***
Куинни без лишних вопросов вытащила из ящика своего рабочего стола круглую коробку, обитую атласной тканью. Выудила из нее нитки, спицу и иголку, и, прищурившись, посмотрела на шарф. — Работы-то на полминуты, — усмехнулась она. Тина задержала дыхание, когда руки Куинни принялись за дело, и облегченно выдохнула лишь тогда, когда несколько уверенных движений не оставили на шарфе и намека на какое-либо повреждение. Она всегда приходила в восторг от умения сестры так непринужденно рукодельничать. И хотела бы знать, почему у нее самой, несмотря на попытки и полное имитирование тех же действий, выходила откровенная халтура. — Ты — чудо, Куинни, — вслух восхитилась Тина, аккуратно складывая шарф. — Ах, я польщена! — Куинни театрально приложила ладонь к груди и закатила глаза. — Я твоя должница, — бросила Тина напоследок, и поспешила вернуть шарф владельцу, с незначительным недовольством вспоминая, что из-за него не успела побыть в комнате улик в гордом одиночестве.***
— Хм, — Персиваль крутил шарф так и эдак, искренне удивляясь тому, что затяжки совсем не видно, и шарф выглядит также безупречно, как и прежде. — Замечательная работа, Тина. Большое вам спасибо. Он смотрел на нее с уважением, и Тине отчаянно хотелось сдержанно кивнуть, соглашаясь с ним. Да, она молодец, пусть так и думает. Конечно, это не признание ее «аврорских» заслуг, но тоже сгодится, вот только… — Вообще-то это сделала Куинни, сэр. Я совсем не умею чинить одежду, — неохотно призналась Тина. Персиваль кивнул. Совершенно точно, ему была близка эта тема. — Понимаю вас. Это не так просто, как кажется, - очень серьезно сказал он, и Тина едва удержала смешок, когда представила мистера Грейвза с нитками и иголкой, который безрезультатно бьется над какой-нибудь из своих рубашек. — Поблагодарите от меня Куинни, у нее настоящий талант. Все верно, это заслуга Куинни. И как бы порой не хотелось представить себя в выгодном свете, но лучше не делать этого за счет других. Даже в подобных мелочах. — Обязательно передам, ей будет приятно это услышать.***
День за днем весна набирала силу, беспощадно прогоняя зимний застой и хандру, а поведение мистера Грейвза становилось для Тины все более загадочным. И не только его. Тина отметила, что ее коллеги, по большей части молодые люди, впали в ребячество от прихода весны. На их лицах то и дело мелькали улыбки, взгляды становились более цепкими, а предлог поболтать находился все чаще. Помимо этого, потепление принесло с собой более приземленные и обыденные вещи, а именно — грязь и слякоть. И заклинание «Экскуро» стало отныне самым часто произносимым в главном холле МАКУСА. В середине марта по дороге на работу Тина столкнулась с голубоглазым и простодушным Джоном Коллинзом, который болтал без умолку, явно не стесненный косноязычием. Джон был старше Тины на год, она помнила его еще со школы, но они никогда не общались тесно, лишь заочно зная друг друга. Тина даже не могла вспомнить в каком точно отделе он трудится. Но сегодня Джон вознамерился исправить эту ситуацию. Он оказался интересным собеседником, и его компания скрасила ничем не примечательное утро Тины. Когда они добрались до работы, ботинки Тины являли собой печальное зрелище. Конечно, можно было попытаться наложить на них грязеотталкивающие чары еще дома, но они не всегда действовали эффективно, поэтому в такую погоду многие просто игнорировали их, предпочитая «Экскуро». Оказавшись внутри здания, Тина потянулась за палочкой, но Коллинз мягким движением остановил ее. — Позволь мне, — он обворожительно улыбнулся и взмахнул своей палочкой, которую, по всей видимости, вытащил еще в дверном пролете. — Экскуро! Бурые подтеки грязи, покрывавшие черную гладь ботинок Тины, тотчас испарились, а Коллинз явно остался доволен проделанной работой. — Спасибо, Джон, — поблагодарила Тина, чуть улыбнувшись в ответ. — Знаешь, я нечасто вижу тебя в столовой, ты ешь раньше или позже остальных? — как бы между делом поинтересовался он, попутно очищая свои ботинки и брюки. — Как получится, — пожала плечами Тина. Бывало, что она и вовсе не приходила в столовую, предпочитая перехватывать что-то на лету, чтобы не тратить время. — Ем, где придется. — А какие планы на сегодня? Могли бы пообедать вместе. Тина открыла рот, чтобы сказать, что это неплохая идея, но ее перебили. — Доброе утро, Голдштейн, — раздался совсем рядом голос мистера Грейвза, неизвестно как оказавшегося рядом. Коллинз и Тина синхронно повернули головы.