Часть 1
8 февраля 2017 г. в 20:39
I
БК «Мартин»
БК «Мартин Мартин Мартин»
БК «Мартин, ты спишь?»
БК «Мартин, не спи»
БК «Мартин, я знаю, что ты не спишь»
БК «Мартин Джон Кристофер Фриман»
МФ «Черт возьми, Бен, я был в туалете. В чем дело?»
БК «Я тоже в туалете»
МФ «Рад за тебя»
БК «Тут очередь»
МФ «Тогда сочувствую»
БК «Почему всем понадобилось отлить тогда же, когда и мне?»
МФ «Это риторический вопрос?»
МФ «Нет?»
МФ «Может, это тебе понадобилось отлить тогда же, когда и всем?»
МФ «Бен?»
БК «Уф, жизнь стала значительно легче»
БК «Парень у соседнего писсуара пялился на мой член»
МФ «Засранец»
БК «Сначала сказал, что ему очень понравился «Доктор Стрэндж», а потом пялился на мой член»
БК «Не смей ржать»
БК «Фриман!»
МФ «Парень хоть симпатичный?»
БК «Иди на хрен»
* * *
БК «Мартин, я пьян»
МФ «Разве ты не ради этого пошел в клуб?»
БК «А ты не пошел»
МФ «А мне в моем возрасте напиваться на ночь уже не стоит»
БК «Правда? Как насчет прошлого воскресенья?»
БК «Чего молчишь? Я про афтепати BIFA»
БК «Ты же на ней отлично повеселился»
БК «Вовсю пользуешься обретенной свободой?»
МФ «Камбербэтч, тебе там совсем нечем заняться?»
* * *
БК «Ты один?»
МФ «Да»
БК «Я приеду?»
МФ «Ок»
* * *
Прежде чем войти в дом, Бен оглядывается – даже во втором часу ночи можно запросто нарваться на нежелательного свидетеля, затем поспешно отпирает входную дверь. Пара минут – и он со вздохом облегчения избавляется от куртки и обуви, сунув ноги в домашние шлепанцы, направляется в спальню, минуя складированные у стены пустые коробки.
– Ты еще что-то перевез?
– В основном книги, – Фриман в футболке и пижамных штанах полулежит на постели, откинувшись на подушки, рядом под рукой пульт от телевизора, телефон и очки, с плазменного экрана негромко вещает BBC News.
Бенедикт останавливается у кровати, наблюдая, как Мартин, сурово насупившись, внимает диктору телевиденья, потом, ухмыльнувшись, стягивает с себя теплый свитер. Приятное опьянение уже успело смениться неуклонно прогрессирующей сонливостью, и Камбербэтч плашмя валится на постель рядом с другом, с тихим стоном утыкается лицом Мартину в бок. Спустя мгновение в его волосы осторожно зарываются пальцы, мягкими движениями начиная массировать отяжелевшую голову, и от удовольствия Бен урчит, словно кот.
– Чертовы идиоты, – вполголоса ругается с телевизором Фриман.
Не открывая глаз, Камбербэтч опять ухмыляется, ладонью обхватывая Мартина за бедро.
– Ты в курсе, что в Сеть слили твои фотографии с афтепати?
– Я на них танцую голый на барной стойке?
– А ты танцевал голый на барной стойке? – ладонь лениво перемещается выше, большой палец касается выпуклости в паху.
– Иначе зачем меня было фотографировать?
– Не голый и не на барной стойке, но танцуешь, – Бенедикт отстраняется, разрывая контакт, снова охваченный бессмысленной в своей неправомерности ревностью – не в его положении высказывать какие-либо претензии.
Фриман молчит, телевизор продолжает убаюкивающее бормотание, и неприятное чувство постепенно ослабевает, растворяясь в качающих Камбербэтча теплых хмельных волнах – в конце концов наплевать, с кем там танцевал Мартин в прошлое воскресенье, гораздо важнее, с кем он в постели сейчас.
Надо бы встать и сходить в душ…
…Он просыпается и обнаруживает себя под одеялом в трусах и футболке, джинсы и носки аккуратно сложены на стуле рядом с кроватью, за окном светло, а из кухни восхитительно пахнет кофе. Бен без борьбы уступает соблазну, по дороге завернув в ванную и заметив изменения в интерьере гостиной.
