Воспоминание

Легкий бриз с моря приятно развевает зеленое озеро, распростертое под холмом. Изумрудные волны набегают на голубую воду, что уходил далеко вдаль, сливаясь с такого же цвета небом и растворяясь в нем, отчего кажется, что весь мир находится под ярким опаловым куполом. Маленькие желтые цветы рассеяны по всему полю, словно кто-то взмахом кисточки разбрызгал капли краски по полотну. И всюду горы, горы, трава и море, и такой вид, что захватывало дух. Правду говорят — прекрасная Шотландия. Стоит один раз увидеть, чтобы влюбиться в нее навсегда. И Джулиан влюбился. Раз и навсегда в этот зеленый цвет, свежий бриз и неяркое, едва согревающее солнце. Каждый день, вот уже целый месяц Джулиан приходит на невысокий холм за городом. Он зачарован и заворожен, он впитывает каждое мимолетное движение волн, кустов и травы прямо под ним. Тепло или холодно, светит ли солнце или моросит дождь — Альберт всегда придет на свое любимое место и будет смотреть на далекое море, сжимая в руках разрисованный совами бежевый скетчбук. Сегодня, сквозь легкие облака светит солнце. Графитовый стержень, черный, что пачкает пальцы и вечно ломается, когда на него сильно давят, снова и снова вырисовывает один и тот же образ. Такой легкий и родной, въевшийся в голову, забравшийся в сознание, любимый и, казалось, такой нереальный. Идеальный человек, пусть далекий и недосягаемый, от одной мысли о котором дрожат колени и сбивается дыхание. Руки слегка дрожат при воспоминании о невесомой улыбке, звонком голосе и смехе. Их не передать на бумаге, но Джулиан возвращается к ним снова и снова в своей голове. И не замечает, как несколько раз грифель проходит мимо, зачеркивая идеальные черты. Его бесит собственная невнимательность. Бесит, что он не может сконцентрироваться на чем-то одном, и теперь рисунок испорчен. Ластик здесь не поможет, Джулиан доверяет лишь первому порыву, вдохновению, перерисовка кажется ему тратой времени и чем-то неправильным, постыдным. Будто доказывающим его неспособность рисовать и быть идеальным. Таким, каким он видит человека со страниц своего скетчбука. Сегодня он снова рисует губы. Губы, которые так хочется целовать, обводить самыми кончиками пальцев, срывать с них стоны и видеть, как они произносят его имя. Нежно и по-доброму, зовя к себе, без привычного раздражения или усталости. Но Джулиан и сам хорош. Окружающим кажется, что он решил, будто Аллен, это и имя, и фамилия, а Барри можно оставить для плебеев, которых Барри зовет друзьями. И все же так проще. Намного проще, чем столкнуться с непониманием и осуждением, недоверием и злостью, если Джулиан когда-нибудь признается. Его нежность и любовь к Барри Аллену надежно закрыта под семью замками, и никто никогда о ней не узнает. Ни знакомые, ни родные, ни сам Барри. Настроение заметно портится, и Джулиан, перевернув страницу с испорченным рисунком, приступает к новому. Теперь он рисует глаза. Такие же зеленые, как трава, на которой он сидит, в которые хочется погрузиться и утонуть в них, забыть обо всем, зная лишь, что в любой момент в них можно найти теплоту и любовь. Но это лишь мечты, пустые иллюзии, которыми Джулиан тешит себя, за неимением ничего другого. Ну и пусть, ему не привыкать. Одиночество — удел сильных, слабым всегда кто-то нужен для поддержки. Второй рисунок выходит значительно лучше, и Джулиан заметно доволен. Конечно, он не взял цветные карандаши, чтобы добавить немного зелени, но пока и так неплохо. Быть может, дома ему захочется что-то дорисовать, но пока рисунок выглядит идеальным и законченным. Джулиан еще некоторое время смотрит на него, пытаясь запечатлеть каждую черточку в мозгу, найти изъян, но их нет. Он безупречен, впрочем, как и в жизни. Теперь, когда работа закончена, Альберт готов насладиться природой, погодой и тишиной. Город с дымящими выхлопами машинами и шумными людьми остался где-то позади, внизу, а перед ним — бескрайнее море и опьяняющий свободой ветер. Джулиан