Отступники

— Теперь ей нужно пройти через очистительный ритуал. Элет оторвалась от плеча Джона и подняла на отца Маора встревоженный взгляд. На ней была лишь нижняя сорочка и наброшенное на плечи тонкое одеяло. Распущенные волосы, чуть влажные после того, как она искупалась, упали на лицо, но она не стала их убирать. — А разве обряд экзорцизма не включает в себя очищение? — спросила Элет слабым голосом, даже не попытавшись изобразить удивление. — То был не экзорцизм, а просто молитва, — вздохнул священник, уже привычным жестом перебирая чётки. — Какая-то часть тёмной сущности демонессы в тебе ещё осталась. Не волнуйся, убрать её не составит труда. Это совсем не больно. — Я знаю, — едва заметно улыбнулась Элет. Джон усмехнулся и приобнял её за дрожащие плечи. Девушка пролежала без сознания всё утро, почти не шевелясь. Джон за это время успел познакомиться с отцом Маором, наконец-то нормально искупаться и побриться, позавтракать и достать немного денег — на этот раз благодаря всё тому же отцу Маору, который любезно одолжил ему несколько серебряных. Элет почти не подавала признаков жизни. Священник несколько раз прикладывал руку к её пульсу и уверял, что сердце бьётся, а дыхание есть, но Элет не шевелилась. Когда уже хотели посылать за лекарем, она вдруг очнулась сама, разбитая, потрёпанная и ничего не помнящая. Сказала, что нигде не болит, и только попросила воды. Сейчас они находились в маленькой, но светлой и уютной комнате. Отец Маор стоял над небольшим круглым столом, перебирая склянки и кусочки пергамента, а Джон сидел вместе с Элет на низкой кровати. После прохладной ночи настал весьма жаркий день — лето наконец-то заявило о себе. В комнате было весьма душно, не спасали даже открытые окна. Поэтому Элет, как только очнулась, быстро сняла с себя шерстяное платье, ничуть не стесняясь двух мужчин. Тогда и Джон решил, что хватит с него страданий от жары, и остался в одной рубашке и штанах. — Я пойду всё приготовлю. — Священник выбрал среди своих склянок несколько и попятился к двери, бормоча: — Не понимаю, как демонесса могла вселиться в непорочную девушку… На что Элет сдержанно усмехнулась, мол, не такая она и непорочная. Когда они наконец остались одни, она тихо сказала: — Извини, что ударила тебя. — И кивнула на чуть припухшую царапинку под его нижней губой. Джон улыбнулся, опуская взгляд. Он только что увидел на её бледных ступнях множество ссадин и мозолей. Впрочем, это неудивительно — Элет прошла пешком не один десяток километров. — Нет, ничего, — сказал он. — Ты не ударила. Это была она. Элет перестала улыбаться и вздохнула. В тот момент она показалась Джону такой маленькой, хрупкой и беззащитной, что ему стало её просто безумно жаль. Он снова обнял её, не переставая винить себя за ночную выходку. Поведи он себя разумнее — и ничего бы не случилось. Стоило извиниться, конечно… — Как ты себя чувствуешь? — спросил Джон. Вопрос показался ему вполне уместным — и в то же время глупым. — Опустошённо, — вздохнула Элет, не поднимая глаз. Она нервно сжала руками край своей сорочки — бледно-серой, почти белой, и совершенно бесформенной. Один её край был чуть выше другого из-за того, что девушка когда-то оторвала кусок ткани ради создания компресса. — Как будто она выела всё, что было у меня внутри, оставив лишь пустую оболочку. А больше всего удручает, что я не помню ничего, кроме ощущения её присутствия. — И хорошо, что не помнишь. — Слова сорвались с языка быстрее, чем Джон успел их обдумать. Но ведь так оно и было: если бы Элет довелось слышать то, что говорила Суккуб, сейчас бы она чувствовала себя ещё хуже. Поймав недоуменный взгляд девушки, Джон замялся, но объяснил: — Она говорила очень… непотребные