Slave Labor

Сцепляю руки в замок, сжимая пальцы до несильного хруста и, словно барабанную дробь, выдаю симфонию своими костяшками, заводя сцепленные конечности за затылок и укладывая на них голову. Закрываю глаза, пользуясь выдавшейся свободной минуткой в кабинете. Закидываю ноги на стол, проезжая на компьютерном стуле немного влево, чтобы расстояние между предметами позволяло принять расслабленную позу. Дверь я закрыл надежно, даже если начальнику вдруг вздумается в обеденный перерыв посетить своего сослуживца, то, как минимум, ему придется постучать — этикет никто не отменял. Дую себе под нос, пытаясь сбить с глаз несколько упавших прядей, что так неприятно щекочут веки и ресницы. Убираю одну руку, расцепляя хватку и, опустив на подлокотник стула, монотонно постукиваю в такт своим мыслям. Уже третий день они заняты только этим придурковатым Кантом, чей след пропал, словно это мой сумасшедший бред, сон, что я видел на протяжении нескольких ночей. Понимаю, что тратить на него время, как минимум, глупо, ибо рано или поздно этот прохвост встрянет в очередную неурядицу. И кто, если подумать, будет играть роль принца на белом коне в плаще с красным крестом на груди? Нэйт. Да. Безусловно, работенка и гроша не стоит, даже наоборот — является затратной, но что поделать… На секунду переключаюсь на мелькающий монитор, на котором висит вчерашняя презентация, успешно прошедшая. Её дебют, конечно, венчался несколькими косяками, но в целом-то все прошло гладко. Начальник доволен, клиенты… Да мне, собственно, это не так уж и важно. Эта мысль вновь сбивается чередой ненужных, напоминая о самой наболевшей теме нескольких лет, касающейся все того же израненного тела, что подпортило в моей квартире всю мебель и опустошило холодильник. Признаться самому себе, обидно осознавать, что за всё это время я знаю о его работе лишь понаслышке, никогда в жизни не видел ни одного человека, кроме Ховера, который работал бы с Кантом, практически ни разу не наблюдал среду их обитания, даже понятия не имею, на каком уровне происходит все это. Лишь рассказы. Голые факты по окончании провальных сходок. И это тело, что оккупирует мою жилплощадь каждый раз, когда ему это угодно. Бред сумасшедшего. Казалось бы, уже давно мог узнать. Ан нет. Гордость, да к тому же, далеко не своя. Принимаю сидячее положение, отпивая остывший кофе из кружки. До конца работы несколько часов, а глаза слипаются, будто я работал сверхурочно. Осталось всего-то подправить пару заявок из отдела и отдать на рассмотрение главному редактору. Взяться бы за все сразу, да черта с два, всю голову заняли мысли о совершенно неуместных в данное время вещах. Ещё один большой глоток позволяет завершить трапезу, убираю грязную кружку на подоконник, поднимаясь с места и, дойдя до двери, открываю защелку. Вернувшись за компьютер, пошевелив мышку, продолжаю разглядывать снимки, прикрепленные к докладу, на одном из них замечаю яркую люстру, увешанную дорогими безделушками, — а лампочки так и не купил. — Сегодня точно не забуду, — для надежности отодвигаю рукав рубашки, выхватывая из стаканчика черную ручку и, не задумываясь, рисую большой крестик на ладони и кисти, чтобы наверняка потом наткнуться взглядом во время пешей прогулки до дома. *** — И зачем мне столько? — вслух задаю себе вопрос, подходя на кассу, чтобы отдать товар продавцу, улыбающемуся во все сорок девять. Даже цветные на всякий случай взял, будто действительно когда-нибудь повешу эту ерунду на свою люстру. — С вас… — не дослушивая, отдаю нужную купюру, получая в качестве сдачи противную мелочь, что оседает не в кармане кошелька, а в подкладке брюк. Сгребая все в пакет, довольно быстро дохожу до дома, не разуваясь, добираюсь до кухни в поисках табуретки и возвращаюсь в зал, чтобы сразу, как говорится, «не отходя от кассы», сделать давно запланированное дело. Выкручиваю по одной все лампочки, тут же заменяя на новые, будто только что с конвейера снятые. Слышу стук в дверь, а затем шаги в прихожей. Так и продолжая стоять на табуретке, опускаю голову, разглядывая темный силуэт, что, немного повозившись, начинает двигаться в мою сторону, неся в руках что-то тяжелое. — Привет, работничек, — Кант бросает два небольших чемодана прямо посередине комнаты, подходя ближе ко мне, утыкает обе руки в бока и вопросительно смотрит на меня. Не знаю, чего именно он ожидает от меня, но, немного помолчав и не услышав от меня ответа на приветствие, продолжает: — В следующий раз буду уходить на более длительное время, глядишь, в квартире и диван новый