Восемнадцать - четырнадцать

Никогда ранее кабинет директора не вызывал у Гарри стойкого чувства неприязни. Стоя посреди округлой комнаты, он исподлобья смотрел на то, как профессор Дамблдор вытаскивал кончиком палочки из виска серебряную субстанцию. Вогнутая чаша на каменном постаменте отбрасывала яркие блики на лицо сморщенного старика. Сейчас, в эту самую секунду, профессор казался по-настоящему старым и больным, но это не могло одурачить парня. После событий на помосте, ничего кроме раздражения и злой жалости он к нему не испытывал. Очередная прядь воспоминаний канула на поверхность, и чаша заиграла новыми красками. — Барти временно сложил с себя пост судьи, — директор чуть повернул голову в стону Гарри. — Нелегко признать, но он повел себя крайне неразумно. Людо займет его пост как полноценный судья, а не как помощник. — Ясно, — его собеседнику было, впрочем, как-то все равно на отстранение Крауча, равно как и на Бэгмена. Он стоял и неотрывно смотрел на Дамблдора, выжидая. — Вы позвали меня для этого, сэр? — Не совсем, — их диалог прервала сова которая постучалась в окно кабинета. Директор быстрым шагом дошел до окна и впустил птицу вместе с прохладным ветром. К лапке совы был привязан свернутый в трубочку свежий номер «Ежедневного Пророка». Как только Дамблдор отвязал газету и развернул ее, Гарри понял — дело дрянь. На него смотрел он сам с перекошенной от гнева физиономией. После минуты молчания Дамблдор укоризненно покачал головой и молча передал выпуск ему. — Думаю, мисс Скитер постаралась на славу, Гарри. Тот уже ничего не слушал. Его взгляд пробегался по строчкам газеты, и его брови все выше и выше ползли вверх. Он догадывался и писательских способностях этой женщины, но в этот раз она явно прыгнула выше своей головы.

Мальчик-У-Которого-Сдали-Нервы.

Не так давно Школа чародейства и волшебства Хогвартс провела на своей территории Второе испытание Турнира Трех Волшебников. Как вы уже могли знать, решение провести Турнир было выдвинуто с целью укрепления дружбы народов, но так ли это на самом деле? Второй тур оказался для очевидцев весьма непредсказуемым, а финал — шокирующим. Вишенкой на торте стала выходка Бартемиуса Крауча, главы департамента Международного. Надо признать, что даже несмотря на позорное прошлое, этот человек нашел в себе смелости испоганить свою репутацию еще больше. По словам очевидцев, выдвинув абсолютно беспочвенное обвинение против Гарри Джеймса Поттера, Барти Крауч начал вести себя в крайней степени неадекватно. Стоит ли говорить, что ныне упомянутый Гарри Потер, известный в широких массах как «Мальчик-который-выжил» вообще не должен был принимать участие в Турнире, так как ему еще нет семнадцати лет. Лицемерие и невежество Министерства проступило открыто, особенно после продвижения дополнительного тура. Политика этого аппарата власти становится совершенно не очевидной и бессмысленной — куда смотрят судьи, когда несовершеннолетний, и, к тому же, больной (sic!) юноша вынужден участвовать в таком варварском мероприятии, как Турнир Трех Волшебников, где ранее гибли люди? И вместо проведения открытого расследования, Министерство решает уравнять количество туров с количеством участников. Но это еще цветочки. Альбус Дамблдор, известный так же как директор Хогвартса, а по совместительству, глава Визенгамота, сделал вид, что так оно и должно быть. Задается вопрос — а что же на самом деле замышляет это светлая персона? По моим личным наблюдениям, директор Хогвартса находился в длительном отсутствии, не соизволив поставить в известность даже преподавательский состав. И является ли совпадением то, что именно Гарри Поттер, такая небезызвестная и экстравагантная личность, стал участником Турнира? — Ты ведь разговаривал с ней, не так ли? — оторвав взгляд от газеты, парень обнаружил, что Дамблдор все это время неотрывно смотрел на него. — Мой совет тебе, Гарри, остерегайся этой женщины. Но у Гарри на это было свое