Бросив людям серебро бессмертных надежд, Я пойду по свету плакать и петь. Сотри мой след на теплой золе, Лети со мной, раздели мой хлеб. Закрой за мной дорогу домой, Веди меня по чужой земле. Тэм Гринхилл, «Ветер дай мне тяжесть белоснежных одежд»
Немного огня в середину пути, Немного огня тебя может спасти, В блеске обмана, обмана. А чудеса далеки, за зеркальным окном Нет теней, тихий полдень настоялся вином. Это только вино, что в нем греха? А что хранила душа, так того не отнять Пикник, «Немного огня»
Шли уже долго. Метель, проводив их до горных низин своим скорбным воем, мягко улеглась где-то в ломких краях последних скал и невесомо смотрела вслед. Отвесные пики отступили, безмолвными тенями возвышаясь позади. Впереди разворачивалась мёртвая бизонья степь. Путь Разбитых Камней змеем пролегал через пустынные заросли ковыля, покрытые инеем. Бесконечные волны травяного моря навевали тоску, и она явилась — пришла внезапно и поселилась надолго, как ручная птица; унесла грёзы и оставила взбаламученную печаль. Она говорила иди, и на каждый шаг впивалась когтями всё глубже в сердце. Но всё уже было решено — их отряд двигался на запад, хоругви с солнечными кругами сверкали в свете походных факелов, а где-то впереди, за пустошью и лесом, ждал их великолепный Меридиан. Мечтать о нём надоело на второй час пути. Делать было абсолютно нечего. Нира, волочась где-то в хвосте когорты, развлекалась тем, что подкидывала в руке стилет и старалась поймать его так, чтобы не лишиться пальцев. Лезвие мягко резало темноту и возвращалось в руку. Взлетало и падало. Рядом размеренно пыхтел Пятнадцатый. На него было навьючены два узла, холщовая уёмистая сумка и какой-то походный солдатский комплект, в котором бренчал котелок. На алебарду он опирался, как старый пилигрим на дубовую ветвь. Скорости передвижения вся эта поклажа не помогала. Утварь, которую они с Фанэль так рьяно трамбовали весь вечер, периодически сыпалась вниз, узлы развязывались, и приходилось останавливаться для решения возникшей проблемы. На этот раз в песок с характерным глухим стуком полетел «Пятый сборник болезней». Их с Пятнадцатым тандем в очередной раз встал, вовремя заметив потерю бойца. — Ты чего туда напичкала, седая? — возмутился легионер, пытаясь дотянуться до книги. Из сумки с его плеча начали воровато выползать «Отвары и отравы». — Самое необходимое, — невозмутимо ответила Нира, вскакивая на ближайшие булыжники, как горная коза, и вновь заправским акробатическим движением подкидывая стилет. Помогать было определённо не с руки. — Хер разберёт, что там необходимого, — прокряхтел легионер, возвращая на место обе вещи, но чуть не лишаясь при этом какой-то третьей. В конце концов, было решено основательно рассортировать груз. Занимался этим преимущественно Пятнадцатый. Нира водила носом по сторонам, жаловалась и изредка давала не особенно ценные советы. Было скучно, хотелось спать. Она опять вспомнила свою постель, тёплое потрескивание каминных дров и рокот далёкого ветра за окном. Ничего этого не было. Был топот сотни ног, обутых в подкованные железом сапоги, была тихая вездесущая брань и было шуршание травы. Их, как задерживающих общий строй, уже начали обтекать с двух сторон. В вязкой темноте сверкали любопытные взгляды. Кто-то косо посматривал, кто-то лыбился и подмигивал. Кто-то откровенно нарывался. — Говорю тебе, она там золото да олово носит, как озерамское бабьё, — въедливо хихикнули сбоку. — Озерамские на сиськах носят, — усомнился другой голос. — А у этой не на чем! — задорно прогундосил весельчак. — Ишь, в мешки напичкала. Нира, стараясь собрать во взгляде как можно больше убийственной силы, медленно обернулась на то место, где, по её предположению, должны были тут же погибнуть остряки. Из общей массы она выцепила троих — дымившего, как целый табачный костёр, Ферна, какого-то неприметного хлыща в шлеме, и солдата, похожего из-за следов болезни на кем-то поеденную копчёную рыбу. Угреватый нос его выдавался вперёд, как клюв коршуна. Последний оказался заводилой. — Гля, как смотрит, — толкнул он локтем зазевавшегося плюгавого, кивая в её сторону. — Ну чисто барсук с заворотом кишок. У меня так пёс смотрел, когда издыхать собирался. Пятнадцатый всё ещё боролся с сумками — по всему выходило, что держать оборону было ей. Молчать было как-то несолидно, пришлось подстраиваться под местный юмор. Состроив как можно более недружелюбную физиономию и заложив руки за спину, Нира шагнула весельчакам навстречу. — Я сейчас тебе кишки заверну, лосось прогнивший, — без должной острастки пригрозила она, надеясь, что обмен любезностями на этом будет исчерпан. — Глянь, Ферн, этот кусок шкуры ещё и рычит. Страсть! — ничуть не смутившись, гоготнул солдат. — Отстань от неё, Наман, — безразлично бросил Ферн, совершенно не интересующийся их мнимыми разборками. — Не хочу больше слушать ваш сраный трёп. — А если не отстать, что? Покусает? — продолжал улюлюкать легионер. — Сожру заживо, — недобро сощурилась Нира. — Всё, Пятнадцатый, завязывай. Пойдём. Тут кому-то неймётся. Пятнадцатый словно нарочито медленно перекладывал одно на другое, стараясь завязать узел на мешке. Вещей меньше не становилось, зато проблемы подкрадывались целой стаей. Нира затравленно озирнулась: идущие мимо солдаты уже останавливались и начинали образовывать вокруг них неровное кольцо. В свете походных факелов тени на лицах