Обмен.

Жиру недовольно посмотрел на смеющегося Алекса. Улыбка, которая всегда вызывала какое-то приятное покалывание в груди, сейчас бесила настолько, что Оливье был готов плеснуть в лицо одноклубника горячий чай. — У тебя в бороде салат застрял, — изрёк наконец Санчес, немного успокоившись. — А ещё я вылетел из Лиги Чемпионов. Как и ты, — огрызнулся Жиру. — Мой французский друг, я из-за этого не хочу переживать. Если всё будет хорошо, то я уйду в более перспективный клуб. Зачем мне здесь смотреть на уходящие трофеи? Не для этого я себя тренирую. Несчастный салат перестал лезть в горло. Жиру резко закашлял, заплевывая весь стол. На глаза навернулись слёзы, а мощные удары по спине причиняли только боль. — Хватит! Алексис остановился, дав Оливье немного вздохнуть и успокоиться. Тому уже жгло горло не от кашля, а от необъяснимой истерики, что рвалась наружу. «Он тебе ничего не должен. Не должен. Мы даже толком не встречаемся. Лишь ночь. Она ничего не значит. Он имеет право… Он… Он — предатель.» — Оливье, что случилось? Чилиец тут же увидел перемены в бородатом лице после этой фразы. Жиру опустил взгляд и неловко закусил губу. Он всегда так пытался скрыть внутренние переживания. — Если ты из-за проигрыша… — Не в первые. — Слушай, не лги мне! — Всё хорошо, Алекс. — Ты меня редко так называешь. — парень схватил Жиру за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Говори. — Нет. Жиру вскочил со стула и быстрыми шагами покинул кухню. В квартире Алексиса творился кромешный бардак, поэтому найти курточку с первого раза не получилось. Пока француз перебирал горы белья, Санчес, облокотившись на шкаф, устало следил за широкой спиной Жиру. — Ничего мне объяснить не хочешь? Чего ты так взбунтовался вообще? Будто я тебе сказал что-то не то. — А ты сразу и не понял? Голос Оливье дрожал. Санчес от этого испуганно вздрогнул. Огромный плачущий мужик в его комнате — вот этого ему не хватало, да. Жиру не мог скрывать своих эмоций, часто не контролировал их, что невероятно сильно бесило Алексиса. Хотя…если направить этот минус в правильное русло, то он неожиданно превращался в плюс. Но об этом чилиец предпочитал думать ночью. — Объясни. — Ты уезжаешь. — И что? Оливье резко повернулся к Санчесу и схватил того за плечо. Пусть Алексис и не считался хилым, но в силе француз ему не уступал, поэтому с лёгкостью прижал мужчину к стене. — И что? И ЧТО? — дрожь пропала, но вот поступающая ярость пугала сильнее. — Ты уезжаешь в другой клуб, другую страну! Ты уезжаешь от меня, сукин ты сын! Сваливаешь как трусливая сучка да ещё и хвалишься этим? Что же ты за ублюдок после этого?! — Жиру! — возмутился Алексис. — Заткнись! ЗАТКНИСЬ! — Жиру, чёрт возьми. Прекрати свою истерику! Жиру отпустил Алексиса, и тот, воспользовавшись мимолётной свободой, заключил француза в крепкие объятия. Поцелуй пришёлся в кадык из-за высокого роста Жиру, но слегка успокоил разбушевавшегося парня. Провести пальцами по бокам, спине, слегка дотронуться до оголенной кожи на пояснице — и услышать тихий стон. Для Санчеса это было белым флагом. Полная капитуляция. — А теперь выслушай меня, Оливье. Но Жиру было слишком сложно сосредоточиться. Губы сменились юрким языком чилийца, что задевал все чувствительные точки на шее. За время, проведенное вместе, Санчес выучил тело Жиру и знал, как своё. А с такими знаниями и жить как-то легче. — Ты меня выслушаешь? — прошептал Алексис на ухо раскрасневшему Оливье. Тот пробормотал что-то несвязное, упираясь руками в широкую грудь Санчеса. Мысль о том, что нужно это прекращать и уходить от сюда, билась беспокойной птицей в голове Жиру. Но успокаивающий шёпот, невесомые поглаживания, ненавязчивые ласки плавили тело и разум. — Я хочу перспектив, Оливье. — Санчес обхватил лицо Жиру, кончиками пальцев поглаживая виски. — Я устал прятаться от славы за глупой преданностью клубу. Будто я им что-то должен! — пальцы плавно скользнули на губы, спрятанные в чёрной бороде. — Единственное, что меня здесь держит — ты. — Так не покидай меня. Алексис только грустно вздохнул. Ему неприятно и больно смотреть на по-щенячьи верный взгляд Жиру. Казалось, что мужчина сейчас заскулит, но тот только тяжело дышал. И вдруг наклонился к лицу Санчеса, коротко поцеловал того в щеку и застенчиво улыбнулся. — Не покидай меня, пожалуйста. Санчес открыл рот и закрыл — он так и не нашёлся, что сказать. Его хватило лишь на ответный горький поцелуй. Прощальный. Пусть Жиру думает, что Алексис так завершает их ссору. Он не скажет своему большому мальчику, что говорил с агентом. И будет говорить завтра. И это решение окончательное. Но он не скажет ему. Узнает Оливье всю правду из газет — будет лучше. Сложно сказать человеку, что ты променял его на трофеи. Любимому человеку.