Ликантроп

      — Нет! Я это не надену! — отбивался я, как мог, от упитанной женщины, отзывающейся на кличку «Мадам Малкин». То, что она пыталась представить как «модный ныне фасон мантий» — иначе как чехлом для танка назвать не могу! Мое чувство прекрасного билось в агонии и рыдало кровавыми слезами, умоляя поскорее покинуть сие богопротивное заведение, но мисс Принц за каким-то лядом вбила себе в голову, что те деньги, которые я ей отдал, нужно потратить не на себя и Сева, а на Сева и на МЕНЯ.       А ведь как все замечательно начиналось! Мы прошлись по Косой аллее, заглянули в книжный, где женщина полистала парочку интересующих ее книг, но так и не отважилась их купить, зашли в «Зелья Дж. Пиппина», к этому жлобу и ханже, который, помнится, когда я пришел к нему предлагать ингредиенты, вышвырнул меня посредством магии. Сволочь! За это я наслал на него простенький Сглаз, и в результате у него до сих пор постоянная диарея.       Сглаз весьма противная вещь, в принципе, от него очень легко защититься: достаточно лишь, чтобы проклинатель не знал твоего настоящего имени или же иметь простенький копеечный оберег, в старину никто не пренебрегал подобной мелочью, но вот с приходом сначала римских волшебников, потоптавшихся по самобытной магии островов, а после и разнообразных толерастов, которые позапрещали все, что подпадает, по их мнению, под понятие «темное», многие практики и обычаи забылись, в их число попали традиции «тайного имени» и ношения «шаманских побрякушек», являющихся на самом деле оберегами.       Сглаз, несмотря на определенное сродство с проклятиями, ими не является и относится вовсе к шаманизму, будучи самой простой из этой школы практикой.       Что же делает Сглаз с тем, на кого он наложен? Да ничего, собственно, не делает, только «подсвечивает» его ауру для всякой мелкой духовной гадости, эдаких невидимых магических комаров, у большей части которых даже названий нет. Подобной мерзости в таких энергонасыщенных местах, как косая Аллея, пруд пруди.       Именно эти мелкие духи, приманенные Сглазом, начинают очень активно «обгрызать» ауру в том месте, куда к ней прилип Сглаз. Они и так грызут ауры всех, до кого в состоянии дотянуться, но не систематически, поэтому без последствий и даже с пользой, ведь подобным они расшевеливают ауру — внешний слой, облегчая тем самым колдовские практики.       Но вот в случае их сосредоточения на определенном участке ауры все далеко не так радужно. Сам же Сглаз съедается духами без остатка где-то через час-два после наложения, но вот беда: грызть то же самое место они даже активнее начинают, ведь «прогрызенная» на определенную глубину аура протекает манной, как пробитый бурдюк, приманивая новых невидимых маго-комариков.       Этим объясняется противность Сглаза, ведь в особо запущенных случаях он может привести к смерти, да и пост-эффекты от медленно поедаемой ауры не очень приятные. В моем же случае насланный Сглаз становится еще опаснее, поскольку устанавливаемая мною таким образом метка не только въедается в ауру глубже и дольше усиленно приманивает мелких духов, но и привлекает куда как более опасную и прожорливую мелкоту.       Проклятия, к слову, это следующая ступень развития Сглаза, и в них вред ауре наносится не опосредованно, путем приманиваемой духовной мелочи, а напрямую самим колдовством. При этом и последствия серьезнее, и бороться с ними сложнее, но вот сам факт наличия проклятия обнаружить куда легче, чем Сглаза.       Хотя не все так печально со Сглазом, и в конце концов, когда повреждения ауры станут заметны при осмотрах у колдомедиков, те поймут, в чем дело, и быстро все подправят, но еще месяцок приятных ощущений — проистекающих не только из-за подводящего его брюха — этому хмырю обеспечен.       Ну так вот, у этого толераста, что не хочет брать качественный и недорогой товар, мы ничего не приобрели: тут постарался я и сказал, что знаю, где можно купить и качественнее, и дешевле, тем более там хозяин — мой хороший знакомый. Речь, разумеется, шла о лавке Шейверетча, где, несмотря на название, продаются далеко не только яды. Насчет того, как я последний раз попрощался с мастером-ядоваром, я не уточнял, но думаю, из-за этого он станет поднимать цены для миловидной покупательницы? А я тем временем, пока она будет выбирать нужное, где-нибудь в другом месте потусуюсь.       После зельеварни, где Эйлин, хотела купить пару зелий для Сева, дабы рос он быстрее да хоть немного более здоровым, женщина и отвела меня к мадам Малкин. Я уж, дуралей, подумал, что вот оно! Она наконец решилась прикупить и себе обновку. Ага, целых три раза! И теперь мадам Малкин на пару с дочерью пытаются уговорить меня померить что-нибудь, при этом Эйлин заняла тактически выгодную позицию, отсекающую мне возможность быстрого и безболезненного для присутствующих побега.       Конечно, я могу послать всех куда подальше и, отпихнув Эйлин, уйти в закат, но это… малость неуместно, скажем так. Все же, несмотря на некоторую вспыльчивость, наличие которой я и сам прекрасно понимаю, вот так вот на ровном месте, из-за житейской мелочи портить отношения и с семьей магических портных, и с Эйлин я не хочу. Но надевать ЭТО я не хочу гораздо больше! Так что момент, когда я всех начну крыть матом и пробиваться к выходу, не за горами.       