легионеров играли жуткую пантомиму. Руководителем этого амфитеатра был Наман — он, находясь в самом центре, умело развлекал толпу похабными байками. Нира в момент почувствовала себя курицей, которой готовились откусить голову. Легионер, тем временем, пытался закрепить успех: — Что набычилась, кочерыжка бледная? — под нестройные смешки, солдат подошёл ближе, тыча ей в лицо узловатым пальцем. — Точно, северная ведьма, кусок льда проглотила да не высрала. — Я вообще-то травница, — она с упрямым равнодушием вскинула голову, делая вид, что не замечает чужой руки прямо у глаз. — Хотя ты уже успел лишиться моего покровительства. Ещё пара слов, и тебе какая-нибудь трава точно поперёк горла встанет. — Отравница! Вы там все только болтать и умеете, целители, а как до дела дойдёт, так ни шиша не добьёшься. Нет чтоб отправить нормальную, так они какую-ту шушеру подрядили. Пятнадцатый, только заметив, видимо, назревающую бурю, предупредительно встрял между ними, побросав многострадальные тюки. — Что ты там всё бздишь, Наман? Мандюхай дальше. Далась тебе девка, что к ней цепляться будешь. — А ты на меня не бреши, — гавкнул солдат, мгновенно выбрасывая из голоса всю шутливость. — Тебе вот не даётся, ты к ней и лезешь всё. К отродью этому, к лунной шлюхе. Приворожила тебя, приголубила, чтоб ей легче бы… Злоба смешивалась в крови с усталостью. Нира застывшим взглядом изучала врага. Наман был высоким. Чтобы смотреть ему в глаза, приходилось задирать голову. Пожалуй, глаза были единственным, что намекало на хоть какую-то его пригожесть — голубые и яркие, совершенно неестественные для Карха. Нира подумала, что постарается целиться в них. Впрочем, велик был шанс огрести первее, чем ударить самой. Дотянуться бы успеть, а там как пойдёт. Голоса вокруг смешались в один общий гул. Выждав с мгновение, Нира пружинисто метнулась вперёд. Наман, как видно, только того и ждал, потому что тут же с угрюмым рычанием бросился наперерез. Схватившись посреди круга, они едва не затоптали растерянного Пятнадцатого вместе с его миротворством. Толпа вокруг резко оживилась. Представление началось. Сначала всё шло хорошо. Нира, как и планировала, наградила легионера двумя хорошими ударами по шее и по лицу. Увернулась от добротного пинка и совсем воспряла духом. А потом что-то пошло не так. Лёгкость движений сошла на нет после двух прыжков. Наман, в отличие от Пятнадцатого на тренировке, и не думал поддаваться. Она замешкалась всего на миг — тяжёлый удар вскользь прошёлся по щеке. Нира не успела ни уклониться, ни отпрыгнуть. Перед глазами всё поплыло. Наман тут же выпрыгнул откуда-то слева и схватил её за растрепавшиеся волосы, свободной рукой стараясь то ли свернуть шею, то ли задушить. Зашипев от боли и страха, Нира со всей силы двинула головой назад, чувствуя, как начинает отключаться. Чужая хватка разжалась, Нира отшатнулась, хватая ртом воздух, как подыхающая рыба. Взгляд немного прояснился. Наман к этому времени тоже оклемался. — Сучье отродье… — солдат хлюпнул кровавой кашей в носу, глядя на неё с презрением. Нира нащупала на поясе стилет и дёрнулась было его использовать, но Пятнадцатый вдруг крепко скрутил ей руки. Наман, которого тоже успели окружить, в бешенстве замер. Они ещё сверлили друг друга ненавидящими взглядами, словно два пса по разные стороны ограды, как в передних рядах затрубили привал. Их тут же, наподобие гладиаторов, развели по углам — Намана оттащили к костру, завлекая какой-то прибауткой, а Ниру сгрёб в охапку Пятнадцатый. Она не стала возникать, когда тот скинул её сумку с книгами на землю, и дала себя усадить на какой-то из мешков. Медленно, но верно, она приходила в себя. И приходило осознание своего провала. — Как ты, седая? — легионер внимательно оглядел её, пытаясь понять масштаб возможных увечий. — Что мне сделается, — с наигранной весёлостью бросила Нира, легко потирая ушибленную челюсть. — Поцапались, да и всё. Пятнадцатый, вздохнув, отстранился. — Злости в тебе, как в чумном дикобразе. Как бы ты своими колючками саму себя не уколола, — вздохнул легионер. — Зараза… Ну и сравнения. С чего вообще все нападки на меня? Я просто защищалась. Что, слушать прикажешь всю эту дурь? — Терпение надобныть. Как на охоте. — Терпение тут не помощник, — Нира отряхнула с плаща пыль и оправила мех на воротнике. — Я уже натерпелась. Надо бить первой. Бить так, чтобы отпало желание цепляться. Это я знаю получше тебя. — Больно уж несподобно травнице… — несогласно качнул головой Пятнадцатый. — Да? — озлобленно перебила Нира. — К Фанэль вот никто не лез. — Может и лез. Так Фанэль не рыпалась с когтями на каждый упрёк, — резонно заметил солдат. — Мало ли, кто там что гутарит. Всех колотить будешь? — Не надо тут разводить логику, всё равно ни беса в ней не смыслишь, — неожиданно громко рявкнула Нира, уязвлённая, что и Пятнадцатый не на её стороне. — Как скажешь. Разговор закончился. Пятнадцатый молча развернулся и пошёл к общему костру. Круг солдат с доверительным хохотом расступился, освобождая ему место. Нира осталась на краю дороги, наедине со своей злостью. От резкого крика мышцы челюсти совсем онемели и теперь судорожно звенели болью. Под щекой явно начинал назревать отёк. Было чувство, что ей вдруг выбили разом половину зубов и вместо них натыкали битого стекла. Она с опаской провела опухшим языком по десне — каким-то чудом всё уцелело, но дальний коренной зуб всё