Душевная рефлексия

Это определенно что-то слишком странное, чтобы даже просто пытаться дать сему название. Но отрицать тот факт, что мое любопытство уже бьется в истерике, — глупо. Пытаюсь не подвиснуть в ожидании, только выходит откровенно херово. Интересовать перестает абсолютно все, разве что танец вне конкуренции. А так ровно каждая мысль об этом таинственном незнакомце и догадки, что же будет следующим шагом. Без выебонов хожу каждый день, как и раньше, в кафе. Не пытаюсь что-либо из себя строить, просто отпускаю ситуацию и плыву по течению. Куда-нибудь да заведет происходящее. От меня в любом случае ничего не зависит. А радость матери, граничащая с издевкой, немного, но обижает. Хочу увидеть хотя бы издалека этого занятного персонажа. Чтобы иметь четкое представление, с кем или чем мне придется столкнуться, если придется. Может, несмотря на такую красивую игру и интригу, все будет пустым, ибо не устроят меня или внешние данные, или что-нибудь еще. Но взывать к благоразумию мамы бесполезно. Она восторгается стилем, вкусом, голосом, да попросту ВСЕМ, что связано с рыжеволосым мужчиной. «Хотя не такой уж он и рыжий», — случайно была обронена фраза. «И глаза красивые», — прилетело следом. Припечатало меня к стулу, пробудив жгучую волну раздражения. Что нетипично для меня в крайней степени. Ибо что-что, а амплуа весельчака и беззаботного разгильдяя-добряка я на протяжении кучи лет поддерживать умудрялся. Привык постоянно двигаться вперед на позитиве. Слишком привык, теперь как-то не по себе ощущать перемены, что начались относительно недавно, но сдвиги уже более чем весомые. Запоздалое взросление? Кризис среднего возраста или просто неудовлетворение от собственной жизни? Думаю всего понемногу. И вот наслоилось одно на другое, образовалось в ком, который придавливает собой и мешает шагать вперед. Это по-настоящему дерьмово. Настроение нейтральное. Спокойным шагом иду к кафе, неспешно усаживаюсь, выдыхаю. Разве это сложно? Просто не посмотреть под абажур? Просто запретить себе чего-либо ждать. Сложно? Невыносимо! Поблескивающий белый уголок разрезает и без того с трудом удерживаемое спокойствие. Облизываю пересохшие от напряжения губы и открываю. «Ритуал, талисман или нечто особенное — важная составляющая для каждого человека». А я-то наивно полагал, что получу в следующий раз что-нибудь более понятное и конкретное. Хотя признаться, тогда бы интрига чуток сбавила градус. Почерк в этот раз не настолько выглаженный. Буквы скачут, словно написано было в спешке. И скорее всего на не совсем удобной поверхности. И вот вчитываюсь, позволяя мыслям пуститься вскачь, а триллиону предположений вскружить голову. Ритуал? Хм. Намек на то, что постоянное посещение «В гостях у Марии» для него циклично? Талисман? И нечто особенное… Очень интересно. Потому что трактовок тут тысячи. Но почему-то мне кажется, что таким вот заковыристым способом я получаю еще одно признание в симпатии. Кусок в горло не лезет. Пытаюсь влить в себя хотя бы любимый с детства напиток, слишком погрязнув в собственных мыслях. И, наверное, слишком надолго, ибо вокруг постоянно какое-то движение. Кто-то приходит, кто-то уходит, один я прилип к нагретому месту и сижу. Чего сижу? Хер его знает. Снова осматриваю помещение. Но взгляд не спотыкается ни о чью фигуру. Был ли он здесь сегодня? Ушел раньше? Или я снова все проморгал? — Ма, скажи честно, — начинаю свою речь, нацепив милую улыбку и готовясь уламывать до победного. — Был он здесь, был. Ушел минут через десять после твоего прихода. — Возмутиться бы, да останавливаюсь. Вздыхаю и решаю молчать. Иначе начну выливать поток обиды и неудовлетворения ситуацией на самого близкого и родного человека. А так нельзя. Ни в коем случае. — Не злись, это же так загадочно и таинственно. Необычно. Разве у тебя было такое хотя бы однажды? Нет. Даже у меня такого не было. — Ты как никто знаешь, насколько я нетерпелив. И сколько мне стоят те усилия, что я прилагаю, чтобы не стать у входа еще до открытия и все же выяснить, кто он. Это же невыносимо, ну мам. Вы думаете, что это сломило ее убежденность в собственной правоте? Нет. Разумеется, нет. Она с преспокойной душой вытолкала меня на улицу, приказав развеяться и прекратить ходить как грозовая туча. И иду ведь. Всматриваюсь в афиши, созваниваюсь с друзьями, договариваюсь устроить тренировку ближе к вечеру и размять кости. Ибо дома особо