Let's believe

«Не сдаваться, Кабураги Котетсу, только не сдаваться. Все получится», — убеждает сам себя Дикий Тигр, когда Барнаби Брукс прижимает его к обочине в километре от студии. Ему кажется, что он застрял в каком-то жутком сне, где приходится доказывать собственным друзьям, что вы знакомы, где никто не верит, что ты — не преступник, не безжалостный убийца, а Герой. — Банни, послушай! Разумеется, Банни не слушает. Сейчас Барнаби похож на ведомую жаждой мести марионетку. Котетсу всей душой ненавидит Альберта Маверика за то, что тот сотворил с его напарником, с друзьями, с ним самим. Котетсу пытается скрыться от разъяренного Барнаби, потому что не желает с ним драться, но сила сотни заканчивается прежде, чем удается убежать. Все, что теперь остается — отчаянно защищаться, надеясь, что напарник поймет, вспомнит, поверит - в него. — Я не могу позволить тебе убить меня, — хрипит Котетсу, перехватывая руку, сжавшую горло. Костюм не спасает, от шлема с сухим треском откалывается кусок, обнажая избитую скулу. — Зачем?! — Барнаби встряхивает его. Даже сквозь маску Котетсу чудится полубезумный, ненавидящий взгляд: таким Барнаби смотрел на Джейка. С такими глазами не дарят пощады. — Зачем ты убил ее, мразь?! Отвечай! — Я... Не... Убивал. Отпусти, Банни, я все объясню. Барнаби швыряет его на асфальт, наступает на грудь тяжелым ботинком, и у Котетсу темнеет в глазах от боли. — Как ты смеешь? — шипит Брукс. — Как ты смеешь выгораживать себя? Есть улики! — Все... — Котетсу заходится в приступе сухого кашля. — Все подстроено. Выслушай, Банни, прошу! — Заткнись! Ты посмел вырядиться в геройский костюм! Ты смеешь называть меня... — Подумай! — молит Котетсу. — Почему на мне этот костюм? Почему я здесь, когда со своей силой давным-давно мог сбежать из города к чертям? Я — Дикий Тигр! Ты мой напарник! Помнишь, позавчера мы вместе пытались восстановить события того дня, когда твои родители... Барнаби поднимает его за воротник и впечатывает в стену. — Хватит заговаривать мне зубы! — Значки, — не сдается Котетсу. — Помнишь, я купил нам пару одинаковых значков, они... — Заткнись, ничтожество, — цедит Брукс, и в голосе его столько отвращения, что у Котетсу опускаются руки. — Банни... Поверь мне. И Котетсу сжимается под градом ударов. «Неделя прошла с момента поимки Героем Барнаби Бруксом младшим преступника Кабураги Т. Котетсу. В данный момент убийца находится в больнице, он так и не вышел из комы, прогнозы неутешительные...» Барнаби садится на постели и тяжело дышит. Сводки новостей бьют по нервам знакомым именем, он закрывает лицо руками и обещает себе непременно выключать телевизор перед сном. Чертовы сны. Почему, почему поимка убийцы тети Саманты не принесла облегчения? Откуда взялось это странное, неправильное чувство вины? Барнаби кажется, что он сходит с ума. «Поверь мне», — все время просит Кабураги Т. Котетсу в его снах, воспоминаниях, стоит ему задуматься или задремать. Его повсюду преследует и образ горько плачущей девочки, сжимающей безжизненную руку ненавистного преступника. От этого нет спасения. Барнаби снятся рождественские значки, тетя Саманта с неясной фотографией в руках, и мягкое «Банни». Никто и никогда не называл его так. Разве что... Барнаби, пошатываясь, бредет к столу и открывает ящик, чтобы достать лекарство. Пальцы натыкаются на какую-то тряпицу в глубине ящика, и Брукс, подцепив за самый краешек, тянет ее на себя. Расправляет на ладони — и неверяще смотрит на обгоревший кусочек надписи. «Let's believe». Он видел эту ленту раньше. Где? Хранил ее здесь долгое время... Зачем? Барнаби трет переносицу. Вспышка пламени, человек, бросившийся наперерез, закрывший Барнаби от удара. Испорченная лента, упавшая на землю... О, да, он знает, почему принес ее домой. Как напоминание о первом моменте, когда рискнул поверить, что не один. Что есть люди, которым не безразлична его судьба. Такие люди, как... — Нет, — глухо стонет Барнаби и сминает ленту в кулаке. — Нет. Нет. Нет! А потом падает на колени, сжимает голову руками — и страшно, дико кричит. — Маверик-сан, — ровно и спокойно говорит Барнаби в телефонную трубку пару часов спустя. — Нам нужно поговорить. Лично. «Сенсационное сообщение! Создатель и глава HERO-TV, господин Альберт Маверик, полчаса назад был найден мертвым в собственном кабинете. Обстоятельства его смерти выясняются, по предварительным сведениям произошло убийство. Буквально только что к нам поступило сообщение о неких компрометирующих HERO-TV документах, обнаруженных в сейфе господина Маверика. Неужели это конец популярного шоу?..» — Где он? Где Кабураги Котетсу? Когда Барнаби появляется на пороге больницы, персонал потрясенно расступается в стороны. Маленькая девочка у дверей палаты испуганно зажимает рот ладонью. — Вы к папе? — дрожащим голосом спрашивает она. — Вы вспомнили папу, да? Барнаби ничего не отвечает, только растягивает губы в бледной, неестественной улыбке и входит в палату. Его не заботит ни испуганный шепот окружающих, ни кровь на собственных манжетах. Он выключает разрывающийся от звонков телефон, смотрит в висящий на стене экран пустым взглядом и берет с тумбочки пульт. Экран гаснет, обрывая новостные сводки. Барнаби опускается на стул рядом с больничной койкой и всматривается в оплетенное трубками и проводками тело человека, которого он собственноручно почти отправил на тот свет. Друга и напарника. Единственного, кто всегда поддерживал и верил. Горький ком встает в горле и мешает дышать. — Я верю тебе, — шепчет Барнаби с отчаянием. У него в пальцах зажата перепачканная белая лента. — Я все вспомнил, все исправил, так что хватит уже. Все закончилось. Хватит валять дурака, Котетсу-сан. Блекло подают сигнал медицинские приборы и датчики. Истошно заливается за окном сирена. — Пожалуйста, Котетсу-сан! Ты говорил, что не позволишь мне тебя убить... «Не сдаваться, Кабураги Котетсу, только не сдаваться», — кто знает, сможет ли Дикий Тигр сказать это себе еще раз, чтобы открыть глаза. Барнаби трет покрасневшие веки и ждет хоть малейшего движения или вздоха. Он верит в Котетсу. А больше ему верить не во что.