— И…? — Персиваль выжидающе посмотрел на спутника Тины. — Джон Коллинз, сэр, — представился Джон, растеряв при появление Грейвза часть своей широкой улыбки и обаяния. Персиваль едва заметно кивнул ему и вновь сосредоточил внимание на Тине. — Доброе утро, сэр, — бодро поздоровалась она. В холл то и дело входили люди, шептали заклинания и разбредались по коридорам, но мистер Грейвз не спешил следовать их примеру и продолжал стоять рядом с Тиной и Джоном. — Жуткая погодка, правда? Такая грязь кругом, — нарушил молчание Коллинз, и Тина уловила нервозность в его голосе. — Да, — сухо подтвердил Грейвз, не глядя на него. — Тина, я слышал, что вчера вы были в лазарете? Вы плохо себя чувствовали? Тину удивила такая осведомленность. Вчера она действительно заходила к колдомедику, чтобы уточнить время стандартного осмотра, который проходят все авроры, и пробыла там не больше минуты. — Я просто узнавала, когда будет следующий осмотр. — Значит, вы здоровы? — продолжал допрос Персиваль. — Не чувствуете недомогания или слабости? — Нет, сэр. Я чувствую себя прекрасно. — Колдомедики говорят о возможной вспышке вируса. Если почувствуете себя плохо, сразу же обращайтесь к ним. Да что вообще происходит?! Зачем он говорит ей все это? Каждый год их пугают этими вирусами, это уже сложившаяся традиция. И вообще, откуда он знает, что она была в лазарете? — Хорошо, сэр. Я учту. — Кхм, — кашлянул Коллинз, и Тина с Персивалем посмотрели на него. Тина, будто только увидела (она и забыла, что он тут!), а Персиваль с легким недовольством. — Тина, я, наверное, пойду, — тускло проговорил он и неопределенно махнул рукой. — Было приятно поболтать. — И мне, — на автомате ответила Тина, провожая его взглядом. Он уже не выглядел таким жизнерадостным и уверенным, как при их встрече. — Хотел убедиться, что с вами все в порядке, — зачем-то сказал Грейвз, отвлекая ее от созерцания поникших плеч, удаляющегося Джона. — Эм, спасибо, мистер Грейвз, — после короткой паузы выдавила из себя Тина, сбитая с толку его вниманием. После этого случая, Тина стала изредка замечать на себе заинтересованные взгляды коллег, если она оказывалась рядом с мистером Грейвзом. Но тогда, она не придавала этому значения, и все продолжало идти своим чередом.***
Апрель принес с собой еще больше случайных разговоров и легкого флирта. Тина сама не заметила, как начала улыбаться мужчинам, которые стремились завести с ней разговор и обратить на себя ее внимание. Она, как и все, оказалась бессильна перед весной и витающим в воздухе предвкушением чего-то неизведанного. Вот только все чаще она обращала внимание на то, что если в поле зрения появлялся мистер Грейвз, все ее потенциальные поклонники давали заднюю, а сама она с большей, чем следует, заинтересованностью ловила каждое слово своего начальника. И, возможно, это было кем-то неверно растолковано, потому что теперь до нее все чаще долетали обрывки назойливых слухов о каком-то особенном отношении к ней со стороны начальства. Тина справедливо считала их абсурдными, хоть иногда и ловила на себе неоднозначные взгляды мистера Грейвза. И все же он казался чем-то недостижимым, кто изредка снисходит до простых авроров, поэтому Тина запрещала себе даже думать о чем-то «этаком». Но то и дело «этакое» настигало ее. В первую апрельскую пятницу, Тина возвращалась в МАКУСА после ложного вызова в сопровождении одного и своих коллег-авроров. Им был Сэм Стюарт — смуглый парень, любитель замысловатых, самодельных украшений, переведенный