Люблю не за что-то, а вопреки всему

      Я бросила мрачноватый взгляд в зеркало. Там отражалась совсем юная девушка лет пятнадцати на вид. С каштаново-рыжими локонами, уложенными в причудливую причёску, с бледной, алебастровой кожей, тонкими чертами лица и большими тёмно-карими глазами в ореоле густых длинных ресниц. Если уж придираться, можно сказать, что я чересчур худа и низкого роста. Но это меня особо не портит, если верить родителям. Из-за хрупкого телосложения я казалась моложе, хотя мне было почти семнадцать. Всё бы меня устраивало в этом отражении, если бы не проклятое свадебное платье на мне. — Нелли, девочка моя, ты прекрасна! — со слезами на глазах прошептала моя мать.       Эта женщина уверяет, что любит меня и всё делает для моего блага. Якобы устраивает мою жизнь. Но это глупо, она делает меня лишь несчастнее!       Отец говорит, что я очень на неё похожа. Ну уж нет! Никогда мои пышные кудри не станут куцыми и блёклыми, под глазами не залягут тёмные тени, а сами очи не будут такими потухшими… Вечно уставшая, сварливая, худая, как скелет -вот наиболее правдоподобный портрет моей мамы. И папаша мой ей под стать — высокий и худой, как жердь. С такими же потухшими и уставшими глазами, под которыми темнеют ужасающие синяки из-за бессонных ночей. Он должен работать — целыми днями и ночами чинить обувь. И его жалкого заработка едва хватает, чтобы мы втроём не умерли с голода.       Да, я, безусловно, хочу вырваться из нищеты! Разве моя красота должна так же увянуть, как когда-то материнская? А ведь ей всего тридцать с небольшим, и, тем не менее, маме можно дать все сорок. Но почему, чтобы жить безбедно, я должна выходить замуж за противного толстяка?! Кроме того, он мне в отцы годится! Нет, я знаю, что и родителям так будет легче, и я не буду ни в чём нуждаться… А всё-таки как же не хочется идти с Альбертом под венец! Если бы не родители, я бы ни за что не согласилась. Отец уже не молод, не может работать на износ, как раньше. Я же — лишний голодный рот, плюс меня ещё и одевать надо, а запросы у меня, как у принцессы крови. «Так будет лучше, Нелли, ты всё делаешь правильно…» — уговаривала я себя. Но почему тогда сердце разрывается, и при мысли о женихе я вся сжимаюсь от отвращения? Разум говорит, что нужно стать женой Альберта Ловетта, но душа кричит, чтобы я не делала этого.       Несколько слёз предательски прочертили дорожки по моим бледным щекам, и я отвернулась к окну, чтобы мать их не заметила. Но внимательные зелёные глаза миссис Грей не подвели её. — Неонилла! Прекрати хандрить!       Меня мелко затрясло. Ненавижу своё имя в полной форме. А в церковной книге я записана именно как Неонилла! Но дома, к счастью, меня чаще называют Нинель, Нелли или просто Нелл. — Нинель, девочка моя, ты меня слышишь? — мать приобняла меня за плечи. — Всё будет хорошо. Говорят, что мистер Ловетт серьёзно болен и ему осталось всего-то пару лет…       Я хмыкнула. В этом мы с ней похожи — хладнокровные и практичные. — Дай то Бог. Но… Ты же вышла замуж по любви! — неожиданно для себя воскликнула я. — Да, я ещё не встретила свою вторую половинку, но если немного подождать, я увере… — Неонила, хватит! Мы всё обговорили! По любви? Да вышла практически за нищего! Посмотри на меня, Нинель и скажи, как бы я сейчас выглядела, если бы пошла под венец с богатым? Я знаю, что для тебя лучше, девочка моя. Ты такая хрупкая, болезненная, нищета уничтожит тебя!       Наверное, в чём-то она была права. Взглядом, полным ненависти, я встретила подъезжающий к дому экипаж. Таким же взором я проводила в дом толстого человека, вышедшего из коляски. «Чтобы ты носом по мостовой пропахал!» — в сердцах подумала я.       