Стол

      На столе снова беспорядок. Все, что знаю и чем занимаюсь у меня перед носом. Книги, пара заметок, чертежи, полупустая кружка остывшего кофе. Слева — книги в синем переплете, справа — в красном. Потрепанные, грязные и старые. Засыхающие ручки: две синие, черная и красная. Они стоят колпачками вверх в бумажном стакане годовой давности из-под latte, купленного в лавке снизу. В стакане (некогда наполненным хересом) немного левее книг с красными обложками и без названий тихо дрожит вода; слышно музыку. То ли сверху, то ли снизу — не пойму. У стены стопка тетрадей. Микробиология, анатомия, углубленный курс биолгии, терминология и много прочей ерунды. Рядом со стопкой пара книг Айзенка, Юнга и Рене. Странная комбинация. Надо переставить как-нибудь. В темноте виднеются папки с какими-то документами. Они почти черные; свет туда не проникает. По всей площади стола валяются какие-то скомканные бумажки с незначительными записями. На одной из полок — электронные часы. Смотрю на них каждые 54 минуты. Замечаю желтизну на листьях моего растения. Когда в последний раз я его поливал? Рядом с горшком аккуратно расставлены по всей полке художественно-литературные произведения. Они чем-то накрыты. Обычно я не обращаю на них никакого внимания. Обычно они в дымке. Когда на самом столе пыли некуда лечь. Через этот бардак тянется белый тонкий провод и пересекается с толстым черным, идущим откуда-то снизу. Музыка затихает.       Начинается ветер. Некоторые бумажки совсем улетают в темноту, некоторые остаются. Флаг, воткнутый среди карандашей развивается. Желтизна с листьев исчезает и некоторые из книг меняют свое расположение. Теперь синие книги медленно уходят в правый угол стола, а красные быстро летят, открываясь по пути и танцуя своими страницами, влево. Буквы срываются со страниц тетрадей и, перемешиваясь в воздухе, возвращаются на них, только уже образуя другие слова. Стакан опрокидывается, и вода, текущая уже по столу, превращается в кровь и застывает.       Бриз утихает, и я снова смотрю на часы. Еще пара минут до нового порыва.       Самое странное это то, что, несмотря на все мои усилия, я никак не могу навести порядок. Эта вечная энтропия, — все вертится кругом и не останавливается, ну разве что на мгновение, дабы перевести дух.       Кажется, я не до конца осмысливаю свои действия. Что-то происходит. Набор слов.       Ощущение, что это все уже было, я все это видел. Голоса. Голос. Из тумана, приглушенный, мягкий и приятный. Он что-то произносит. Что?       — Вы не здесь.       Как это не здесь? Я за столом. Я всегда тут. Я тут обитаю.       — Мистер Тэсти, вы меня не слушаете.       А?       — Вы что-то сказали? — Я взглянул на наручные часы. 7.53. — Просите, задумался. Будто бы заснул.       Мой психиатр не изменил выражения лица. Я встал.       — У вас так чисто на столе… — взял какую-то книгу в руки.       — Это помогает думать, отчасти. Все раскладывается по полочкам и можно взять любую вещь в любой момент, а затем положить на место. — Он тоже встал. — Не хотите поговорить?       7.58.       — Мое время почти закончилось.       — Неужели? Тогда… давайте забудем о нем, пока не станет ясно, что терапия закончена и вам пора идти.       Он взглянул на меня мягко, без намерений.       Я положил его книгу и вернулся в свое кресло.       Он молчал и просто смотрел на меня. А я пытался собрать все мысли во что-то одно, чтобы хоть на миг не думать. Я хотел говорить, но в горле пересохло. Кровь прилипла к столу. Я смотрел в окно. Следил, как мир медленно погружается во тьму. Переходя от красных тонов к темно-синему. И когда солнце окончательно село, я заговорил.       9.54.       Ветра больше не было. Сейчас.