же ехидно пошатывался. Нира сплюнула на землю кровавую слюну и глянула в небо, на крапчатую россыпь звёзд, выплывавших их-за туч. Она давно поняла, что быть проклятой — плохо только на первых порах. Во всём есть свои плюсы, и самый главный: до тебя никому нет дела. В конце концов, не их забота, где и когда ты сгинешь — лишь бы скорее. Тут легко понять принцип. Если тебя всё равно обвинят во всех бедах, зачем пытаться соблюдать правила? Если что-то не устраивает — измени это. Уже в детстве её не устраивало многое. И это не считая случая с Реваном. Например, Вирка, который два дня подряд мешал ей сбегать в лес, грозясь пожаловаться охотникам. Два дня он неусыпно стерёг тропу, по которой можно было безопасно пройти в чащу. На третий день добыча превратилась в охотника. Когда она кидается из кустов на перепуганного Вирку, она не думает о справедливости. Не думает, что можно ограничиться парой тумаков, и что она в любом случае сильнее тощего мальчишки, который младше на три года. Ей просто нравится это чувство. Словно ты бросаешься в ледяную прорубь, ныряешь, силясь коснуться дна, а потом изо всех сил плывёшь обратно к свету. Выплывешь или нет — вот и всё, о чём приходится думать. Это азартная волчья злоба, желание дойти до конца. И когда мальчишка под очередным ударом уже перестаёт хныкать и замолкает, она всё-таки не отпускает и продолжает мутузить его. Теперь он слаб, не может дать сдачи, и такая месть пьянит сильнее всего… — Нира! Сморгнув задумчивость, она обернулась на голос. В полумраке сверкнула знакомая золочёная броня. Лицо капитана, явившееся в свете костра, явно выражало недовольство. Впрочем, как и всегда. — Ты нужна у рабской шеренги, — без всяких обиняков начал он. — Нужно перевязать рану. — Кому? — с подозрением уточнила Нира, отлично зная, что ждёт пленных по приходу в город. — Велено доставить всех живыми. Одни не осилили путь с востока, другие пытались сбежать, — отрывисто поведал Балан. — Жрецы меня самого в Кольцо пустят, если их окажется меньше, чем было оговорено. Так что шевелись. — Надо взять сумку. Нира без энтузиазма встала с мягких мешков и начала шарить в потёмках. Что-то в тоне капитана вынудило делать это без лишних слов. Голова всё ещё гудела, как улей диких пчёл. Вещи находились неохотно. Когда всё необходимое было наконец собрано, они с Баланом выдвинулись. Сохранять видимое присутствие духа было задачей сложной. Не жаловаться, не кряхтеть, не тереть подбитую щеку и вообще не подавать активных признаков жизни. Получалось откровенно плохо. — Что уже успело случиться? — спросил капитан через пару минут сосредоточенного молчания, стараясь поймать её путаный взгляд. — Ничего, — безучастно хмыкнула Нира. Жаловаться вдруг перехотелось. Под ногами хрустел гравий. Степь непрерывно шелестела вокруг, пряча в высокой траве рассеянный лунный свет. Небо расчищалось, светлело. Хмуро глянув на подбирающуюся к горизонту луну, Нира ускорила шаг. Взгляд Балана обжёг спину. В конце строя вовсю кипела жизнь. Легионеры сновали туда-сюда, реорганизовывая поклажу и сворачивая временное подобие лагеря. Балан, едва успев появиться в этом деятельном потоке, тут же нараздавал приказов и отправил каких-то двух бедолаг с посланием в город. Помедлив ещё немного и понаблюдав за ходом работ, он молча указал замершей поблизости Нире на дорогу. Там длинная шеренга рабов под угрюмое молчание конвоя дожидалась окончания привала. — Стариков и детей согнали вон туда, — капитан указал рукой в латной когтистой перчатке на каменистую поляну, в стороне от общего гомона. — По большей части Нора. Из твоей заботы их старуха и ещё одна девчонка, кажется из Банук. — Что-то серьёзное? — Нира хмуро перебрала по памяти весьма скромные запасы готовых мазей в подсумке. — Вот ты мне и скажи, — сердито произнёс Балан, пропуская её вперёд. Неприязненно скривившись, Нира начала продираться сквозь сырую траву к месту отдыха. Конвоиры одарили её странными взглядами. Завидев капитана — осеклись и приосанились. Нира, тихо бранясь, наконец выбралась на притоптанный участок и брезгливо отряхнулась от приставшей к плащу соломы и недозревших колосьев. Зрелище здесь, в непосредственной близости, открывалось так себе. Повсюду, куда ни ступи, лежали и сидели люди. Закованные в цепи старики и старухи прижимали к себе совсем маленьких детей. Те, что постарше, как волчата сбивались в стайки и в отдалении тихо шептались между собой. В пепельном свете луны все они выглядели как мороки. Нира поёжилась. То ли от холода, то ли от какого-то смутного жуткого предчувствия. Из-за правого плеча тихо подошёл капитан. — Вон те, — он кивнул на Нора у края поляны и на девчонку с синей меткой на лице. Начать со старухи показалось разумней — кто знал, сколько та ещё протянет без помощи. — Она не говорит. То ли со мной, то ли вообще, — усмехнулся Балан, когда они подошли ближе. Как личный охранник, он не отступал ни на шаг. Это даже немного льстило. — Посмотрим, — Нира присела на траву и разложила всё, что могло понадобиться. На поверку всё оказалось не так уж плохо: старая рана от стрелы на ноге не зажила до конца, при ходьбе всё ещё сильнее разошлось, туда попала зараза, и верхняя часть начала гноиться. Всё решалось мазью и пропитанной маслами повязкой. Что касается самой женщины, то старая Нора действительно приняла обет молчания. В потухшем за прожитые годы взгляде всё ещё виднелись