День начинался для Шуры очень хорошо, не считая того, что он нихрена не выспался. Звонки поступали из самых разных точек земли, с различных частей света и стран. Шуре было очень приятно и тепло на душе от всего услышанного и взятого себе в пожелания добра, что каждый звонивший под конец едва ли не принимался успокаивать Умана. Всю ночь его телефон разрывался от звонков и сообщений с поздравлениями. День рождения. Очередной.
«Вот тебе и сорок семь. Ты не молодеешь…» — улыбнулся Уман. Он не мог окончательно решить, стоит ли этому радоваться или же грустить.
Проснувшись, жены рядом он не обнаружил, следовательно, ушла. Логично. В номере стояла полнейшая тишина. Ушла с детьми. Наверняка, как и планировала. Еще как только они прилетели, Лиза загорелась желанием обойти все ближайшие супермаркеты и посетить с детьми пару-тройку развлекательных центров. И Шура улыбнулся мыслям о том, что его семейство сейчас, наверняка, проводит весело время.
Валяясь в постели и разгребая завалы сообщений, он чувствовал на душе столько тепла и счастья, что готов был им поделиться со всеми. Даже не смотря на то, что большинство сообщений были тривиальны: здоровья, любви, денег, счастья. или же ума, вдохновения и терпения. Были поздравления со стихами, что-то типа — загуглил — копировал — вставил — отправил. Всевозможные картинки с поздравлениями, анимации. Но были те, кто подходил по-особенному к поздравлению: придумывал какие-то свои рифмы, делал коллажи, нетипичные пожелания. Все, каждый поздравивший, до единого был важен для Шуры. Ему было до невозможного приятно, что о нем помнит такое множество людей.
Лежать в кровати весь день было не выходом. На вечер у группы намечался концерт, а так как на часах было уже два после полудня, скоро должен начаться саундчек. Именно поэтому, быстро позавтракав заказанным в номер фастфудом и одевшись, Шура направился в соседний номер, где, как и всегда, если они снимали не один номер, селился Лёва.
Постучав в дверь, он увидел, что ему открыла Ася. За ее спиной вовсю носились дети, да и по женщине было видно, что она едва-едва проснулась. Но, как только Шура пересек порог, его зажали в тесных объятиях. Сначала его обняла Ася, а потом и дети начали вешаться на именинника. Шура только и успевал благодарить, смеяться и обнимать в ответ. Лёвы в номере не оказалось, Ася сказала, что он ушел за завтраком, и гитаристу пришлось подождать.
Когда Бортник пришел, он довольно холодно отреагировал на пришедшего друга, пожал ему руку, передал пакеты жене, и они с Шурой пошли к выходу. После чего вышли из отеля и на такси добрались до концертной площадки. Всю дорогу они ехали молча. Лишь изредка переговаривались о порядке сет-листа, перерывах между песнями, звучании. Но серьезностью разговор и не попахивал. Шура, еще с тех пор, как в отеле встретил Лёву, не мог понять, чем он провинился, что так и не услышал еще ни единого доброго слова от лучшего друга. А Лёва вел себя, как ни в чем ни бывало. Гитарист не подавал виду, но на самом деле ему было очень обидно.
«Может, он забыл? Хотя, когда такое было? Да никогда!» — про себя соображал Уман.
На самом деле, Шура не врал на все сто возможных процентов. Лёва никогда не забывал о его дне рождении. С самого начала их дружбы и до сегодняшнего дня. Была пара лет, когда даже сам Шура забывал об этой дате, но тут появлялся Бортник на пороге с ящиком пива и шариками в зубах и что-то напевал под нос. Он никогда не пропускал такие праздники и говорил, что для него они всегда особенные. Но, сегодняшний день для Шуры возымел определенно не яркие краски.
«А может он и прав…» — рассуждения Шуры отдавались болью в его сердце, — «День рождения. Очередной. А что в нем такого? Сорок семь лет. Годы идут, я не молодею…»
Он все пытался себя убедить, что все не так важно, вот друг и забыл. Но даже при этом, мысль о том, что Лёва ЗАБЫЛ, ранила его до глубины души и он становился сам себе неприятен. Он не злился на Бортника, злился на себя, что перестал быть таким важным для солиста, какими некогда они были друг другу.
«Возможно, я ему просто надоел!» — плюнул Шура, когда они уже были на месте.
