spring day

Через тонкие стены старой квартиры отчетливо слышится, как ругаются соседи. Слышно, как мужчина в возрасте кричит на свою жену, как плачет их десятилетняя дочь, запертая в какой-то из комнат лает пожилая собака. Чимин привык. К любым сбоям системы, отклонениям от нормы и нежеланному ходу событий рано или поздно привыкаешь. К однотипным, как под копирку, скучным дням и выстроенному спокойствию привыкаешь тоже. Со временем. Чимин же привык. Юнги возвращается домой каждый вечер ровно в 19:35, ни минутой позже, переодевается, ужинает, «нереально вкусно, Чимми, спасибо, что бы я без тебя делал», садится за работу. От расписанных по секундам дней ненароком начинает тошнить. В соотношении один к ста в голове проскакивают мысли о том, что все это – уже затянувшаяся и наскучившая сказка для малолеток, а у каждой сказки должен быть конец. Где-то здесь должна стоять точка (по правде говоря, уже сотни страниц назад), но Чимин упорно рисует запятые. Бросить все это хочется, но бросают курить, любить – нет. Чимин все чаще задумывается о том, когда все пошло не так. Ощущение ненужности и того самого «перегорело» подкрадывается хитрой лисицей, и Пак понимает, насколько страшно ему стать для Юнги прошлым, о котором предпочитают промолчать и забыть, и что Юнги, в свою очередь, станет для него прошлым, что сходит по ночам с полароидных фотографий и почти живых совместных видео, снятых на разбитый чиминов айфон. Тем прошлым, о котором говорить больно и страшно, а не говорить – еще боле. Пак выгоняет эти мысли прочь. Он почти уверен, что Юнги все еще любит, и что завалы на работе – не отговорка или попытка сбежать. — Я люблю тебя, — упорно твердит Чимин, пока Юнги погружен в работу. — Люблю. Слышишь? — Чимини, — Мин жестом подзывает к себе, усаживает младшего на свои колени, руками обнимает за талию. — Ты говоришь это тысячу раз на дню. Я тоже тебя люблю. Не мешай хену работать, ладно? Ложись спать, — на губах остается легкий поцелуй. Чимин не спорит. Быть может из-за того, что спорить бесполезно, а может просто устал и уже нет желания. В этом разбираться тоже не хочется. «Однажды я разлюблю и все это закончится», – думает Пак, да только за прошедшие два с половиной года разлюбить так и не получилось. Хотя хочется дико, потому что быть на втором месте после работы надоело и вообще обидно. Тоска по совместному времяпровождению и в целом по Юнги больно скребется под ребрами. Ну, бывает. Чимин давно перестал пытаться отследить, во сколько Мин ложится спать, да и ложится ли вообще. Приевшаяся обыденность утомляет, может поэтому Пак засыпает сразу, как только ложится в кровать. Ночной Сеул мало-помалу засыпает снегом, в этом году декабрь прохладнее, и Чимину кажется, что их с Юнги личная Вселенная по случайности тоже покрывается ледяными снежинками. Холодно очень. Ночной кошмар заставляет проснуться, когда стрелка на часах нарочито медленно подкрадывается к трем часам ночи. Рядом никого. Юнги чувствует и замечает сбившееся спокойное дыхание, слышит движение позади себя. — Чимини? — Мин оборачивается. — Что такое? — Холодно, хен, — Пак сильнее кутается в теплое одеяло, которое не согревает должным образом. — И кошмары снятся. — Иди ко мне. И от одной единственной фразы, сказанной тем самым тоном, который предназначен только ему, становится настолько теплее, что Чимин уверен, готов поклясться – так общаются только с любимыми. Любые сомнения рассыпаются в пыль. Пак удобно устраивается на худых ногах, жмется к Юнги ближе и укладывает голову тому на плечо, утыкаясь ледяным носом в горячую шею. Уютно. Мин взрагивает от неожиданно холодного прикосновения. — Чего ж ты так замерз, — удивляется Юнги и лучше заворачивает Чимина в одеяло. — Без тебя холодно. Юнги виновато переводит взгляд на экран ноутбука. Он знает, как сильно Чимин страдает от недостатка внимания, но бросить работу не может. Не хочет? Нет, все-таки не может. Чимин дышит спокойно и даже согревается, лениво следит за картинками, что сменяются на экране, пальцами скребет по футболке Юнги в районе груди. Где-то там размеренно бьется сердце, в котором Чимин засел, похоже, навсегда, и вспоминая эти слова, Пак улыбается. — Хен, — уже засыпая на плече совсем тихо зовет Чимин. — Что? — Сходим завтра погулять? — даже без капли надежды спрашивает он. Знает, что нет. Потому что завтра – четверг. У Юнги работа, дела, он уйдет по обычному в 7:20 и вернется спустя