touch to loveliness

… Тэхён уходит куда-то, а потом возвращается с коробкой шоколадного печенья и початой бутылкой дешёвого коньячного пойла с красивым названием «Вишня на коньяке». Чонгук смотрит с неодобрением и морщится, на что тэхёнов острый указательный палец утыкается ему в лоб, в пролёгшую складочку между бровей. — Не будь занудой, Чонгуки, — говорит Тэхён, — и не хмурься. Мне скучно. — Скучно? Хён, у тебя завтра экзамен и у меня, кстати говоря, тоже. Если ты не заметил, я тут готовиться пытаюсь, — Чонгук демонстративно машет тетрадкой с конспектами перед старшим. — Не будь занудой, — беззаботно повторяет Тэхён, — девушки таких не любят. (как будто Чонгука это волнует). Сдашь ты свой экзамен, — и ловко выхватывает у Чона тетрадь, не глядя навскидку откидывая её куда-то назад. Та без промаха с глухим шлепком приземляется на бесхозную кровать чонгукова соседа, который благополучно куда-то пропал пару месяцев назад, а его кровать в итоге стала складом для вещей, который Тэхён там, кстати говоря, и устроил. Чонгук шумно выдыхает и ерошит волосы на затылке. Окей, спорить с Тэхёном бессмысленно, проще сделать, как тот хочет. Поэтому Чонгук покорно тянется за кружками — своей и тэхёновой — с Железным человеком и Джокером, — ставя их на то место, где минутой ранее лежала тетрадь с конспектами. (Кружки они с Тэхёном не так давно купили на выставке, посвящённой «Марвел». Чонгук чуть не треснул от распирающей его, по-детски глупой радости. Что называется — «сбылась мечта идиота»). — Наливай, чего уж. — Так-то лучше, — Тэхён широко улыбается и треплет Чонгука по волосам, лохматя их ещё больше. … В итоге они перемещаются на пол вместе с бутылкой, кружками, печеньем и ноутбуком, усевшись на мягкий плед, стащенный с чонгуковой кровати, и смотрят вторую часть «Звёздных войн», потому что: «она самая романтичная, её хочу», — заявляет Тэхён, по-хозяйски закинув ноги на Чонгука. Чонгук не спорит. Чонгук в принципе не из тех, кто любит спорить. Особенно с Тэхёном. Потому что с Тэхёном хорошо и уютно просто вот так вот сидеть и чувствовать приятную тяжесть его головы у себя на плече и горячее дыхание, обжигающее кожу даже через ткань футболки, и вот так вот перебирать его длинные музыкальные пальцы. К слову, у Тэхёна потрясающе красивые пальцы, идеально ровные, изящные, а подушечки на них мягкие-мягкие и тёплые. Бывают моменты, как сейчас, например, когда Чонгук ловит себя на мысли, что ему невероятным образом повезло, что ему, непонятно почему, позволено касаться этих пальцев и даже переплетать их со своими. Это кажется чем-то запредельным, словно Чонгуку открылся какой-то неведомый дар свыше, который позволяет ему прикоснуться к поистине прекрасному и не ослепнуть… Тэхён вздрагивает отчего-то, Чонгук уже давно не смотрит на экран, поэтому не знает, что послужило такой тэхёновой реакцией, но видит и чувствует, как сжимаются чужие тёплые пальцы в его руке, и почему-то именно сейчас его накрывает дикое желание поцеловать каждую мягкую подушечку… и, кажется, в эту секунду что-то взрывается у него внутри, потому что это желание такое ясное и острое, ударяет в голову вместе с «Вишней на коньяке», что на секунду Чонгук замирает, слыша, как собственное сердце отчаянно врезается в рёбра, а потом он портит всё, выпуская тэхёнову руку из своей и легонько толкает старшего плечом, хрипя не своим голосом: — Жарко, хён… двинься… Тэхён как-то заторможено поднимает голову и смотрит на него из-под длинных тёмных ресниц каким-то нечитаемым взглядом с поволокой. Две тягучие секунды отдаются Чонгуку тяжёлыми ударами сердца о рёбра, прежде чем Тэхён театрально морщится и преувеличенно ворчит: — Айщ, ну что за? Такой романтичный момент испортил! И непонятно, что конкретно старший имел в виду: связано ли это с фильмом или… но в следующий момент Тэхён шустро поднимается на ноги, вновь цепляя Чонгука за руку, и резко командует, утягивая за собой: — Идём. Чонгука немного шатает от выпитого и накатившего волнения от внезапно возникшего желания, встряхнувшего всё внутри. А Тэхён всё тянет и тянет его за собой, крепко сжимая пальцы, и Чонгук сжимает в ответ сильнее, чем следовало бы, и почему-то сейчас вспоминает, как Тэхён оттолкнул Хоби-хёна, в шутку конечно, но оттолкнул, сказав беззлобно: «фу, отстань, это странно», когда тот попытался взять его за руку. Чонгук улыбается абсолютно по-дурацки, и хорошо, что Тэхён сейчас не видит его лица, потому что с ним, с Чонгуком, значит, нестранно, потому что так только между ними — правильно и уютно, и нет в этом ничего предосудительного. Так было с самого начала их знакомства, чуть больше двух лет назад, когда Чонгук только-только поступил на первый курс, и Чимин потащил его знакомить со своими друзьями. Тогда они знатно надрались, и тогда-то Чонгук влюбился в тэхёновы пальцы (только ли?), наблюдая в пьяном мареве, как те плавно перебирают по кнопкам саксофона. Чонгука смывает волной захлестнувшей его нежности от осознания всего этого. Он перестаёт думать, когда начинает ласково водить большим пальцем по тыльной стороне тэхёновой ладони, вкладывая в это простое действие всего себя, лишь бы Тэхён всё понял правильно. И Тэхён понимает. Понимает гораздо раньше, чем понял сам Чонгук, и дело вовсе не в «Вишне на коньяке» и «Звёздных войнах». Просто так совпало. Он наконец-то тормозит и толкает тяжёлую железную дверь, за которой пустует бетонная крыша их общежития, ласковый июньский ветер, тут же прильнувший к открытой коже вечерней прохладой, багровый диск уходящего солнца и где-то там тусклые тени звёзд, затерявшиеся в огромном небе. И весь этот мир, что развёрнут перед ними знаком бесконечности… А там, позади, за закрывшейся только что дверью мелькнувшее «завтра», в котором экзамен по истории развития духовых инструментов, на который он, кажется, всё-таки не пойдёт, обеспокоенный звонок от мамы, потому что он не звонил ей больше недели, собрание студсовета и прочая суета. Но самое главное, сейчас за его спиной Чонгук. Тэхён чувствует лопатками твёрдую грудь младшего и замирает, когда кольцо сильных рук смыкается на его животе.