Хотя, мистер Ловетт ни в чём не виноват. Просто влюбился в красивую молодую девушку, как честный человек предложил её руку и сердце… Его не в чем упрекнуть. Это я, наверное, алчная девка, готовая буквально продаться ему за красивые платья и безделушки, которыми он меня уже заваливал. О, как же я себя презираю! Успокаивала одна мысль — родителям станет легче, а через несколько лет я стану единственной и полноправной хозяйкой успешной пекарни на Флит-стрит. С моей кукольной внешностью мне будет легко найти себе достойного и красивого мужа, а капитал, стоящий за мной, лишь поспособствует этому. И я буду любить молодого и прекрасного человека, а он меня, да. Всё забудется, я нарожаю своему новому мужу здоровых и красивых детей, мы будем счастливы. Так я и успокаивала себя. — Нинель, твой жених пришёл! — послышался голос отца из-за двери. — Пошли, Нелл, пора… — добавила мать, заметив, что я не шелохнулась. — Я сейчас приду. Подожди меня внизу, пожалуйста, — сказала я.       Когда за миссис Грей закрылась дверь, я в последний раз посмотрелась в зеркало. — В конце концов, Нинель Грей, всё не так плохо. Ты никогда никого не любила, а мистер Ловетт хороший человек, возможно с ним тебя ждёт счастье. — я опустила на лицо фату, чтобы не было видно слёз, которые плескались в моих глазах, и поспешно выпорхнула из своей спальни, пока моя уверенность вновь не улетучилась.       Я стояла перед алтарём. В дорогом платье я чувствовала себя неудобно — очень тугой корсет не давал нормально дышать, колье, — подарок жениха, — душило меня, гребни впивались в голову… А под взглядами гостей я чувствовала себя, как обезьяна в клетке. Ещё было море приятных ощущений от тесных туфель на высоком каблучке. В общем, хотя я была в святом месте, в голове крутились лишь проклятья и ругательства. — Мисс Неонилла Амалия Грей, согласна ли ты стать супругой мистера Альберта Ловетта, быть с ним в болезни и здравии… — я особо не вслушивалась в бормотание морщинистого и унылого старца и старалась даже не смотреть на моего жениха.       Догадываюсь, как замечательно мы смотрелись вместе! Здоровенный лысый шкаф с огромным пузом и я — худенькая низкая девушка-подросток. — Мисс Грей, вы согласны? — меня выдернул из раздумий нетерпеливый голос кюре. Видимо, он обращался ко мне уже раза три, а я упорно игнорировала его. Я взглянула на Альберта Ловетта — счастливый до предела, он с надеждой смотрел на меня. В горле пересохло, и я смогла лишь рассеянно кивнуть.       Дальше опять бесконечное бормотание аббата, будь он неладен. А я стою, как сомнамбула, пребывая в каком-то анабиозе и не реагируя на окружающих. Вот я и стала миссис Ловетт. Красивая фамилия… Её корень — лове. Это значит любовь. Что за нелепость! Эта фамилия вообще не подходит неуклюжему и безобразному Альберту! — Жених может поцеловать невесту.       Удержать на лице безразличие мне было очень сложно. Как бы меня не стошнило, когда эта образина прикоснётся ко мне! Господь, дай мне сил, как же он отвратителен!       Дрожащими руками Альберт убирает с моего лица фату и смотрит на меня с таким благоговением, что мне становится даже неловко за свои мысли. Он едва ли не пополам сгибается, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Но, даже оказавшись в дюйме от меня, он не решается! Мне становиться смешно от того, как этот неловкий и некрасивый человек трепещет передо мной. Кажется, он видит во мне какое-то эфирное, неземное существо, которое может исчезнуть от одного его прикосновения. Это очень трогательно, но вызывает лишь жалость.       