невыносимо долгие двенадцать часов. Чимин почти не обижается. Чимин в целом весь из себя – сборник наилучших качеств, так идеально подобранных и гармонирующих друг с другом. Такой обязательно нужен дома каждому, чтобы уютно было и жить хотелось. Юнги улыбается, потому что Чимин – только для него. Эксклюзив. Ограниченный выпуск в количестве одного экземпляра. Юнги бы за него душу продал, а выходит так, что ему все само в руки пришло. Такое счастье держать надо близко-близко, под семью печатями, чтобы не то что украсть – даже смотреть никто не смел. А Юнги не просто не держит – порой вообще отталкивает, сам того не замечая. Но ведь это Чимин. Он понимает, не обижается и никуда не сбежит. От этих мыслей неприятно колет там, где находится теплая рука, обладатель которой спокойно сопит, раз в две секунды обдавая кожу не прикрытую футболкой горячим дыханием, а под рукой все еще бьется сердце. Делать парнишке больно и мучить его совсем не хочется. А Юнги ведь именно это и делает, пропадая в бесконечности чисел и отчетов. По-настоящему неожиданно приходит совершенно ужасное осознание того, что бросить Чимина гораздо легче, чем эту дурацкую работу. Мин долго думает, взвешивает обоснованные «за» и немногочисленные «против», и принимает единственно верное решение. Чимин во сне будто бы совсем отчаянно цепляется пальцами за футболку Юнги. А просыпается как обычно, в кровати, в 7:15, хотя помнит, что засыпал на руках у Мина. В прочем, это не так уж и важно. — Чимини, ты проснулся? — из комнаты прекрасно видно, что Юнги собирается на работу, так же, как и всегда. Уже не грустно. Чимин поднимается с кровати, все тело покрывается мурашками. В комнате действительно холодно. Юнги уже надевает куртку. Пак выходит в коридор, как обычно, осторожно целует старшего в уголок губ и улыбается. Не так, как делают это по-настоящему счастливые люди, но все же лучше, чем ничего. — Скоро вернусь. — Ага. Мин открывает дверь, но почти сразу закрывает ее обратно, так и не выйдя. Юнги притягивает к себе Чимина, тонкими пальцами зарывается в его мягкие волосы, поражаясь тому, что он уже успел забыть то, как это ощущается. Становится ужасно страшно. Сколько времени прошло с того момента, как он с головой погрузился в работу, отодвинув самое родное и ценное на задний план? И почему Чимин все еще тут, если сам Мин уже давно нет? Осознание накатывает ледяной волной и начинается шторм. Юнги позволил себе променять совместные развлечения на надоевшие бумажки, теплые поцелуи и объятия на бесконечные числа и подсчеты, их уютный мирок для двоих на бессонные ночи за компьютером. До Юнги доходит совсем медленно, но главное, что в итоге он замечает. Грустный тон голоса, тоскливые взгляды, порой однотипные ответы и нередко взаимный игнор, выработанное спокойствие, что так не свойственно вечно шумному и не сидящему на одном месте Чимину, тонкий слой льда, которым покрылась их Вселенная замечает тоже. Становится противно. Дикий страх захватывает в свой плен и зловеще шепчет самые худшие из всех возможных раскладов и концовок. Чимин может уйти. Нет. Нет-нет-нет, только не это. К такому Юнги не готов, да и вряд ли когда-то будет. — Ты чего? — Пак выбирается из объятий и непонимающе смотрит на него. — На работу опоздаешь ведь. — К черту работу. — Что? Мин молчит и по последнему кругу прогоняет все ошибки и проблемы, нехило бьющие по их с Чимином отношениям, и все из-за какой-то там работы. — Принеси мне бумагу и ручку. — Зачем? — Быстрее. Чимин хмурится, но уходит в комнату, возвращаясь обратно с нужными принадлежностями. Юнги как-то нервно выхватывает из рук Пака листок и использует в качестве твердой поверхности стену. На бумаге немного корявым почерком значится «заявление об увольнении», и Мин пишет что-то о том, что это по собственному желанию. Чимин испуганно наблюдает, стоя за спиной Юнги. — Это что? — тихо спрашивает младший. — Чимми, читать не умеешь? — тепло улыбается Мин. — Я туда и обратно. Успей собраться к моему возвращению. — Куда? — Ты же хотел прогуляться? Чимин расплывается в улыбке. — Хен, правда? — по-детски искренне радуется Пак. — Это все ради меня? — Глупый ребенок, — смеется Юнги, оставляет на губах Чимина теплый поцелуй и скрывается за дверью квартиры. Через пять минут телефон Чимина пищит о новом сообщении, и Пак с улыбкой читает короткое «Тут очень холодно. Одевайся теплее». Их с Мином Вселенная звенит весенней капелью.