неукротимые искры. Старуха — Нира не сомневалась — и сейчас бы могла уложить двух легионеров за раз, дай ей только в руки копьё. Впрочем, от помощи отказываться она не стала, и Нира даже немного прониклась уважением к пленной, пока бинтовала рану. Следующей на очереди была девчонка. Капитана, до этого упорно стоявшего над душой, выцепили с каким-то донесением, и дышать стало чуть легче. Зато пришла другая напасть. — А ты из какого верака? — тут же спросила девочка, не успев Нира присесть возле неё. — Цыц, — Нира нахмурилась. — Ни из какого. Наречие Банук она помнила совершенно смутно, какими-то мелкими урывками, и большинство слов застревали в горле или коверкались на манер Карха. — А дерёшься как Банук, — опять шепнула та. — Если все Банук так дерутся, тогда понятно, почему ты здесь, — осклабилась Нира. — Нет, я не из ваших. И хватит об этом. Она придирчиво осмотрела порезы на руках девчонки. Выглядело всё скверно. — А говоришь как Банук… Ай! Больно! — девчонка дёрнулась, когда Нира дотронулась до её руки смоченным в спирте кусочком бинта. — Болтай меньше, — посоветовала Нира. Мелкая Банук обиженно надулась и, слава Солнцу, на время смолкла, дав обработать все раны. Чтобы в кровь ничего не попало, Нира решила дополнить всю картину сплошной перевязью. Когда она почти закончила и уже начала собирать склянки обратно в сумку, её вдруг схватили за руку. Нира замерла, ошарашенно глядя на Банук. — Помоги сбежать, — внезапно тихо и серьёзно попросила девочка. — Ты ведь должна помогать. Ты целительница. Она была похожа на маленькую лесную кошку. В прозрачном зелёном взгляде сверкала надежда. Рысёнок, запертый в клетке. Нира тяжело выдохнула. Ничего не стоило сейчас перерезать верёвки на её ногах стилетом и дать этому зверьку затеряться в высоте травы. — Нет, — Нира стряхнула с себя цепкую хватку. Она собрала вещи, рассортировала всё по нужным углам сумки, потом поднялась с отсыревшей травы и направилась к дороге, аккуратно обходя пленных. Дышать стало легче, когда она опять оказалась на Пути Разбитых Камней — от запаха гнили и постоянного звона цепей у неё разболелась голова. Впереди уже трубили конец привала. Нира неохотно побрела к тому месту, где оставила Пятнадцатого, но легионера там не оказалось. Не было и её поклажи. Она тяжёлым взглядом уставилась вдаль. В степи поднялся ветер. Волны, прокатывавшиеся по траве, стали чаще и длиннее. Рябь переливалась через край, бушевала, стремясь укусить за серебристый бок потяжелевшую луну, низко склонившуюся к горизонту. По земле медленно пробирался предрассветный туман. Усталость пришла внезапно, как громозев на пастбище. Вдруг захотелось спать, и сил сопротивляться оставалось всё меньше. Нира обречённо поправила на плече сумку, ещё раз проверила меч и стилет. Нужно было идти дальше. Она пошла. Не слишком быстро поравнялась с основной линией. Заметила Пятнадцатого, но решила до поры до времени не лезть с примирением и оставить пока всё как есть. Как бедовый вестник, рядом вдруг опять возник капитан. — Что-то ты сникла, лекарка. Не по нраву военная служба? — Не по нраву не спать всю ночь, — угрюмо отозвалась Нира, пиная попавшийся под ноги камень. — Привыкнешь, — задорно усмехнулся Балан. Нира на это только угрюмо закатила глаза. Видя, что затравочные фразы не возымели эффекта, капитан решил перейти сразу к основному действию. Она видела по глазам — опять неподвижный стеклянный взгляд затаившейся саламандры. Понять бы, куда эта ящерица прыгнет. — Лекари разве не должны помогать всем страдающим? — как бы невзначай обронил он. — Я помогла им, — Нира вздохнула. — Перевязала раны, наложила мазь. Сделала, что могла. — Вот как? — притворно удивился капитан. — Я думал, можно было сделать и больше. — Значит плохо думал. — Ты бы отпустила её, не будь меня рядом? — не унимался тот, глядя на неё с хитрым прищуром. — Да что ты пристал? Я… Она внезапно замялась с ответом. До этого момента всё было ясно, как день — раб должен остаться рабом. Таковы правила войны. Кто-то проигрывает, кто-то возвращается с победой. Ей вдруг представилось, как она идёт в середине рабской шеренги. На руках шуршат верёвки — пенька, вымоченная гноем и кровью со стёршихся запястий. Она идёт сгорбившись, глядя в спину какому-то Нора. Осталась бы она собой, зная, что впереди только невольничий рынок и смерть в Кольце Солнца? Была бы она здесь, если бы не нашла тогда Птицу? Если бы на Солнечной Башне не было Фанэль? Если задуматься глубже — её настоящей и не существует. Всё это — просто части мозаики. Сшивание случаев. Она упрямо мотнула головой, отгоняя въедливые упрёки. Внезапная злоба забилась где-то в груди. Нира, как цепная псица, которую раздразнили из-за ограды, злобно ощерилась на капитана. — Думаешь, за мной приглядывать надо, да? Как бы не перепугалась пары болячек и домой не сбежала? И всех драных Нора с собой не прихватила?! Выкуси! — Нира остановилась как вкопанная и лихо щёлкнула перед лицом Балана пальцами. — Никаких тайных чувств я к дикарям не испытываю. Иди лучше поспрашивай у своих драгоценных солдат, с кем они якшаются, а со мной давить на жалость нечего — и так уже мало желания осталось помогать. Ты платишь — я работаю. Не стоит усложнять. И запомни вот ещё что: я тебе не Фанэль. Хорошего во мне мало. Моргнуть не успеешь — половина когорты не проснётся поутру. Замолчав и с пару мгновений выдержав ледяной взгляд капитана, Нира, картинно взмахнув полами плаща, бодро зашагала дальше. Легионеры смотрели ей вслед. Некоторые посмеивались и подшучивали, другие называли северной ведьмой, третьи молча изучали. Нира по такому случаю расправила плечи и плотнее закуталась в волчий воротник. Надолго ли хватит такого настроя — она не знала. Отчаянно хотелось верить, что угрозы подействовали, потому что претворять их в жизнь средств и желания не было. Рассвет неумолимо подступал к последним участкам их пути. Становилось теплее, с неба исчезали последние звёзды. Впереди высился Меридиан.***
