За северным ветром. Часть II: Мститель

      В ветхой деревенской лачужке, которую хозяин гордо именовал кабаком, с наступлением темноты стало весело и людно. Пьяные рыбаки и пахари травили байки, громко хохотали над шутками, играли в карты, а в перерывах выпивали по стакану свежего олуя, тёмного антейградского пива, сдобренного местными душистыми травами. В одном углу, одетые в разноцветное тряпьё, на инструментах играли скоморохи, время от времени пускаясь в пляс под восторженные крики гостей. Хозяин, тощий и рано облысевший мужчина, стоял у стойки, если можно было так назвать тот небольшой столик, за которым он разливал алкогольные напитки.       Между столиками туда и обратно сновала, шелестя светло-синим сарафаном, худенькая голубоглазая девушка с длинными каштановыми волосами. Она разносила напитки не дошедшим до кондиции пьянчугам, протискивалась между их спинами и ускользала от провонявших рыбой рук, желающих её полапать. Весь вечер она находилась на ногах, ни разу не присев, чтобы передохнуть. Вдобавок на неё постоянно кричал хозяин, подгоняя и броня за лень.       Взяв очередной разнос с кружками горячего олуя, девушка тяжело перевела дух, вздохнув от усталости и немного просеменив, после чего, раскачивая из стороны в сторону каштановые кудри, побежала к столику, куда ей нужно было срочно отнести заказ, но по пути ей предстояло вновь протиснуться в узком проходе между двумя скоплениями шумных компаний рыбаков. Держа разнос двумя руками и балансируя, словно трюкач на канате, она хотела проскользнуть мимо, но тут вновь наткнулась на чьи-то руки — один из рыбаков по-хамски ущипнул её за бедро и хотел потянуть к себе. Девушка незамедлительно освободила правую руку и ударила нахала по лицу, но, не рассчитав своих сил, потеряла равновесие и опрокинула на него одну из кружек. Почти доведённый до кипения напиток ошпарил рыбаку ноги, и он вскочил, вопя во всё горло:       — Ах ты, плеха паршивая! Ты мне яйца чуть не сварила!       Он грубо оттолкнул от себя девушку, и она, не устояв на ногах, полетела назад, упав на спину, и распласталась по центру вытянутого зала, опрокинув разнос с горячим алкоголем и лишь чудом не пролив его на себя. Её падение вызвало гром хохота у гостей.       — Чёрт бы тебя побрал! — раздался гневный гнусавый голос хозяина кабака. — Неуклюжая расвисляйка, ты снова переводишь моё пиво! Вычту стоимость этого олуя из твоего жалованья. Будешь работать бесплатно. А ну, живо, поднимайся на ноги!       — Простите, Евлампий Кирсанович, такого больше не повторится, — виновато проговорила девушка, вскочив и подобрав разнос с опустевшими кружками.       — Ничего тебе нельзя доверить! Я сам отнесу олуй, а ты, растяпа, бери этот стакан с берёзовой водкой и неси гостю за столиком в дальнем углу. Только смотри мне, опрокинешь что-нибудь ещё раз, вышвырну отсюда поганой метлой. Ты поняла меня?       — Поняла.       Обходя шумную компанию стороной, девушка пробежала в другой конец узкого зала, где в тёмном углу сидел мужчина в длинном чёрном плаще и шляпе. Поставив перед ним стакан с мутной берёзовой водкой, девушка, при тусклом свете догорающей на столе свечи, с любопытством заглянула под его шляпу с полусферической тульёй и короткими полями и увидела усы с бородой, ровно подстриженные и ухоженные, и голубые глаза, почти такие же, какие были у неё самой. С одного взгляда на этого человека ей стало ясно, что он неместный и уж точно не забредший паренёк из соседней деревни, заглянувший в гости, а, без сомнений, городской житель, возможно даже дворянин, хотя что делать знатному человеку в такой дыре.       Мужчина тоже успел понаблюдать за девушкой за время, проведённое им в этом месте. Он прибыл в деревню Ярутку верхом на лошади со стороны Антейграда, когда солнце только начало заходить, и просидел за своим столиком в одиночестве и молчании до самой темноты.       — Приятного вам отдыха, сударь, — проговорила девушка и собиралась удалиться, но мужчина задержал её рукой, не грубо, как это бывает с рыбаками, а скорее нежно, чтобы не сделать больно, он усадил её на свободный стул, напротив себя, и, подсев ближе, прошептал:       — Как тебя зовут?       — Василиса, сударь, — ответила девушка, засмущавшись под пристальным взглядом незнакомца, и снова попыталась уйти, но рука гостя вернула её на место.       — Куда ты уходишь, Василиса?       — Мне нужно работать, иначе хозяин начнёт меня бранить.       — Сиди, — проговорил незнакомец, и в его голосе заиграли металлические нотки.       Затем гость достал из кармана червонец, заблестевший золотом даже в тусклом свете, положил монету на указательный палец и, прижав большим, ловко и метко запустил её через весь зал на столик хозяина кабака.       — Подавись, собака! — крикнул он с нескрываемым презрением. — А эта девушка посидит пока со мной и отдохнёт. Усёк?       Евлампий, казалось, не слышал оскорбительных слов и кинулся с жадным огнём в глазах за драгоценным червонцем, едва не опрокинув весь свой алкоголь.       Василиса оробела, хоть и почувствовала какую-то симпатию к незнакомцу, благодаря которому она могла немного отдышаться после целого дня на ногах.       — Скверный у тебя наниматель, Василиса, — сказал гость, сняв с себя шляпу и показав модную причёску пацифийского аборигена. — Я бы не гонял такую симпатичную девушку разносить пойло вонючим рыбакам. Ты достойна лучшего. Полагаю, ты из хорошей семьи.       — У меня практически нет семьи, — холодно сказала девушка. — На моём попечении глухонемой младший брат, которого я должна кормить. Поэтому я не могу здесь с вами задерживаться. Простите, мне нужно работать.       — Ну, постой же, барышня, — незнакомец снова усадил её на место. — Поговори со мной. Правда, ты не знаешь моего имени, но это быстро можно исправить. Меня зовут Яков, я прибыл из Антейграда по важному делу, и ты мне можешь помочь.       — Чем же я, обычная служанка, разносящая пойло, могу помочь такому важному человеку? — спросила девушка, ехидно выделив два последних слова.       — Информацией. Просто сведениями об одном интересующим меня человеке, ничего более.       — А почему именно я, а никто другой?       — Кого ты предлагаешь взамен? Болвана хозяина или эту пьяную свору? Среди всего этого сброда ты выглядишь островком разума, поэтому я выбрал тебя. Ты можешь помочь мне, а я помогу тебе выбраться из этой дыры, вместе с братом. Что скажешь?       С этими словами Яков достал из внутреннего кармана шёлковой кошель и положил его рядом со стаканом.       — Здесь сотня червонцев. Они твои. Вам с братом хватит на то, чтобы обосноваться в каком-нибудь городе и найти приличную работу, где не будет так вонять, как в этой сточной канаве именуемой кабаком. Что решила, поможешь мне?       — О ком вы хотите узнать? — спросила девушка, даже не взглянув на деньги, хотя они были ей очень нужны.       — О вашем уважаемом старосте, Акиндине Осипове. Здесь можно услышать множество слухов, в том числе от приближённых старосты деревни. Мне нужно знать о нём всё: когда он ложиться спать, когда встаёт, где любит гулять и в каких кустах мочится. В общем, всё.       — Вы меня с кем-то путайте. Я не шпионка, чтобы владеть подобной информацией.       — Иногда работники кабаков могут знать даже больше, чем самые матёрые шпионы. Пораскинь мозгами, кошечка, и припомни что-нибудь важное.       — Важное? — переспросила девушка и задумалась. — Пожалуй есть кое-что… Но зачем вам это знать? Вы хотите ему навредить?       — Нет, что ты, разве я похож на человека, который может кому-нибудь навредить? Он мне должен, и я хочу найти способ вернуть свой долг сполна.       — Сколько же он вам должен, если вы готовы за информацию о нём выложить сто червонцев обычной служанке?       — О, он должен мне очень много. Ты не представляешь, каков размер этого долга.       — Тогда я вас разочарую. У старосты нет денег, а если и есть, то он либо пропивает их, либо тратит на распутных девок, что практически равноценно.       — А на тебя он глаз положил, кошечка? Я бы на его месте сделал бы именно так. Ты красивая. Не совсем похожа на южанку. Предположу, что твои родители родились в разных частях Лукоморья. В твоих глазах можно утонуть, а кожа, твоя бледная кожа, подошла бы для какой-нибудь северной княжны. Так староста приставал к тебе или нет?       — Нет, — ответила девушка, покраснев от похвал. — Он ещё не успел меня заметить, ведь я здесь относительно недавно.       — Откуда твои родители? С Востока? Нет. С Запада? Тоже нет. Ну, конечно же! Предгорья горы Березань и Восмиречье. Бьюсь об заклад, ты из семьи вояков?       — Мой отец был вояком, а мать южанкой из этих краёв. Их… больше нет.       Девушка тяжело вздохнула и опустила глаза, погрузившись в грустные воспоминания. Это тёмное облачко на её лице не ушло от внимания Якова и он, положив свою руку на её ладонь, заглянул в её в глаза и спросил:       — С твоими родителями случилось несчастье? Их убили?       — Я… я не хочу об этом говорить, — прошептала Василиса, и её ресницы стали намокать от проступивших слёз.       — Знаешь, похоже, мы с тобой родственные души. Моего отца казнили. После показного суда, больше похожего на цирк, его четвертовали по приказу царя Валерия… ужасная смерть, которую не пожелаешь врагу. Дрожь проходит по всему телу, а подступивший ком разрывает горло, когда представляешь, что испытал перед кончиной самый близкий тебе человек. Это было ужасно. А доносчик, который оклеветал его на суде, жил припевающее, пока не узнал о том, что я вернулся.       — Это староста, да? Вы ему хотите отомстить?       — Всё так, не буду от тебя скрывать, ведь ты мне нравишься. Он жил и торговал в Антейграде, сотрудничал с семейством Елмановых и был конкурентом моего отца, который в свою очередь являлся давним другом ныне покойного Владимира Салманова. Когда им подвернулся случай оклеветать моего отца, они не упустили шанса устранить конкурента и давнего врага. Я приехал отомстить и по глазам вижу, что ты тоже мечтаешь вонзить холодную сталь в горло того, кто отнял у тебя родителей, видеть, как он умирает, трясётся в агонии и что-то хрипит себе под нос, а ты продолжаешь резать его и наслаждаться сладостью мести. Да, я тебя понимаю. Ты можешь помочь мне. Скажи, что собиралась сказать. Давай, не стесняйся. Твоей вины в этом не будет, с тобой или без тебя, я найду старосту Акиндина, но с твоей помощью это выйдет гораздо быстрее.       — Староста… — начала девушка неуверенно. — Наш староста обожает ходить на рыбалку к Леницкому озеру, в десяти верстах от деревни. Он любит оставаться там на ночь в палатке, вместе с парочкой крепких друзей. Сегодня как раз такой день… вернее, уже ночь.       — Ты мне очень помогла, прекрасная Василиса, — проговорил с довольной улыбкой Яков.       Он достал из внутреннего кармана плаща небольшой шелковый мешочек, взял из него небольшую щепотку какого-то травяного порошка и высыпал в стакан с берёзовой водкой.       — Что это за приправа? — спросила девушка, удивлённо разглядывая содержимое мешочка.       — Пацифийский пейот. Не советую пробовать, ибо снесёт башку, и ты начнёшь видеть то, что не видят другие. Шаманы эльфов делают из него церемониальные отвары, пьют сами и дают войнам перед битвой. Естественно, в небольших количествах, иначе можно запросто сойти с ума от того, что тебе привидится.       — И ты употребляешь эту дрянь? — спросила Василиса, в первый раз обратившись к Якову на «ты».       — Иногда, когда необходимо взбодриться, — ответил Яков и залпом выпил стакан с водкой и щепоткой пейота.       Закрыв мешочек и положив его обратно в карман, он поднялся с места, подвинул кошелёк ближе к девушке и сказал:       — Давай, Василиса. Если успею до утра, то мы с тобой ещё увидимся. Я снял у вас комнату и планирую переночевать.       Размахивая полами плаща, Яков вразвалочку направился к выходу, провожаемый завистливыми взглядами гостей кабака.