Ошибка

      Первой явилась Регина. Его Чёрная Королева. Он знал, что она непременно сделает этот ход, но это случилось раньше, чем он предполагал. Не то чтобы Румпельштильцхен очень скучал в её отсутствие: поток видений возможного будущего накатывал на сознание волнами, захлёстывая разум, почти сводя с ума. Обычно Румпельштильцхен сдерживал пророческий дар с помощью магии Тёмного. Здесь же её влияние ослабло. Он мог колдовать, но только в пределах этой маленькой темницы, и ни одна из уловок, которые он изобрёл, чтобы избегать расплаты за магию, не работала. За любое колдовство приходилось платить самому и без отсрочек. В каком-то смысле это было и к лучшему: ему давно стоило разобраться с тем, как повлияют на грядущее новые, неучтённые обстоятельства, но Румпельштильцхен всё откладывал, слишком занятый то своим планом, то пробуждением Белоснежки. Ещё давно, когда принц Джеймс был жив-здоров и лежал в колыбели, Румпельштильцхена накрыло очередным потоком видений: там был и принц-пастух, разрушающий сонное проклятье поцелуем, и темница, очень похожая на эту. Тогда, вылавливая из мутного потока возможного будущего то, что хотелось бы претворить в будущее реальное, Румпельштильцхен пришёл к выводу, что когда Великое Проклятье будет наложено, ему следует находиться взаперти. Но когда Дэвид отказался от предназначенной ему роли, то и остальное стало отчасти невозможным, отчасти ненужным. Но вот он здесь — и совсем к этому не готов. Линии судьбы отклонились от заданной траектории ненадолго, а теперь стремились вернуться к изначально предначертанному пути. Это было ему знакомо, с этим Румпельштильцхен успел столкнуться ещё в своей прежней жизни. Но сейчас у него была возможность удостовериться. О, ему определённо было чем заняться. По счастью, стража охраняла лишь входы в шахту, и спускалась к нему не больше двух раз в сутки. Регину он узнал сразу. Услышал. В почти полной тишине подземелья его слух обострился… Шаги. Человеческие. Не тяжёлое грохотание рыцарских сапог, а лёгкая женская поступь. Он открыл глаза, чтобы взглянуть на посетительницу и не увидел никого, кроме крысы, медленно переступавшей вдоль решётки, но не делающей никаких попыток проскользнуть между прутьев, туда, где на полу камеры стояла миска с остывшей похлёбкой. — Ваше Величество, покажитесь! Крысу скрыли клубы фиолетового дыма, и на её месте действительно возникла Регина. Как всегда в чёрном, хотя срок траура по Леопольду давно прошёл, а нынешний её муж всё ещё здравствовал. — Ты совершенствуешься, — похвалил Румпельштильцхен из глубины камеры, про себя отметив, что судя по всему переместиться в гномьи шахты невозможно — иначе Регина не стала бы возиться с наложением иллюзий: — Пришла к старому учителю, чтобы похвастаться своими успехами? — Издеваешься, старый чёрт! Румпельштильцхен развёл руками, но даже не поднялся ей навстречу, так и сидел по-портновски скрестив ноги у дальней стены камеры, там, где сумрак был гуще и надёжнее скрывал его лицо от любопытных взглядов стражников. Впрочем, от Регины чувства можно не скрывать, всё равно она ничего и никого кроме себя самой не замечала. — Что всё это значит! — проговорила она возмущённо, и прошлась вдоль прутьев камеры с видом разъярённого зверя. Со стороны могло даже показаться, что взаперти находится она. — Почему ты разбудил Белоснежку! И не пытайся сделать вид, что это не твоя работа! — И не пытайся сделать вид, что тебе интересны мои резоны. — Я давно бы уже стёрла эту девчонку в порошок, но она защищена, причём магией, сотворить которую не по силам даже Голубой. — И почему ты думаешь, что это по силам мне? — меланхолично отозвался Румпельштильцхен. Выкрики Регины его раздражали, эхом отзываясь в гудящей голове. — Это светлая магия, как ты могла заметить. Регина подошла к решётке вплотную. — Ты обещал, что поможешь мне отомстить! А вместо этого ты помог Белоснежке! Вижу, — елейным голосом пропела она, — какова её благодарность. Как только ты стал ей не нужен, она заперла тебя здесь, точно зверюшку. Тёмный, только что казавшийся расслабленным и апатичным, молнией метнулся к Королеве и вцепился в еë