полгода назад в Нью-Йорк из Нового Орлеана. Он много и удачно шутил, и всю дорогу Тина заливисто смеялась. Вместо аппарации, они пошли до Вулворт Билдинг пешком, пользуясь обеденным временем, и даже купили по хот-догу, последний кусочек которого Тина проглотила буквально у входа в здание. Для себя Тина уже решила, что если Сэм позовет ее куда-нибудь, она не станет отказывать. Она не могла сказать, что ее сильно тянет к нему или что-то замирает внутри в его присутствии, но собеседник из него вышел приятный, а весной вполне достаточно и этого. Вскоре они добрались до работы, пересекли холл и вошли в лифт, продолжая посмеиваться. Но не успела дверь лифта закрыться, как, словно из воздуха, перед ними возник недовольный Грейвз. — Голдштейн, Стюарт, развлекаетесь? Тина даже вздрогнула от неожиданности. Они со Стюартом замолчали, натянули на лица серьезные выражения и замерли, как на построении, чтобы придать себе собранный вид. Персиваль переводил взгляд с одного на другую, и Тина почувствовала себя очень несчастной от осознания того, что предстала перед начальством в столь беспечном виде, да еще и в разгар рабочего дня. И откуда только Грейвз взялся здесь? Подкрался что ли? Проклятье! Теперь он наверняка думает, что она легкомысленна и халатно относится к своим обязанностям. — Это был ложный вызов, сэр, — выпалила Тина. Ох, как же она хотела оправдаться, чтобы выглядеть в его глазах серьезной, трудолюбивой сотрудницей, а не девочкой, хихикающей над шутками, клеящегося к ней парня. Да еще и в рабочее время! — Да, сэр, мы только… — начал было Сэм, но Грейвз поднял руку, призывая его помолчать. — Помимо ложных вызовов у вас нет другой работы? — рявкнул Грейвз. — Стюарт, мне помнится у вас есть несколько недописанных отчетов? Чтобы к вечеру они были у меня на столе. Заполненные. Тина скорбно опустила голову, расстроенная тем, что навлекла на себя праведный гнев. Она ведь всегда выкладывалась на работе по полной. — Да, сэр, — кивнул Сэм. Тина ждала, что теперь Грейвз начнет отчитывать ее, и вся сжалась, несмотря на то, что ее отчеты были заполнены. Но вместо этого, Персиваль чуть наклонился в ее сторону, привлекая внимание. — Тина. — Она неуверенно посмотрела на него. — К вам это не относится, с вашими отчетами все в норме. Он ободряюще улыбнулся ей уголком губ, и Тина ответила тем же, заметно расслабившись. Он уже хотел развернуться, но что-то в ее лице привлекло его внимание. — Тина, у вас тут… — он приложил палец к своим губам, и Тина не сразу поняла, что это значит, а потом ее осенила страшная догадка. Дурацкий хот-дог! — Идите сюда, — тихо позвал Персиваль и достал из кармана аккуратно сложенный белый платок. Тина, позабыв, что они здесь не одни, бездумно шагнула вперед. Его глубокий голос манил ее, как мотылька манит пламя свечи. Глядя ей прямо в глаза, он осторожно и очень нежно коснулся платком верхней части ее губ. С одной стороны, Тина думала, что выглядит ужасно глупо — взрослая девушка, аврор, и вся измазалась едой. Но с другой, она буквально сдалась на милость его рукам. Платок мягко касался ее кожи, и она забыла обо всем на свете и лишь смотрела огромными глазами на мистера Грейвза, совершенно не считая, что он перегибает палку, и со стороны они оба выглядят достаточно провокационно. — Горчица, — просто сказал он, тепло улыбнувшись ей. После чего убрал платок, и не глядя на застывшего в лифте Сэма, пошел прочь, оставив Тину в самом настоящем смятении. Она прокашлялась, чтобы немного приглушить неловкость, и шагнула обратно в кабину лифта, потупив при этом глаза. Какое-то время Сэм тоже молчал, но вскоре не выдержал и выпалил: — Я думал, это только сплетни. — Сплетни? — ожила Тина, изо всех сил стараясь говорить непринужденно, но ей не удавалось скрыть волнения. — Какие сплетни? — О тебе и Грейвзе, — со скребущей в голосе обидой поделился Сэм. — Меня предупреждали, что у тебя с ним что-то есть, и стоит кому-то проявить к тебе интерес, он тут же начинает кружить