вещи. — Наверное, было очень странно слышать эти непотребные вещи из моих уст? — слабо улыбнулась Элет. — На самом деле да… Они замолчали на некоторое время, слушая тишину. Элет смотрела вперёд, на столик и завешенное светлыми шторами окно, и вид у неё был весьма озадаченный. Озадаченный — и довольно трогательный. Джон мысленно сравнил её с птицей, выпавшей из гнезда. Впрочем, она правда в каком-то смысле выпала из гнезда, только вот как его теперь искать?.. Судя по говору, родом Элет была откуда-то с юга, но юг большой, там два лордских феода и три крупных города. И найти её родину будет очень, очень сложно. Тогда Джон впервые осознал, что мог помочь ведьме почти в любом деле, кроме одного. Против бесчеловечного заклинания стирания памяти он был бессилен. — Элет, ты… прости меня, пожалуйста, — вдруг сказал он. Извиниться хотелось и за вчерашнее, и за то, о чём он только что подумал. Элет взглянула на него пронзительно и недоуменно. — Если бы я не… — А, ничего, — сказала она, облегченно выдохнув. — Будем считать, что я ударила тебя за это. С этими словами Элет осторожно коснулась его царапинки сначала пальцами, а потом и губами. «Наверное, та часть сущности демонессы в ней заиграла», — подумал Джон, и эта мысль показалась ему не такой уж и бредовой. Главное, что Элет не пыталась больше его убить. А то, что она делала сейчас… Не то чтобы ему хотелось, чтобы она этого не делала. Её губы были мягкими и тёплыми, с лёгким солоноватым привкусом. После первого, весьма продолжительного поцелуя Джон чуть отстранился, но Элет, кажется, не хотела его отпускать, вцепившись пальцами в ткань его рубашки. И ему ничего не оставалось, как, обхватив её талию, притянуть девушку ближе, чтобы было удобнее. Вот будет весело, если сейчас сюда зайдёт отец Маор… Однако эта мысль быстро улетучилась из его головы. Особенно когда Джон почувствовал, что в штанах становится тесно. Странно, что раньше такой реакции на Элет у него не было. Сейчас же это казалось ему вполне закономерным итогом: Элет была очень красивой и привлекательной… Такие мысли лишь усугубляли дело, и поэтому Джон легонько толкнул её, заставляя опуститься на постель, и навис сверху. Элет не сопротивлялась, даже напротив — вцепилась пальцами в его плечи и отвечала на рваные, беспорядочные поцелуи. Ну что ж, видит Бог, она сама это затеяла. В комнате и так было жарко, а теперь она как будто вовсе наполнилась огнём. Но Джону было всё равно. Сейчас для него не существовало ничего и никого, кроме Элет. Какой-то частью подсознания он понимал, что это неправильно. Неправильно бесчестить девушку, правда, уже кем-то обесчещенную до него, но мало ли, вдруг то были какие-то ритуалы Шабаша. Неправильно делать это в чужом доме и на чужой постели. Успокаивало лишь то, что Элет тоже этого хотела. И на препятствия им обоим было попросту наплевать. Джон провёл рукой по её колену, задирая подол сорочки, а Элет обхватила ногами его поясницу. Губы осторожно коснулись её тонкой белой шеи, отчего Элет задрожала и судорожно выдохнула. Джон понимал, что ей не терпится — не терпелось и ему самому. Раздеваться было некогда, поэтому он трясущимися от волнения пальцами быстро распустил шнуровку: себе — на штанах, ей — на сорочке. Легко и даже как-то неловко, хотя и было не впервой, коснулся её груди, отчего Элет затрепетала сильнее и запрокинула голову. Сдерживать себя не было уже никаких сил. Джон почувствовал, что она прижалась к нему плотнее, сдавливая его плечи и опаляя рваным дыханием кожу шеи. А когда Элет едва ощутимо, совсем невесомо коснулась языком мочки его уха, он совсем забылся. Через пару мгновений девушка под ним негромко вскрикнула. *** — Когда я говорил об очистительном