– Ты все-таки купил елку, – констатирует он, усаживаясь за кухонный стол.
– Джо и Грейс помогли выбрать, – Мартин ставит перед ним чашку с кофе. – И нарядить.
– Как они? – сделав глоток, с некоторой неловкостью осведомляется Бенедикт.
– Нормально, – не глядя на него, кивает Фриман. – Намного лучше, чем… – он коротко вздыхает, – чем раньше.
Тема негласно табуирована между ними, и Бен уже жалеет, что коснулся болезненного момента, но Мартин неожиданно продолжает:
– Я купил Киту подарок на Рождество. Передашь?
– Неа, не передам, – безмятежным тоном заявляет в ответ Камбербэтч и, не дожидаясь, пока недоумение в глазах Фримана обернется чем-нибудь более остросюжетным, ласково добавляет: – Отдашь ему сам.
* * *
– Ты точно не хочешь остаться?
– Точно хочу, – губы Мартина мягкие, влажные, горячие после кофе, и Бен не в силах перестать целоваться. – Но не могу. Я безбожно проспал и теперь опаздываю на репетицию.
– Ладно, – Фриман аккуратно выпутывается из объятий. – Проваливай. Как-нибудь в другой раз. Если вдруг будешь проходить мимо.
– Может, сегодня вечером… – Камбербэтч топчется на пороге.
– Нет, сегодня вечером не получится.
Бен решает не спрашивать – почему.
– Тогда созвонимся. У меня в воскресенье начинаются съемки.
– Я помню, – Мартин внезапно взлохмачивает ему слегка отросшую шевелюру. – Сострижешь?
– Разве что чуть-чуть.
– Хорошо.
II
– Привет, – Аманда широко и доброжелательно улыбается, однако пятнадцать с половиной совместно прожитых лет позволяют Фриману безошибочно ощутить в ней напряжение и нервозность.
– Привет, – он старается, чтобы голос звучал участливо, но не слишком, макияж бывшей жены кажется ему чрезмерно густым, а платье унылым, но он же актер, черт возьми: – Ты замечательно выглядишь.
– Ты тоже, – возвращает она сомнительный комплимент.
Они теперь видятся в основном мимоходом – дежурные приветствия при передаче детей из рук в руки, предпочитая обсуждать все возникающие вопросы по телефону, и, оказавшись с Амандой лицом к лицу посреди наводнившей Tam Yard Hotel прессы, Мартин с мрачным неудовольствием осознает, что предстоящий закрытый показ новой серии «Шерлока» станет для них значительным испытанием.
– Красиво здесь, – она обводит глазами красочный интерьер «Дайв-бара», всем видом демонстрируя намерение не выходить за рамки нейтралитета.
– Да, очень красиво, – вот же хрень, остается только завести разговор о погоде. – Как ты? Как… дома? Джо и Грейси… они…
– С бабушкой, – улыбка Аманды частично теряет поддельную доброжелательность. – Как обычно.
– Понятно, – он сцепляет за спиной руки, переводя взгляд на окружающую их толпу – где этот долбанный Марк, когда он так нужен.
– А вот и моя подружка… – елейным тоном произносит Аманда, явно посылая к дьяволу нейтралитет, и Фриман оглядывается, тут же замечая пробирающегося к ним Бена – в костюме, при галстуке и в белой рубашке. – Нарядная-то какая…
– Мэнди…
– Расслабься. Мы с ним отлично ладим. Нам ведь теперь делить нечего. Правда, Бенни? – подхватывает она под руку приблизившегося Камбербэтча.
– Что? – тот с неуверенной улыбкой смотрит на друга, и бескомпромиссно радостное выражение его глаз отзывается в Мартине одновременно и счастьем, и горечью.
Боже, какие же они оба все-таки идиоты…
– Я говорю, что тебе теперь приходится делить его не со мной.
Мартин со злостью сжимает зубы, но радость из глаз Бена не исчезает, он накрывает ладонью руку Аманды на своем локте и с дружелюбной невозмутимостью предлагает:
– Давай я принесу тебе выпить.
– Плохая идея, – высказывает немедленное возражение Фриман.