не разгонишься, кратковременное баловство напротив шкафа это вам не свободный зал, где хоть кувыркайся вдоль и поперек. Места валом. И в компании думается меньше… То что доктор прописал. *** Спустя три дня молчания нахожу очередную самодельную открытку. Насыщенно-желтого цвета, в черной бархатной коробке, чинно возлегающую на горчичного цвета палантине. Ткань изумительная. Плотная, мягкая, качественная. Восторженно щупаю, на время забыв о послании. Все же приятно, черт возьми! Я уже и забыть успел, когда мне за такой короткий промежуток времени делали такое количество подарков. Без повода. Причем практически стопроцентное попадание с их выбором ошеломляет. Чашка, светильник, палантин. Каждый презент отдает теплотой и заботой, что ли. И это так странно, ведь мы незнакомы, а по ощущениям этот мужчина будто каким-то мистическим способом, но знает меня. Чувствует? Наблюдательный? Или неосознанно выбирает и угадывает? Желто-золотистая записка. Что-то новенькое. Разворачиваю и впадаю в подобие ступора. «Аура человека раскрывает его суть, желания и стремления в жизни», — гласит надпись все тем же почерком. Намек на то, что он видит меня? Не в том самом плане, когда ты тупо визуализируешь или смотришь на объект. А в совершенно ином. Он видит меня настоящего? Пресловутую ауру? Или собирательный образ склеил и самоуверенно определил? Пальцы умело печатают, благо Wi-Fi тут ловит. В поисковике уже вбит вопрос о значениях расцветки ауры, так как цвет послания непрозрачно намекает. И то, что я нахожу, клацнув на первую же ссылку, удивляет настолько, что я, похоже, теряю дар речи: «Желтая аура» — гласит заглавие. «Люди новых идей, любят поговорить по душам, цель — самовыражение». — Хм, вчитываюсь в первую же строчку и тут же не могу не признать попадание. «Имеют творческие способности, интеллектуальны. Обладают острым умом, Любят развлекаться». — С этим, в принципе, спорить даже бесполезно. Снова в яблочко. «Мужчины воспринимают желтый цвет как одежды императора, оргазм, стриптиз, индивидуальность мужского подсознания». — Оргазм? Стриптиз? Ухмыляюсь такому явному сексуальному подтексту и намеку на самолюбование. Грешен. Каюсь. Секс люблю, себя тоже. Пропускаю строчку о женщинах и бегло пробегаюсь глазами дальше. «Открытые, их жизнь изобилует яркими мгновениями. Они умны, чувствительны, а иногда сверхчувствительны. Устремлены к счастью и своей настойчивостью добиваются его. Желтые верят, что жизнь предназначена для того, чтобы получать от нее удовольствие. Хотят нравиться и быть любимыми всеми. Энергичны, интуитивны. Творческие личности, любящие власть, умеющие концентрировать силу и волю и направлять ее туда, где она наиболее эффективна». — Вот так вот. Ощущение, что меня препарировали, но не в физическом смысле этого слова. Ему каким-то образом удалось обнажить мою суть и не прогадать. Чуточку дико, еще более интересно и увлекательно. И что-то мне подсказывает, что в любом случае из этого выйдет что-то необычное и впечатляющее. Поднимаю глаза на посетителей. Засунув наушник в ухо, впадая в медитативное состояние благодаря расслабляющей мелодии. Пальцы все еще поглаживают глянец, мысли все еще скачут вокруг все той же фигуры. Удивительная вещь, вот правда. Ему так легко удалось заинтересовать меня. Подцепить на крючок и тянуть в неизвестность. Зато какую увлекательную, черт побери. И не поспоришь ведь, что изобретательности у этого человека не отнять. Не жалея времени и усилий, продолжает свою захватывающую игру. Вытягивает происходящее из реальности. Ловлю себя на том, что о Стасе попросту забываю в эти моменты. И вроде стыдно должно стать, но совесть молчит, будто воды в рот набрала. М-да… *** Утро добрым не бывает. Определенно. Умудряюсь порезаться, когда бреюсь. Как итог: подбородок противно пощипывает, а ворот куртки омерзительно натирает поврежденное место. Где-то за ночь успел проебать серьгу из уха, теперь лишь в левой мочке красуется гвоздик, а правый найти так и не удается, хоть и переворачиваю вверх дном всю постель. Еще и Стас с его психами подпортить успел настроение, которое и без того хреновое. Послать бы, но почему-то терплю и упорно делаю вид, что не замечаю гневных взглядов в свою сторону. Еще и мужик, в которого врезаюсь прямо в дверях кафе, наступает мне на начищенный ботинок. Вырывая поток матов приглушенным шепотом и полный игнор, ибо если начну выяснять, кто, кому, специально