шею раньше, чем она успела отпрянуть от решётки. Острые чёрные когти впивались в нежную белую кожу. — Я здесь, потому что сам этого захотел. Мне здесь надо быть. Зачем — не твоё дело. А вот зачем ты здесь… Интересно было бы послушать. — Я пришла просить тебя о помощи, — прохрипела Регина. — Я уже помог тебе. Дал Проклятие, которое поможет отомстить. Сделает твоё торжество вечным. Просто наложи его. — У меня его нет! Ты сам это знаешь! — воскликнула Регина, извиваясь. Но Румпельштильцхен держал её крепко. — Так не нужно разбрасываться моими подарками, Ваше Величество. «Помоги мне, учитель», «у меня ничего не получается, учитель», — передразнил Румпельштильцхен, не ослабляя хватки. — Не ученица, а сплошное разочарование. Тебе нужно проклятие — верни его сама. Или любуйся на то, как Белоснежка правит твоим королевством. Румпельштильцхен разжал пальцы, и Регина поспешно, и уже совсем не величественно, отскочила подальше и исчезла в алом дыме. Взъерошенная крыса торопливо побежала по туннелю в сторону выхода и исчезла во тьме. Лишь перестук каблуков эхом отражался от каменных стен. Вскоре — по его расчётам в течение двух-трёх дней — должна была сделать ход и Белая Королева. Румпельштильцхен всей своей тёмной душой надеялся, что этот ход будет обдуманным. А пока ему и самому нужно было много обдумать. Как в мире без магии найти сына? Регина позаботится о том, чтобы наложить Проклятие, его же забота в том, чтобы Проклятие было снято, и снято вовремя. Но как защитить Белоснежку… когда всё будет кончено, Проклятая жизнь должна исчезнуть, раствориться сном, перестать иметь значение… В конце концов, течение времени до конца будет осознавать только та, что Проклятие наложит. И в этом была главная загвоздка. Вдруг в какой-то момент Регине надоест торжествовать, и она решит просто убить падчерицу? Существовало множество самых разнообразных вдруг, предвидеть которые Румпельштильцхен был не в состоянии. Но можно хотя бы попытаться сложить осколки возможного будущего в более-менее цельную картинку. Разработать план действий. Избежать ошибок. Румпельштильцхен вцепился в собственные волосы: как же ему не хватало прялки. Или хоть клубка ниток. Чего угодно, чем можно было бы занять руки... Камера была обставлена с печальным аскетизмом: небольшое углубление в стене должно было служить ему постелью, но ни тюфяка, ни пригоршни соломы не предполагалось. Время от времени ему приносили «обед» — он же завтрак и ужин. Какое-то невнятное варево в деревянной миске и такую же деревянную кружку воды. О других естественных потребностях его тюремщики не задумывались. Это ещё как-то можно было пережить: Румпельштильцхен был не особо брезглив, да и не так много естественного в нём осталось после того, как он стал новым Тёмным. Хуже было то, что он оказался в клетке собственного разума, без возможности какой-либо деятельности, кроме умственной, в отсутствие каких-либо внешних впечатлений. Стражи в одинаковых чёрных доспехах приходили, чтобы сменить прогоревший факел на новый и выдать ему очередную порцию малосъедобной баланды. Но как ни дразнил он их, как ни пугал, в разговоры они почти не вступали, ничем не выдавали своего страха, недовольства или гнева. Прошёл ли уже срок, пришла ли пора делать ход и Белоснежке? Здесь, в подземелье, одинаково трудно отмерять дни и строить предположения. И как знать, каково её положение там, наверху? «Из неё изгоняли скверну плетьми и молитвами», — некстати вспоминались ему слова, сказанные когда-то о другой женщине, женщине, которую он почти позволил себе полюбить. Снежка сделана из другого теста; с подлостью столкнулась слишком рано; и знание жизни обретала не в книгах, в сражениях. Она выстоит. Наверное… Пророческий дар отказывался открывать её будущее, и здесь Румпельштильцхен вставал на зыбкую почву предположений и надежд. В этот раз он всё же попробовал то малоаппетитное варево, которое для него предназначалось. «С королевского стола», — как-то бросил один из охранников, и тут же получил в награду за разговорчивость горсть «королевского обеда» прямо в забрало. Пока охранник пытался очиститься — толстые перчатки