мнение. — Если честно, то я... — он сжал газету в руках, — не думаю что Рита ошибается. Напротив, в ее словах есть доля истины. Она рассказала мне про слушание Сириуса, — поколебавшись, добавил он. Дамблдор от его слов помрачнел. Он неторопливо подошел к столу и уселся на него сверху, после чего устало снял очки. Было видно, насколько сильно он вымотан — темные круги под глазами от недосыпа и серая потрескавшаяся кожа говорили о многом. — Ты, вероятно, винишь меня, Гарри, — не дав тому раскрыть рот, он понял руку. — На твоем месте я бы, возможно, поступил так же. И я так же сожалею, что не смог ничего поделать. Признаться, меня до сих пор гложет мысль о том дне. Но знаешь, — он нахмурился и уставился в пол, — в жизни нельзя все разделять на черное и белое, равно как и нет абсолютно правильных поступков. Мисс Скитер ведь рассказала тебе о Геллерте, не так ли? — О побеге Грин-де-Вальда? Да, — Гарри хмуро смотрел на то, как Дамблдор водрузил очки-половинки обратно и сложил руки на груди. — И все-таки я... — Я сожалею, правда, но... ты не представляешь, насколько сильно тогда был напуган народ. Люди боялись выйти на улицу по вечерам, опасаясь за свою жизнь. Само имя Волдеморта вводило в ужас. Представь себе, если бы в одно время с этим Геллерту удалось бы сбежать... Я не мог этого позволить. Я сделал выбор. Настенные часы в кабинете пробили шесть часов. Дамблдор, погруженный в мрачные раздумья, вздрогнул от мерного, гулкого звона, равно как и Фоукс — громадная птица-феникс, сидевшая на жердочке. Гарри и Дамблдор смотрели на него, пока тот, встрепенувшись, не перелетел поближе к окну. — Ему не особо по нраву этот звук, — переглянувшись с парнем, он чуть улыбнулся, — неважно в каком он обличье — птенце или взрослой особи. — Но вы ведь пытались добиться освобождения Сириуса? — этот вопрос не давал Гарри покоя. — Ведь было столько времени. — Пытался, и не один раз, — Дамблдор слез со стола, — но все мои апелляции разбивались о скалы. Министерство тогда не сравнится с тем, что оно представляет сейчас. Четырнадцать лет назад Аврорат был тесно связан с политикой. Любое неповиновение наказывалось быстро и жестко. И даже если бы я вмешался в судебный процесс, это мало бы что изменило, Гарри. Дверь в кабинет отворилась, пропустив внутрь еще одного человека. Этот человек отряхнул мантию скорее ради приличия, а не по необходимости, и обвел комнату взгляду. Едва взглянув Эмбер в глаза Гарри понял — та была в бешенстве. — Простите, что отвлекаю вас, но — она львиным взглядом впилась ему в лицо, — разве ничего необычного ты не замечаешь? Может, посмотришь, наконец, на монету? Со всей этой суматохой Гарри давным давно позабыл о том, что он все еще находился в стадии «лечения». Под пристальным присмотром Уоллис он порылся в карманах брюк и вытащил фальшивый галлеон. Когда Эмбер нужно было встретиться с Гарри, она накладывала определенное заклятие на свой галлеон, и тут же галлеон у Гарри начинал светиться розовым цветом. Сейчас же монета была будто из доменной печи — она полыхала багрянцем. — После тура я очень хотела тебя увидеть, но раз так легли карты, — она перевела взгляд на директора, — не возражаете, если я с ним поговорю прямо здесь? Ответом послужил молчаливый кивок. Гарри напрягся, от этой женщины можно было ожидать чего угодно. И разинул рот — Эмбер достала из сумочки так хорошо ему знакомую Карту мародеров. — Откуда она у вас?! — В твоем положении я бы не задавала лишних вопросов, — Уолис буравила его взглядом, — но раз уж тебе интересно, то это заслуга твоей знакомой. — Мисс Грейнджер была весьма обеспокоена твоим самочувствием, Гарри, — Дамблдор подошел к Эмбер, - несколько раз она хотела поговорить со мной, и в последний разговор не смогла сдержать слез. По голове его как будто огрели дубиной. Он силился осмыслить то, что сказал ему Дамблдор, но все равно получалось преотвратно. Закрывшись ото всех, заперев самого себя в Выручай-комнате, он напрочь