– Ты мне никто, чтобы указывать, – резонно реагирует его бывшая.
– Что ж, я вижу, наконец-то все в сборе, – материализуется рядом с компанией Гэтисс. – Можем начинать. Аманда, ты все хорошеешь и хорошеешь!
* * *
Почему-то Мартин не находит другого момента для того, чтобы проинформировать Бенедикта, кроме как стоя рядом с ним в отведенной под фотосессию «Комнате лучника» перед строем нацеливших на них свои камеры папарацци.
– Через пару дней выйдет статья, – повернувшись в пол-оборота и пряча взгляд, тихо говорит Фриман. – Там будет про нас с Амандой…
– Да? – в принципе в новости нет ничего непредвиденного, но Камбербэтч все-равно чувствует себя огорошенным, продолжая автоматически улыбаться, мысли скачут, подстегиваемые смятением – одно дело знать, что рано или поздно последует официальное заявление, другое – выяснить, что судьбоносный рубеж вот-вот останется позади, и неизвестно, как отразится на их отношениях окончательно перевернутая страница. – Ну… эм... я…
Фриман поднимает на него ярко синеющие глаза, и все опасения Бена разлетаются под напором безрассудного, окрыляющего ликования. Какого черта, пусть он и не владеет контрольным пакетом акций, но дивиденды-то причитаются и ему!
– Готовы?
На них обрушивается слепящий шквал вспышек, и Бенедикт как можно ближе придвигается к Мартину, стремясь в полной мере насладиться происходящим – впервые за несколько лет они позируют прессе вместе, одни, без кого бы то ни было, только вдвоем, парой… Ощутимо скованный поначалу, Фриман постепенно тоже поддается ажиотажу, и вот они уже дурачатся в унисон, едва ли не прижимаясь друг к другу. Всеобщее внимание сейчас приковано исключительно к ним, и Бену чрезвычайно хочется большего – открыто дотронуться, приобнять, но он не осмеливается, не уверенный, точно ли Мартин сочтет подобное допустимым. Сам-то он инициативы не проявляет…
– Парни, я присоединюсь, вы не против?.. – уполномоченный провести Q&A Бойд Хилтон пристраивается перед ними, явно не решаясь влезть между.
– Конечно, – подбадривает старого знакомого Фриман, Камбербэтч, стараясь ничем не выдать досады, вежливо дистанцируется от друга, освобождая пространство для журналиста.
– Позвольте… – Бойд приобнимает их обоих за спины, заставляя Бена еще острее переживать упущенную возможность.
Но Мартин, протянув руку позади Хилтона, вдруг демонстративно кладет ладонь на плечо Бенедикту, и тот от неожиданности замирает, до смешного ошеломленный этим в общем-то абсолютно невинным жестом. В голове на несколько мгновений становится пусто и горячо, а затем с новой силой возвращается упрямое ликование.
Мой. Пошли вы все на хрен. Несмотря ни на что. Мой…
Как только Бойд, поблагодарив их, ретируется, Камбербэтч тут же сокращает дистанцию – он снова так близко, насколько позволяют приличия, более не собираясь никому уступать свое место.
– Теперь давайте все вместе!
Рядом с ним встают Стивен и Сью, к Мартину Марк подводит Аманду, и, натолкнувшись на ее осуждающий взгляд и законсервированную улыбку, Бенедикт позволяет-таки себе публично расставить точки над и – без зазрения совести в свою очередь показательно возлагает обе ладони на друга, борясь с потребностью крепко сжать обтянутые мягкой джинсовой материей плечи.
– Бен… – одергивает его Сью, и, вынужденный прислушаться к голосу разума, Камбербэтч все же не удерживается от мелкого хулиганства – к его удовольствию Фриман чуть вздрагивает от скользящего, ласкающего прикосновения к шее.
– Всем спасибо!
* * *
– Может, ему стоит выпить успокоительного? – Аманда презрительно кривит уголок губ, поводя бокалом с шампанским в сторону болтающего с Бойдом Хилтоном Бенедикта.
Мартин молча наблюдает, как друг увлеченно жестикулирует, даже на расстоянии нескольких футов ощущая обуревающую того триумфальную возбужденность. Словно почувствовав направленное на него внимание, Бен оборачивается к ним и подмигивает. Аманда шумно выдыхает.