И тут меня осенило — если он и впрямь влюблён до беспамятства, я могу управлять им, как захочу. Не нужно ждать несколько лет, я уже абсолютная хозяйка в его закусочной! И у меня будет всё, что я пожелаю, для этого нужно всего-то изобразить из себя ангелочка и подарить этому идиоту несколько улыбок и влюблённых взглядов! Да, в первую брачную ночь я от него не отверчусь, но потом толстяку будет достаточно и поцелуя на ночь! Мои губы расплываются в хитрой и надменной ухмылке, которую я, однако, быстро преобразовываю в ангельскую улыбку. Покрасневший и неуверенный до этого мистер Ловетт совершенно идиотски улыбается до ушей, и оставляет на моих устах лёгкий поцелуй. Противно. Но потерпеть можно. Толстяк краснеет, как помидор, а я едва сдерживаю истерический смех — такую смущенную гримасу он делает. Мои же щёки, напротив, так и остаются белоснежными, лицо — бесстрастным, как у мраморной статуи.       Хотя я и ранее была в пекарне на Флит-стрит, в этот раз я узрела её в новом свете. А именно, я поняла, что теперь она моя. Это было осознание было приятным, потому что раньше моими считались только пара потрепанных платьев и ещё кое-какие мелочи. Я уже видела, как изменю тут всё на свой вкус… Маргаритки на подоконники, какую-нибудь милую картинку на стену, однозначно новые обои. Красные шёлковые обои — моя мечта… Тогда простое заведение станет похоже на респектабельный ресторан. Люстру тоже заменим…       Гости сидели внутри, так как начался дождик. Они смеялись, шутили, говорили, какая мы красивая пара, какой Альберт видный мужчина и какая я красавица — просто прелесть. В общем, бессовестно льстили моему мужу. Мужу… Меня передёрнуло от отвращения.       Когда я прикончила третий бокал вина, к гостям присоединились ещё двое. Первой в помещение зашла симпатичная блондинка лет шестнадцати. И хотя многие мужчины встретили её восхищённым взглядами, мне она показалась ничем не примечательной. Да, у неё была очень обаятельная тёплая улыбка, красивое бежевое платье в кружевах, элегантная шляпка, было видно, что девушка привыкла походить на ангелочка. Возможно, кого-нибудь это и умиляет, но мне она сразу не понравилась до чрезвычайности. Не знаю, виной ли тому отвратительное настроение или какая-то часть меня догадывалась, какую зловещую роль сыграет эта женщина в моей жизни, но я тут же мысленно раскритиковала её. И нос то не изящный, и челюсть то нижняя тяжёлая, и губы то узкие, и глазки то маленькие, и кожа то розовая, как у свиньи… Ладно, ладно, сегодня я была очень не в духе и мысленно пересчитала недостатки каждого из гостей, так что не только этой девушке досталось.       Всё-таки сложно не признать, что в целом немного резкие черты незнакомки смотрелись очень даже гармонично, и она была довольно хорошенькой, хотя роковой женщиной её было сложно назвать. Со злорадством я отметила, что куда стройнее и изящнее неё. Единственное, к чему я не смогла придраться, так это к шикарным, густым волосам, напоминающим расплавленное золото. Ну и если совсем убрать предвзятость, можно сказать, что она не была ростом с сидячую собаку (в отличии от меня) и имела статную фигуру.       А затем… Затем я увидела того, кто зашёл вслед за ней, и моё сердце пропустило несколько ударов. Весь мир перестал существовать для меня, остался только Он… Шумные голоса гостей, чоканье бокалов и стук дождя по стеклам отошли на второй план. Вся комната сделалась смазанным пятном, а Он оказался будто бы в ореоле света. Силясь прогнать наваждение, я мотнула головой. Тщетно. В разуме грянули фанфары и заискрились фейерверки, когда наши глаза встретились. Я могла без всяких сомнений сказать, что видела перед собой самого красивого человека из всех, что когда-либо мне встречались.       