Глупое лето и портет на холсте.

      Это было то глупое лето, когда у Августа подрагивали руки от жары, а Май не мог оторваться от холста, разбрызгивая разноцветную гуашь, разбавленную в стакане. Пятна текли ручейками по белому фону, смешиваясь с другими яркими кляксами. Альвер взял кисть, обмакнул в черную гуашь, чуть подумал, а затем начал вырисовывать причудливые линии на разноцветной палитре. Орнаменты переплетались между собой, узоры залазили друг на друга, образуя один-единственный портрет.       Вообще Август не любит, когда его фотографируют или изображают на бумаге. Портреты отталкивают его; Эмерсон, этот милый блондин, живет мгновениями и мыслями.       Май любит спонтанно, Август — нежно и наивно.       И как они соединили свои души? Полюбили друг друга?       Никто из них не знал ответа.       Внезапно Альвера обвили холодные руки и забрались под футболку, перепачканную красками. Откинув голову на плечо Августа, шатен расслабился и отложил кисть. Эмерсон целовал шелковистые пряди, затем провел губами по виску, прижался телом ближе и достал поцелуем до щеки. — Воспоминания? — голос Августа прошелестел ветром из открытой форточки, прошелся сквозняком по стенам и оттолкнулся от них, рассыпаясь мурашками на коже.  — Нахлынули, — вздохнул Май, кладя ладони поверх рук Эмерсона. — Помнишь наш сад? — Там было прекрасно, — блондин спустился к шее, и горячее дыхание чувствовалось там при каждом выдохе. — Лилии росли высоко-высоко, а красные и рыжие розы были такими колючими, что даже не прикасаясь к ним, я ранился, получал мелкие, но ощутимые царапины. -…А осенью вкусный яблочный запах… — шатен мечтательно закрыл глаза, ощущая губы Августа уже на плече. — Да, пряный и сладкий, он пробирался под кожу, в легкие, заполнял мозг, — подхватил Эмерсон. Он с энтузиазмом водил губами по щеке, задевая мочку уха и иногда прихватывая ее зубами. — Яблоки, которые мы срывали, росли сочными и румяными. Помню, как сок тек по подбородку и пальцам, а я слизывал его, трепетно и с упоением, — блондин провел кончиком языка по щеке и прочертил холодную дорожку по линии челюсти, как бы напоминая о том времени, что было прекрасно и ярко, как пятна на забытом холсте. Краска на последнем постепенно высыхала, жара спала вместе с заходом солнца. Краешек огромного светила на мгновение показал силуэт двух людей, любящих друг друга, а затем исчез, как только губы парней наконец соприкоснулись.       Может, Май и Август любили друг друга по-разному, но искренне, глубоко и долго. Так долго, что навечно, и, очень может быть, что навсегда.       А холст сиял черным светом, как безграничный магический космос, и сверкал цветными кляксами, как яркий неоновый Млечный Путь.       И наверное, это и есть счастье…