– По-твоему, это весело, да? – от ее гневного шепота у Фримана надсадно ноет в висках. – Какого хрена, Марти? Вы бы еще прилюдно поцеловались!
– Зачем же так беззастенчиво преувеличивать.
– Посмотри на себя… – побледневшая, она покачивает головой. – Чертов лицемер. Ты мне противен.
– Так радуйся, что ты от меня избавилась! – блять, он все-таки сорвался. – Прости…
Но бывшая жена страдальчески морщится, отшатнувшись, уходит от него прочь, оставляя наедине с воинственным раздражением на себя, на нее, на Бена, на чертову уйму людей, что следят сейчас за ними с плохо скрываемым любопытством. Аманда права, он чертов лицемер. Фриман натянуто улыбается, ловя устремленные на него взгляды. Что ж, вечер, к сожалению, еще только начался, значит, придется продолжать лицемерить…
* * *
Идея возникает во время кошмарных в своей натужной непринужденности Q&A, сомнительная и шальная, предельно неуместная среди заранее продуманных фраз и вынужденного незатейливого лицедейства, так что Бен поначалу, мысленно усмехнувшись, отмахивается от нее – слишком рискованно, легкомысленно, глупо, некстати. Но когда Мартин, отвечая на очередной вопрос Бойда, привычным движением облокачивается на спинку стула Аманды, настроение Бенедикта совершает качественный скачок.
Опасная авантюра?.. Ну и что, далеко не впервые. Стараясь лишний раз не коситься на друга, Камбербэтч крутит в руках микрофон, продумывая план действий…
* * *
– Мистер Фриман, пожалуйста! – какая-то девица, осаждающая Аманду, буквально ловит его за рукав, заставляя остановиться. – Я как раз говорила вашей милой жене, что вы оба просто великолепны в последней сцене! Я не смогла удержаться от слез! Вам, наверное, было невыносимо тяжело видеть, как ваша любимая женщина умирает, я имею в виду, ведь она и в жизни ваша любимая женщина!
Вот же восторженная дуреха…
– Спасибо, – он приобнимает напряженно замершую Аманду. – Она и правда сыграла великолепно. Я лишь пытался все не испортить. А сейчас, если позволите…
– Конечно, конечно! – всполошенно вскидывается девица. – Простите…
…– Ради бога, убери руку, – шипит Аманда, передергивая плечами.
– И никакой благодарности за то, что я тебя спас?.. – он и не скрывает, что шутка призвана растопить лед.
Бывшая жена молчит, ожесточенно глядя ему в глаза, но потом взгляд все же теплеет, и все хорошее, что когда-то присутствовало между ними, снова обретает значение.
– Марти, я так устала. Устала притворяться.
– Я знаю, – его телефон вибрирует. – Осталось недолго… – Фриман мельком взглядывает на экран. – Извини, я должен ответить.
* * *
Дверь с указанными в сообщении цифрами распахивается незамедлительно, стоит только Мартину постучать, и он вваливается внутрь, порядочно взвинченный партизанскими перебежками по отелю. В небольшом номере задернуты шторы, Бенедикт деловито расстегивает рубашку. Галстук и пиджак брошены на кровать.
– Ты охренел?! Внизу полно журналистов!
– Ну так иди вниз, – губы Бена уже у его губ, ладонь Бена у него на затылке, и Фриман более не настроен тратить драгоценное время на разговоры.
Он давно зарекся давать определение тому, что связывает его с Бенедиктом, пытаться как-то вписать их отношения в привычные нормы нравственности и морали, примирять с представлениями об ответственности, честности, долге и обязательствах. Он разрешил себе просто принимать то, что по какой-то немыслимой прихоти даровала ему судьба, перевернув с ног на голову его жизнь, сделав ее безумнее, запутаннее, сложнее, болезненнее и… счастливее.
Это то, что есть. То, что происходит. То, что ему нужно, чтобы происходило.