Почему же, раз Эйлин решила тратить деньги на меня и Сева, она последнего с собой не взяла? А зачем? Это лишние расходы на транспорт, а мерки родного сына у нее и так есть, в отличие от моих. Она даже мимоходом пошутила, что, попробуй она снять мерки с меня — оказалась бы искусана злым черным волком. Это она, понятное дело, преувеличивает — ее ожидала бы максимум не очень вежливая отповедь.       Как назло, в этом ателье сейчас не было посетителей, кроме нас, так что перевести внимание разбушевавшейся и, на мой взгляд, не очень успешной в плане фасонов модельерши в летах и ее подрастающей замены было не на кого. Я горячо молил свою богиню, дабы сюда зашел хоть кто-нибудь.       И мои молитвы были услышаны… Правда, не уверен, что именно моей богиней, ибо мадам Малкин своим визитом решил почтить не кто иной, как Лорд Малфой с сыном и женой. Каюсь, в первый момент, узрев, кто же мой «спаситель», я особо витиевато выматерился на кельтике, не забыв попутно упомянуть всех предков беловолосых, вплоть до тех времен, когда они, как и еще несколько десятков друидских родов, возомнили себя невесть кем и переметнулись к пришедшим извне чужакам. И я говорю не о приплывших северянах, а о римлянах. Кстати, именно поэтому, когда Рим уходил с островов, Малфои, звавшиеся тогда совершенно иначе, как и прочие роды друидов-ренегатов, были вынуждены бежать в земли нынешней Франции. С тех пор на Малфоях и закрепилось несколько особо противных и въедливых родовых проклятий.       Для того чтобы объяснить, что же такое родовые проклятия, нужно сначала рассказать о родовых Дарах или, как их еще называют, Арканах. И здесь, по большей части, придется уповать не на знания магии, а на обычную и не очень генетику.       Из школьного курса биологии, думаю, каждый знаком с понятием эволюции и тем, как именно она проходит. Основным ее механизмом являются микромутации и естественный отбор, но сейчас сосредоточимся на мутациях. Каждый маг, используя определенную школу магии, изменяет свою ауру, максимально подстраивая ее под это самое колдовство.       Эффект закрепляется в генах, поэтому ребенок данного мага тоже будет иметь предрасположенность к той магии, какой пользовались его родители. Именно так работает механизм склонностей, так что у двух светлых — то есть не обязательно добрых, а имеющих склонность к светлой манне и ее производным, — родится обязательно светлый маг, как и наоборот, у темных родится лишь темный.       В случае светлого и темного родителей — тут пятьдесят на пятьдесят, но при этом еще возрастает шанс рождения сквиба, но вот в случае с Белым, то есть имеющим максимальную склонность и сродство со светлой маной, и Черного — его антагониста —дети в лучшем случае будут сквибами, в худшем же — уродцами похлеще экспонатов кунсткамеры.        В этом состоит еще одна опасность узкой специализации на одной из «Граней» магии, причем не важно какой: Белой, Черной, Хроно, то есть максимально упорядоченной, или Энтропийной, то есть максимально хаотичной. Хотя последние две грани среди людей и не встречаются, ибо мышление не то, и столь глубоко погрузиться в Хаос или Порядок и остаться при этом человеком невозможно.       Дары, или Арканы Магии, напрямую зависят от склонности мага и… от великого рандома! Вернее сказать, подсознательной воли этого самого мага. К примеру, герболог, что очень-очень любит возиться с мандрагорами и при этом искренне, до самых глубин своей поросшей зеленью душеньки, желает, чтобы крик этой самой мандрагоры ему не вредил, в конце концов получит некоторую сопротивляемость к этому крику, и не только потому, что часто его слышал. Ибо Магия герболога, откликнувшись на позыв его души, изменит его ауру, вырастив в ней зародыш Родового Дара, который, если потомки герболога также будут всей душой желать, чтобы мандрагора им не вредила, разовьется в полноценный Дар магии, эдакий органоид-включение в ауре волшебника, что, воздействуя либо магически, либо на физическом уровне изменяя тело волшебника, нивелирует влияние Мандрагоры.       Далее этот дар магии, как, в принципе, и любое удачное эволюционное решение, может развиться в иные, более сложные и многофункциональные дары, скажем, подсознательное знание того, как стоит обращаться с мандрагорой, чтобы она росла лучше.       Дары магии можно получить не только эволюционным методом, но и как… собственно Дар. От бога, Демона, высшего Духа… Даже некоторые великие маги древности вполне могли наделить наследуемыми уникальными магическими чертами. Тут все так же, как с ДНК. И любой знающий и умеющий вполне может из простенького мага создать аналог волшебных Астартес, но вот цена подобного очень высока, ведь после Даров всегда идут и Проклятия.       