ритуале, я имел в виду не это. Джон оторвался от своих сапог, которые уже несколько минут безуспешно пытался зашнуровать, но отвлекался то на разговоры, то на созерцание спящей Элет, которая улыбалась сквозь сон. Или она просто притворялась, на самом деле подслушивая их беседу. Её сорочка сползла с плеча, оставляя грудь практически обнажённой, а волосы рассыпались по подушке. Да и вообще, после произошедшего девушка выглядела весьма растрёпанной, взлохмаченной и зацелованной. — Я думал, вы, представители веры, подобное осуждаете, — усмехнулся Джон. — Вы взрослые люди, — покачал головой отец Маор, — и сами вправе решать, как строить свою личную жизнь. Это не моё дело. Джон был крайне удивлён этими словами священника. Все знакомые ему слуги Господа осуждали плотские утехи вне брака, называя их блудом и развратом. И отец Маор был первым на его памяти священником, который предпочитал не лезть в чужую жизнь со своими нравоучениями и правилами, на которые Богу, скорее всего, было бы совершенно плевать. — Пока она спит, пойдём со мной. — Отец Маор поставил на стол широкое блюдо, наполненное каким-то порошком, склянку с елеем и свечу. — Мне нужно тебе кое-что отдать. Джон взглянул на него недоуменно, но священник уже направлялся к двери. Джон пожал плечами, быстро натянул поверх рубашки жилетку и направился за ним. Они прошли по узкому коридору, уже знакомому Джону, и поднялись по лестнице на чердак. Помещение было завалено всяким хламом: гнилые доски, огарки свечей, тюки засаленной ткани… Казалось, все бытовые отходы отец Маор тащил не на помойку, а сюда, в надежде дать вещам второй шанс. Но среди этого хлама сильно выделялся один предмет — меч, большой, блестящий, почти сияющий. Джон почему-то сразу почувствовал, что это необычное оружие. Меч был спрятан в простые ножны, которые совершенно не вязались с видневшейся рукоятью: причудливые, тончайшие узоры, два алых камешка на крестовине и мастерски выгравированный незнакомый символ на навершии делали клинок настоящим произведением искусства. Неужели отец Маор хочет отдать Джону это? Его догадка подтвердилась, когда священник осторожно поднял меч с горы тюков и протянул ему. На лице его читалось волнение. — Как я понял, вчера вы столкнулись с нечистью не впервые, — вздохнул он. — Это вам может пригодиться в дальнейшем. Того же демона, а также духов и некоторых ведьм обычным мечом не убьёшь, но этот — особый. В те века, когда церковь была сильна, а сила Господа — неоспорима, первосвященники освятили его. Он оказался у меня случайно и пролежал ненужным много лет. Всё-таки моё главное оружие — молитва. Вам он нужнее. Джон не поверил, что меч мог быть таким древним, но всё же взял его и тут же извлёк из ножен. Сталь чуть померкла и заржавела от времени и не казалась слишком острой, но всё же клинком невозможно было не восхищаться. От него и правда исходила какая-то особая энергия, не та, с которой Джон сталкивался раньше. То были тьма и зло, а сейчас… Сейчас он чувствовал нечто противоположное — как будто его коснулась десница Божия. — Спасибо, — только и смог вымолвить Джон. *** Тракт завёл их в светлый зелёный лесок, наполненный свежим ветром и пением птиц. Элет то и дело оглядывалась, словно мысленно здороваясь с разнообразными травами, растущими вдоль дороги. Джон улыбался — давно у него не было такого прекрасного настроения. И лишь один нерешённый вопрос мешал полностью наслаждаться жизнью. Но он всё никак не решался задать этот вопрос своей спутнице. Хотя для Джона было важно знать, позволила ли себе Элет на что-то надеяться после того, что случилось между ними вчера утром. Но именно это и пугало: что, если всё же позволила? Джон-то понимал, что будущего