ли и так далее, то так и до рукоприкладства дойдет в моем-то расположении духа. Хоть я мирный, насколько это вообще возможно в наше время. Раздраженно падаю за стол, стаскиваю, сдавивший удавкой шарф и залипаю. Аккурат пристроившись к деревянному углу светильника, стоит статуэтка. Красиво переливаясь в солнечном свете, падающем на нее через широкое окно заведения. Невысокая, едва ли больше шести-семи сантиметров в высоту. Фигурка танцора в красивой позе, с запрокинутой головой и вскинутыми вверх руками. Темноволосая, какая-то одухотворенная и буквально сверкающая. Я в чистейшем восторге. Даже боюсь касаться, чтобы не оставить отпечаток пальцев на шероховатой поверхности. Бог ты мой. Это просто… У меня нет подходящих слов, чтобы описать всю гамму моих ощущений. Эмоции бьют через край, сердце как сумасшедшее заходится и лупит в ребра. Идеальнее подарка просто не могло быть. И я в который раз убеждаюсь, что он как минимум наблюдательный, а как максимум очень, мягко говоря, не глупый. Рассматривая со всех сторон и неприлично крутя головой, позволяю себе минут десять — не меньше — на то, чтобы дойти чуть ли не до приступа и глупо улыбаться. Только после замечаю торчащую на привычном месте записку. Снова белоснежную. Чуть большего размера, чем обычно. «Обычно»… как же быстро я успел привыкнуть к этому всему. И что же я буду делать, если происходящее резко оборвется? Ведь не сумею найти отправителя, свихнусь к чертям в ожидании. И стопроцентно ввалюсь в депрессию, из которой только-только начал выбираться. «And when we first came here И когда мы впервые здесь оказались, We were cold and we were clear Мы были холодны и прозрачны, © Florence The Machine — Spectrum (Soku Cover)», — гласит послание. А я забываю, как дышать, спустя минуту почувствовав покалывание в грудной клетке и шумно втягивая воздух. Шок — первое, что ощущаю. Оглушительный и безумно сильный шок. Начинаю растерянно осматривать находящихся в кафе людей, но снова, словно злая шутка, везде одни лишь особы женского пола разных возрастов. Пиздец. Слов попросту нет, потому что под эту песню когда-то, около трех лет назад, может, чуть больше, мы с нашей, еще не распавшейся тогда, командой выступали на огромном фестивале, где заняли первое место. Понимаю, что есть вероятность того, что он нашел видеоролик и потому просвещен. Но интуиция почему-то навязчиво подсказывает, что видел он все вживую. Определенно точно вживую. И судя по всему, запомнил. Или же меня, или танец. Кем он был там? Случайным зрителем? Членом жюри? Или участником? Начинаю насиловать память и вспоминать лица сидящих за большим столом, но как назло ни единой рыжей зацепки на ум не приходит. Как? Где? Когда мы сталкивались? И почему он не объявился раньше в таком случае, неужели нужно было выждать годы? Что в таком случае побудило начать действовать теперь? Почему именно сейчас? Может быть, он видел меня в момент моего полного провала? И потому решил поддержать боевой дух и помочь пройти через этот период? Но к чему чертова конспирация? Можно было просто подойти и пообщаться, я ведь вроде как не кусаюсь и выгляжу вполне дружелюбно. А ведь мне казалось, что мало-помалу начинает все проясняться. По крупицам. Но вопросов становится еще больше. Они насилуют мой мозг, скребутся в черепушке, и я понимаю, что нужно с этим что-то сделать. Да и куплет написан лишь наполовину, словно он тем самым подталкивает меня закончить за него. Что же… Найти ручку помогает мать. Естественно. Не тон в тон, но такая же черная, как и на белом глянце. Вбиваю в поисковик на смартфоне название песни и, пытаясь унять дрожь в пальцах, дописываю на двух языках недостающие строки. «With no colors in our skin Ни оттенка на нашей коже, 'Til we let the spectrum in Пока мы не выпустили спектр на волю». Выходит неровно. И честно говоря, я всегда думал, что у меня красивый почерк, но в сравнении с размашистыми буквами, имеющими идеальный наклон вправо, мой смотрится, как будто тут кто-то чиркал цыплячьей лапой. Засовываю осторожно импровизированную открытку обратно и, отказавшись завтракать, выскакиваю на улицу. Заметив черную ахуевшую иномарку недалеко от входа с тонированными стеклами. И черт его знает, почему обращаю на нее внимание. Также как и не могу избавиться от ощущения, что кто-то пристально смотрит мне вслед, отчего ноги едва ли не цепляются друг за друга. Сошел с ума… Определенно.