По сути, родовые проклятия — это тоже дары, только наоборот, то есть вредящие тем, у кого они появляются, такие генетическо-магические болячки, которые, помимо прямого наследования с увеличением шанса проявления при родственных браках, могут быть подкинуты или раздуты из предрасположенности извне. Те же боги, демоны, Духи… и маги.       Слава всем богам, что в связи с упадком магического мира колдуны забыли такую науку, как Туаматургия — нечто куда более страшного и ужасное, чем самые отвратные практики некромантии или Химерологии, ибо туаматурги ваяют не на плоть, живую или мертвую, а на сам Дух. Именно благодаря Туаматургии в этот мир явились такие порождения злого гения, как вервольфы и немертвые вампиры — гули. Разумеется, и Некромантия с Химерологией занимаются изменением и модификаций Аур, но Туаматургия полностью на этом сосредотачивается.       Также стоит упомянуть, что не все так печально, и создать полноценный Дар или Проклятье — дело нетривиальное даже для архимагов былых времен. Морриган рассказывала, что дар особой плодовитости одному из ее родов-последователей она прививала на протяжении четырех поколений. И это в лучшие ее годы! Что уж говорить о простых смертных, которым, чтобы создать искусственно проклятие или Дар, требуются десятки поколений селекции и опосредованного воздействия, ибо прямое людям неподвластно — из-за особенностей магии и ее «широкопрофильности».       Проклятие получить и развить куда легче, нежели генетическую особенность, но при этом и избавиться от него несоизмеримо легче, и сделать это можно не только селекцией и отбраковкой тех, в ком особо сильно проявилась искореняемая черта, но и посредством определённых ритуалов, получения помощи опять же от духов, Дивных или Богов, но в современном мире на последних трех уповать не стоит, а то маг рискует раньше получить дополнительное Проклятие, чем избавиться от уже имеющегося.       С дарами дела обстоят приблизительно так же: их можно лишиться не только загаживанием крови, подбором неподходящей пары, но еще и по воле сильного мира сего…. Ну или иметь глупость связать свою жизнь с парией, что сама по себе является квинтэссенцией какого-либо Проклятия. К примеру, Эванс, судя по поведению ее сынишки, есть воплощение Проклятия Тупости.       Однозначно!.. Хотя и Олень, в смысле Джеймс Поттер, в каноне особым умом и сообразительностью не отличался… м-да, дилемма.       Из состояния созерцательной задумчивости мены вывело приветствие, прозвучавшее со стороны явно удивленного Лорда.       — Миссис Принц? — несмотря на удивление в голосе Малфоя-старшего, это прозвучало как какая-то особо заковыристая насмешка, которой я, если честно, не понял, ибо о смерти Тобиаса — отца Сева, он знать не мог. Или мог? Нет, это уже паранойя.       В отличие от меня, Эйлин подоплеку поняла и почти незаметно вздрогнула, а до моего чутья от ее ауры добрался такой каскад далеко не светлых эмоций, что я предпочел в них не разбираться. Сам факт, что кто-то задел того, кого я считаю своим переярком, заставил моего внутреннего зверя шевельнуться и начать рычать — не на мадам Малкин с дочкой, а на белобрысого урода.       Ох, не к добру это…       — Мисс Принц, — поправила Лорда Эйлин и изобразила книксен, при этом одной позой выказав, насколько ей неприятно общаться с этим хмырем. Молодец! Правда, как у нее так, одной лишь позой, выражать столько эмоций получается? — Рада вас приветствовать.       Ох, это «рада», звучащее вполне цивильно, казалось плевком в лощеную морду. Малфой из-за этого то ли поперхнулся следующей фразой, то ли сделал вид, что поперхнулся, перекраивая уже наметившийся план разговора. Он явно, как, впрочем, и я, не ожидал, что Эйлин покажет ему зубки.       Во время случившейся небольшой заминки, Малфой старший быстро пару раз бросил взгляд на меня, явно сравнивая с Эйлин. Пфе… Мы с ней вообще не похожи… Ну, может только черным, как воронье перо, цветом волос… И отчасти — хищно заостренными лицами…       — Я тоже рад вас видеть после столь долгого отсутствия в нашем обществе. Вы, как и всегда, обворожительны, жаль, что ваш наряд неспособен подчеркнуть это. — Хм… сколько в эту фразу Лорд Малфой вложил смыслов? Причем, судя по реакции Эйлин, далеко не все они были оскорбительного толка.       А-р-р-р… да что тут за хрень творится!?       Я, раскочегаренный мадам Малкин с ее ужасно неудобными мантиями и подтруниваниями над Эйлин, начал терять нить разговора и откровенно беситься. Это проявилось не только в неспешной смене цвета моих глаз с желтого на красный, но и в частичном изменении внешности. Зубы немного отросли, лицо визуально чуть вытянулось, коготки удлинились.       Мое состояние заметила не только Эйлин, что за время нашего проживания под одной крышей вдоль и поперек изучила мой характер и справедливо опасалась за целостность фейса своего собеседника — уж один-то раз ему по роже я заехать точно успею, а с моей силой и когтями второго не потребуется, — но и чета Малфоев, от которой незаметно, как-то странно дернув рукой, отпочковался младший белобрысый хмырь.       Взгляд парня, который выглядел года на три старше меня, направленный на отца, был явно осуждающим, да и в эмоциях, которые я ощущал, он тоже фонил неодобрением, правда, как-то странно и… Наигранно, что ли? Не могу понять, вроде его эмоции ощущаются естественными, но при этом как-то немного не так, как у всех остальных… Ай, ладно, не стоит еще больше откармливать свою паранойю.       — Привет, – поздоровался парень, явно стараясь отвлечь меня от перепалки своего отца с Эйлин. При этом на его лице играла добрая, мягкая и даже, можно сказать, слегка уважительная улыбка. Его протянутая для рукопожатия рука, разумеется, меня немного насторожила. Как это, Малфой — и рукопожатие с попрошайкой с улицы? Но в его эмоциях, кроме осуждения, интереса и доброжелательности, я не ощущал ничего, в отличие от его отца, фонтанировавшего в мою сторону вполне привычным презрением, брезгливостью и каким-то извращенным интересом, свойственным скорее энтомологу, рассматривающему новую бабочку, нежели человеку, интересующемуся другим человеком.       Какой же он все-таки мерзкий, так и хочется прикопать да деревце на могилке вырастить, дабы не выкопался обратно.       — Здравствуй, — поприветствовал я младшего Малфоя, однако куда суше, чем он меня. Я не испытывал лично к нему какой-то особо сильной неприязни, даже его аура выглядела не столь загаженной проклятиями, как у старшего Малфоя.       — Меня зовут Люциус, — представился он, опустив свои дополнительные имена, имя рода и титул, что, если верить моим куцым знаниям этикета, намекало на неофициальное общение. Не то чтобы я собирался следовать этому написанному явным садистом и просто Пидором с большой буквы этикету, но и так, с ходу, наплевав на традиции, тем самым оскорбляя своего собеседника, портить отношения мне совсем не хотелось, особенно если учитывать, что младший Малфой вроде не столь явный… м-м-м… Малфой, как его отец, хотя внешне был его практически точной копией — только молодой, да с глазами чуть более светло-серыми, нежели у старшего.       — Артур, — также лаконично представился я, при этом уже на автомате, по вбитой Морриган привычке не представляться при первой встрече своим настоящим именем, назвал близкий по звучанию и уже привычный псевдоним. Так же как и Малфой, я откинул фамилию и дополнительные имена с титулами, которых у меня и нет. Что продемонстрировало ему мою готовность общаться «без чинов» — фух, надеюсь, больше этикета не будет.       — Ты прости моего отца, он бывает порой слишком… — оправдал мои чаяния Люциус, попутно пытаясь подобрать эпитет для своего отца. Хотя почему-то я сомневаюсь, что у него нехватка словарного запаса.       — …Малфоем, — буркнул я. Младший платиноволосый на это лишь горько усмехнулся, но злиться даже и не подумал.       — Да, Малфоем, — подтвердил он кивком мою правоту, и его улыбка стала еще более виноватой. Парню было явно стыдно за поведение своего отца.       После этого у нас завязалась непринужденная, независимая от старших, беседа… Ну, точнее, со стороны младшего Малфоя она была непринужденной, я же проявил себя, откровенно говоря, немного колючим, но постепенно отходил, переставая переносить негатив с отца на сына. Последний оказался человеком нормальным, да и — что уж говорить — харизматичным. Не зря с ним в каноне сошелся Сев. Эх, как же этой харизмы, чуткости и дипломатичности не хватает его отцу и не будет хватать сыну.       Как-то само собой получилось, что наш диалог затронул не только учебу в Хогвартсе, но и Магию, а также личные предпочтения в ней. Люциус, как оказалось, испытывал трепетные чувства к боевому направлению чар. Именно чар, а не чисто боевой магии. Если чистая боевая магия — это нечто грубое, максимально простое, быстрое, шаблонное и смертоносное, как Бомбардо, то боевые чары — скорее искусство, где вязью своей магии ты плетешь узор чей-то смерти.       Поэтично и на удивление эффективно, ведь чары — это вам не шаблонные заклинания, от которых достаточно защититься столь же шаблонными щитами. В боевых чарах в частности и чарах в целом нет выкриков заклинаний. Да и заклинаний там нет — есть энергетические конструкты, в прямом смысле сплетенные из тонких, вытягиваемых концентратором из ауры жгутиков. И, скажу вам прямо, моим Чутьем подобное видится действительно произведением искусства.       Разумеется, классические заклинания тоже являются конструктами, создаваемыми аналогичным способом, но там скорее работает подсознание, которое по словесному триггеру и особому движению палочки воссоздает зазубренную конструкцию, да и выглядят они попроще. Звучит сложно? Так и есть! А вы что думали, что в Хогвартсе за год не более десятка заклинаний учат просто так? Хотя если бы увеличили количество учебных часов, то можно было бы и больше.       Люциус так разошелся, что вызвал у меня непроизвольный смешок. От этого парень притих и негодующе надулся, выглядя при этом одновременно аристократично и комично.       — Прости-прости. Не хотел оскорбить твои высокие чувства в отношении боевого чародейства, оно действительно красиво и достойно внимания, но по мне гораздо лучше и эффективнее — зачарованная и проклятая сталь или какой иной материал, нежели сложное и капризное кружево чародейства.       