появится, — шире чеширского кота улыбается он, сверкая зубами. — А ты чего приперся? И что за груду хлама ты с собой притащил? Только не говори, что в чемодане расчлененный труп! — вставляю последнюю лампочку и слезаю с табуретки. — Ээээ… — осекается, оглядывая принесенные вещи, — нет, только кот, но он категорически отказался вылезать. — И все же, чего приперся-то? — не уходя от темы, повторно задаю вопрос. Снимая с себя плащ и проходя в прихожую, вешаю его на крючок, куда следом оседает и куртка Канта. — Жить. Чего ж ещё… Из дома я ушел. Так что какое-то время перекантуюсь у тебя, — довольно ухмыляется, заставляя меня сделать скептические выводы. — Выгнала? — Я сам ушел, — уверенно отвечает он, в подтверждение своим словам ещё и кивая. — Значит, выгнала, — утверждаю я, считая, что спорить на эту тему более чем бессмысленно. — Просто я подал на развод, и она… — Выгнала, да говори, как есть, что уж тут, — довольно ухмыляясь уже я. — И что стоил этот цирк? — немного погодя, задаю интересующий меня вопрос, проходя на кухню и прислушиваясь к звуку следующих по пятам шагов. — Оры, крики, «квартиру я тебе не отдам», «пиздуй на все четыре», — смеется он. — Хотя, Надин все же отнеслась к этому как-то не так, как я этого ожидал. Я думал, у неё ко мне ещё хоть какие-то чувства остались, а оказалось… — Какие-то? А ты чего хотел? Сам-то в курсе, что чинил за эти два года. — Да в курсе, — перебивает он меня. — Но… Как верная жена, она обязана меня любить до последнего, — бьет себя в грудь кулаком, заливаясь при этом от смеха. Ну, точно, детский сад! — Мне почему-то сейчас ей позавидовать хочется, — ловлю вопрос в его глазах, сразу же, не останавливаясь, продолжаю: — она уже избавилась от тебя. Сил хватило. А я вот… мучайся. — Знаешь, меня ведь только корми и больше… — Ага, и трать на это втрое больше, чем надо, — перебиваю я и продолжаю: — а ещё… да ну, в жопу. Я лучше хомяка себе заведу, дешевле выйдет, — я хотел было ещё пару аргументов в свою защиту привести, но почему-то перехотелось в процессе наблюдения за его странным выражением лица. Может, от жены-то он и ушел, но от себя-то ему никуда не деться, думаю, и сам понимает, что мудила он ещё тот — редкостный. — Ну, так что? Остаться-то разрешишь? — глаза побитого щенка. Ещё одна умело примененная маска. — А у меня есть выбор? — Нет, — ухмыляется во все тридцать два. — Значит, я в ванную, — тут же смывается, оборачиваясь, в стремительно быстром темпе удаляясь в сторону нужной комнаты. — Предупреждаю сразу: будешь щеголять голым — заставлю в этом же виде идти на встречу с друзьями. — Договорились, — расплываюсь в довольной улыбке. — Только предупреждать их об этом будешь ты, чтобы без шока и вырванных глаз, — выплевываю, словно легкие наружу. — Ну что ж с тобой будешь делать. *** Неделя. Спокойной её никак не назовешь, но относительные перемены в жизни все же произошли. Мы все-таки выкинули тот старый и изношенный временем (если бы) диван, заменив на целый мебельный уголок. Наладили проводку, чтобы лампочка в зале больше не выдавала подобных фокусов, которые систематически повторялись на протяжении каждого вечера. И… К лучшему или к худшему я обзавелся новым телефоном, считая, что все же начальству и Канту будет проще меня вызванивать по нему, в отличие от родственников — те никогда домашним не брезговали. Слышу тихую вибрацию телефона, который, разъезжая по столу, норовит съехать с него на ковер. Вовремя успеваю подхватить эту железную тушку, уберегая от неуклюжего и ненужного падения. Провожу пальцем по сенсорной панели, оседая на стул и закидывая ноги на другой, стоящий рядом, прислоняю аппарат к уху. — Слушаю, — странный треск и какое-то шипение. — Какого черта так долго? — недовольный голос неизвестного абонента, узнаю его более чем сразу, чувствуя, как ноги начинают врастать в пол. Ховер — его звонки никогда не сулили мне лучшего исхода. — Что случилось? — цежу уже сквозь зубы, ощущая, как брови на лбу агрессивно съезжаются в одну полоску. — Тут… Кант… Я… Мы снова влипли… Молчание. Ничего не отвечая, просто встаю, сразу же направляясь в сторону коридора, задеваю пальцем куртку и ключи, закрываю дверь. — Можешь помочь? — как-то растерянно мямлит, будто просит об этом в первый раз. — Адрес… Диктуй адрес, — чувствуя, как ток крови ускоряется в жилах, завожу двигатель машины, все ещё держа трубку у уха. — Недалеко от набережной, третий склад, въезд с башни, — вызов обрывается, следуют гудки, а телефон летит на соседнее сиденье. — Кант, сука, я клянусь, этот день для тебя будет последним!