Сборник "Hemerocallis"

Она / Цзян Чэн, Цзинь Гуань Яо / Она (односторонний)

      Маленький мальчик рос в шумном доме, который нельзя было и домом назвать. Его любила мама, и ее подруга, но друзей у мальчика не было. Никто не хотел дружить с ним из-за его неудачного происхождения, но он не понимал еще тонкостей, люди в спину его, как он считал красивой матери, бросали острые слова-ножи, и обычные камни, клеймили лгуньей, выдумщицей, наивной оборванкой, что рухнула с небес своего величия на землю, превратившись из прекрасной птицы в шматок грязи. Ребенок не понимал этого, потому что эта добрая женщина всегда ему говорила, что они уедут отсюда, может даже уже завтра, статный мужчина в красивых одеждах приедет за ними, и увезет далеко от этих невзгод и печали. Он улыбался и верил ей, продолжая читать книги, что ему приносили.       Шли годы, тяжелые и безумно длинные, но никто не приезжал. Но он наивно верил и ждал, терпел противные шепотки и насмешки, удары. Молча. Мальчик рос, но вокруг вереница черни и грязи не менялась, оставаясь прежней, грязной лужей. Но мальчик встретил на улице девочку, красивую, смелую, в глазах которой рокотала снежная вьюга, опаляя пальцы игривыми снежинками. Она не кидала ему злых слов в спину, не смотрела на него, как на червивое отродье квартала красных фонарей. Красивая девочка протягивала ему руки и игриво улыбалась, а он боялся брать их в свои, потому что был грязным. Она накормила его досыта и дала с собой в придачу, а он от радости и внезапного тепла давился горячими слезами, прижимая кулек к груди, боясь уйти и не увидеть ее больше.       Время же продолжало идти, и в холодную снежную пору маленький оборванец, вновь встретил ту девочку. Они оба подросли, стали выше, в тот день они катались в снегу до отсыревшей обуви, прятались за деревьями, дергали ветки, между снежинками стыли остатки их смеха. Он держал ее за руки смелее, сжимая их крепче. Он никогда не жаловался ей на обиды, на отношения людей к нему, боясь спугнуть, но девочке, кажется, было все равно. Она все также игриво улыбалась смотря ему в глаза, и казалось ни о чем не жалела. Тогда маленький мальчик решил, что сам поднимется по лестнице величия, построит его если нужно своими руками, чтобы без стыда держать ее за руку.       Когда он делает первую попытку, он помнит каждый уступ с которым столкнулось его тело, но сжимая зубы, глотая жгучие слезы продолжает пытаться. Они почти взрослые, когда привычный мир ломается, рушится, разлетаясь обрывками несказанных фраз. Болезненно пульсируя под кожей, осколками чувств в ее глазах, совсем не к нему, а к молодому наследнику, с серебряным колокольчиком на бедре. Мальчик, ставший юношей, все так же улыбается, уверенно держа ее за руку, не осмеливаясь сказать ничего против. Оборачивается кем-то другим, для того, чтобы помочь совершить правосудие. Тонет в крови, захлебывается в ней, вскользь думает, что в грязи было лучше, чище, чем сейчас. Но все равно не останавливается, поднимаясь по разбитой в дребезги лестнице, под названием успех.       Она больше ему не улыбается, не потому что Он плохой, а потому что жизнь бьет ее больно, терзает, как ошалелые стервятники кусок мяса. Вынуждая склонить непокорную голову, и просить за других, за их благо, за их жизнь. На что стервятники заливисто смеются, противно, ломко, делят ее, как добычу, в попытке продать, как племенную кобылу, только на бойню. Любовь в ее глазах щебечет раненой птицей, потому что его (ее возлюбленного) бьют больнее, загоняют в угол, как оленя на охоте, набрасывают цепи правил на шею, и не дают и руки ей протянуть. И уже будучи мужчиной он (мальчик с улицы) протягивает ей свою, вместо него, пачкая прекрасные золотые рукава в крови того, кому поклялся в верности и братстве. Того кто «купил» ее на торгах, за жизнь стариков и детей. И нисколько не жалеет, потому что никакие болезненные шепотки в спину теперь не заставят его склонить голову и стыдиться, стыдиться себя, того, что маленькая прекрасная девочка, в грязном городе, когда то держала его грязного, крепко и уверено.       Теперь ей просто не обязательно знать в какой канаве из трупов он шел, какую создал, в какой валялся, чтобы смотреть в ее снежные глаза, мечтая вновь обжечь пальцы снежинками ее игривой улыбки.