Между ними неопределённость, всё ещё переплетённые вместе пальцы и взаимная боязнь не сдержаться.

И Чонгук не выдерживает первым, делает шаг вперёд к огромной пропасти и Тэхёна за собой тянет. На деле же утыкается в тэхёнов затылок и, немного помедлив, позволяет себе перейти тонкую грань между «друг» и «друзья так не делают»: ведет носом по шее вниз, осторожно вдыхая запах тела, прикрывая глаза, и шепчет: — Хён, оставайся сегодня у меня. Тэхён в ответ осторожно мотает головой: — Не останусь. Потому что если останусь, точно экзамен не сдашь. (— Потому что если останусь, назад уже будет не вернуться, глупый…). — Да к чёрту этот экзамен, оставайся, хён… (— А я и не хочу назад… Хочу дальше и больше… Ты только останься.). — Не в этот раз, Чонгуки… — Тэхён аккуратно высвобождается из кольца чонгуковых рук, поворачивается к нему лицом и смотрит своими невероятными глазами так близко, что видно, как ветер путает его ресницы. У Чонгука щемит сердце. Он не из тех, кто привык спорить, особенно с Тэхёном… но только не сейчас, когда Тэхён отступает на шаг назад. Чонгук ловит его выскальзывающие пальцы и порывисто прижимается к ним сухими губами и всё-таки слепнет, прикоснувшись к прекрасному, потому что Тэхён улыбается привычной квадратной улыбкой нелепо и мило. …