритуальный кинжал пронзил его.