Они пришли уже под утро. Никакого великолепия перед взором не предстало: город был затянут туманом, да и полюбоваться никто не дал — когорта резво проволоклась мимо главного моста и тут же свернула в какие-то извилистые тропы лестниц, ведущие почему-то не вверх, к Солнцу, а вниз, в самые обычные убогие потёмки деревень. Они прошли ещё с десяток кукурузных полей, какие-то хлева, повстречали по пути небольшой отряд. Балан обменялся с их командиром военными любезностями… Нире не было до этого никакого дела. Она перестала чувствовать себя живой ещё два часа назад и, как подобало полой оболочке, старалась не отставать. Наконец, показался лагерь. Когорта оживилась. Внутри Ниру тут же перехватил комендант — грузный напыщенный увалень, весь в перьях, как лесная индейка — и велел следовать за ним. Вариантов не было. Они ещё поплутали по бесконечным лабиринтам палаток и стен, вышли куда-то в менее населённый участок, и комендант, учтиво почесав пару секунд зад, в итоге указал на небольшую палатку в отдалении. — Для вас, госпожа лекарка, отдельная, — пробубнил он, когда они впёрлись под полог. — Благодарю, — кисло выдавила из себя Нира. Комендант, покрутившись пару минут поблизости, соизволил всё-таки исчезнуть. Скинув все вещи в угол, Нира уселась на единственное, что было в палатке помимо пары ящиков и стола — длинную скамейку — и, не успев даже толком на ней умоститься, уже крепко спала.***
— …взяли! — …ты дюжее держи… — …ставь, ставь давай!.. Да не так! — На меня, на меня давай! — У-у… …ногу… — …заткнуться! — …так упёрдни отседа, раз не нравится! — Сам и упёрдывай. Командир нашёлся… — Что ты там брешешь, э? — Что слышал! Нира каким-то нечеловеческим усилием разлепила глаза. Свет тут же резанул по ним, как лезвием. Она болезненно сощурилась и попыталась закрыться от него рукой. Мгновение назад ей снились какие-то белёсые песчаные дюны, с бесконечными лабиринтами, в которых она искала сначала вход, потом выход, потом кого-то смутно знакомого… Реальность оказалась гораздо менее привлекательной. Всё тело ломило, как будто по ней топтались бегуны. Безвольно свесив со скамьи одну ногу, Нира мученически закряхтела. Голоса рядом тут же приутихли. — А ну шкни, падаль! Ишь, лекарку разбудил. — Да хорош ей уже, покемарила и будет. Ночь скоро. — Ночь у него. Много ты смыслишь что ли? — Да побольше тебя, думаю. Окончательно проснувшись, она отрешённо вперилась взглядом в холщовый потолок. Где-то снаружи щебетали птицы и шумели голоса. Хотелось пить. Было душно. Нира, кое-как преодолев колючую боль во всех мышцах, придала телу вертикальное положение. На неё, как ожившую статую, смотрели солдаты, разместившиеся на ящиках. С Пятнадцатым всё было ясно, а вот второго она не знала. Они посверлили друг друга взглядами. Для пущей острастки Нира свела брови, пытаясь вновь придать себе вид грозной лекарки. На легионера эти потуги, по всей видимости, произвели не сильное впечатление. — Вода есть? — нарочито сипло спросила она Пятнадцатого, решив, что свои есть свои, а с чужими водиться нечего. Второй солдат вдруг отцепил с пояса флягу и кинул ей. Нира не особенно охотно поймала, всё пытаясь понять, где могла уже видеть эту свирепую физиономию. В памяти всплыли разговоры у костра, руины Предтеч, тяжёлая болотная хмарь. — Галиб, ты что ли? — она чуть не подавилась водой от такого внезапного озарения. — Король-Солнце, — мрачно отозвался солдат. — До Стража Рассвета так и не дошла, как я погляжу, да, кочерыжка? — А если б дошла, кто бы вас пришёл спасать от хворей? — Нира лукаво сощурилась. — Какая-нибудь вздорная бы нашлась, я думаю, — не уступил Галиб. — Какая-нибудь — это не дело, — Нира боевито подбоченилась. — Таких вдаренных Утопленниц больше нигде не сыщешь. — Да ну? — наконец усмехнулся легионер, перенимая её настрой. — А то. Она кинула ему флягу обратно. — Ладно, потрещали и будет, — снова нахохлился Галиб. — Сюда ещё мешки тащить. — Мои? — оживилась Нира. — Там книги, нужно очень осторожно, чтобы не… — Ты покомандуй тут ещё, — быстро прервал её солдат. — Ишь, развелось командиров. Каждому бегай отчитывайся… Двинули, Пятнадцатый. Галиб вышел из-под полога. Нира быстро глянула на Пятнадцатого — легионер невозмутимо набивал трубку. Пока она думала, с чего бы начать непростой разговор, всё началось само собой. — Эк ты, седая, вдарилась, — почти восхищённо протянул Пятнадцатый. — Куда вдарилась? Во что? — не поняла Нира. — А то не слышала? — удивлённо вскинул брови легионер. — Слышала, что Наман мне вдарил. И что меня назвали ведьмой. Ничего другого не слышала, — недовольно отозвалась она, прохаживаясь по полупустой палатке. — О тебе слава уже на весь лагерь прошла. Мол, девица-знахарка — из северных краёв пришла, капитана на место поставила. Ещё про порчу твою гутарят. И все поглазеть хотят непременно. Нира