рядом, словно коршун. Тина сглотнула ком в горле. Значит, вот так все выглядит со стороны. — Брось. Это только сплетни. — Да ну? — Сэм изогнул бровь. — А что это сейчас было? Тина и сама не знала. Пожалуй, ничего особенного. Просто начальник стер горчицу с губ подчиненной своим же платком. Кхм, звучало как-то странно. — Ничего особенного, - с деланным равнодушием ответила она. — Ага, ничего особенного. Да он же явно дал понять, что если я продолжу, то пожалею об этом. Это — предупреждение. Причем весьма доходчивое. — Что за бред! — Тина отрицательно мотнула головой. — Мистер Грейвз никогда бы так не поступил. — Тина, ты правда ничего не замечаешь? — Чего я не замечаю? — Очевидного. Не знаю, что у вас происходит, но всем и каждому известно, что у него на тебя планы. Он даже не скрывает особо. Тина нервно рассмеялась и попыталась перевести все в шутку, но Сэм остался при своем мнении. Стоит ли говорить, что после этого Сэм стал вести себя с Тиной особенно осторожно. Впрочем, с этого дня все потенциальные ухажеры обходили Тину стороной. Она убеждала себя, что в этом нет ничего страшного, значит не так уж им и надо, раз они так легко сдаются, да еще из-за пустых слухов. А потом, когда разговоры о ее личной жизни (которой, к слову, вовсе не было), стали набирать обороты, Тина начала злиться на мистера Грейвза. Ведь если бы эти сплетни имели под собой основание, было бы не так обидно, но нет же! Она по-прежнему одинока, но все в мракоборческом отделе и за его пределами свято верят, что она - женщина Персиваля Грейвза, а значит неприкосновенная. Конечно, стоило признать, что такие слухи не могли не польстить Тине, но они явно не способствовали обустройству ее личной жизни.***
Все прояснилось первого мая. Вечером, когда большинство сотрудников уже покинули стены МАКУСА, Тина зашла в комнату отдыха и к своему удивлению столкнулась с мистером Грейвзом. На его голове, плечах и на полу возле его ног виднелось множество мелких клочков бумаги. Тина сразу же поняла, что случилось. Иногда волшебники заколдовывали свои послания, прежде чем отправить их адресату между отделами. И если в записке содержалось что-то важное, а волшебник был уверен, что не единственный, кто спешит выслужиться перед начальством, послания устраивали в воздухе настоящие баталии. В этот раз кровопролитная битва, по всей видимости, развернулась прямо над головой Грейвза. — Опять кто-то соревновался, — объяснился он, методично уничтожая невербальным заклинанием останки записок. — Но в этот раз у них случилась ничья. Понятия не имею, что там было написано. Надеюсь, ничего важного. Персиваль в последний раз взмахнул палочкой и убрал ее, но на его плече все еще коварно белел спланировавший туда обрывок бумаги. — Сэр,еще не все. — Вместо того, чтобы просто смахнуть бумагу заклинанием, Тина зачем-то подошла к нему, протянула руку и осторожно коснулась его плеча. Этот совершенно невинный жест почему-то заставил ее вспомнить все, что она урывками слышала от окружающих. Люди сплетничали, что мистер Грейвз спутался с Голдштейн и все ей прощает. Говорили, будто у них роман. Судачили, что он уволит каждого, кто на нее посмотрит. Вот ведь бред! Но Тине стало интересно, знает ли он об этом? И что думает? Она бы поставила на то, что его должны злить подобные сплетни, но никогда не слышала, чтобы он как-то высказывался по этому поводу. Значит, он равнодушен к ним. Его плечо под ее пальцами было крепкое, широкое и, наверное, если прижать ладонь сильнее — горячее. Она никогда прежде не прикасалась к нему сама. Их взгляды пересеклись, и Тину охватило волнение. По правде говоря, оно возникало каждый раз, когда они оказывались рядом, но сейчас все ощущения обострились. Под заинтересованным и слегка удивленным взглядом мистера Грейвза, Тина все же опустила ладонь полностью. Нет, он не был горячим — с чего она вообще взяла, что он будет пылать! — но сквозь гладкую ткань рубашки отчетливо чувствовалось тепло его тела. У Тины перехватило