опускается на спину и закрывает глаза, пытаясь раствориться в прекрасном пейзаже и остаться в нем навсегда. Скрип колес велосипеда и гулкий стук ног о землю заставляют его напрячься и, резко распахнув глаза, сесть. Никто не знал, что он здесь, никто не мог проследить за ним. И ни разу за все то время, что Джулиан провел на своем месте, никто не приезжал сюда. Оттого выглядело это слишком подозрительно и пугающе. — Так и знал, что найду тебя здесь, — голос Барри Аллена как удар в солнечное сплетение выбивает весь воздух, и Джулиан в панике бегает глазами по траве, зная, что спрятаться не сможет. Скетчбук, закрытый, лежит рядом, и при желании Аллен сможет заглянуть в него. Сердце бешено колотится, но у Альберта хватает сил невозмутимо и немного холодно посмотреть на Барри, севшего на траву рядом. — Не знал, что ты меня ищешь, а то оставил бы адрес, — парирует он, пытаясь вести себя как обычно. И вместе с тем ругает себя за то, что не может найти в себе решимость наконец расставить точки над «i». — Приехал, чтобы поиздеваться? Или я снова нужен тебе, чтобы списать контрольную? Ну, нет уж, Аллен, в этот раз давай сам. Иначе я действительно начну сомневаться, что тебя взяли в колледж за твои собственные знания. — Нет, твои ответы мне не нужны. Я просто… — его взгляд цепляется за увешанную фенечками руку Джулиана, и Барри присвистывает. — Ты сам их плел? — Конечно, нет. Некоторые я купил, некоторые дарили… друзья, — отзывается Альберт и начинает перебирать пальцами плетеные браслеты на правом запястье. Он носит их уже достаточно времени, чтобы они успели поистрепаться, но Джулиану все равно они нравятся. С ними удобно и они дополняют и без того немного затертую футболку под фланелевой клетчатой рубашкой, рваные на одном колене джинсы и истоптанные кеды. — Мне нравится. Особенно этот, — Барри указывает на ярко-желтый браслет с красными и оранжевыми вплетениями. Джулиан некоторое время смотрит на него, а после аккуратно снимает и протягивает Барри. — Вот так просто? Ты отдашь его мне? — он усмехается, но браслет забирает, начиная крутить его в своих руках. — У меня и так их достаточно. А раз тебе нравится… — Джулиан и сам не знает, ради чего он идет на такие жертвы. Все равно они с Алленом слишком разные, чтобы надеяться на совместное будущее. Слишком далеки друг от друга, чтобы надеяться на что-то вообще. — Спасибо. Знаешь, тут все же очень здорово, — Барри оглядывает спуск с холма и море, которое спокойно плещется о берег. Вытянув ноги, он срывает самую длинную поблизости травинку и сует ее в рот. — Спокойно и умиротворяюще, и… Тебе стоит почаще рисовать это место. У тебя талант, — говорит он, и Джулиан чувствует жуткое, разрастающееся по телу возмущение. — Ты не должен был подглядывать, откуда ты?.. Как ты вообще нашел мои рисунки? — возмущается он, а Барри лишь смеется, наблюдая за ним. — Да брось, Джулиан. Я вижу их каждый день, — спокойно говорит он, а после падает на спину, заложив руки за голову и закрыв глаза. — Ты ведь не особо их и скрываешь от меня. Альберт смотрит на лежащий на траве браслет, ярко контрастирующий с ней, равно как и красный велосипед, сиротливый звук от колес которого из-за дующего на них ветра до сих пор звучит где-то в подсознании. Вместе с сиренами машин скорой помощи и звуком застегиваемого черного пластикового пакета. Солнце неярко освещает песчаный пляж, голубую воду и изумрудного цвета траву на вершине холма. Такую же яркую, как глаза парня с фотографии в некрологе газеты двухмесячной давности. К сожалению, черно-белой, но Джулиан помнит, какими они были. Он хранит в памяти все моменты, которые связывают его с Барри Алленом. Таким самонадеянным и смелым искателем приключений, который рвался только вперед. Джулиан сжимает в руках скетчбук с дорогими сердцу рисунками, зная, что вечером нарисует еще один. Быть может, когда-нибудь мир забудет Барри Аллена, но он будет помнить. Всегда, что бы ни случилось.