Не дразни меня, Юра

Отабек прибыл из аэропорта поздно вечером. Юрка видел из окна, как он выходит из такси, вешает на плечо спортивную сумку, поднимает голову. Казах нашел глазами знакомое окно, махнул рукой в приветственном жесте. Юра ответил тем же и пошел открывать дверь. Они обнялись на пороге. Поздоровались. — Вешай куртку, проходи, — сказал Юра, — я поставил чай, и у нас есть офигенный борщ. Дедушка делал. Будешь? — Буду, только сначала в душ. — Давай, сейчас полотенце принесу. Из своей комнаты вышел Николай, они с Отабеком пожали друг другу руки. Плисецкий-младший улыбнулся, навел на них телефон, сделал фотку, хотел сразу выложить в Инстаграм, но вспомнил, что обещал полотенце. Взял из шкафа самое новое и мягкое, сказал себе, что это случайность. Постучался в ванную, получил разрешение войти. Отабек был за шторкой. Слегка просматривался только силуэт, поэтому Юрий спокойно прошел, положил полотенце на стиральную машинку. — Юр, я в сумке забыл свои мыльно-рыльные принадлежности. Притащишь? — Сейчас. Юра сходил к сумке, открыл, немного смущаясь. Не любил лазить по чужим вещам. Хотя это же вещи Отабека, успокоил он себя. И с его разрешения. Нашел косметичку, подхватил за специальную петлю. Увидел под ней маленькую коробочку, перевязанную леопардовой расцветки лентой. Подарок. Для него. Улыбнулся, закрыл сумку. — Держи, — проговорил, протягивая косметичку другу. Отабек выставил из-за занавески мокрую руку ладонью вверх. Юрка вложил в нее требуемое, в который раз удивился, какая крупная и смуглая у друга ладонь, по сравнению с его собственной. Поймал себя на чувстве, что теперь все дома. Будто кого-то не хватало в их маленькой семье из дедушки, Юрки и пушистого кота. Теперь комплект. Захотел дать сам себе подзатыльник за непонятные сантименты. Алтын показался из ванной посвежевший и очень домашний. Расслабленный. Тарелка борща уже ждала его на столе. Чайник закипал по новой. Кот запрыгнул на колени, обнюхал, фыркнул и гордо удалился под стол. Юрка, наблюдавший эту картину, фыркнул в точности так же, как его кот. Пара дней до праздника прошли довольно спокойно. Сходили в кино, погуляли по зоопарку, Юрка налюбовался на своих любимых кошачьих. Отабек только посмеивался, когда тот скакал вокруг вольеров с фотоаппаратом. Когда погода испортилась, засели дома с приставкой. Только один раз они препирались друг с другом. Все по тому же поводу. Плисецкий опять провоцировал. — Хватит мучить фолловеров тиграми, — усмехнулся Отабек, открывая приложение на своём телефоне. — Пяти фотографий вполне достаточно, я думаю. — Бека, иди нафиг, мои фолловеры знают, на что подписывались — фыркнул Плисецкий и отправил в сеть их с Отабеком фотку на фоне… конечно же, тигра. — Юра… — А будешь занудствовать, выложу еще твою фотку с пингвинами, — заржал Юрка, а потом высунул язык. Совсем на мгновение. Но Отабеку хватило. Юркий розовый язычок с острым кончиком. У Алтына вспотели ладони и сбилось дыхание. — Юр, ну не делай ты так. Но Плисецкий только отмахнулся. Алтын покачал головой. Да, Юрий ему нравился. Он уважал его за талант, за сильный, хоть и сложный характер, любовался его лицом и точёной фигурой, с удовольствием общался, потому что у них оказалось много общих увлечений. Но это все не переходило границы дружбы. Ведь не станешь же близко общаться с человеком, который тебе не импонирует. Да и не замечал за собой Отабек гомосексуальных наклонностей. А тут такая подстава. Первого марта в город ворвалась весна. Светило яркое солнце, было безветренно и тепло. Птицы заливались за окном, а Юрка был весел как никогда. Он надел новую футболку с очередным кошаком, которую Мила вручила ему перед отпуском. Летал по квартире, прибираясь, как электровеник, слушал что-то через наушники, подпевал. Отабек читал книгу, развалившись на диване, и ему было очень хорошо. — Ну вот что, молодёжь, — сказал за завтраком Николай, — сейчас я займусь пирожками, Отабек своей кулинарией, а ты, Юрий, дуй в магазин. Список я