озадаченно нахмурилась, пытаясь просчитать, когда именно Балан отправит её назад на Солнечную Башню и имеет ли смысл разбирать вещи. — Капитан здесь? — опасливо уточнила она. — Ушёл ноне. В город, — пожал плечами легионер. Как говорится, «не буди лихо, пока оно тихо». — А ты что? — Нира внимательно глянула на Пятнадцатого, немного заморенного с пути, но до жути невозмутимого. — А что я? — переспросил легионер. — Да что вы там возитесь?! — взревел снаружи Галиб. Нира раздражённо цокнула языком. Слова извинения никак не шли в голову. Пятнадцатый уже поднялся с ящиков и надел на голову шлем — тот самый, который она пыталась утопить когда-то. И себя заодно. Глухое чувство вины стыло в груди неприятным холодом. — Знаешь, я за последние два дня наворотила уже столько всего… Прямо как тогда, в первый раз, — невесело усмехнулась Нира, глядя в пол. — Вообще-то, ты не обязан мне помогать. И я бы на твоём месте не стала. Пятнадцатый на мгновение замер, задумчиво прикусив конец трубки. — Забудь, седая, — произнёс легионер. — Кто старое помянет — тому глаз вон. Пособачились и будет. Ты токма не лезь больше на рожон, а то ведь беды не оберёшься. — Легко сказать, — Нира с деланной обидой поджала губы. — Но попробовать можно. — Вот и пробуй, — неодобрительно бросил напоследок Пятнадцатый, шагая за полог. Она проводила легионера неподвижным взглядом. Снаружи послышался недовольный голос Галиба и привычная многосоставная ругань. Голоса начали постепенно отдаляться. Нира приподняла край холщовой ткани у входа и осторожно, будто её там мог ждать пилозуб, выглянула из палатки. Капитана на горизонте не наблюдалось. На душе сразу стало как-то спокойней. Нира прислонилась плечом к деревянной балке и задумчиво сощурилась на светлое небо, наполовину закрытое громадными белыми облаками — как птицы, они летели на север и уносили за собой все тревоги. Вообще, место было неплохим, с какой стороны ни глянь. Её палатка, надёжно прилепившись к городской стене с акведуком, стояла на отшибе — рукой подать до частокола и северных ворот лагеря. С возвышенности видно было западное плато и далёкие водопады, впадающие в Озеро Слёз. Ниже по течению реки, которая змеёй обвивала весь Меридиан, расположился основной лагерь. Бесконечные ряды воинских палаток белели на солнце, как сугробы. Из пространства между рядами поднимался дым костров; до слуха доносились крики командиров и резкий гул от одновременного топота сотни ног в подкованных железом сандалиях. Над стеной поднимался флаг Карха — соединённые между собой два полукруга с восемью отходящими от них лучами, напоминающими птичьи лапки, шитые золотом на тёмно-красном фоне — знак Святого Солнца и крови, что пролилась в его имя. Ниру не особенно трогала религия. Ни одна из. Что-то воодушевляющее в этом всём определённо было, но особо ударяться в такие глубокие темы она никогда не хотела и сейчас не собиралась. Мысль о потраченном впустую времени с каждой минутой всё острее впивалась в сознание. Сколько раз бы её уже успела назвать бездарницей Фанэль, лучше было и не думать. Постояв ещё пару минут на воздухе, Нира с горестным вздохом вернулась в палатку. Здесь всё обстояло не так перспективно. Кроме скамейки, стола и ящиков не было действительно ничего, землистый пол за время того, как по нему потоптались все кому не лень, превратился во вспаханный участок, и можно было сажать свой собственный сад травника; в щели по углам задувал ветер, погромыхивая стенами палатки, как парусами. В целом, описывалось всё одним простым словом — «скверно». Нира вытащила из сумки веничек сушеного глухозлата и, немного подумав, привязала его к одной из подпорок. Тот одиноко заболтался под сводами, как маятник, осыпаясь на пол кусочками листьев. Стало похоже на то, будто в палатке кто-то недавно умер. Начало было положено.***
— А здесь — ковёр! — Ковёр?! — Шёлковый! Дело двинулось споро. Галиб с Пятнадцатым вернулись и принесли всю поклажу. Нира тут же реквизировала их вновь, озадачив увесистым списком того, что было необходимо в первую очередь. В итоге, вышло очень даже неплохо. Все книги были расставлены по полкам в небольшом шкафу, который Галиб собственноручно сколотил, пусть и не без постоянной ругани. Скамейку оставили для раненых, взамен поставив приличную мягкую кушетку, с непонятным узором из мелких то ли веточек, то ли паутинок. Нира раздобыла у коменданта пару подушек, постельное бельё и даже покрывало. В другой угол встал громадный тисовый стол, который Пятнадцатый приволок невесть откуда с очень довольным видом. Нира подозревала, что дело здесь нечисто, но всё делалось ради общего блага, а на благо ничего не жалко, уж тем более какую-то затрапезную мебель. Стульев, правда, не прилагалось, поэтому пришлось до поры до времени довольствоваться одним из ящиков. Впрочем, это было не такой уж и проблемой. Нира тут же откопала в сумках пергамент, перья с чернилами и записи старых рецептов, разложила всё это на новом столе и, добавив пару склянок с отварами, залюбовалась работой. В это же время в палатку завалился взмыленный Пятнадцатый, волоча на себе громадный сундук. Нира переключилась на будущий гардероб. Спустя ещё почти полдня непрерывной работы, ругани, перепалок и перерывов, палатка наконец обрела завершённый вид. Гордостью Ниры были верёвки по всей длине правой стены, на которых сушились и просто висели пучки самых разных трав. Под