с вшитыми металлическими пластинами совсем не способствовали ловкости рук — Румпельштильцхен хохотал, по-детски хлопая в ладоши. Повторять дважды одну и ту же каверзу Румпельштильцхен не любил, так что сегодня втолкнул в себя несколько склизких комьев, которые, кажется, когда-то были едой. Его потревожили довольно скоро. «Снежка?», — подумал Румпельштильцхен с тайной надеждой и присел на корточки у самой решётки, вслушиваясь. В один миг походка показалась похожей на поступь его Белой Королевы, но уже в следующий он усомнился: слишком мерными, равнодушными казались шаги: Снежка всегда шла к нему стремительно. Наконец посетитель достиг той части туннеля, которую Румпельштильцхен мог разглядеть из своей темницы… Рыцарь в чёрных доспехах, утверждённых ещё при короле Леопольде, и куполообразном шлеме. Один из его охранников. Румпельштильцхен скрипнул зубами, сдерживая вздох разочарования, но тут его внимание привлекло следующее обстоятельство: стражи всегда приходили к нему парами. А этот был один и с пустыми руками. Румпельштильцхен проводил рыцаря пристальным взглядом, но тот, казалось, не обратил на это никакого внимания и прошёл мимо мага, не замедлив, но и не ускорив шаг. Потом рыцарь остановился, и Румпельштильцхен услышал, как со скрипом поворачивается лебёдка, как звякают невидимые цепи и чугунные противовесы глухо стучат о каменные стены. Острые прутья решётки дрогнули и начали раздвигаться, медленно, со скрипом и натугой. Когда пространство между остриями верхней и нижней части стало достаточным для того, чтобы выйти наружу, Румпельштильцхен неожиданно почти занёс ногу, чтобы перешагнуть через него, но замер, поражённый внезапной судорогой страха. А что, если стоит ему сделать шаг, как зубья решётки вновь сомкнутся и располовинят его тело? С тех пор как он стал Тёмным, любые раны заживали на нём в мгновение ока и ничто не могло его убить, но решётка была сотворена с помощью магии фей… Почему рыцарь пришёл один? Это ловушка, — мелькнула горячечная мысль. — Что, если они нашли кинжал, и рыцарь освобождает его только для того, чтобы убить?.. Ворот повернулся ещё раз, и Румпельштильцхен преодолел барьер с недоступной смертным быстротой. — Кто послал тебя? — секунда и он уже вжимал рыцаря в стену. Решётка с лязгом захлопнулась. — Кто послал тебя и зачем? — маг отбросил рыцаря к противоположной стене, доспехи загрохотали, а рыцарь стал медленно оседать. — Вставай!.. — ухватился за кольчужные плечи Румпельштильцхен. — Интересно, Королева Белоснежка знает о твоём предательстве? — Рыцарь ничего не ответил, и тут Румпельштильцхен вспомнил, что у него есть магия. — Хочешь, я запеку тебя как омара? — от пальцев мага начал исходить жар, и спрятанная под слоем кожи кольчуга нагрелась. — Или вернее рака, для омара ты мелковат… Рыцарь застонал и проговорил голосом Снежки: — Румпель, не надо, прошу тебя… Румпельштильцхен стащил с рыцаря шлем. Ему не почудилось: это была Белоснежка. — Уходи, — проговорила она слабо. — Уходи, пока гномы не забили тревогу. Румпельштильцхен разжал пальцы, отпрянул, и Снежка сползла по стене, тяжело осела на пол. — Я подумала, — сказала она, — наверное, тебе стоит надеть эти доспехи. Тогда ты сможешь ускользнуть незамеченным. А я… придумаю потом, как я здесь оказалась. — Я не уйду… тем более не уйду без тебя, — пробормотал Румпельштильцхен и уселся рядом с ней на колени. — Я сделал тебе больно? Что же ты сразу не назвалась, дурочка? Моя белая королева, — добавил он тише, обхватил её щёки ладонями, поцеловал целомудренно, не разжимая губ, куда-то в нос. Снежка рассмеялась неожиданной ласке, но смешок застрял где-то в горле, и Румпельштильцхен заметил, как сбилось её дыхание, как она стиснула зубы, подавляя стон. — Я почти забыла, как ты опасен. Голос Снежки звучал слабо, и Румпельштильцхену это не нравилось. — Не забывай, что я Тёмный. — Забудешь, — она улыбнулась. — Не думала, что ты набросишься на того, кто пришёл даровать тебе свободу. Мне казалось, что тебе нравится быть справедливым. — А ещё больше мне нравится быть живым. Стражи всегда ходят по двое. И когда ты появилась здесь совсем одна, я