Аномалия

Пожалуй, они были неправильными. В мире, где с рождения четко определены роли, умудрились поплыть против течения. Казалось бы, что может быть проще? Ты просто знаешь, какое место занимаешь в иерархии - главный, подчиненный, подстраивающийся. Всего три касты, никаких исключений. Но ведь так тоже не бывает, верно? Должны же быть исключения, чтобы подтверждать правила. Так сложилось, что оба исключения вдруг встретились. Повторная ошибка самой природы? Судьба, как любит говаривать Такао. Он вообще любит поболтать. Мидорима морщится уже в тот момент, когда парень рядом открывает рот. Это очень утомительно, когда твоя омега - самое говорливое в мире существо. Мидорима уверен, что второго такого не сыскать. Во-первых, он парень. Да, парень-омега, как ни стыдно в этом признаваться. А еще - он непривычно шумный, яркий и независимый для своего низкого положения. Такао Казунари вообще одна сплошная ошибка. Ошибка Мидоримы Шинтаро. Такого же испорченного, сломленного и аномального альфы. Наверное, на большее и не стоило рассчитывать. Только не в его положении... Шинтаро старательно скрывает свой, как он считает, изъян. Казунари от него просто без ума, ведь все так удачно сложилось. Он всегда улыбается и смотрит с таким выражением лица, будто перед ним положили весь мир. Это каждый раз выбивает почву из-под ног и заставляет нервничать. Альфе это совсем не к лицу, но разве Такао волнуют подобные мелочи? Он ждет вечера. Ждет, пока они останутся вдвоем. Чтобы скинуть маски, которые их заставляют носить. Общество, родные, знакомые. Самый прекрасный момент уверен Такао. Унизительно и неправильно - непреклонен Мидорима. Он хмурится и поджимает губы. Только для того, чтобы сдаться и подставить свой загривок омеге. Грязно, неприлично, уродливо... Такао возбужденно рычит и двигается в податливом теле альфы. Тот почти скулит, сжимает длинными тонкими пальцами простыни и просто нарывается. Подчини, возьми, пометь. Казунари ему ни в чем не отказывает. Хотя это он должен сейчас вскидывать бедра и насаживаться, вздрагивать и царапать короткими ногтями чужое бедро, заставляя войти глубже, сильнее, еще. Но они же одно сплошное кривое зеркало. И здесь, в этом искажённом зазеркалье чертовски хорошо... Каждый раз после Мидорима недоволен. Он бледный, собранный, с видимым удовольствием смакует свою неправильность. В особо неудачные дни даже скалит зубы, сжимает чужое горло в ладони и цедит слово за словом, смотря в серые глаза напротив. Омега останется омегой, все равно природа возьмет верх. И он заставляет вжимать голову в плечи, прятать глаза и просяще тянуться за прощением. Шин это ненавидит. Но он не хочет верить в то, что подобного ему можно любить. А после - не променять. На сильного, самоуверенного и правильного альфу. Он не сразу задумывается о том, что Такао приходится себя ломать. Омега не может доминировать. Не должна. Не умеет. Это противоречит ее природе. Подчинение, привязанность, верность - всегда пожалуйста. Но прихватить за шею, демонстрируя свое право владеть? Нервно скалиться и даже тихо рычать, защищая свои территории? Такого не бывает. Это как пойти против врожденных инстинктов - просто невозможно. А Шин не верит в невозможное. Он решительно закрывает двери. Оставляет омегу за порогом. Подберут, такой один не останется. Даже если он пока царапается, просится обратно. Просто нужно время. В их случае минус на минус не даст плюс. Такао оказывается упрямым. Он не отступает, как положено приличной омеге, не зализывает свои раны в темном углу. Он везде и сразу. Окружает Мидориму неприступной стеной, не давая никому пробиться через себя. Всегда где-то за плечом. Всегда рядом, несмотря на опасный прищур зелёных глаз. Честно? Ему откровенно плевать, что думает по этому поводу Мидорима. У того нет ни шанса. Однажды кто-то его сломал. Оставил разбираться с осколками и склеивать, как ни попадя. Растерянного, ошарашенного и потерянного в своем новом ощущении самого себя. Такао нашел его уже таким. Неловким, опустошенным и обескураженным. За твердым взглядом, холодным голосом и гордой статью проглядывало...одиночество. Вот так обыденно и избито. С первого взгляда. Пока не становишься ближе, не видишь глубже. Мидорима Шинтаро не был неправильным. Он был особенным. Второго такого не сыскать... Доказать Мидориме свою любовь - задачка с двумя звездочками. Доказать и показать, насколько он достоин и заслуживает ее - почти невыполнимая. Такао Казунари не сходит со своего поста. Он твердит одно и то же. Сидит за соседней партой. Играет в том же клубе. Маячит на пути домой. Попадает в дом через сестру и даже ночует на маленьком диване в гостиной. Шинтаро не нервничает. Он на взводе. Кажется, что в любой момент взорвется. Вцепится в чужое горло и сожмет зубы, пока не хлынет обжигающая кровь. И в тот день он предупреждает - держись подальше. Уголок губы дергается, обнажая клыки. Такао даже отступает на мгновение. А после... Обнимает так крепко, что может сломать ребра. В голосе сталь - нервы у него не резиновые. Но он потратит хоть годы на то, чтобы донести до одной упрямой головы простую истину - либо загрызешь, либо будешь со мной. Третьего не дано. В их маленькой реальности выбора еще меньше, чем в окружающем мире. Шинтаро близок к первому варианту. Целое мгновение. Но внутри что-то лопается, разлетается на привычные острые осколки, и он обмякает в чужих крепких руках. Он устал. Ему так отчаянно тяжело. Внутри так пусто и почти больно. Но Такао вдруг смеется, обхватывает его лицо ладонями и смотрит в глаза. - Эй, я с тобой. Навсегда. Вместе мы все сделаем правильно. Слышишь? Вместе. Соберем в одно целое. Мидорима понятия не имеет, как Казунари узнал. И почему болтает такие глупые вещи. Но ему становится легче. Больше не нужно резать руки в кровь, стараясь вернуть хоть часть себя. Теперь любую пустоту заполнят. Чужое присутствие, почти собачья верность, искренняя привязанность... Шин даже тихо улыбается. Да, они определённо неправильные. И плюса из них не выйдет. Но какая, к черту, разница? Его вполне устроит его искаженная, но счастливая жизнь.