ними заманчиво посверкивали дутыми боками склянки и бутылки с отварами, эссенциями и готовым спиртом. На столе таинственно мерцали свечи. Не хватало только одного. — А я спрашиваю, на кой хер вообще тебе ковёр? Ты на нём собралась сено сушить? — взъелся Галиб, не давая ей прохода. — Для красоты, для вида, — Нира упрямо подбоченилась, с вызовом глядя на легионера. — Для статуса. Ясно тебе? — У тебя столько статуса нет, кочерыжка, — понизив голос, зашипел ей на ухо Галиб, — чтоб коврами обкладываться. И денег, чтобы я за ними бегал в город — тоже. — Этого-то вот ты не знаешь! — уязвлённо осклабилась Нира. — Вот что, травница, — легионер сложил руки на груди. — Я не для того мандюхал с этими сучьими досками, чтобы потом ещё и ковёр на них искать. Хочешь ковёр? Валяй — иди снимай шкуру с собак на улице. То-то статус у тебя поднимется… — Вот смотри, у тебя потом ничего не поднимется… — злобно проскрежетала Нира, с размаху плюхаясь на кушетку. — Уж не твоя забота, кочерыжка, — напоследок бросил Галиб, скрываясь за пологом. Нира фыркнула, в бессильной обиде прижимая к себе подушку. На самом деле, ковёр мог и обождать. Усталость расползалась по телу мелкой дрожью. Нира блаженно прикрыла глаза. В палатке приятно пахло снадобьями, почти как дома, на Солнечной Башне. Где-то в низине монотонно и убаюкивающе шумела река. Теперь, когда с переездом было покончено, ничего не мешало проспать до самого утра… Снаружи кто-то оглушительно, как военная труба, закашлял, стараясь привлечь внимание, и несколько раз постучал по деревянной подпорке. Звенели доспехи, кто-то громко переговаривался. Нира, успев уже задремать, подскочила на месте, как испуганная кошка. Нацепив плащ и кое-как пригладив спутанные волосы, она подбежала ко входу и высунулась из-за полога, ожидая увидеть там разъярённого капитана. Нос к носу, она столкнулась с каким-то плешивым мужиком. Тот радостно помахал ей факелом, едва не подпалив прядь волос. На улице внезапно оказалось темно. Мужик внезапно оказался в одной исподней рубахе. Нира непонимающе моргнула. — Что тут происходит? — с подозрением спросила она, не зная, в какую именно сторону направить свой интерес. — Так, госпожа ведьма, вас ждём, — звонко гыкнул мужик, указывая куда-то за своё плечо. — Сказали, теперь с хворями сюда ходить. Присмотревшись, Нира заметила ещё человек тридцать ошивающихся поблизости. По крайней мере, хоть кто-то из них был в доспехах. Она потёрла ладонью глаза, пытаясь осознать происходящее. В конце концов, надо было как-то добиваться статуса, позволяющего стелить ковры. Пусть даже это будет «госпожа ведьма». — Ну, по одному, — строго кивнула она. — В порядке очереди.***
Пятнадцатый решил зайти проведать её абсолютно не вовремя. Едва он перешагнул порог, на него со всего размаху, как буревестник на добычу, налетел какой-то солдат. На лице его был написан неподдельный ужас. — Вон отсюда, я сказала! Рядом возникла Нира, взмахивая веничком дикой мяты, как факелом священного огня. — Приём окончен! Всё! — взревела она. — Больше чтоб никто не смел даже близко подходить! Прокляну! Все будете вечно мучиться… э-э… муками! Солдата вынесло из палатки. Нира кинулась было на следующую цель, но быстро узнала Пятнадцатого, явно ошалевшего от такого представления. — Тебе нужно что или просто так зашёл? — как можно учтивей поинтересовалась она, откладывая своё импровизированное оружие на стол и рассеянно глядя куда-то в стенку. Пятнадцатый хмуро проследил за её действиями. — Да вот… Мы тут гульнуть собирались. До таверны. В деревню, — легионер тревожно осёкся. — Может и ты с нами? Развеешься… Нира с заторможенной надеждой взглянула на кушетку в углу. Что-то подсказывало, что теперь она попросту не уснёт. По многим причинам. — Валяй, пошли.***
— …не, ну ты представляешь? Зачем он мне всё это рассказывает, я вообще не понимаю. И так с каждым! Одному то, другому это… Пятнадцатый до этого действительно не представлял. За то время, пока они выходили из лагеря и шли к деревне, Нира полностью отошла от тяжести рутины и теперь, сидя за столом во внутреннем дворе таверны, с энтузиазмом пересказывала произошедшее за вечер. Успев опрокинуть в себя две кружки с местной брагой, заев всё это курицей с хлебом, щёгольски посвистывая разносчице, заказывая сейчас третью, она с опасной решимостью смотрела в сторону игрального стола, куда, не выдержав наплыва подробностей, полчаса назад дезертировал Галиб. Пятнадцатый сначала ещё подумывал её остановить, но настроения не было. Чем бы не тешилась… Лишь бы не про срамные болезни каждого в лагере рассказывала. — Пятнадцатый, знаешь, что мне до сих пор интересно? — Нира, получив наконец в руки тяжёлую кружку и уже успев отведать заветного лакомства, доверительно наклонилась ближе к легионеру. — Ну? — Почему «пятнадцатый»? — Нас тогда забирали в лагерь, ещё сопляками, и я опоздал. Меня должны были высечь, но один из наших так испугался лютости командира, что ночью и сдриснул. В итоге его нашли, высекли, отправили к бесу на кулички, а я вместо него по счёту стал пятнадцатым. Так и прицепилось. — М-м. Понятно, — разочарованно протянула Нира. — Что? Думала иначе как? — Ну, знаешь… Думала будет что-то вроде «Мы сражались с громозевом голыми руками, и ещё против нас были лучшие воины Озерам. Я тогда остался последним выжившим в отряде, всего нас было пятнадцать, и сам король дал мне это прозвище». — Горазда