подумал, что ко мне подослали убийцу. — Разве Тёмного можно убить? — Если знать как именно… Ты можешь идти? — спросил он озабоченно. — Наверное. Снежка стянула перчатку и провела кончиками пальцев по его подбородку, шее. — Обопрись на меня, — попросил Румпельштильцхен. Снежка упёрлась ладонями в его плечи, напряглась и даже совсем немного приподнялась от пола, но тут же снова осела со стоном, который на этот раз ей не удалось сдержать. Он подхватил её подмышки и отволок ближе к свету, под чадящий факел. — Я как мешок… — Скорее как сундук, — невесело пошутил он, внимательно осматривая её лицо: слишком бледное, осунувшееся, с запавшими глазами, красными от лопнувших сосудов, веки были воспалены, губы потрескались, будто бы с момента своего пробуждения Снежка успела переболеть какой-то изнурительной болезнью. Румпельштильцхен ощупал её голову, и обнаружил, что волосы слиплись от крови. — Затылок болит? — поинтересовался он и, не дождавшись ответа, посетовал покаянно. — Я чуть не убил тебя. Его ладонь загорелась бледно-голубым, и он ещё раз провёл ей Снежке по волосам. — Так-то лучше, — шепнул он себе под нос. — Что-то ещё? — Спина… — призналась Снежка помедлив. — Немного болит спина. — Так немного, что ты стоять не можешь? — переспросил Румпельштильцхен, уже развязывая многочисленные завязки на куртке. — Подними руки, — Снежка послушно задрала руки кверху, позволяя магу стянуть с себя кольчугу. Под ней оказалось ещё два слоя одежды и пока Румпельштильцхен возился со шнуровками и завязками, Снежка слабо улыбалась и всё трогала его обмякшими пальцами. — Люблю, когда ты меня раздеваешь. — Я чуть не убил тебя, — с тихой горечью повторил Румпельштильцхен, добравшийся наконец до тельника. Он задрал его и осмотрел тут же покрывшуюся мурашками спину: в районе лопаток багровым наливался синяк, отёк уже переходил на шею, но главный источник боли был почти незаметен. Ладонь мага снова засветилась, и он огладил багровые лопатки, скользнул голубым сиянием ниже по хребту и пояснице. — А как же цена магии? — вспомнила вдруг Снежка, поднявшись. Лицо её осталось таким же бледным и осунувшимся, но слабость отхлынула. — Ты говорил… — Я заплачу сам, — оборвал её Румпельштильцхен. И уточнил уже не для неё, а для неведомой силы, которой только что воспользовался для исцеления: — Не потерями, а болью. Это было одним из извлечённых им за бытие Тёмным уроков: если не назвать цену, то расплата может оказаться неожиданной. И лучше уж так… Заломило виски, точно в знак того, что цена принята, даже не боль, а предчувствие будущей боли. «Надо было сказать когда», — мелькнула запоздалая мысль. Магия может взять свою плату в самый неожиданный и неподходящий момент. Лучше бы сейчас… — Румпель, — затормошила его Снежка, уже успевшая облачиться обратно в рубаху и короткое мальчишеское блио: кольчуга и кожаная куртка лежали на каменном полу. — Надо уходить, скорее. Я подгадала время, и у нас есть по меньшей мере несколько часов. Пойдём… — Ты… — начал Румпельштильцхен, собираясь с мыслями. — Я… я так рад видеть тебя такой. Ты так долго… Мне всё труднее было верить, что ты проснёшься. — Хорошо, — на губах Снежки мелькнула улыбка. — Мы сможем поговорить об этом позже. А сейчас нам нужно уходить. Тебе нужно уходить. — Нет-нет-нет, — торопливо возразил Румпельштильцхен, не сводя с неё глаз. — Я должен остаться здесь… Всё сходится, всё… Когда Регина объявит о своих намерениях, они придут сюда, все придут, даже те, что никогда не решились бы приблизиться к моему замку. Они будут воображать, что эта решётка, — он обернулся, — делает меня не опасным. Эбигейл и Фредерик — есть ключ, есть замок, и если я не узнаю их дитя, то не смогу потом вырваться из плена. Не из этого, — коротко рассмеялся он, — из того, где окажемся мы все. Накануне Проклятия даже Рул Горм явится ко мне. — Проклятие… — медленно повторила Снежка. — Его можно избежать? — Его не нужно избегать, — возразил Румпельштильцхен лихорадочной скороговоркой, — пусть свершится. Пусть свершится, а после можно будет его разрушить. Главное, чтобы ключ подошёл к замку. Запри меня, милая, это будет лучше всего.