Шёпот

      Приглушённое звучание органа разносилось под высокими сводами небольшого католического костёла и оседало вниз, покрывая скамьи невидимым покрывалом благости. Звук проходил через тело, будто оно было ещё одной резонирующей трубкой инструмента, вибрировал на связках, так и просясь выйти наружу вместе с тихим пением. Но собственный огрубевший голос Ута запирал внутри, приложив ладонь к шее, и с прикрытыми глазами слушал хор мальчиков, чьи неокрепшие тонкие голоса сходились и расходились, создавая яркую палитру из аккордов, иногда напряжённых, молящих, а порой и ясных, устойчивых.       — Чтобы встретиться с Донато-саном, нам обязательно было приходить в храм? — довольно громко прошептал Фурута ему на правое ухо, касаясь губами чувствительной кромки. Ута выдохнул от прошедшей по телу дрожи и лениво повернулся к нему, мягко шепча ему в губы:       — Говори тише, Нимура-кун. Это единственное место, где я могу поймать старика. — Собственное дыхание расходилось по губам Фуруты и смешивалось с его, а непозволительная в этом месте близость заставляла всё тело напрячься от предвкушения. Фурута на мгновение прикрыл глаза, скользнул языком по губам, попутно касаясь и губ Уты, и отвернулся.       — Почему мы тогда сели на задний ряд, а не подошли к нему? — чуть тише прошептал он, кивая головой в сторону колонны впереди, в чьей тени стоял Донато.       — Было бы невежливо мешать этому прелестному хору мальчиков, — шёпотом промурчал Ута, кидая взгляд на хор. Около двадцати маленьких воспитанников приюта старательно открывали рты, держа перед собой чёрные папки, и пели великую музыку кого-то из барочников – у Уты не было особо времени запоминать. — Да и отвлекать старика от его любимого занятия мне не хотелось, — усмехнулся он, снова глянув на Донато, который с едва заметной полуулыбкой смотрел на хор. Его сентиментальность Ута понимал: в детских чистых глазах была своя притягательность, и тут упрекать старика было не в чем.       — Здесь скучно, — пробурчал Фурута, скрещивая руки на груди, и, откинувшись на спинку скамьи, расставил ноги чуть шире, удобнее.       — Ты не просил, чтобы было весело, — безразлично парировал Ута, глядя вперёд. В такие моменты Фурута, даже будучи Королём, всё равно напоминал ребёнка.       — Не думаю, что тут может быть весело, даже если я попрошу, — едко отозвался он.       — Король желает увеселений? — хмыкнув, шёпотом спросил Ута и скосил глаза на Фуруту.       — Не отказался бы, — хмуро отозвался тот, даже не повернувшись.       Ута немного повернул голову к нему, осмотрел бледную кожу шеи над воротником рубашки, скрещенные руки и ладони в красных перчатках, а после раздвинутые ноги. Любопытный извращённый план собрался сам собой и жаром осел в паху. Прикусив губу, Ута снова посмотрел на хор и незаметно положил правую ладонь на ширинку Фуруты, тут же немного надавливая и сгребая ткань.       — Эй, стой, ты что делаешь?! — шипением взвился Фурута, но тут же замолчал из-за глубокого прерывистого вдоха.       — Тихо… — шёпотом протянул Ута, поглаживая постепенно поднимающийся член сквозь ткань брюк и белья, — я берусь вас развлекать, король.       — Не прямо же здесь, чёрт! — на едином дыхании тихо выпалил Фурута и тут же прижал ладонь ко рту, чтобы заглушить стон. — Убери руку от моей ширинки, — почти жалобно попросил он, а сам подался бёдрами навстречу руке, продлевая прикосновение и делая его ещё более весомым.       — Откуда, отсюда? — со смешком уточнил Ута и сжал член сквозь ткань, вырывая сдавленный страстный выдох.       — Только не дави, о Господи… — всхлипнул Фурута, пока его бёдра елозили по скамье в немой просьбе: «Ещё, пожалуйста, сильнее!»       — Ещё тише, Нимура-кун, — придвинувшись поближе, ласково прошептал Ута ему в шею, покрывая её лёгкими мимолётными поцелуями. — Акустика здесь великолепная, а если старик нас поймает, обоим влетит. — Поменяв руку на левую, он развернул корпус к Фуруте.       — Чтоб тебя, Ута, — зажмурив глаза от ощущений, прошипел тот и вцепился пальцами в скамью.       — Обещаю, будет весело, — усмехнулся Ута и прикусил нежную кожу. Пальцы с характерным звуком расстегнули пуговицу и ширинку и тут же провели по выступающей ткани белья, ощупывая горячую плоть под ней. Кончики пальцев скользили по мошонке, пробираясь всё глубже, а внутренняя сторона ладони натирала налившуюся головку.       — Ого, посмотрите-ка, король возбудился от одного только невинного жеста, — издевательски протянул он в самое ухо, продолжая гладить член через бельё.       — Замолчи, — шикнул Фурута и тут же закусил губу, чтобы не заскулить, когда Ута проник под резинку и удобно сжал член в пальцах.       — Только посмотри, как он льнет к моей руке. Будто так и просит: «Сожми сильнее, проведи ладонью до основания»… — ворковал он Фуруте на ухо, устроив голову у него на плече и зарываясь носом во взмокшие смоляные волосы.       — Так выполняй! — сорвано прошептал Фурута и едва не задохнулся от сдерживаемого стона, когда Ута сжал сильнее и действительно провёл до основания, собирая тремя крайними пальцами мошонку, а кольцом из большого и указательного продолжая водить по стволу.       — О, только не делай такое восхитительное лицо, а то смутишь мальчиков из хора, — почти неслышно протянул Ута, касаясь губами раскрасневшейся щеки и слизывая каплю пота на виске. В тени последнего ряда их было практически не видно, но дополнительно подразнить едва сдерживающегося Фуруту было восхитительно.       — Заткнись и дрочи нормально, Ута! — шёпотом рявкнул он, резко повернувшись и распахнув чёрные глаза. Его раздражение обернулось вокруг шеи невидимым ошейником и дёрнуло назад, как зарвавшегося пса, и Ута, обнажив клыки, сжал на члене всю ладонь и провел вверх, начиная ритмично двигать ей вверх-вниз.       До побелевших костяшек стиснув пальцами край скамьи, Фурута запрокинул голову назад и начал прерывисто дышать через рот, толкаясь бёдрами в руку. Длинная шея с судорожно подрагивающим от дыхания кадыком так и тянула впиться в неё зубами и тут же зализать ранки. На языке тут же почувствовался вкус крови Фуруты, и Ута бесшумно сглотнул, молча наблюдая, как тот растекается на скамье от его прикосновений.       — Хах, да… Сильнее… — шёпотом с едва заметным стоном попросил Фурута, двигая бёдрами в такт движениям руки, и Ута крепче сжал пальцы, постепенно ускоряясь. Звуки органа и пение хора отошли на задний план, уступая место жадным рваным вздохам Фуруты, который даже прикрыл рот красной перчаткой и сдавленно дышал сквозь неё. Ута впитывал глазами каждую деталь, запоминая изломленные в сладкой муке брови, закрытые глаза в обрамлении подрагивающих чёрных ресниц и вздымающуюся от поверхностного дыхания грудь. Ради этой картины можно было обойти все храмы, чтобы снова и снова видеть такое выражение на лице Фуруты.       Внезапно до слуха донеслось едва слышное цоканье языка, и Ута поднял глаза и посмотрел прямо туда, где стоял Донато. Тот, скрываясь в тени колонны, повернул голову к ним и сейчас пронзительно смотрел на них, прекрасно понимая, чем они там занимаются. Ута улыбнулся чуть шире, наклонив голову ниже и глядя исподлобья, и одними губами произнёс: «Не мешай». Донато перевёл глаза с того места, где двигалась рука Уты, скрытая от глаз спинкой скамьи, на его лицо и с мягким осуждением склонил голову набок. Не разрывая зрительный контакт, Ута повернулся к Фуруте и провёл языком по вытянутой шее, собирая сладко-солёный привкус кожи.       — Нас засекли, — доложил он, прихватывая шею губами и не прекращая водить ладонью по члену Фуруты.       — Он смотрит на нас? — сдавленно прошептал тот, видимо, не считая это какой-то проблемой.       — О да-а, — протянул Ута, добавляя в шёпот урчание самых низких частот своего голоса, — этот грозный сверкающий взгляд с примесью вожделения к своим сыновьям… — Давно забытый взгляд Донато неожиданно остро резанул по нервным окончаниям, скручивая жгучим возбуждением всё тело. Ута прерывисто вздохнул и ещё активнее задвигал ладонью, не спуская глаз со старика.       — Черт, я сейчас не выдержу! — со всхлипом прошипел Фурута, кусая пальцы в перчатках, а Ута, прикрыв глаза, провёл носом по его шее, втягивая восхитительный пьянящий запах. Собственное тело томилось от возбуждения, которое только усиливалось от каждого придушенного вздоха, ласкающего слух.       — Ну же, покажи старику лучшее, на что ты способен, Нимура-кун, — прикусывая ухо, прошептал Ута, сильнее сжимая пальцы. Трение нежной кожи о ладонь казалось очень громким, но Ута был уверен, что его слышат только трое в этом костёле.       — Хах, не могу больше… — выдохнул Фурута и толкнулся в ладонь последний раз, с протяжным выдохом кончая. Ута отстранённо наблюдал, как внутренняя сторона ладони покрывается вязкими белыми потёками, продолжая легонько поглаживать член пальцами. Когда Фурута немного отдышался и посмотрел на него, он снял руку с паха и поднёс ко рту.       — Спасибо, — хмыкнул он, медленно проводя языком по испачканной ладони, собирая белёсые капли спермы. Почувствовав на себе взгляд, он глянул на Донато, который снова смотрел на него, и демонстративно облизал каждый палец.       — В тебе вообще нет ничего святого, — шикнул Фурута, быстро заправляя рубашку обратно и застёгивая брюки. Ута только согласно хмыкнул и вытер испачканную в слюне руку об джинсы. — Донато-сан уже не смотрит на нас, — прошептал он, и Ута бросил мимолётный взгляд в тень колонны и посмотрел обратно на хор.       — Нет, но поверь, внимательно слушает, — шёпотом протянул он, растягивая губы в улыбку. — Смотри. — Ута тихо кашлянул и едва слышно прошептал: — Старик, в следующий раз мы можем сделать это втроём.       Они с Фурутой одновременно скосили глаза на Донато, ожидая реакции. Тот медленно повернул голову и бросил уничтожающий взгляд, приправленный мрачной улыбкой. Ута не сдержался и сдавленно засмеялся, сжав губы в тонкую прямую линию, а Фурута согнулся пополам, начиная полупридушенно хихикать в кулак, периодически пытаясь делать вид, что это кашель.       — Он та-ак на тебя посмотрел, — беззвучно смеясь, протянул он, посмотрев вверх на Уту, который делал вид, что ни при чём и вообще очень внимательно слушал хор мальчиков.       — Ага. Пожалуй, надо сделать вид, что мне стыдно, — беззаботно улыбнулся он. Фурута издал короткий ироничный смешок и выпрямился, опираясь спиной на скамью и складывая руки на коленях.       — Эти песнопения ещё долго будут продолжаться? — спустя пару минут с вежливой заинтересованностью спросил он, поворачивая голову к Уте. — Мне снова становится скучно.       Ута вздохнул, выплывая из тёплой дремоты, и расслабленно улыбнулся.       — Развлекай себя сам, — прошептал он, запрокидывая голову назад и вытягивая ноги под стоящую впереди скамью. — Или можешь меня развлечь, — едва слышно протянул он, поворачивая голову к Фуруте. Тот вскинул бровь, глядя в хитро прищуренные глаза.       — На что это ты намекаешь? — прошептал он, придвигаясь ближе.       — Как знать, — коротко шепнул он, снова сгибая ноги в коленях и расставляя их чуть шире. — Может, я не хочу, чтобы меня одного отчитывали.       — А я и так буду отчитывать вас обоих, несносные мальчишки, — раздался голос над ними, и Ута посмотрел вверх, утыкаясь взглядом в сверкающие глаза нависшего над ними Донато. Хор уходил со сцены, стуча ногами и шурша широкими чёрными рясами, – концерт закончился совершенно неожиданно.       — Я же сказал, старик, — протянул Ута, тяжело глядя сквозь полуприкрытые веки, — я тебе не мешал, а теперь ты не мешай нам.       — Во-первых, ты мне мешал, — вкрадчиво сказал Донато, кладя ладонь на вытянутую шею. — А во-вторых, ты прекрасно знаешь, что прелюбодеяние запрещено в церкви. — Рука крепко сжалась на горле и надавила, заставляя запрокинуть голову ещё сильнее. Ута приоткрыл рот, пытаясь урвать глоток воздуха, но Донато продолжал сдавливать дыхательные пути.       — Ладно… я понял… — кое-как просипел Ута, чувствуя, что через несколько секунд вообще не сможет ничего сказать. — Отпусти.       Пальцы на горле разжались, и он тут же наклонил голову вперёд, медленно вдыхая и потирая шею.       — Ну, а ты что скажешь, Нимура-кун? — ласково спросил Донато, повернувшись к Фуруте, который сидел, немного съёжившись, и делал вид, что вообще не знаком с ними.       — А я к вам по делу, — с милой улыбкой отозвался Фурута, и Ута усмехнулся, прекрасно зная, что перевод темы спасёт их от нравоучений лишь на некоторое время.