дыхание. Должно быть, она ненормальная, раз такие вещи вызывают в ее организме столь неоднозначную реакцию. В голове проскользнула мысль, что будь она чуточку смелее, можно было бы прямо сейчас, наплевав на все, положить обе ладони на его плечи. Почти обнять. Как бы он отреагировал тогда? Позволил бы действовать дальше? Она бы могла пробежаться кончиками пальцев по его плечам, до ворота идеально сидящей на нем рубашки, чуть ослабить тугой узел галстука, медленно расстегнуть верхнюю пуговицу, и глядя ему прямо в глаза, коснуться его кожи. Дальше мысли Тины стопорились, ведь даже это было слишком. После подобной выходки, он скорее всего будет в не себя от ее наглости. Сплетни - сплетнями, а реальность еще никто не отменял. Тина прогнала прочь дурные мысли и подхватила пальцами клочок бумаги. Ведь она протянула руку именно для этого, а не для того, чтобы лапать своего начальника. Она быстро отвела глаза, проклиная себя за бурные фантазии, и со всей силы сжала ладони в кулаки. И что на нее нашло? Мало ли о чем говорят остальные, все это просто сплетни и не более. Тина напряженно замерла, стараясь справиться со стыдом. — Благодарю, — учтиво сказал Персиваль и окинул ее взглядом. - Вас что-то беспокоит? Тина закусила изнутри щеку, раздумывая стоит ли вообще говорить на эту тему. Ее лицо пылало, на языке вертелось множество слов, но она никак не решалась произнести их вслух, словно околдованная заклятием немоты. — Вы можете рассказать мне, — доверительно обратился к ней Персиваль, ласково приподнимая за подбородок согнутыми пальцами, чтобы заглянуть в глаза. Тина не отшатнулась. В который раз уже. Она словно прирастала к месту, если Грейвзу приходило в голову коснуться ее. Иногда ей казалось, что он владеет гипнозом. Ведь как объяснить то, что ее тело становилось совершенно неподвластным ей, будто она превращалась в марионетку. В такие моменты она опасалась, что стоит мистеру Грейвзу поманить ее, и она без раздумий последует за ним куда угодно, хоть в самую бездну. — Мне кажется, все думают, что я ваша любовница, — прошептала она и мысленно отвесила себе затрещину. Любовница! О, Мерлин, она хотела преподнести эту информацию как-то иначе. Более мягко. Сказать, к примеру, что люди считают будто у них роман. Да, слово «роман» звучит более сдержанно, нежели «любовница». — Неужели? — он чуть склонил голову, с интересом вглядываясь в ее лицо. — Да, — едва слышно произнесла Тина, не в силах отвести от него взгляд. — Разве мы дали повод? — вкрадчиво спросил он. — Боюсь, что вы дали, сэр, — выдохнула Тина, готовясь к тому, что он просто-напросто рассмеется ей в лицо. — Так говорят люди? — Он задержал взгляд на ее губах, а потом вновь посмотрел в глаза. Тина кивнула. — А как считаете вы? Есть ли у этих сплетен основания? — Не уверена… — А если я поцелую вас сейчас, вы тоже скажете, что ни в чем не уверены? — он говорил на удивление серьезно. Тине показалось, что из легких вышибло весь воздух. Она даже не нашлась, что ответить и продолжала смотреть на него, думая, что ослышалась. Она не совсем понимала, ждет ли он от нее ответа, решается на что-то или же насмехается над ней. Ее сковал наивный страх, что мистер Грейвз действительно сделает это, а вместе с тем нахлынуло постыдное предвкушение. Все ее внимание поглотили его глаза, чарующие, затягивающие, лишающие любой связной мысли, и совершенно точно делающие ее абсолютно безвольной. — Можно мне поцеловать вас, Тина? Она молчала, пребывая в глубоком шоке от подобных вопросов. И вновь ей почудилось, что кто-то раз за разом бросает в нее «Силенцио», и у нее нет ни единого шанса заставить свои голосовые связки работать. — Хорошо, — он чуть поджал губы и отступил назад, оставляя ее в полном непонимании. — Я пресеку эти слухи, если они мешают вам. Прошу прощения, что скомпрометировал вас. Чувство было такое, словно на нее опрокинули ведро ледяной воды. Оцепенение мгновенно спало, и на смену ему пришла вспышка ярости. — Зачем вы делаете это? — вспылила