Мое заявление заставило Малфоя-младшего принять более подобающий ему вид и вздернуть — в безмолвной просьбе объясниться — бровь. А я и сам был рад это сделать, ибо тема боевых проклятий и зачарованного оружия была мне не только знакома, но и мною любима.       — Вот, смотри, — жестом фокусника я извлек из рукава свой свинорез, ощутив при этом колючий взгляд матери любопытствующего Люциуса. Я и не видя знал, что женщина схватилась за палочку, готовая защищать своего ребенка. Что ж, уважение ей за это, но вредить платиноволосому я не собирался.       Выставив клинок параллельно полу и перпендикулярно груди Люциуса, я провел по нему ладонью свободной руки — напитанной небольшим количеством моей магии, — отчего на лезвии проявилась почерневшая под ладонью и быстро выцветающая косица кельтской вязи. При этом она была не одномерной, как обычно в моих поделках, а двухмерной, то есть каждая «веревочка», из которой плелся основной узор, в свою очередь тоже была косичкой кельтской вязи. Я искренне гордился своим свинорезом, и пусть он был еще далеко не закончен, но уже сейчас имел уникальные и крайне опасные свойства.       — Ого! — воскликнул Люциус, узрев сей незаконченный шедевр, чем немного подкормил мое самолюбие и гордость. — Красиво.       — И опасно, — кивнул я ему. — На данный момент мой свино… кхм… моя поделка способна игнорировать многие стандартные щиты до третьего октана включительно! Вот смотри, этот участок отвечает за распознавание по эталонному образцу ауру взявшего в руку клинок, вот логический ключ, переключающий, в случае несоответствия, чары на эту косичку, тут уже и увеличение веса, правда, незначительное, и вытягивание манны, и даже повышение температуры кожи, вплоть до ожогов. Хотел еще приделать пару контактных проклятий, но у меня пока не выходит, места для них, даже в двумерном исполнении, маловато, а трехмерное плетение я не осилю. Зато вот тут, на другой косичке, на которую переключается контур при соответствии ауры эталону, я смог воспроизвести контактное проклятье Эфирных Когтей, противное, скажу тебе — благодаря этому проклятию раны, нанесенные этим ножом, залечиваются колдомедициной куда сложнее… — Проговорив все это на одном дыхании, я шумно вдохнул, и в образовавшейся паузе Луциус успел вставить вопрос.       — А вот это что? — поинтересовался он, тыкая пальцем в уже практически исчезнувшее продолжение косички с проклятием.       — А это, — махнул я свободной рукой, — недоделанное проклятие, которое должно вытягивать из порезавшегося магию и бессмысленно развеивать ее в воздухе. В будущем я планирую сделать так, чтобы манна не развеивалась, а шла на нужное дело, скажем, на подкормку какого-нибудь отсроченного проклятия, но для этого эта косичка, если ее продолжать выполнять в двухмерной компоновке, должна удлиниться раз в семь. Да и живучесть вытягивающего проклятия, которое ставит эта вязь на ауру порезанного, тоже стоит подправить, а то проклятие с жизнью всего девять секунд — это несерьезно… В общем, как-то так.       Я резко закруглился и заткнулся, внезапно смекнув, что выбалтываю конфиденциальную информацию совершенно чужому человеку, и пусть, несмотря на восторженный вид, этот посторонний человек совершенно не разбирается в кельтской магии в целом и в Вязи в частности, как, впрочем, и в классической, то есть римской, школе проклятий, но он способен получить разъяснения у знающих.       Мое настроение и без того находившееся на не очень высоком уровне, скакнуло вниз, и я стал еще угрюмее. Вот надо было так! Как лоха развели! Хотя развели ли? Ведь Люциус тоже вещал что-то о боевых чарах, но я в них ничего не смыслю, так что в подлинности сказанного не очень уверен… Да нет, бред, хватит искать в каждом действии заговор, а то так и в Мууди по прозвищу Шизоглаз обратиться можно. Пареньку было просто интересно слушать про крутую штукенцию, равно как и мне — рассказывать о собственном творении.       Люциус тоже заметил, что мое настроение резко упало, и когда я вновь упрятал свой свинорез в рукав, подивился, как тот туда влез, но быстро смекнув, что, переведя внимание на иную поделку, меня вновь не разговоришь и лучше более не затрагивать предыдущую тему, переключился на причину визита к мадам Малкин.       Когда я узрел то, что эта женщина сотворила и продемонстрировала Малфою-младшему, мое настроение вовсе рухнуло куда-то ниже плинтуса. Я даже непроизвольно тихо зарычал, чем озадачил платиноволосого и демонстрировавшую обновку дочь мадам Малкин.       — Мадам Малкин… если у вас есть подобное…. почему вы меня завернуть пытались во всякое… Всякое! — обратился я к женщине, которая сейчас пыталась унять вежливую перепалку между Эйлин и лордом Малфоем… безуспешно, разумеется.       Это был настоящий крик души, и я уверен, что выражения лица, несмотря на клокочущую внутри злобу, у меня было по-детски обиженным, ибо от его вида Эйлин с отцом Люциуса на мгновение даже сделали паузу в своих препирательствах.       