ты на выдумки, седая, — усмехнулся Пятнадцатый. — Ага… — Нира задумчиво накуксилась. — А у тебя деньги с собой есть? — Смотря сколь надо, — настороженно отозвался легионер, предчувствуя недоброе. — Дай хоть на разок, а там видно будет. Может как пойдёт, так мы ещё и ковёр купим! — Ковёр?.. — Ковёр-самолёт, давай деньги сюда! Пятнадцатый с каким-то скорбным вздохом извлёк из-за пояса кошель с недавним жалованьем. Нира просияла, как королевский золотой, и, прихватив с собой кружку, двинула к столу, где происходило на этот вечер самое интересное. — Ну, мужики, какой у нас козырь? — деловито спросила она, подсаживаясь к Галибу под бок. Тот разумно подвинулся, очевидно опасаясь, что она станет опять его проклинать. Все разговоры за столом разом стихли. Веселье кончилось. — Это покер, — невесело объяснил наконец ей тот, что выглядел помрачнее. — Ну, покер так покер. Мне лично похер, — успокаивающе заверила Нира, скидывая на стол три золотых монеты. — Играем? — Играем! — мгновенно оживился второй участник, похожий на копчёную рыбу. — Играем, бес тебя возьми, девка! — Плакал твой ковёр, кочерыжка, — ощерился Галиб, раздавая карты. — Посмотрим! — набычилась Нира, решительно отпивая ещё браги. Посмотрели. Она просадила два золотых моментально, даже не успев разобраться в правилах. Галиб, заполучивший их, зубоскалил, как гиена. На третий раз так оплошать было нельзя. Нира уткнулась в карты, сосредоточенно пытаясь понять, какую пакость она опять не заметила в чужом раскладе. По лбу скатилась капелька пота. Короли и дамы на картинках начинали выплясывать перед глазами, показывая неприличные жесты. В самый разгар мыслительного процесса её вдруг кто-то тронул за руку. Нира дёрнула плечом, словно избавляясь от мошки. Тронули сильнее — так, что она едва не слетела со стула. Карты полетели на стол. Теперь все знали, что у неё опять ни беса нет, и блефовать было уже бесполезно. Она яростно обернулась, вскакивая с места и чуть не падая обратно, теряя равновесие. Потребовалось время, чтобы понять — перед ней стоял Наман. Вид у него был страшный. Нира встала в позу. — Что, уже пришёл просить прощения? — хмыкнула она. — Воздалось? Наман ещё больше помрачнел. — Приказано было тебе… Вам… поговорить с лекарем местным, — глухо произнёс он. — Он знает, где взять травы. — Каким ещё к бесу лекарем? Я тут теперь лекарь. И у меня перерыв. Нира, не особенно грациозно махнув рукой, почти было заняла прежнее место. — В лагере… Хворь какая-то. Не знаю. Капитан велел вас срочно вызвать. Нира замерла, так и не взяв в руки карты. Что-то в голосе солдата ей не понравилось. Она подняла голову и посмотрела на абсолютно чёрное, непроглядное небо. Невольное предчувствие беды заскреблось где-то внутри. Хмель мгновенно выветрился. Случись что — нужных трав в большом запасе действительно не было. И бес знает, где их брать. — Подай мне плащ. И веди к этому лекарю.***
Она бежала за Наманом, почти не чувствуя ног. Мимо проносились неосвещённые закоулки деревни, темнотой окон щерились, как огромные курятники, диковинные дома на подпорках. Пахло гнилью, навозом и рыбой. Где-то слева плескалась вода — видимо, тут было озеро. Или река. Наман, как охотничий пёс, не сомневался ни секунды в своём пути. Он внезапно сворачивал в кромешную темноту, влезал в какие-то узкие калитки, нырял в проходы хлевов. Нира не отставала. Вздумай он сейчас убить её — никто бы не сообразил, где искать тело. Но на такие мысли не было времени. Они наконец пришли. Наман остановился у неприметной каменной лестницы, ведущей куда-то вниз. — Здесь, — коротко бросил он. Нира видела, как сверкнули в темноте его глаза. Нужно было торопиться. Она спустилась по ступеням и решительно постучала в дверь. Что-то внутри зашуршало. Зарычала собака. Всё стихло — кто-то явно прислушивался к происходящему на улице. Нира пнула дверь мыском сапога. — Открывайте! За дверью опять зашуршали, на этот раз снимая засовы. Полоска тусклого света резанула по глазам. Нира сощурилась, стараясь рассмотреть открывшего. Перед ней стоял какой-то пучеглазый мальчишка, ростом едва ли выше неё самой, тощий, с головой, которую, как куст ежевики, окружали тёмные кудри. Завидев её, он выпучил глаза ещё больше, став похожим на неудачный гибрид ворона и кукушки. — Зови, — без промедлений бросила Нира. — Кого? — еле слышно переспросил мальчишка. — Зараза! Лекаря зови. — А, — он пружинисто подался вперёд, потом опять назад. Сощурился. Покачался ещё немного. Долго соображая что-то, не двигался с места. — Ага… Нира, в конец разъярившись, попыталась пройти сама. — Пошёл к бесу отсюда, — рыкнула она, когда мальчишка загородил ей путь, выставив вперёд какую-то палку. Они немного пободались. Паренёк таращился всё сильнее, и впору было звать подмогу в лице Намана. — Нира? — вконец пришибленно изрёк мальчишка, когда они всё-таки втиснулись внутрь жилища. Она застыла на месте и склонила голову к плечу, недоверчиво, но уже без прежней злобы глядя в чернильные глаза напротив. Что-то в памяти всколыхнулось, обнажая полустёртые образы. Она как будто опять выпрыгнула из плена еловых лап, по-звериному отряхиваясь от снега. В руках — белоснежный заяц и чужая стрела. На губах усмешка. Она слегка морщится — в лесу пахнет талым снегом, отсыревшей землёй и почему-то мокрой шерстью. Рядом с характерным недотёпистым бормотанием возникает знакомый взъерошенный силуэт. — Оска?