Камбербэтч нетерпеливо сдергивает с него куртку, с недовольством бубнит: «Как всегда чертова куча одежды», снова обхватывает одной рукой за плечи, другой – за затылок. Мартин рывком вытаскивает полы рубашки из его брюк, гладкая, горячая кожа обжигает ладони, и хочется сминать, тискать, сдавливать, сжимать, повалить на пол, почувствовать под собою, подчинить, присвоить, вторгнуться, дать выход стремительно нарастающему в животе жару.
– Возьмешь меня? – тяжело дыша, Бен трется щекой о его висок.
– Что? – его разум, конечно, затуманен желанием, но не настолько, чтобы не понимать, что у них катастрофически мало времени для осуществления чего-либо… основательного.
– Я хочу, чтобы ты меня взял.
– Но, Бен, мы не… О, черт… – Мартин давится возражениями, глядя, как Бенедикт, повернувшись к нему спиной, встает коленями на низкую кушетку в изножье кровати, расстегнув брюки, спускает их на бедра вместе с бельем и наклоняется, опираясь на белое покрывало. – Черт, черт… Но…
– Здесь есть все необходимое в тумбочке.
– Надо же, – в среднем ящике и правда обнаруживается стратегический набор, Фриман вынимает презерватив и малогабаритный флакон лубриканта. – Какой хороший отель.
– Обязательно напиши отзыв. Ай!
Мартин со вкусом шлепает любовника еще раз, прежде чем выдавить гель на дрожащие пальцы и приступить к делу…
* * *
Потом они валяются на кровати, повернувшись друг к другу, и лениво целуются, не удосужившись привести в порядок одежду.
– Сколько мы уже тут? – Мартин зевает и трет безнадежно слипающиеся глаза.
Бенедикт бросает утомленный взгляд на часы.
– Двадцать восемь минут.
– Ох, твою ж мать! – разом взбодрившись, Фриман поспешно слезает с постели и возвращает нижнюю часть костюма в исходное положение. – У меня еще два интервью! – он пятерней приглаживает прическу и берет с кресла куртку.
– Удачи, – с невозможно довольным видом ухмыляется Камбербэтч.
Я люблю тебя, – ухмыльнувшись в ответ, покорно думает Мартин, произнося вслух:
– Увидимся внизу, авантюрист хренов.
III
У ЗВЕЗД «ШЕРЛОКА» ЛЮБОВНЫЙ РАСКОЛ
Шок: Аманда Эббингтон и Мартин Фриман с Бенедиктом Камбербэтчем
Смотрите страницу 3
Шок, значит… Бен настороженно оглядывает супермаркет, надвигает на глаза кепку, непринужденным жестом берет с журнального лотка Daily Mirror и, открыв заявленную страницу, бегло просматривает статью: «расстались», «вместе более пятнадцати лет», «новые серии «Шерлока», где их персонажи женаты», «неожиданное признание», «я больше не с Амандой», «двое детей» … Ничего такого, чего не было бы в прочих изданиях разной степени желтизны, второй день муссирующих горячую новость, и тем более ничего такого, с чем бы пришлось иметь дело его агентам. Его имя вообще упомянуто только в провокационной завлекалочке на обложке. Камбербэтч кладет на место журнал, странным образом одновременно успокоенный и охваченный сожалением.
Интересно, сколько продлится вакханалия в прессе?.. Он в задумчивости бредет вглубь магазина. «Я больше не с Амандой…» Теперь весь мир знает. Бен криво усмехается, путаясь в противоречивых эмоциях, испытывая и эгоистичную радость, и грусть, и облегчение, и досаду, и сострадание, и ревнивое беспокойство. Ему бы очень хотелось побыть рядом с Мартином, но в ближайшие дни они не увидятся – впереди праздничная неделя семейных каникул.
Наверное, стоило позвонить, но он не стал, так и не решив, о чем говорить – вправе ли он вообще как-то комментировать происходящее. Фриману тяжело дались перемены, а сейчас вся Британия сплетничает о причинах его разрыва с женой…
Бенедикт вдруг останавливается и вытаскивает телефон, сомневаясь, поглаживает пальцем дисплей, а затем все же пишет другу нейтральное – просто ради того, чтобы установить связь, напомнить о себе, поддержать, дотянуться, подтвердить свое присутствие в его жизни:
«Счастливого Рождества, Мартин»
С той стороны отзываются сразу же:
«Счастливого Рождества, Бен»