Unbreak my Heart

Не оставляй меня с этой болью. Не оставляй под дождём. Вернись и верни мне улыбку. Вернись и осуши эти слёзы. Собери вновь моё сердце. Скажи, что снова полюбишь меня. Развей ту боль, что причинил мне, Когда вышел за дверь И покинул мою жизнь.

Чёрная Audi A6 припарковалась напротив многоэтажного дома на Бауэри. Он сделал пару кругов от сквера Чатем до Купера и обратно, прежде чем заглушить двигатель возле маленького ювелирного магазинчика. Зачем? Он и сам не мог объяснить, ведь триста семьдесят две мили от Питтсбурга до Нью-Йорка — и без того немалое расстояние. А если учесть, что ему через пару часов ехать обратно… Что ж. Не каждый мог найти логику в его действиях. Только самые близкие, иногда. Но они ничего не знали о его маленьких ежегодных поездках. Брайан вынул из кармана пачку сигарет, достал одну и зажал её губами. В руке блеснула новенькая Zippo Blu, подарок четы Новотны-Брукнер. Майки заявился в офис Киннетика прямо с утра, впорхнул в его кабинет без предупредительного звонка от секретарши, и накинулся с объятиями. Брайан практически никогда не отмечал свой день рождения, каждый из которых оповещал его о неминуемо приближающейся старости. Привычка игнорировать этот день появилась у него еще в детстве, по иным причинам, конечно же. Но, в отличие от Мел и Линдс, устраивавших барбекю на заднем дворе своего уютного канадского домика по любому поводу, Брайан так и не научился праздновать единственное торжество, виновником которого был он сам. Сигаретный дым наполнил лёгкие, а терпкий аромат, слегка одурманив голову, едва затуманил разум, а с ним — и воспоминания. Но этого никогда не было достаточно. Как часто за эти годы ему хотелось выкинуть всё это из головы. Убрать в старый чулан и закрыть дверь на тысячу замков. Напиться до потери памяти и, наконец, забыть обо всём. О Земле, Луне и, главное, о треклятом Солнышке. Извне ему никто не напоминал. Он попросил. Да, сам Брайан Кинни попросил. Обычно, любая подобная просьба в их семейке вызвала бы обратную реакцию. Но почему-то на этот раз они послушались. Наверное, видели, как мутнели от боли ореховые глаза каждый раз, когда в разговоре случайные звуки сливались в «Джастин», «художник», «Нью-Йорк». Конечно, нельзя было полностью избегать опасных тем. И тогда Брайан делал вид, что это для него ничего не значит. Он продолжал следить за нитью разговора, слегка склонив голову, пряча в тени лицо с грустной полуулыбкой на чувственных губах. Брайан затушил очередную — пятую? — сигарету и откинулся на водительском сидении своей корпоративной машины. Он не мог приезжать на корвете, рискуя быть обнаруженным. Конечно, всегда был вариант использовать американские авиалинии, а для передвижения по городу брать такси. И это даже сэкономило бы ему пару-тройку часов пути. Но тогда узнал бы Тед. А следом за ним — и всё семейство. И тогда, уже почти улегшаяся за эти годы буря, взыграла бы с новой силой. Эти звонки и внезапные визиты. Попытки отвлечь его, развеселить. Неужели, они и правда верили, что он мог совершить какую-нибудь глупость? И если да, то тем более, как в их головах могла поселиться мысль, что жаренный на заднем дворе кусок мяса или очередной семейный ужин в маленькой кухне Деб, смогут потеснить в его мозгу желание наглотаться таблеток или вскрыть себе вены? Да уж, мыслительные способности членов семейства не переставали его удивлять. В прочем, как и зодческий потенциал Нью-Йорка. За эти четыре года Большое Яблоко изменилось. Взять хотя бы открывшийся пару лет назад Новый Музей Современного Искусства на углу Бауэри и Принс. Как-то Брайан ненароком подслушал разговор мамы-Тейлор и Дебби. Дженнифер с гордостью сообщала, что пара работ Джастина уже красуется в выставочном зале нового музея. Разумеется, она неловко замолчала и сдержанно улыбнулась, когда заметила Брайана, бесшумно опустившегося за соседний столик в закусочной Либерти. Они обменялись общими, ничего не значащими, вежливыми фразами, и Дженнифер заспешила по своим риэлторским делам. А он, как ни в чём не бывало, заказал кофе и салат, и даже отпустил пару шуточек на тему фееричного дизайнерского провала Дебби, украсившей кафе к очередному бессмысленному, в его понимании, празднику. На улице уже давно стемнело, а Брайан всё ещё не сделал того, зачем приезжал в Нью-Йорк раз в год. Каждый раз - в один и тот же день. Годовщина выпускного. Когда он облажался и чуть не потерял любимого человека. Теперь он мог признать, что любил. И он просто должен был убедиться собственными глазами, в этот день, что с его Солнышком всё в порядке. И да, он всё же потерял Джастина. Проиграл его огням и славе большого города. Возможностям и Таланту. И ни капли не сожалел о своём выборе. Сложись всё иначе, они могли сейчас нежиться в Брайтине, на шкуре у камина. Но Брайан верил, что поступил правильно. И, если бы не эта вера, то он, наверное, уже лишился бы рассудка… На улице давно горели фонари, когда у заветной многоэтажки припарковался серебристый седан. Водитель вышел из машины и тут же нырнул в багажник, выуживая пакеты с покупками. Молодой блондин покинул переднее пассажирское сидение, бесшумно захлопнув за собой дверцу. Он подошёл к водителю автомобиля, чтобы помочь с пакетами. Тот повесил ему на плечо зелёную продуктовую сумку с маленьким белым треугольником, подал ему пару картонных упаковок и, захлопнув багажник, забрал их обратно. У машины они помедлили. Водитель наклонился и поцеловал Блондина. А тот, в свою очередь, одарил его солнечной счастливой улыбкой, и пара скрылась из вида за лакированной деревянной дверью с матовыми стеклами. Где-то в груди предательски закололо. Пора домой. А прямо с утра - на работу. Брайан слегка поёжился от ночной нью-йоркской прохлады и пожалел, что забыл в Питтсбурге свою куртку. Наверное, в дорогу стоило собираться более обдуманно. Или, хотя бы, периодически заводить мотор, чтобы прогреть машину. Но почему-то подобные мысли не приходили в его голову. Прошло ещё где-то с полчаса, прежде чем он, докурив последнюю в этой пачке сигарету, решил выдвигаться в путь. — До следующей встречи, Солнышко, — прошептал он и завёл мотор.