Ложь

Только когда мир разваливается на части, только когда небо чернеет, и они прячутся в углу автомобильной стоянки, ожидая своей участи — только тогда Артур понимает, что не хочет, чтобы его последние слова Франциску были «я тебя ненавижу». Франциск находится впереди него. Он напряжённо всматривается в окна машины, за которой они прячутся, и прижимает к груди свой пустой пистолет так сильно, словно это последняя вещь, которая осталась у него в этом мире. Несмотря на то, что Артур находится в нескольких метрах от него, он всё равно отчётливо слышит его хриплое дыхание сквозь зубы — быстрое и аритмичное, раздражённое и напуганное. Артур думает, что если бы у них остались пули, он бы не был уверен, в кого Франциск станет стрелять — в охотящихся за ними существ или в него. На несколько страшных секунд Франциск резко умолкает, вслушиваясь в звуки влажных, гулких шагов, раздающихся по всей стоянке, и Артур понимает, что не хочет, чтобы Франциск умирал, ненавидя его. И он сам не хочет умирать, ненавидя Франциска. Франциск отступает от окна машины, бросает взгляд на сидящего у стены Артура и открывает рот, будто хочет что-то сказать. Его руки не дрожат, но Артур всё понимает по взгляду — они ничего не могут сделать, это конец, было ужасно с тобой познакомиться. Артур поднимается, прислоняется к стене и чуть-чуть поворачивает голову — этого хватает, чтобы увидеть тень бледного, скелетообразного существа, которое неуклонно бредёт в сторону их укрытия. Он ожидает, что внезапный приступ тошнотворного ужаса затуманит его разум, но он лишь обостряет осознание. Он снова смотрит на Франциска, который опускается на бетонный пол и ещё крепче сжимает пистолет. Он смотрит на тяжёлый, сожалеющий, нечитаемый блеск в его глазах; на грязные волосы, некогда бывшие светлыми; на густую щетину и окровавленную рубашку. Какая-то его часть вспоминает то время, когда небо было ярко-голубым, и когда он мог бросаться словами ненависти, будто они ничего не значили. — Франциск, — произносит он. Франциск поворачивает голову, и в его глазах читается проблеск страха. Возможно, потому, что Артур продолжает: — Франциск, я не ненавижу тебя. Франциск сначала молчит, слыша неподалёку звук прилипающей к полу подошвы, но потом всё же отвечает: — Я тебя тоже не ненавижу. Шаги приближаются, и Артур наблюдает за тем, как Франциск отпрыгивает, снова занимая наблюдательную позицию через окно машины. — Я никогда не ненавидел тебя, — говорит он. Игнорируя протесты своего уставшего тела, он отодвигается от стены стоянки и идёт, а вернее, ползёт в сторону сидящего Франциска. Краем глаза он видит существ: они приближаются, окружают машину, отрезают все пути к отступлению. Он опускает взгляд, забирает из рук Франциска пистолет и обнимает его за плечи. — Жаль, что приходится говорить такие вещи, — говорит он, уткнувшись в рубашку Франциска. — Но я тебя не ненавижу. В ответ его крепко обнимают руки Франциска — так крепко, тепло, печально и утешающе его ещё никогда не обнимали. Губы Франциска у его уха, и они беспорядочно шепчут: «Я никогда бы не смог тебя ненавидеть», «Прости», «Я не ненавижу тебя, Артур, правда, правда, правда...» Артур не ненавидит Франциска, и неважно, что он говорил несколько лет назад — когда у них ещё было будущее. На секунду он становится счастливым, осознавая, что умрёт без этой лжи.