Он был прекрасен. Молодой мужчина лет двадцати пяти. Большие чёрные глаза, мягкие и святящиеся добротой. Чёрные вьющиеся волосы, тонкие черты лица, которым позавидовал бы любой холеный аристократ, красиво очерченные губы, изогнутые в смущённой улыбке (видимо, он переживал из-за того, что опоздал), смугловатая кожа… — А, мои дорогие квартиранты! Я уж не чаял, что вы почтите наш скромный праздник своим присутствием! — радушно пробасил Альберт. — Прошу простить нас, Люси опять чувствовала недомогание… — всё с такой же смущённой улыбкой на устах сказал молодой человек.       О, что это был за голос! Под стать внешности! Нежный, негромкий, до невозможности вежливый и чувственный! — Надеюсь, вам уже лучше? — с сочувствием спросил мистер Ловетт. — Да, благодарю вас, — с обворожительной улыбкой отозвалась спутница красавца. — С гордостью представляю вам мою супругу — миссис Неониллу Ловетт.       Но я уже не обращала внимания на болтовню счастливого толстяка, так же я не вслушивалась в лживые комплименты блондинки. Я видела лишь Его. Если это нельзя было назвать любовью с первого взгляда, я бы сказала, что просто была ошеломлена прекрасным квартирантом моего благоверного, очарована его скромным поведением, одурманена приятным голосом. А может, моё юное сердце просто нетерпеливо жаждало наконец-то влюбиться и я бросила всё обилие своих эмоций на первого попавшегося смазливого красавца? Трудно сказать. Но так или иначе, на этого гостя я обратила больше внимания, чем следовало бы добропорядочной новобрачной. — Нинель, дорогая, рад познакомить тебя с мистером Бенжамином Баркером и миссис Люси Баркер. — Мистер Бенжамин Баркер… — заворожено прошептала я, когда моя маленькая ладошка оказалась в его длинных изящных пальцах.       Чувственные мягкие губы коснулись моей руки, из-за чего сердце забилось где-то в горле, как сумасшедшее, а на щеках запылал румянец. — Рад знакомству, миссис Ловетт. Ваш супруг много говорил о вас. Теперь я вижу, что он ничуть не преувеличивал, рассказывая о вашей красоте.       Простой, до ужаса банальный комплимент, произнесённый чисто из вежливости спокойным голосом, улыбка — так же дань хорошему тону, но мне показалось, будто я парю в облаках. Эти несколько секунд показались мне вечностью. Я утопала в его тёмных глазах; они были бездонны, я будто бы проваливалась в пропасть, когда заглядывала в них. Меня обволакивал его приятный мягкий голос, я не владела собой. Одно слово — наваждение.       Но моё лицо никогда не было слишком подвижным, даже отец часто говорил, что мне нужно быть более живой и не напоминать фарфоровую куклу. Единственной, кто заметил моё состояние, была моя мать. Она хорошенько пнула меня ногой под столом, приводя в чувства. Я совсем залилась краской, и вперилась в свою тарелку, так ничего и не ответив.       Никто не предал этому особого значения, списав всё на обычную нервозность невесты перед первой брачной ночью. Даже Люси Баркер (видит Бог, я уже ненавидела это имя) оказалась слишком наивной, чтобы что-то заметить. Позже я поняла, почему — она смотрела на супруга точно так же, как и я. И точно так же не замечала ничего вокруг.       Бенжамин Баркер… Это имя будто клеймом выжгли на моём сердце. Какое-то шестое чувство шептало, что он не просто тот единственный, что этот человек — моя погибель, что это знакомство станет роковым для меня, но я не прислушивалась к этому. Я утопала в бездонных чёрных очах, в ушах всё ещё стоял его голос, а сердце никак не хотело биться привычным ритмом и буквально выделывало кульбиты в груди.