Что же такое сотворила Мадам Малкин? Да элементарно: она создала охотничий костюм для юного Малфоя. В нем было все просто ИДЕАЛЬНО. Неброский окрас, легкие, мягкие, но прочные и легко чистящиеся ткани, множество карманов, усиление из, судя по запаху, драконьей кожи в тех местах, где костюм может протереться. Плотно облегает фигуру, но при этом не стесняет движений… Он был абсолютно ШИКАРЕН, и от его совершенства мне становилось еще обиднее, а Зверь в моем сердце жаждал крови.       — Ой, мой милый, я бы с радостью, но боюсь, это слишком дорого для вас, — проговорила женщина, всплеснув руками и с жалостью взглянув на меня, чем заставила Эйлин непроизвольно покраснеть и окончательно сбросить маску отстраненности, которую до того уже неплохо побил Малфой старший.       Все… абздец, проявив ко мне жалость и невзначай вновь напомнив Эйлин о ее финансовом положении, мадам портная, сама того не понимая, окончательно сорвала у меня все вентили. Мои глаза полыхнули красным, а вокруг них проявился еле-еле заметный золотистый орнамент. Моя тень вытянулась приняв очертания моей полузвериной формы, а взбесившаяся вместе со мной аура вскипела, выбрасывая из себя огромное количество хаотически темной энергии.       В помещении заметно потемнело, прячущиеся по углам тени словно ожили и начали шевелиться, периодически стали мелькать едва заметные красные парные огоньки, которые с ожиданием и неутолимым голодом взирали на меня. Диковинное, в мой рост, декоративное растение в горшке, рядом с которым я стоял, на глазах пожухло и почернело, а земля в горшке обратилась в черный песок… В общем, Неудержимый гон вновь был готов ворваться в реальность.       — Мя-я-яу — протяжно, просительно, но при этом предостерегающе и угрожающе прозвучало чуть в стороне, и я, обернувшись, заметил большого темно-зеленого книзла, которым прикидывается мой Паразит. Что он тут вообще забыл, ведь он, как и моя чудо-будочка, дома у Снейпов остался?       Как ни странно, но это меня немного успокоило, и я начал сомневаться, стоит ли спускать на посмевшую оскорбить меня и мою пока еще маленькую стаю женщину вечно голодных Гончих. Цветастый глюк, прикидывающийся несколько необычным книзлом, видел мои сомнения, поэтому решил развить свой успех. Он спрыгнув с прилавка, на котором совсем недавно чудесным образом появился, и, просеменив ко мне, стал тереться о мою ногу и проситься на ручки.       Наглец.       — Мадам Малкин — мой голос был глух, низок и порождал странное эхо, словно кто-то подвывал и подтявкивал ему. — Уж поверьте, я смогу обеспечить и себя, и свою… своих близких немногим хуже большинства чистокровных и успешных магов. — Под конец моя речь сорвалась на рык, и я, поддавшись порыву, швырнул на прилавок перед женщиной один из бархатных кошельков, которые некогда передал мне Волан-де-Морт. Кошель не был завязан, так что все могли видеть, что в нем золото, а потом я взял на руки Паразита и направился к Эйлин и старшим Малфоям. — Раз уж вы настолько пренебрежительно относитесь к своим клиентам и даже не пытаетесь предоставить им весь имеющийся ассортимент, то не вижу смысла у вас что-либо покупать.       Поглаживая дергающегося и недовольно зыркающего на притихшую мадам портниху Паразита, я постепенно успокаивался и уже не рычал, да и мистические выверты от моей взбесившейся вместе со мной магии стали утихать, но я успокоился не настолько, чтобы промолчать и спустить Малфою-старшему его выпады в адрес Эйлин.       — А вы, мистер Малфой, ведете себя совсем не так, как подобает вести себя ЛОРДУ из ДРЕВНЕГО и УВАЖАЕМОГО рода. Вы смеете оскорблять женщину, представительницу не менее древнего и благородного рода, при том, что ей — из-за практически полного уничтожения оного — приходится заботиться о несовершеннолетнем отпрыске в одиночку, поскольку, вы, все такие БЛАГОРОДНЫЕ и ЧИСТОКРОВНЫЕ, проигнорировали бедственное положение пусть и дальнего, но все же родственника. Вы поступили не как достойные маги, а как «Ослоебы»! Да «заклюй вас Стая Вороньей Королевы», даже самый распоследний маглорожденный не позволил бы себе так себя вести!       По мере своей отповеди опешившему Малфою-старшему я снова раздувал чуть приутихшее пламя ярости, из-за чего под конец уже примешивал к английской речи кельтские ругательства, и мои действия стали выглядеть малость неадекватными. Да и на то, что мое ругательство, в частности «заклюй вас Стая Вороньей Королевы», подкрепленное бесящейся магией, обратилось в спонтанное проклятие, я внимания не обратил: от Малфоев, имеющих защитные артефакты, оно отразилось, но вот мадам Малкин с дочкой теперь не стоит встречаться с воронами — а то заклюют.       Далее я, опустив Паразита на пол, взял Эйлин за тёплую и немного влажную ладошку и настойчиво потянул прочь.       — Атур… — подала голос она, явно желая остановиться и хоть немного сгладить последствия моей вспышки гнева, да и золото собрать стоило, хотя ползать, собирая его, не достойно аристократки, но она бы так и поступила, ведь ей на свое происхождение уже давно плевать, лишь бы сына воспитать, накормить и одеть.       — Молчать! — рыкнул я, не оценив ее порыва, но после, глубоко вздохнув, чуть спокойнее продолжил: — Не смей перечить мне, женщина… Не сейчас. — Последнюю фразу я вообще прошептал и не уверен, услышала ли мисс Принц ее, но сопротивляться более не стала, все же она хорошо изучила мой характер и прекрасно знает, что своими попытками сопротивления сделает только хуже, да и, успокоившись, я перед нею извинюсь и даже, испытывая чувство вины, затем буду некоторое время покладистым и почти послушным.       На такой мажорной ноте мы и покинули ателье мадам Малкин, и я уверенно потащил не сопротивляющуюся Эйлин в сторону другого бутика на Косой, более дорогого и элитного. Я не обратил внимания на то, что Паразит чуть подзадержался в магазине, зачем ему это понадобилось — я не знал, да и не задумывался.       В «Твилфит и Таттинг» я — с прицепом в виде Эйлин — входил, будучи немногим спокойнее и добрее, нежели тогда, когда покидал ателье мадам Малкин, поэтому когда один из служек, работающих у Твилфита и Таттинга, попытался нас выгнать, указав, что не по нам это заведение, я его чуть не прирезал.       От моего рыка служка, у горла которого застыл свинорез, обделался, да и хозяева, в сопровождении нескольких охранников с палочками на изготовку, тоже объявились.       — Собственно, в чем проблема, дорогие клиенты? — подал голос один из внешне очень похожих хозяев престижного ателье, несмотря на то, что выглядели мы далеко не так, как подобает клиентам его заведения, он не спешил приказывать охране вышвыривать нас, явно опасаясь разрушений и порчи собственного имущества.       — Данный… служащий вашего магазина оказался крайне невежлив и попытался нас выгнать. — Я поморщился от неприятного запаха и убрал свинорез в рукав, выуживая из него полученный не так давно от старушки Авроры кошель с тысячью галеонов, демонстрируя тем самым свою платежеспособность.       — О-о-о… — модельеры явно оценили сумму, и один из них быстро делал знак охране, после чего те столь же быстро, как и появились, исчезли в неприметных нишах по всему ателье. — Прошу извинить за этот казус, дорогие покупатели. Вы желаете просто обновить свой… гардероб либо заказать нечто особенное?       Я коротко глянул на пунцовую Эйлин, стыдящуюся скорее не того, как она одета, а того, что у ребенка, которого она взялась опекать, денег больше, чем у нее самой.       — Нам нужна одежда, в которой не зазорно будет показаться и в гостях, думаю, леди Принц со мной согласится. — Я выжидательно взглянул на Эйлин, но та промолчала, лишь, еще сильнее покраснев, пристыженно кивнула.       — Оооо… — вновь протянул тот же совладелец ателье, кто из них кто, я так и не разобрался. Они практически одинаковы, даже инфернальный огонек, как у маньяков, у них в глазах тоже идентичен.       Наличие крупной суммы золотом и невзначай названная фамилия Эйлин ясно продемонстрировали им не только нашу платёжеспособность, но и то, что эти деньги, скорее всего, получены легально или почти легально, ибо ни один благородный не опустится до откровенного воровства. Да и фамилия древнего и благородного, пусть и обанкротившегося и практически вымершего рода, — очень весомый гарант, по крайней мере, в Магической Англии.       Именно поэтому модельеры взялись за нас всерьез, но после того, как услышали мой категорический отказ от мантии в пользу качественного охотничьего костюма, вплотную занялись Эйлин.       Теперь я верю, что они лучшие модельеры магической Англии. То темное, почти классическое викторианское платье, что они на глазах сваяли прямо на ладной фигуре еще молодой, всего-то двадцатишестилетней, волшебницы, было великолепно и действительно могло украсить любой из званых ужинов, и это еще не учитывая всей той бижутерии, которую по ходу дела принялись прикручивать к платью вошедшие в раж модельеры.       По мере продолжения безумия, я все больше успокаивался и осознавал, каким же жирным песцом оборачивается сложившаяся ситуация, я уже видел ценник за платье в две тысячи галеонов, а ведь еще и нам с Севом что-то надо, иначе Эйлин после со стыда сгорит. Как же, ей — шикарное платье, а детям — ничего? Да и слово я свое брать назад не собираюсь, раз сказал, что обеспечу достойным нарядом, значит, обеспечу, а деньги… Что ж, придется искать срочный заказ и надеяться, что успею его выполнить до Летнего Солнцестояния.       — Полагаю, пойдет — как повседневное, — подытожил один из модельеров. Это повседневное? Да они рехнулись?! Конечно, это темно-синее платье не столь вычурно и объёмно, как бальное, но и для повседневного оно слишком шикарно. Эйлин, судя по выражению ее лица, была со мной солидарна.       — Сколько? — умудрился выдавить я.       — О-о-о, совсем немного, две тысячи двести галеонов. Для такой прекрасной дамы мы даже скидочку сделаем.       — Что ж… — протянул я, чувствуя удавку жадности у себя на шее. — Хорошо. Здесь девятьсот семьдесят восемь. — Я протянул тот самый кошель, полученный от старушки Авроры, попутно выуживая остальные. Всего в общей сложности, в рукавах у меня было четыре тысячи сто галеонов. Приличная сумма, да вот только это была львиная доля взноса за мою хомячью радость! Этого вполне хватит и на наряд Эйлин, и нам с Севом останется, да вот только где брать деньги на взнос, а ведь до него всего-то десять дней?..       