Агония

Шерил кажется, что она горит. В чудовищном круговороте мыслей у нее почти не получается вздохнуть. Легкие ломает от нехватки воздуха, и она просыпается в комнате Джейсона, понимая, что ее собственный крик будит только ее. И никого рядом нет. Шерил судорожно обхватывает руками худощавые коленки, утопая в фонтане рыжих волос, которые прячут ее всю от окружающего мира. Она закрывается, становясь отчужденной и холодной, понимая, что в этом аду она снова одинока. Когда горло снова дерет от очередного ночного кошмара, она вдруг осознает собственную беспомощность, и злится, отчаянно злится, вымещая все на лже-подругах и группе поддержки. Впрочем, никто не расценивает ее поведение как что-то из ряда вон, потому что сама Шерил – загадка для всех. И в глазах окружающих она снова видит лишь тупое сочувствие. Шерил Блоссом заживо сжигает саму себя. Вероника слишком долго мнется на пороге. Шерил начинает раздражать тот факт, что Лодж нервничает перед тем, как зайти к ней домой, хотя еще недавно она грозилась свести с ней счеты на глазах у всех. Шерил знает, что бравада Вероники не всегда соприкасается с реальностью. А еще она уверена в том, что Лодж никогда бы не сделала с ней того, что обещает. ― У вас милый дом, ― неуверенно проговаривает Вероника, когда Шерил ведет ее за собой сквозь пустынные коридоры. Лесть Лодж моментально рассыпается, когда Шерил закрывает за собой дверь своей комнаты, и перед удивленным взглядом брюнетки предстает огромное, заваленное дорогой мебелью пространство, в котором она едва может различить Шерил, которая ему не принадлежит. Она дает Веронике минутку осмотреться, внезапно осознавая, что понятия не имеет, как озвучить свою просьбу. Благо, Лодж долго мнется возле очередной картины, и у Шерил есть время привести мысли в порядок. ― Ты не говорила, что любишь Моне, ―Вероника указывает на стеллаж в углу, заваленный книгами про биографии импрессионистов. Среди них, на самом верху, лежит старинное французское издание, которое Вероника тут же по-хозяйски берет в руки, с удовольствием перелистывая страницы. ― Мама подарила мне его на прошлый день рождения, ― вспоминает Шерил, ежась от нахлынувших в одну секунду воспоминаний. ― И я больше люблю Ван Гога, если тебе интересно. Ближе к пяти утра ее начинает клонить в сон, но Шерил слишком упряма, чтобы сдаться. Лежащая рядом Вероника слегка хмурится, и Блоссом замирает, боясь стать причиной ее пробуждения. Идея спастись таким образом кажется глупой. Уставший разум не способен на быстрое и верное решение, поэтому Шерил в отчаянье встает с кровати, вздрагивая от хриплого оклика Вероники, которая теперь сидит, сонно моргая. ― Я не могу спать, ― сдается, наконец, девушка, ожидая увидеть на губах Лодж торжествующую ухмылку. ― Каждый раз, когда я закрываю глаза, мне снится Джейсон. Как будто я тону вместе с ним в этой проклятой реке. Вероника внимательно наблюдает, и у Шерил вновь паршивое чувство вины за собственную слабость. Она нуждается и боится ее, беспомощная перед собственными эмоциями, напуганная и растерянная. Лодж все еще сидит на ее кровати, кажется, переваривая полученную информацию. ― Забудь, Ви, ― отмахивается Шерил. ― Глупая была идея. ― Вовсе нет, ― качает головой Вероника. ― Иди сюда. Шерил неуверенно усаживается рядом с ней, тут же ощущая себя немного неуютно и скованно. Вероника заправляет темные пряди волос за уши и кутается в одеяло, напоминая Шерил о чудовищных сквозняках в их чертовом поместье. Они не говорят ни слова, привыкая друг к другу и постепенно расслабляясь от отсутствия необходимости притворяться и играть. Вероника чувствует ответственность за каждое свое слово, поэтому они никак не идут с языка, а ожидание губит Шерил больше, чем что-либо. ― Я понимаю, ― наконец, заговаривает девушка, и ее соседка облегченно выдыхает. ― Я не могла спать почти неделю, когда забрали отца, ― губы Вероники сжимаются в тонкую нить. Шерил слушает. ― Я просыпалась от одного и того же кошмара. Мне казалось, это не закончится никогда. ― Обнадеживает, ― фыркает Шерил, откидываясь на подушки. ― Я не смогу ничего предложить тебе, ― Вероника ловит ее взгляд, хмурится, и снова продолжает: ― Но я могу быть рядом с тобой. Чтобы ты не была одна со всем этим. Шерил замирает. Теперь ее очередь думать, а Вероники – наблюдать и выжидать. Короткий кивок служит началом. Вероника ложится рядом с ней, убирая прядь волос с лица Блоссом. ― У тебя ужасно холодные одеяла, ― слышит уже сквозь сон Шерил, обещая себе, что завтра она непременно запасется парочкой пледов.