она, чувствуя себя крайне глупо. — Сначала распугиваете всех мужчин, которые проявляют ко мне симпатию, даете пищу для грязных слухов и сплетен, и в итоге просто насмехаетесь надо мной! — Разве я насмехался? Я только спросил вашего разрешения на поцелуй. Вы не ответили. — Да я просто… — кое-как выдавила из себя Тина и опять замолчала, едва не топнув ногой от досады. Ну что она скажет ему? Что потеряла дар речи от одной мысли о его поцелуях? Как же жалко это будет звучать. Какое-то время они оба молчали и, должно быть, негодование Тины было столь очевидным, что губы Персиваля тронула улыбка. И эта улыбка показалась ей жутко самодовольной и стала последней каплей. Вот значит как! Забавляется! Он хочет ответа? Хорошо, будет ему ответ. Она вскинула голову, всем своим видом демонстрируя уверенность и бесстрашие. — Целуйте, — твердо сказала Тина, упрямо глядя на него. Будь, что будет, она не отступит. Когда он шагнул к ней, Тина не шелохнулась. Его твердые пальцы легли на ее подбородок, нежно, но требовательно притягивая к себе. Сердце Тины забилось в два раза быстрее. Его властные руки и этот пронзительный взгляд, в котором можно раствориться, забыв даже свое имя, не давали и крохотного шанса на отступление. Его руки не причиняли ей ни малейшего дискомфорта, а каждое движение — решительное, отточенное — пробуждало в ней отчетливое желание. Медленно и чувственно он накрыл ее губы своими, отчего Тина совсем потеряла голову. Она вспомнила поцелуи с другими мужчинами, которых у нее, к слову, было совсем немного, и они ни в какое сравнение не шли с тем, что она испытывала сейчас. Она хотела этого? Да, безусловно хотела. Возможно, с самой первой их встречи, но всегда гнала подальше столь опасные мысли. Но теперь ее запретные грезы стали реальностью — столь же опасной и пугающей, но в то же время неодолимо манящей в свои сети. Персиваль немного разомкнул губы, опаляя ее жаром, и Тина поняла, что теперь она точно пропала. Она — его пленница, сдавшаяся добровольно.Зачарованная, завороженная и скованная цепями по рукам и ногам. Неправильно чувствовать себя так, но она не хотела бороться. Она подалась вперед и приоткрыла рот, позволяя его языку скользнуть между ее губ. Она хотела получить все от этого поцелуя, испытать все грани удовольствия, всю остроту ощущений. Быть с ним так близко, как только возможно. И жадность ее не знала границ. Но стоило ей пожелать всего и сразу, как он разорвал поцелуй и отстранился. — Довольны? — спросил он, отступая назад и разбивая все хрупкие фантазии, которые она уже успела воздвигнуть. Какая же она дура! Поверила сплетням, что распускают про них, и решила, что Персиваль Грейвз без ума от нее. Как же! Он же насмехается над ней. Должно быть, ему доставляет изощренное удовольствие мысль о том, что он может, когда вздумается играть с ней, а потом наблюдать за ее метаниями. Ему льстит ее реакция и то, что она не может противиться его чарам. Негодяй. Подлец. Мерзавец. — Более чем, — сухо процедила Тина, поправляя блузку дрожащими пальцами. Нет, она не покажет ему, в каком неудовлетворенном смятении сейчас пребывает все ее существо. Но ее мрачные мысли, мчащиеся как снежный ком со склона, не успели превратиться в лавину смертельной обиды. Этот процесс прервал вошедший в комнату отдыха один из сотрудников, также задержавшийся допоздна. Тина кинула быстрый взгляд на Грейвза, в надежде найти ответ хоть на один невысказанный вопрос. Неужели он услышал, что кто-то идет, и поэтому прервал поцелуй, чтобы не поставить их обоих в невыгодное положение, а вовсе не забавлялся с ней? В его ласковом взгляде она прочитала положительный ответ. — Хорошо, Голдштейн, думаю мы сможем вернуться к этому вопросу чуть позже. Скажем, завтра с утра, в моем кабинете, — он произнес это так буднично, словно действительно собрался обсуждать с ней рабочие вопросы. — Как скажете, сэр, — ответила она, стараясь не показывать охватившего ее ликования. Но, кажется, у нее плохо получалось.