Горько вздохнув, я решил переключиться на менее печальные мысли и начал размышлять о своей будущей обновке.       Через час — и еще девять сотен галеонов — я обзавелся замечательным пепельно-серым охотничьим костюмом с немного вычурной серебристой вышивкой по манжетам и воротнику и вставками из кожи мантикоры. К нему прилагались удобные сапоги из той же кожи и перчатки. Я влюбился с первого взгляда в этот костюм и даже на радостях позволил модельерам уложить и чуточку подровнять мои волосы. Мыслями я пребывал очень далеко, представляя, как обзаведясь к этому костюму в комплект плащ-палаткой с капюшоном и-и-и… Все-е-е…       Кажется, я познал Дзен.       — М-м… уважаемый, покрой, выбранный вами… — подал голос один из модельеров.      — Что с ним не так? — сразу встрепенулся я, готовясь защищать этот шедевр! Он даже лучше, чем будет у Малфоя.       — Нет-нет, он прекрасен, у вас определенно есть вкус… Но все же, вы уверены, что это именно охотничий костюм? Этот покрой куда более уместен для снаряжения профессионального…       — Егеря, — оборвал я модельера, который явно собирался сказать что-то вроде «убийцы» или «вора». Но он ничего не смыслит, хоть и собственноручно прямо на мне сшил этот шедевр! — Это идеально подходит для леса!       — Да-да, именно это я и хотел сказать, — улыбнулся модельер, явно различив в моих очах маниакальное пламя, сходное со своим собственным. — Я всего лишь надеюсь, что получившийся столь хорошим костюм не попадет не в те руки и не будет использован для непристойных и преступных дел.       — О-о-о, поверьте, никто не посмеет и пальцем тронуть ваше творение. — Я блаженно зажмурился, даже забыв о той сумме, что я за этот костюм отвалил. Девять сотен золотых, за одежду для десятилетки — перебор… но не за такую!       Именно в тот момент, когда я, расплатившись за обновку, раздумывал, как бы побыстрее доставить сюда Сева, и задумчиво рассматривал нежащегося на прилавке Паразита, в ателье пожаловали Малфои! А точнее, лорд и его отпрыск.       — Леди Принц, — поприветствовал старший Малфой Эйлин, ни в его позе, ни в интонациях ничего оскорбительного или издевательского не было. Лишь уважение и почтение к равной по положению в обществе. — Позвольте мне принести искренние извинения за свои прошлые слова, надеюсь, это незначительное недоразумение не омрачит наше последующее общение. В знак примирения, я хотел бы вас, вместе с вашим сыном, пригласить на скромный ужин в кругу друзей семьи.       После того, что я устроил, извинения из уст Малфоя-старшего звучали, как призывы к миру после геноцида. М-да, не я один сегодня эпатирую общественность.       Все-таки он истинный слизеринец. Ибо при подобной формулировке приглашения Эйлин отказаться попросту не может, иначе оскорбит его и всю его семью, чего, при бедственном положении ее рода, состоящего всего из двух человек, она не может себе позволить, да и Эйлин умна и отлично понимает, что Сева рано или поздно придется представлять обществу, не просто она его учила этикету (бедный мальчик!). Чем не повод?       Так что утвердительный ответ был ожидаемым. Получив его, Малфой-старший ретировался, но Люциус остался. Он подошел ко мне и, улыбаясь мягкой и доброжелательной улыбкой, протянул брошенный мною перед мадам Малкин кошелек.       — Не стоит разбрасываться деньгами, — сказал он, причем так, что я почувствовал стыд за свои действия. Хотя я его и так чувствовал — более идиотски поступить в той ситуации было невозможно.       — М-да… Немного вспылил, — повинился я, принимая из рук платиноволосого кошель. В ответ он лишь усмехнулся и, выразив надежду на то, что я появлюсь у них в гостях, удалился вслед за отцом.       Лишь спустя несколько секунд до меня дошла вся щекотливость ситуации, и мне только чудом удалось сдержать смех. Птичка обломинго к кому-то точно явится. Они будут ждать меня, а вместо меня увидят совершенно другого парнишку, и этот парнишка будет блистать, уж об этом я позабочусь… Ну, если что, Эйлин мои косяки подправит.       На мое лицо выползла кровожадная ухмылочка.       — Тащи сюда Сева, если будет упираться, покусай, — велел я Паразиту, почему-то пребывая в уверенности, что тот вполне сможет притащить не то что Сева, а весь дом Снейпов. В ответ я получил от вылизывающегося ленивого нахала утвердительный мявк и фирменную улыбочку на месте исчезающего силуэта. Подобное заставило вздрогнуть всех свидетелей, а через пять минут прямо по центру ателье появился взъерошенный и ничего не понимающий Сев в сопровождении лениво помахивающего хвостом цветастого глюка, который после выполнения просьбы потребовал оплаты в виде взятия его на ручки. Совсем обнаглел, поганец! Но сегодня можно ему немного уступить…       — Что ж, Сев. Готовься, сейчас будем делать из тебя Принца, — улыбнулся я парнишке, от моей улыбки будущий Ужас Подземелий Хогвартса вздрогнул и явно побледнел.       — Не-не надо, Артур, в смысле Атур, я нечаянно чай на твою книгу пролил… Ну прости, пожалуйста!       — Надо, Сева, надо!.. Постой, ты что сделал?!