Саундчек длился около четырех часов и закончился всего за полчаса до основного действа. За все это время они прогнали около десяти раз абсолютно каждую песню из всего сет-листа. Лёва придирался к каждому аккорду, к каждому звуку, к каждому движению. От этого Шуре стало еще более неприятно, и настроение было в корень испорчено. За эти четыре часа его каждый член группы успел поздравить с пару десятков раз. Да, даже работники зала, иностранцы, подхватили русский говор и пытались лепетать поздравления с дичайшим акцентом. Но даже это уже не смогло исправить мужчине испорченное настроение.
Теперь уже Шура точно понимал, что его друг не поздравляет не от того, что забыл. Но причину он все еще не выяснил. Каждый раз, когда на Шуру сыпались поздравления, он отчетливо видел, как на них исподлобья недовольно смотрит Бортник. Гитарист никак не мог понять, что такое могло случиться всего за одну ночь, что Лёва так странно себя ведет и позволяет себе обижать того, кого всегда звал ЛУЧШИМ другом. И сейчас, когда зал наполнялся народом, Шура ничего так не хотел, как поскорее закончить концерт, который еще даже не начался, и вернуться в отель, чтобы забыть этот день.
Когда площадка забилась народом, пришли жёны, дети, фотографы, концерту дали зеленый свет, и тогда все началось. Выступление было слаженным и, несмотря на дерьмовое настроение, Шура отыграл все шоу просто отлично и отпел свои песни не дрогнувшим голосом. Он не раз еще ловил на себе странные взгляды друга, ну, а концерт продолжался. После каждой песни зал взрывался все громче и громче, и это была самая лучшая награда музыкантам за их труды.
Отыграв последние песни на бис, публика разошлась и через часа три, после фото, раздачи автографов и прочего, музыкант ехал обратно в отель. Макс, Боря, Звон, Ян и жены с детьми отправились в ресторан, утащив с собой Лёву. Они и Умана звали с собой, но тот, сославшись на плохое самочувствие, отказался. Он пронзительно взглянул на кивнувшего ему Лёву и сел в такси. Ввалившись в номер, Шура упал без сил на кровать и хотел уже заснуть, если бы не стук в дверь. Гитарист вспомнил, что перед тем, как войти в номер, он повесил бирку на дверь, что бы не беспокоили и уткнулся обратно в подушку.
— Я знаю, что ты там! — послышался голос за дверью, — Открой!
Шура недовольно запыхтел и, поднявшись со своего места, пошел открывать. За дверь, как того и следовало ожидать, стоял Лёва.
— Зачем ты пришел? — спокойно спросил Шура, когда увидел солиста на пороге.
— Я не могу прийти к другу? — подняв бровь спросил Бортник, — Тем более, после того, как он сказал, что ему плохо?
Шура замер. И услышав сейчас эти слова, больше не смог остановить словесный поток.
— Друга? — вскрикнул он, — Да я весь день себя чувствовал чужим!
— Знаю, — сочувствуя ответил Бортник, — Позволишь все рассказать?
Шура кивнул, впуская друга в номер.
За сутки до этого.
— Лёв, если ты думаешь, что это тебе просто так прокатит, то даже не надейся, — посмеялась Ася, выслушивая очередное предложение своего мужа, которое казалось очень веселым, но только для него, — да минимум, что он сделает тебе — это начистит морду! И знаешь, я его поддержу!
— Да ладно тебе, я просто буду его морозить весь день, — ответит Лёва, выбривая моську перед выходом из номера, — Я просто хочу его порадовать…
— О, да! — хлопнула Ася в ладоши, — Он так обрадуется!
— Не драматизируй! — воскликнул Лева, протирая личико полотенцем, — Лучше введи остальную банду в тему. Только без палева, ладно? — умоляя, он взглянул на Асю.
— Так точно! — посмеялась она.
— Вольно! — ответил Лёва, — Ладно, я пошел за завтраком, ты пока буди малышню. Сейчас должен зайти Шура, он уже проснулся, — пропуская озадаченный взгляд жены, спрашивающий откуда он это знает, Лёва продолжил, — не забывай о роли!
После этого Лёва быстрым шагом ушел.
Наше время.
Рассказав всю эту историю, Лёва растянул на своем лице огромнейшую улыбку. На глазах у Шуры выступили слезы.
— О, как я мог забыть! — хлопнул себя по лбу Лёва и, подорвавшись с места, фурией выскочил из номера.
