По кругу

      Светлый, хотя и по-петербургски скуповатый на солнце, летний день бежал сиреневой тенью за спиной, шаг за шагом то заползал, то выползал из-под подошвы тренировочных кроссовок, оставаясь позади. Узкие дорожки зеленого сквера, через который лежал привычный маршрут Юры, стекались в одну и выводили на выложенный плиткой тротуар вдоль проспекта. Над головой томно шелестели тополя, сбоку суетливо гудели и сигналили машины — большой город жил своей шумной жизнью, и обычно к этому времени уже начинал сходить с ума. Юра сверился с наручными часами и на этом решил закончить пробежку, чтобы успеть добраться домой до момента, в который вагоны метро превращаются в тесные консервные банки. Подземный переход встретил приятной прохладой – и через минуту Юра уже был на другой стороне проспекта. Открытая площадь перед Дворцом спорта была почти безлюдной, поэтому он сразу заметил смутно знакомую фигуру, в одиночестве сидящую на скамейке. Подозрительно прищурившись, Юра свернул в ее сторону и, приблизившись на достаточное расстояние, смог разглядеть Юри, понуро опустившего плечи и гипнотизировавшего взглядом воду в фонтане напротив.       — Эй, свинья! Какого черта ты тут сидишь? — вопрос прозвучал больше с претензией, чем с удивлением, будто Юри не имел права находиться где-либо во всей Вселенной, не говоря уже об этой скамейке. Тот, словно не зная, куда деть руки, нервно потер их, а потом быстро сунул в карманы, и молча посмотрел на Юру. Толстые стекла его очков тревожно блеснули на свету, а губы с каждой секундой сжимались все плотнее; в повисшей между ними тишине лишь фонтан отвечал своим назойливым журчанием. Юра ничего не понимал:       — Разве вы с Виктором не должны смотреть город? Загруженная тренировками и разъездами зима, холодная петербургская весна, серый дождливый июнь — Юри в России почти полгода. И наконец-то выдался теплый и свободный от дел и привычной суматохи день — идеальный день, как сказал Виктор, для экскурсии по городу. Но вместо долгожданной прогулки Юри какого-то лешего уныло сидел на выцветшей скамейке около Дворца спорта, куда они итак каждый день приходят тренироваться, будто в Петербурге, кроме него, больше не на что посмотреть.       — Мы уже, — тихо отозвался тот.       — Тогда чего рожа такая кислая?       — Просто… — Юри резко затих, когда в рюкзаке рядом с ним зазвонил мобильный телефон, и который был проигнорирован: — Я потерял кое-что важное и надеялся, что найду его в раздевалке.       — Его? Виктора что ли? — пренебрежительно хмыкнул Юра. — А ты проверь инстаграм, может он уже в Японии, тренирует нового фигуриста...       — Кольцо! Обычно сдержанный и невозмутимый японец, сорвавшийся на крик, тут же притих и виновато опустил голову — это было неожиданно даже для него самого. Всхлипывая, он уставился на свои нервно сжатые кулаки, уже лежащие на коленях, и только сейчас Юра увидел пустой палец, на котором прежде поблескивал золотой талисман.       — Что же, что же… что же мне делать? — выговорил наконец Юри. — Его нигде нет. Юра презрительно пожал плечом, усмехнулся криво и язвительно, но продолжал молчать.       — Я везде искал! В карманах, в рюкзаке, в раздевалке... Даже в заказной машине! Нигде нет! — продолжал стенать Юри. — Нигде, нигде... Подумаешь, потеря! От этой безделушки все равно никакого толку — лишь глаза мозолила и раздражала всех вокруг. Насчет всех, конечно , Юра знать не мог… Но раз его раздражала, значит, и остальных, скорее всего — тоже.       — Виктор, наверное, сильно расстроится, — еле сдерживая внутренне торжество, произнес Юра и спрятал назревающую ухмылку в тени капюшона своей черной толстовки. Эта мысль приятно щекотала, будоражила, добавляла адреналин в кровь, словно он одержал новую победу, побил очередной рекорд Виктора Никифорова. Однако по масштабам такая мелочь не могла сравниться ни с чем из перечисленного. Но ликующая улыбка даже под усилием воли не хотела сходить с его лица.       — Дело не в этом, — Юри громко шмыгнул носом, — а в том, что эта вещь была мне очень дорога. Дорога, дорога — вот же заладил!       — Это было простое дурацкое кольцо! Резкий порыв ветра подбросил дорожную пыль проспекта и, навалившись вихрем, ударил в лицо мелкими песчинками: Юра закрылся руками, пытаясь противостоять, то ли ругающей его буре, то ли обвинительному взгляду собеседника.       — Ты не понимаешь!       — Купи новое, в чем проблема? — буркнул Юра, выглянув сквозь щели между пальцев.       — Воспоминания не купишь!       — Есть идеи получше? Наконец вихрь стих, и в лицо снова подул свежий балтийский ветер; поправив растрепавшиеся волосы, Юра убрал их обратно под капюшон и кончиком кроссовки раздраженно пнул скамейку, на которой сидел Юри. Разделить его печаль он не мог, но и просто смотреть, как тот мотает сопли на кулак, почему-то — тоже.       — От того что ты тут сидишь и нюни распускаешь проблема не решится, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более безучастно.       — Ты прав! Юри решительно вскочил с места, схватил рюкзак, накинул лямки на плечи…       — Эй, ты куда? — крикнул Юра вслед убегающей фигуре.       — Я собираюсь их вернуть!

***

      Юра иногда говорит очень много лишнего, но это «иногда» на практике бывает слишком часто. Например, сегодня, когда называет идею Юри найти маленькое колечко в огромном городе — гиблым делом и тем самым, как одним метким ударом, вышибает из того всю решительность. Или когда его губы непроизвольно произносят: «Я помогу тебе», при мысли о том, что Юри с его топографическим кретинизмом не сможет найти ни одного места, где они с Виктором успели побывать за день, вселяя в того новую надежду. Не то чтобы совестно стало, но… с чего бы? Юра не ломал над этим голову и списал на свою хроническую непереносимость чужого нытья. И сменив тренировочную одежду на повседневную, повторно проверив вместе с Юри всю раздевалку, теперь на всех парах мчался к следующему по назначению месту, описанному японцем как «какой-то собор с высокими колоннами». Торопливо переставлял ноги, лишь бы ни на секунду не останавливаться, и уже мечтал, чтобы эта прогулка — последствие его внезапного альтруизма — поскорее закончилась. За спиной уменьшался «Юбилейный», мост продолжал убегать вдаль. Слева в глазах рябили бесконечные железные перила, за которыми плескалась Малая Нева, справа — такой же бесконечный поток машин, разрезаемый вдоль гремящим трамваем. Юри неприкаянным духом плелся позади, явно не зная, куда себя деть, и мельком оглядывающийся через плечо Юра постоянно раздражался, подмечая, что нужно снова убавить шаг. Но пустота, растущая в их безмолвном молчании, не уменьшалась с расстоянием и все больше отдаляла друг от друга. Сунувший руки в карманы Юри выглядел так, словно был не прочь и сам в них спрятаться, а еще лучше испариться, провалиться сквозь землю... Нарочно отставать? И виноватый взгляд, наткнувшись на спину Юры, вновь ускользает куда-то в сторону. Опять прибедняется! Но ведь Юра сам захотел пойти вместе с ним! Захотел? Сам? От этой мысли стало неуютно, как если бы он сейчас шел по улице голым. Очередной беглый взгляд через плечо — и уже забытый по пути Юри остановился и, положив руки на перила, смотрел с моста вдаль.       — Свинья, чего рот разинул? Не дожидаясь ответа, Юра вернулся назад. Но когда подошел совсем близко, невольно замер, увидев то же, что и другой: они стояли в сиянии переливающегося света. Сквозь пелену клубящихся облаков пробивались струны-лучи, расцвечивая радужными искрами поверхность реки, а чернеющие на фоне этого золотистого проблеска чайки кружили над головой, запевая свои визгливые песни. «Как красиво…» — подумал Юра, и в мирной тишине, которую сейчас не могли нарушить даже пролетающие за спиной автомобили, повисло неозвученное взаимопонимание. Еще несколько секунд Юра любовался видом, а затем взглянул на Юри. Черные волосы того, трепыхаясь, сверкали на солнце, он смотрел восхищенно через отражающие блики стекла очков, затем глубоко вдохнул и улыбнулся. Его глаза блестели знакомой Юре тоской. Тоской о чем-то родном и близком.       — Хасецу… — тихо произнес Юра. Юри молча кивнул.       — Я тоже скучаю по дому, — а через пару секунд его тон сменился на холодный и требовательный: — Нам нужно идти.       — Знаешь… я подумал, — неуверенно начал Юри. — Это место очень красивое, но каждое утро я пробегаю мимо. Я просто никогда не останавливался здесь, чтобы это заметить. Юра скептически дернул бровью.       — Сколько всего мы не замечаем, только потому что не хотим оглядеться вокруг себя? — он неотрывно наблюдал за чайкой, которая бесновато то ныряла, то выныривала из воды.       — Тц! — Юра раздраженно наморщил лоб. — Какого хрена мы сейчас об этом говорим? Мы теряем время! Или ты хочешь, чтобы твое дурацкое кольцо досталось другому?!       — Спасибо! — Юри наконец оторвал взгляд от птицы и неожиданно поклонился в знак благодарности.       — Что-о-о? — удивился Юра и тут же взбунтовался, поняв этот жест: — Нет! Я делаю это не потому, что хочу тебе помочь! Просто… Ты меня бесишь! Меня бесит твоя кислая мина! Пошли уже! Перед тем как развернуться и втопить на всех парах, Юра заметил на лице японца странную полуулыбку… Словно тот понял какую-то важную истину, которую Юре понять не дано.       Юри нагнал Юру, и дальше они уже шли бок о бок, но по-прежнему молчали. Пустота рассосалась. А Юра, не переставая, думал о словах, которые нагло и без разрешения закрались в его голову, расселись на стульях и не хотели уходить. Сколько уже времени прошло? Полгода. Он постоянно находился рядом с Юри, который постоянно находился рядом с ним. И Виктор тоже. Упоминание последнего отозвалось внутри болезненным уколом. Юра поморщился — да черт с ним с Виктором! Что он знает о Юри? Что он узнал о нем за эти полгода? Останавливался ли он, чтобы заметить хоть что-то, кроме своего вечного раздражения и эгоистичного желания во всем быть лучше него? Он знает, что Юри любит отбивную из свинины, но сам становится похож на свинину, если ест ее много. А еще ему очень нравятся вареники с творогом и вишней из «Пельменной» неподалеку от их базы. Юра знает, что Юри приходит на тренировку в восемь утра и уходит приблизительно к четырем вечера. Лучше всего у него получается дорожка шагов в комбинации с чоктау, крюком, и скобкой, а с четверным флипом он до сих пор лажает. Юра знает, что Юри старается проводить на льду времени больше остальных, а потом уходит домой. И что домом эти полгода он называет квартиру Виктора, который вроде как уступил ему отдельную комнату. На этом список заканчивается. Общение всегда сводилось к минимуму. Единственное, что Юри делал в жизни Юры все это время — мешался на катке, словно специально путался под ногами, из-за чего они оба неоднократно сталкивались. А почти все то, что Юра знал о Юри, было со слов Виктора. Да и нужно ли было знать что-то еще? Юра глянул на Юри, который до сих пор словно и не снимал свою улыбчивую маску. О чем он думает? Вспоминает Хасецу? А может Виктора? Или это все та же улыбка ранее адресованная лично ему? Внезапно захотелось спросить, но Юра тут же подавил в себе этот порыв. Но Юри, словно услышав беззвучный вопрос, неожиданно повернул голову и их взгляды встретились. Стало не по себе, и Юра, от чего-то смутившись, бросился смотреть себе под ноги, словно там было что-то до боли интересное, нежели где-то еще в этой округе.