тебе написал. Юрка кивнул и пошел собираться. А Отабек с Николаем остались вдвоём. Старший Плисецкий был человеком интересным, они легко нашли общий язык еще в первый раз, когда казах прилетал в гости, почти год назад. — Отабек, я рад, что вы с Юрой дружите. Ты хорошо на него влияешь. Алтын хмыкнул. «А вот Плисецкий на меня влияет плохо», - отметил он про себя, вспоминая свою реакцию на язык друга. Обед прошел весело, дед вспоминал свою юность, Юрка, который эти истории слышал не один раз, вставлял едкие комментарии. Потом разговор зашел про лед, и тут уже Отабек развлекал их байками казахских ледовых дворцов. Потом беседа плавно потекла дальше, слово снова взял Николай. Отабек с удовольствием слушал и думал о том, что ему не хочется возвращаться домой. Ощущение было, что он уже дома. Здесь всё сразу стало для него каким-то родным: старая, советских времен чайная чашка, которую торжественно закрепили за Отабеком, постельное бельё в мелкий цветочек, пахнущее ополаскивателем и немного Юркой, даже кот, прочно обосновавшийся у него на коленях. Бека качнул головой, сам своим мыслям удивляясь, и вернулся к разговору. После обеда дедушка Николай уехал на дачу. Погода позволяла, да и молодежи без него будет веселее, решил он. А Отабек прошел за Юрой в его комнату. — Юр, у меня для тебя подарок, и это не конь. И даже не кумыс. Юрка засмеялся, тепло и очень солнечно. Отабеку показалось, что в комнате светлее стало. Редко, когда Плисецкий пребывал в таком настроении. И таким он Отабеку нравился просто невероятно. Сердце переполнялось щемящей нежностью, которую Бека списывал на их близкую дружбу. Почти братские отношения, говорил он себе. Хотя назвать Юру младшим братом не получалось даже про себя, даже с большой натяжкой. Но так было проще. Плисецкий подошел ближе, все еще улыбаясь, и Отабек протянул ему ту самую коробочку с леопардовой лентой. Юра повозился, развязывая затянувшийся узел, снял крышку и удивленно уставился внутрь. На мягкой подушечке лежал серебряный кулон на цепочке, выполненный в виде крупной старинной монеты. — Ты же просил подарить что-то, что напоминало бы обо мне. Это петровский алтын. Монета такая была. — Я понял. Спасибо, Бека, — Юра вытащил кулон за цепочку и протянул другу. — Надень? Отабек застегнул замочек, и монетка удобно улеглась на груди Юрия, чуть ниже линии ключиц. — Правда, спасибо, это клёво! — еще раз поблагодарил Юрка, а потом глянул хитро из-под челки. — Но я рассчитывал на коня. — Вот приедешь ко мне в Алматы, будет тебе конь. И железный, и настоящий. Свожу тебя на ипподром. — А ты на коне умеешь? — Вообще-то нет, никогда конным спортом не интересовался. Мне ближе железные кони. — Эх ты, а еще казах! А я вот ходил на занятия даже, правда, всего несколько раз, но все-таки. И тут я тебя обскакал! — Юрка залился звонким смехом от собственного каламбура и показал Отабеку язык. — Юра, прекрати показывать мне язык. Ну что за фигня? — Отабека будто током дернуло от этого зрелища. — Ничего не фигня. Или тебе мой язык не нравится, — притворно насупился Юрий и нарочно снова высунул язык, стоя с Алтыном лицом к лицу. И очень близко. Так близко, что Юре пришлось вскинуть голову вверх, ведь он все еще оставался ниже своего друга. Отабек застыл. Он увидел лицо друга во всех подробностях. Нос, скулы, мягкую даже на вид челку и нежную кожу. Яркую зелень глаз, в которых читался вызов и веселое ехидство. Красиво очерченные блестящие губы, язык... И Отабек сорвался. Он схватил Юрку за затылок, сгреб в охапку мягкие светлые волосы, подался вперед и провел своим языком по языку друга длинным движением, от самого кончика, проникая в рот. Лизнул нёбо, прошелся по ряду ровных зубов, дотронулся до губ, совсем сошел с ума от их сладости, но нашел в себе силы отстраниться, хотя волосы по-прежнему держал в горсти во избежание удара лбом в переносицу. Но Юрка растерялся настолько, что даже не попытался ударить. От действий Алтына его ощутимо тряхнуло, ноги подкосились, с губ чуть было не сорвался абсолютно развратный стон, который Юра сдержал в последний момент. Попытки осознать произошедшее проваливались с треском. Рука, стискивающая волосы, казалась стальной, не причиняла боли, но держала крепко и так властно, что сопротивляться было просто невозможно. Он чуть прогнулся в талии, пытаясь то ли уйти от жесткого прикосновения к волосам, то ли прильнуть сильнее, и почувствовал на пояснице горячую руку. На Юру накатывали волны колючего возбуждения, сотней иголочек пробегаясь по телу, концентрируясь в районе паха. Он никак не мог сообразить, идут они ото рта, в котором только что хозяйничал друг, горящих губ и щёк или от затылка. — Т-ты охренел? — кое-как выдавил из себя Юрка, — что это б-было? — Я, кажется, просил тебя, — не проговорил, прорычал Отабек, глядя Юре прямо в глаза, завораживая, подчиняя, — просил прекратить эту фигню с языком. Юра понял, что Отабек в бешенстве. Это не просто пугало, это вселяло в душу какой-то первобытный ужас. Он никогда не видел друга в таком состоянии. Алтын ни разу не выходил из себя, даже в самых неприятных ситуациях. Но не сейчас. Все его мышцы были напряжены до предела, даже подрагивали. Глаза стали совсем черными, зрачки расширились, практически перекрывая темную радужку. Он дышал неглубоко, сдерживая себя из последних сил. Интуиция Юры вопила, что такого Отабека дразнить нельзя, нельзя с ним шутить, нельзя делать резких движений, даже дышать громко не стоит. Такой Отабек или убьёт нафиг, или выебет. При чем, судя по тому, что красноречиво упирается в бедро Юрия, скорее второе. Юрке стало жарко, в паху тянуло, хотелось еще раз почувствовать горячий язык Алтына на своём, но Плисецкий, все существо которого готово было подчиниться, не был бы собой, если бы сдался без боя. — Отабек, хватит, — сказал он тоном, которым усмиряют дикого зверя, по крайней мере, так ему казалось. — Бека, ты же потом сам пожалеешь… Отабек сделал шаг вперед, прижимая Юрия к стене, продолжая удерживать его за волосы, фиксируя голову, заставляя смотреть только в глаза. Во взгляде Алтына появилась осознанность и какая-то обреченная решимость. — Я все равно уже разрушил нашу дружбу, — проговорил он, наклоняясь ниже, щекоча дыханием шею Юрия. Тот затаил дыхание, ощущая всю гамму эмоций от возмущения, удивления, дикого возбуждения и страха до злости. На себя, за то, что не в силах сопротивляться. На Отабека, который заставляет его переживать всё это вот так внезапно. Шеи коснулись губы Алтына, прошлись невесомо по всей длине, за нежностью последовал ощутимый укус. Юра вскрикнул и задрожал. Услышал тихий смешок. Почувствовал язык, зализывающий место укуса. Затем последовали еще укусы и нежные поцелуи. Все поплыло у Юрки перед глазами, он уже не смог бы сказать, как долго это длится. И не мог контролировать своё тело, которое льнуло к горячему и сильному телу друга. Он извивался, терся, подставлялся. Рука Отабека уже давно не сжимала его волосы, а аккуратно перебирала, перехватывала прядки, массировала голову, от чего Юрке хотелось мурлыкать. Другая рука Отабека придерживала его за бедро, оглаживала до талии, проскальзывала под футболку и возвращалась на бедро. Плисецкий не смог отследить, когда все снова изменилось. В один момент губы Отабека накрыли его собственные, вовлекая в нереальный поцелуй — жесткий, глубокий, жаркий. Алтын втянул Юрин язык в свой рот и принялся посасывать его, как будто сосал не язык, а... Юрку просто подкинуло от такого, выгнуло. Рука Отабека крепко сжала его задницу, резко дернула на себя, отчего Юра особенно резко проехался членом по бедру Алтына. Казах зарычал в поцелуй, а Юра вскрикнул и потерялся где-то во времени и пространстве. Он почувствовал, как его отпустили, как поцеловали в губы нежно-нежно… Слышал тихое «прости меня», почувствовал, как от него отстраняются, отметил, что в ванной шумит вода. Но очнулся только после того, как хлопнула входная дверь. Только тогда он тихо застонал и закрыл пылающее лицо руками.