Буквально через минуту он прибежал обратно.
— С днем рождения! — улыбнулся Лёва, отдавая из своих рук подарок.
Шура протянул руки, забирая его у Лёвы, но Лёва, передавая ее в руки другу, не спешил отпускать. Это была старая, потертая деревянная гитара. На ней было куча рисунков, она была латаная-перелатаная. Но Шура не смог сдержать улыбки при ее виде.
— Это был восемьдесят шестой год, — начал тихо Лёва, смотря то на гитару, то в глаза Шуры, — В тот день я был очень расстроен, мою работу в студии не оценили. Я сидел один в актовом зале, дрынькая по струнам. Тогда пришел ты, сел вот так, как сейчас напротив меня и сказал… Ты помнишь что ты мне сказал?
Гитарист, не отрывая взгляда от Бортника кивнул.
— Ты… — начал Лёва
— Ты не один. — прошептал Шура.
— Да, — ответил с гордостью Лёва, — Но я, как идиот разнылся. Что ты мне ответил на это? Помнишь?
— Я сказал, что ты мой лучший друг и я никогда тебя не брошу! — ответил Уман
Тогда Лёва, стирая со щеки друга дорожку от слезы, перевернул гитару в его руках и отпустил, давай Шуре вчитаться в строки:
«Какой бы дерьмовой ни казалась жизнь, знай — ты не один. Я никогда тебя не брошу и не позволю тебе опускать руки! Не сдавайся!»
— Это моя самая первая гитара, это самые прекрасные слова, что я слышал в своей жизни от самого лучшего друга!
Шура положил гитару в сторону и, поднявшись, обнял друга, утыкаясь ему в теплое плечо. Он был поражен таким потрясающим подарком и был растроган до глубины души. Лёва был единственным человеком, при котором Шура совершенно не считал позорным заплакать. И он заплакал.
— Как я люблю тебя, Лёвчик!
— Знаю, знаю, и я тебя! — гладя друга по спине ответил Лёва, — Я понимаю, это все очень трогательно, но нас там ждут! — прошептал, касаясь губами уха Шуры, солист.
— Ждут?
— Пойдем! — Лёва отпрянул от друга и потянул его за руку из номера.
***
На подходе к ресторану, Шуру с Лёвой встретила группа с их семьями, весело вразнобой напевая, хоть и фальшиво, «С днем рождения!» и Шура был счастлив и горд, что у него есть такие друзья.
Войдя внутрь и рассевшись по местам, когда шампанское было в бокалах, Лёва первый вызвался сказать слово.
— Наше с тобой странное знакомство до сих пор, порой, вводит меня в ступор. Я никак не могу понять одного: Шур, как такой, как ты, смог найти друга в таком, как я. Все эти годы, что знаю тебя, я хочу спросить: как ты, черт возьми, узнал, что я тебе тогда наврал, и это мои стихи? Но… Да ладно, молчи, пусть это останется тайной. До моего дня рождения.
Шура — мой лучший друг, я не знаю ни одного другого такого прекрасного человека, как ты. Не в обиду никому из присутствующих. Я с абсолютной уверенностью могу сказать, что наши жизни, наши судьбы были предопределены. Есть такие существа, их называют соулмейты, но я это называю по старому — родственные души. Так вот, моя родственная душа, мой соулмейт — это ты. Не было, нет и никогда не появится такой человек, который сможет понять меня больше, чем ты. Никогда не появится такой человек, который подружится с моими тараканами, полюбит меня таким, какой я есть и примет. Такой, как ты.
Лева затих, в зале погас свет и Ася, под всеобщие вопли, вынесла небольшой торт ровно с сорока семью свечками. Тогда Шура осмотрел всех присутствующий и задул одним махом все свечи. По залу пошли аплодисменты, и когда вновь настала тишина, Лева продолжил:
— Жизнь нас не слабо помотала, думаю, ты с этим согласишься. У нас на пути было столько препятствий… Сколько раз опускались руки, но мы не сдались, так как у тебя был я, а у меня ты. Я столько раз тебе уже говорил это, но, Саша, я тебя обожаю! Я горд, что у меня есть такой лучший друг, как ты и всем желаю иметь таких друзей. Я вообще, за то, что бы имя «Шура Би-2» стало нарицательным, как настоящий пример друга. Люблю тебя. С днём рождения, мой друг! Мы идём рядом. И это здорово!