игнорировал своих друзей, и чем ближе был тур, тем чаще он это делал, и ему не могло прийти в голову, что Гермиона настолько сильно переживала за него. — Да-да, это все очень мило, но меня беспокоит другое, — Эмбер подошла ближе. — Что. Ты. Делал. В Запретной. Секции? У Гарри перехватило дыхание. Он так сильно старался скрыть тот факт, что раз за разом проникал в ту секцию и вычитывал недозволенную информацию, и вот теперь он попался. Он старался сохранить спокойное выражение лица, но дергающиеся пальцы его выдали. Это, впрочем, быстро приметила Эмбер и опустила плечи. — Гарри, послушай. Возможно сейчас ты видишь во мне тиранку, которая ограничивает твою свободу, но это не так. Доступ к Запретной секции дается на втором семестре пятого курса, если мне не изменяет память. Ты еще не готов к таким знаниям, а если еще учитывать твое состояние, то и подавно. Мы волнуемся за тебя. «Ну да, конечно, — Гарри перевел взгляд на директора, — только что-то не припоминаю, что бы из сочувствия лезли в голову.» Даже будучи под контролем ИМ, он отчетливо прочувствовал, как Дамблдор пытался проникнуть в его сознание. И это разозлило его, как и всегда. Эмбер же вновь полезла в сумочку, и едва он увидел, что именно она из нее достала, как тут же понял, что на этот раз ему не отвертеться. — Теперь ты будешь принимать лекарства ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО при мне, — она протянула ему запаянный пузырек с темно-синей жидкостью, — а так же наши занятия возобновляются и усиливаются. Я просчиталась, думая, что ты здоров. Альбус мне рассказал о твоей выходке. Гарри с опаской смотрел на Малинту. Как бы не было приятно снова окунуться в это инфантильно-стабильное состояние, даруемое зельем, сейчас ему это не было нужно. Напротив, ему было хорошо сейчас — даже несмотря на то, что НЕЧТО взяло его тогда под контроль. Ведь в конечном счете, ОНО спасло его, чего не скажешь о лечении Эмбер. Он перевел взгляд на директора, который, как и Уоллис, выжидал. «Черт, ну хорошо...» Он неуверенно протянул руку и принял от врача зелье. Откупорив пузырек, Гарри поднес его к губам. Он уже и не помнил, сколько раз он делал подобное, но уж точно впервые не по своей воле. Он опрокинул содержимое пузырька в рот. — А теперь глотай, — Эмбер нахмуренно воззрилась на него, — ну же. Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Давление со стороны этих двух было совсем невыносимым. Гарри сглотнул и почувствовал, как Малинта медленно кануло в его желудок. Время пошло. — Могу я идти? — он постарался сделать максимально спокойное и расслабленное выражение лица. Директор на вопрос лишь кивнул, и вскоре Дамблдор и Эмбер остались наедине. Гарри шел по коридору Хогвартса, с каждым ударом сердца ускоряя шаг. Он прекрасно понимал, что раз у Эмбер отныне была Карта Мародеров, то все его похождения были как на ладони. Но и он не хотел оставлять все, как есть. Все сильнее и сильнее ему хотелось попросту вырваться из этого места, и от этого Гарри становилось лишь больнее. Не так давно он считал школу своим настоящим домом, где у него были друзья, строгие родители в лице преподавателей (кроме Снейпа, разумеется), где он мог чувствовать себя хоть кому-то нужным. Теперь же он хотел разорвать цепи, что связывали его с Хогвартсом. — Быстрее, быстрее, — бежать он не мог, это сразу бы стало видно на Карте, и ему ничего не оставалось, как идти. Едва он дошел до поворота, как Гарри рванул рукой ко рту, и двумя пальцами стал вызвать у себя рвотный рефлекс. Получилось далеко не сразу. С каждым позывом его будто перекручивало через мясорубку, но вот с последним позывом вышла и синяя жидкость, не успевшая всосаться в кровь. Гарри тяжело откашлялся и вытер рот от слюны. — Да щас, угх... разбежались, — он достал дрожащей рукой палочку и направил ее на результат своих действий. — Эванеско! Когда пол оказался идеально чист, Гарри прислонился спиной к стене и медленно сполз. Ощущения слабости