...да не в обиде

В данной неожиданной (позор, ладно эта бестолочь головой не пользуется, но чтобы он!) ситуации меньше всего хотелось сделать больно. Не то чтобы для Ре это обычное желание, по большей части плевать он на людей хотел, но никогда не считал зазорным помочь отсеяться лишним. Хане там, Шигеру — почти до смерти того, хоть убивать, как надеялся Ре, и не придется. Стрелять в Унами не казалось плохой идеей, зато в Канаме — вопрос выживания. Слабак-Хару выбивался из списка — этому сопляку действительно хотелось сделать больно. Но идиотам из Летней В — никогда раньше. Девчонке с натуральным перманентом (странно, что он запомнил эту нелепую фразу) не захочется и впредь, как бы глупо, как бы безрассудно она ни поступала. Хватило же ей… этих качеств, чтобы влюбиться в него. И инстинкта самосохранения не хватило держаться подальше и наблюдать, и черт знает что ее заставило ни разу не подумать о нем как о партнере. Едва ли она вообще так практично о людях думать начнет. Может, и к лучшему. По крайней мере вероятность снова помочь кому-то слиться, снизится. Он в состоянии тянуть без напряга (это что, словечко Сэмимару?..) одну из этих идиотов, а уж их дети точно дураками не вырастут — он позаботится. — Ре, — жмурится мать этих гипотетических детей, морщит нос, словно пахнет что-то. Ре не чувствует, и в себе он уверен, а значит, это какие-то штучки Летней В. Или женские. Ре не задумывается, что хуже, но вообще ему иногда кажется, что нюх у приставучей девчонки не хуже собачьего. Иногда — потому что он не Генгоро, чтобы наверняка подтвердить или опровергнуть, а Мацури как ходила хвостом, так и ходит, в самые неожиданные места добираясь… Ну да лучше за ним, чем еще за кем. Пусть Ре и выбирает сложные участки, потенциальную опасность все же не игнорирует, так что покалечиться ей не грозит. Обычно. «Идиот, — в приступе несвойственного ему самобичевания решает Ре, — проверять надо обе стены не только на входе!» Чуть отодвинувшись от прижатой к неровному камню Мацури, он выдавливает охрипшим от пыли голосом: — Больно? В тесный закуток муравьиного хода, куда удалось нырнуть, избегая обвала, свет просачивается откуда-то сверху и слева. Пожалуй, исследование коридоров центра стоит остановить. Ре бережливо тушит фонарь, прикидывает расстояние до свободного пространства и то, как следует извернуться, чтобы в него попасть: о заданном вопросе он почти и думать забыл, но ответ приходит. — Что?.. Нет, ты что! — возмущается девчонка и провокационно дергается, прижимаясь плотнее, чтобы слова свои подтвердить. В следующую секунду смущается. — Хорошо, что мы целы, но вообще-то мне все равно… даже если больно будет. Я только хочу с тобой быть, даже так. — совсем шепотом, не глядя в лицо, это не рассердило почему-то. В животе что-то шевельнулось странное, но Ре после подумает и проверит, а сейчас нужно и важно иное. Приготовить веревку, например. — Даже если больно делаю я? — зачем-то спрашивает он, не двигаясь с места. — Ну, — Мацури помедлила, подняла блестящий взгляд, — никому другому ты ведь не позволишь? — Разумеется, нет. Ре хмурится, не понимая ни своего быстрого ответа, ни того, что снова шевельнулось в ответ на спокойные (в муравьиной, мать-ее, дыре!) глаза и хитринку, прозвучавшую словно намек. Словно она его знает. Словно уже делает выводы. Словно… — Тогда я рада! — широко и неподдельно улыбается девчонка, и ему сразу становится ясно, что там в ее глупой, невпопад влюбленной башке. Ре вздыхает, грудь касается груди, улыбка напротив все еще раздражающе яркая, но переходит в слегка смущенную, и ему нестерпимо хочется сотворить что-то, чтобы она пропала совсем. Ну действительно, не больно же делать… Рот у Мацури теплый и открывается сразу — от удивления. Бойкая и проблемно подвижная девчонка тут же теряется, он закрывает глаза: ощущение чужих губ по-прежнему немое и странное, в нем нет ничего возбуждающего, и ему целых три секунды неясно, что такого в действе. Когда Мацури вздыхает резко и придвигается вплотную уже не из вынужденности, когда осторожно свободной рукой касается плеча, задевая голую кожу на шее, его прошивает током — и сразу за этим обливает теплом. Ре нужно отстраниться и подумать, но девчонка льнет и целует в ответ — включать скепсис прямо сейчас хочется меньше всего. Когда воздуха становится мало даже ему, он отводит голову. Она дышит тяжело, словно после многокилометровой пробежки, смотрит изумленно и с восхищением. У нее припухли и покраснели губы, Ре удерживается от того, чтобы потрогать собственные. Ему почти сразу становится очевидно, что если продолжать, то смысл поцелуев обретет слишком уж явные очертания. — Завязывай с глупостями, — бурчит он и разматывает веревку. Надо выбираться. Девчонка продолжает раздражающе улыбаться. Ре почему-то тоже так хочется.