***

      Петербург… во всей своей красе! Юри с блаженством вдохнул свежий воздух полной грудью. Было в этой красоте нечто особенное: не столь величественное, как в соборах и дворцах, которые за сегодня Юри уже успел повидать, а что-то простое, но в то же время неуловимо таинственное. Невысокие дома, плотно съехавшиеся друг с другом, не нависали громоздко, как обычно в мегаполисах, нескончаемыми стенами то сужались в тесные улочки, то расширялись в просторные проспекты. Неровные крыши, словно забором, вырисовывали угловатые очертания, а каменные статуи под самым карнизом, снизу были похожи на небесных стражей, держащих ватные облака над головой, как атланты в древнегреческих мифах из школьной программы. Да, такую красоту из машины не разглядишь… когда все пейзажи мгновенно проносились перед глазами. Внезапная мысль, что пойти пешком было хорошей идеей, заставила Юри в очередной раз улыбнуться. Он мельком глянул на Юру, который устремленно смотрел вперед. Уверенно шагал вперед. Так странно… словно точно знал, что там, куда они придут, найдется кольцо Юри, от чего самому Юри на душе стало спокойнее. Даже чувство вины куда-то испарилось. Все будет хорошо. Обязательно будет…       Миновав сквер, который больше был похож на длинный тротуар, густо обсаженный деревьями, они свернули за угол появившегося на пути здания и тут же затерялись в суете людей, переходящих перекресток. Много, много людей… Это конечно не Сибуя, но от такой неожиданности Юри растерялся.       — Не отставай, — послышался спереди знакомый голос. Зеленый на светофоре предупредительно замигал. Юри, наконец перебежав дорогу, остановился рядом с Юрой и невольно замер пораженный: посреди площади, на которой они оказались, взгромоздился огромный собор. Сказать, что он ошеломлял — не сказать ничего. Могучие колонны, гордо уходящие ввысь, которые так отличались от легких, будто парящих японских конструкций. Солнечные лучи скользили по золотому куполу, бросая отблески в глаза, заставляя Юри щуриться.       — Юрио… Что это?       — Как это что? – удивился Юра. — Собор с большими колоннами! Ты же сам сказал! А там сбоку сквер, скамейки, где вы с Виктором… — он внимательно следил за лицом Юри, на котором видимо все еще читалось неподдельное восхищение, и догадался: — Вы что с Виктором здесь не были? Да, храм с большими колоннами. Да, и скамейки есть… В Хасецу с этим проще, одна достопримечательность на весь город — и не спутаешь. Юри только и смог помотать головой в ответ. Словно почувствовав, какое впечатление произвела на Юри эта громадина, Юра усмехнулся и в показушно-хвастливой манере сказал:       — Это Исаакиевский собор!       — Исаакиебусуки собору, — попробовал повторить по-русски Юри.       — Но почему Виктор тебя сюда не привез? Это же самый крутой собор в городе! Ты посмотри на его мощь! В нем вся Россия! И правда, почему? Под бурный поток слов собеседника Юри ушел в свои раздумья. На самом деле не так уж много мест они успели за сегодня посмотреть… Последние полгода Виктор работает на износ и как фигурист, и в роли тренера. Неудивительно, что он так быстро устает. И как бы Юри не хотелось проводить с ним больше свободного времени, как раньше в Хасецу — это невозможно. И сейчас, когда Виктор восстанавливает свою карьеру, он не вправе желать большего и должен быть благодарен хотя бы за то, что тот остается его тренером. Но все-таки… Мечтательно вздохнув, Юри подумал, что было бы здорово, если б Виктор был сейчас рядом.       — А знаешь, как там наверху классно?! — продолжал говорить Юра таким тоном, словно открывает для Юри Америку. — Оттуда весь Питер, как на ладони! И вдруг замолк. Внезапная тишина контрастом резанула уши. Юри в замешательстве уставился на Юру: его глаза горели, а лицо было напряжено, словно он принимал важное решение.       — За мной! Юри не смог возразить — и они уже взбираются по ступеням, подходят к кассам, у которых толпится народ. Сначала Юра ищет что-то взглядом, потом рвется вперед напролом, расталкивая всех попавшихся под руку.       — Юрио, постой! – еле догоняя, крикнул Юри, но его голос был проглочен посторонним шумом. Как только они выбрались из толпы, Юра прибавил шаг и нырнул в другую. Под возмущенные возгласы Юри протискивался вслед за ним, раскидываясь неловкими извинениями, пока не добрался до самого начала очереди. И единственное, что он успел сделать перед тем, как Юра перепрыгнул турникет, это услышать: — Кто последний, тот свинья! Раздается сигнал сирены, и Юри, оторопев, перепрыгивает за ним. Широкие дверные створки, а дальше ступени, ступени, много ступеней... Он бежит со всех ног по винтовой лестнице, взбираясь все выше и выше, и все равно никак не успевает — раздающийся по всему лестничному пространству задорный смех все время ускользает от него. Юра веселится, без зазрения совести подрезая на пути людей, кряхтящих от усталости, а он бежит до сих пор, потому что страшно. Интересно, что в России делают с правонарушителями? — эта мысль прибавляет скорости. Но когда даже силы профессионального спортсмена исходят на нет, он наконец вырывается из темноты на свет, и тут же перед ним открывается весь Петербург... Вот это да! — Я думал, ты струсишь и не побежишь, — признался Юра, одобрительно хлопнув его ладонью по спине с такой силой, что чуть не вышиб из него дух. Хорошо хоть не с ноги, подумал Юри, поправив съехавшие на нос очки; далеко внизу необъятным простором раскинулся город, хаотично усаженный крышами, поблескивающий лентами каналов, движущийся потоками людей и машин, живущий в понятном лишь ему одному ритме. Такой широкий и открытый, как русская душа… Юри перевел взгляд на Юру, который смотрел вниз, облокотившись на поручень: его лицо было непривычно умиротворенным, а уголки губ еле заметно ползли вверх... Нужно лишь найти то место, откуда его будет видно лучше всего, иначе ничего не разглядишь за высокими стенами… Рука непроизвольно потянулась в карман за камерой телефона. На дисплее светились оповещения о пропущенных вызовах — Виктор... Только сейчас Юри понял, что на некоторое время вовсе забыл, для чего он здесь; воспоминание вернулось под руку с грустью. Печально вздохнув, он все же решил запечатлеть момент — неизвестно, когда будет «в следующий раз». Да и будет ли? Скрыв оповещения, он нажал на значок фотоаппарата, настроил фронтальную камеру и навел на себя: не самый удачный ракурс, зато вид на город красивый.       — Лицо попроще сделай, — Юра, втиснувшись в кадр, скорчил рожу. Это было так неожиданно, что Юри с перепугу нажал на «сфотографировать», и на экране застыл кадр: он с выпученными глазами, а сзади Юра с высунутым языком и неприличным жестом руки.       — Юрио! Ты испортил фото!       — Чё? Это твое дурацкое лицо его испортило! Ты же не на похоронах, — пробубнил Юра и дернул его за рукав, заставляя обернуться: — Лучше посмотри, может отсюда увидишь какие-нибудь знакомые места? Юри внимательно присмотрелся:       — Вон там, — он указал пальцем на широкую площадь, посреди которой виднелась стела. — Там были, ели кукурузу...       — Вот они! — внезапно прогорланил кто-то сзади. — А ну стоять! Юри было не обязательно знать язык, чтобы понять, кому адресовались эти недовольные крики, а через мгновение Юра схватил его за предплечье и рванул за собой:       — Сваливаем!