не покидали его тела. Он внимательно вслушался в тишину замка. «И что же теперь делать?» У него было лишь два варианта. Идти во лжи дальше или сдаться и принять все как есть. Но разве после всего, что с ним случилось, не становится очевидным, какой выбор он должен сделать? «Точно, — Гарри встрепенулся, — Флер...» Несмотря на то, что он едва не вылетел из школы, даже несмотря на то, что он очень любил уроки Люпина, его план, затерявшийся в голове после сегодняшних событий, вновь всплыл на поверхность. Его суть была очень проста, но в то же врем Гарри рисковал. Рисковал по-настоящему, ведь один неверный шаг, и ему уже не отвертеться. Не ради себя, но ради Флер, он был готов, он хотел этого. Никогда ранее он бы не подумал, что он зайдет настолько далеко ради дорогого ему человека. Его ждали Темные искусства. * * * Пусть за стенами Хогвартса и было холодно, снег постепенно начал таять. То тут то там проявлялись несмелые проталины, делая опушку Запретного леса похожим на далматинца. Луна шла к своему необычному другу, старательно обходя проталины, боясь испачкать свои башмаки. После встречи с той страшной женщиной ей все меньше хотелось находиться в замке. Это, впрочем, пошло Хлысту по нраву, ведь теперь она с ним виделась гораздо чаще. Вот и сейчас, стараясь выбросить из головы тот разговор с мисс Уоллис, Луна быстрым шагом шла вглубь леса, абсолютно не страшась за себя. Найти дракончика не составляло особого труда, девочка шла навстречу утробному рыку зверя. Она всегда знала, что Хлыст был голоден, раз так рычал, поэтому припасла с собой немного мяса. — Потерпи, потерпи, — говорила Луна, скорее, сама себе, ибо она жуть как хотела к нему, — сейчас... Внезапно рык прервался. Это насторожило ее не на шутку, поэтому она, чуть помедлив, рванула со всех ног. Пусть Хлыст и был драконом, но обитатели леса не все и не всегда проявляли симпатию. Она знала это не по наслышке, когда её чуть не затоптало стадо фестралов. Обогнув пару деревьев, она вышла на уже знакомое ей плато и остановилась. Как оказалось, она зря паниковала. Хлыст, нескладный китайский дракон, ел с рук своей законной хозяйки. На его фоне Сяо выглядела совсем миниатюрной. Можно было подумать, что та совсем еще ребенок, не будь она старше Луны на шесть лет. Цзинь повернула голову в ее сторону. — Я знала, это ты, — она пристально посмотрела на сумку, — пришла кормить? — Я подумала, ему одиноко, — Луна стащила сумку с плеча и расстегнула молнию, — вот и решила зайти. Не помешаю? Сяо на это покачала головой, да и куда ей было — Хлыст уже вовсю заинтересованно принюхивался к сумке Луны. Она раздосадовано нахмурилась — Цзинь держала дракона на строгой диете, поэтому неудивительно, что в последнее время тот был очень уж довольным. — Ты добрая, — она погладила Хлыста по морде, как и Луна, — правда. — Он мне нравится, — девочка слегка улыбнулась, — смотря на него, я понимаю, что не я одна... неправильная. Это ведь странно, да? — Он не странный. Он нормальный, — Сяо и Луна обменялись непонимающими взглядами, — я готовить его к отлету. — К отлету? На сердце Сяо стало мрачно. После весьма удручающего по всем параметрам Второго тура ей пришло письмо с родины. Ее содержание вгрызлось в голову, как клещ, из-за чего девушка умудрилась пропустить несколько тренировок. Ранее это показалось бы ей вопиющей халатностью, но не сейчас. — Я... скоро улетаю, — она похлопала Хлыст по спине, — надолго. Может, навсегда. — Ясно, — на лице Луны мелькнуло сожаление, — жаль, конечно. Ты мне нравишься. Случилось что-то плохое, так? Одну из черт Лавгуд Сяо поняла уже давно, и все же каждый раз, когда та разила своей проницательностью, ей это не нравилось. Вот и сейчас, беловолосая худая девочка во все глаза смотрела на нее. Наконец, она сдалась. — Да, случилось. Расследование Драконьего языка, — она нахмурилась и, подняв голову, всмотрелась в пасмурное небо. — Стал известен виновный. Сяо Лонг Вэй, глава нашего клана.