у них нет. Скорее всего. На самом деле Элет ему нравилась, но относиться к ней как к женщине, с которой можно создать семью, он не мог. Точнее, не позволял себе. Иногда в мыслях мелькало, что Джон мог бы по-настоящему полюбить её… Ведь было же за что. Но нет, нельзя. Тем более если Джону удастся вернуть свой замок. Тогда нужно будет восстанавливать старые союзы и заключать новые, и без брака по расчёту тут не обойдётся. Да и Элет, с её-то свободолюбием, вряд ли захочет выйти замуж и осесть в замке. — Я тут подумала… — сказала она вдруг. — То, что было у нас, ну, вчера… Это же ничего не значит? — Если я правильно тебя понимаю… — отозвался Джон, облегчённо выдохнув. Слава Богу, ему не пришлось начинать этот сложный разговор. — Ну, по крайней мере, для меня это точно ничего не значит. — Слова эти дались ему нелегко, ибо правдой были лишь отчасти. — Хорошо, — улыбнулась Элет. — Значит, будем считать это просто дружеской услугой? — Да, пожалуй. Впрочем, Джону казалось, что всё разрешилось как-то слишком просто. Если Элет лжёт, делая вид, что ей всё равно… Ему бы не хотелось разбить ей сердце. Гера задержалась у какого-то куста, откусывая от него пару листочков. Элет пришлось схватить её за уздечку, чтобы повести дальше, но лошадь ни в какую не хотела отрываться от внезапного обеда. — Ты лошадь или ослица? — буркнула ведьма, не прерывая своих бессмысленных попыток вернуть Геру на дорогу. Джон усмехнулся и уже было собрался помочь Элет, но внезапно услышал громкий шорох. Через пару мгновений из леса вышел человек с мечом. И за ним ещё несколько — медленно, словно просчитывая каждый шаг. Кто с кинжалами, кто с фальшионами, кто с луком… «Чёртовы разбойники», — подумал Джон. Хотя ничего удивительного, что дядя тут развёл… Отец никогда бы такого не допустил, да и сам Джон в то недолгое время своего правления внимательно следил за порядком в окрестностях. Выглядели эти разбойники весьма аккуратно: одежда и сапоги чистые, оружие на первый взгляд весьма хорошее, рожи довольные и откормленные. Их с ведьмой молча связали и отвели куда-то в глубь леса — но не в чащу, недалеко от тракта. Видимо, решили не вести в лагерь, чтобы не выдать его местонахождение. За то время, что их вели, Джон для себя определил, что главарь разбойников — единственный лучник в шайке. Он был белобрысым, тощим, одетым в зелёное котарди и высокие коричневые сапоги. Остальные понимали его почти с полуслова — иногда хватало лёгкого кивка, чтобы его приказ исполнили. Их усадили на холодную сыроватую землю, перевязав им руки толстой верёвкой так, что сам Дьявол бы не развязал, и начали осматривать вещи — тоже молча. В качестве охраны главарь выставил невысокую девушку с короткими светлыми волосами, очень симпатичную, и парня с двумя кинжалами, внешность которого немного портила повязка на глазу. Меч у Джона они забрали — но только один, купленный когда-то в деревне. А тот, который подарил ему отец Маор, куда-то пропал. Просто исчез. Он был привязан к седлу, но сейчас Джон его там не видел. Не видел он также, как разбойники этот меч с седла снимали. И это было очень странно. Не мог же меч взять и испариться?.. Джон совершенно не знал, что делать. Конечно, можно было попросить их по-хорошему: мол, берите всё, только отпустите, будьте добры. Но разбойники — не те люди, миловать благородных они не любят. А о том, что Джон именно из благородных, они уж точно догадались. Несмотря на поношенность, одежда у него была приличная, лошадь и меч недешёвые, да и причёска его выдавала — крестьяне длинных волос не носили. А Элет они могли принять за служанку или даже жену. Да если и отпустят — то наверняка с пустыми руками. А идти без оружия против дяди совершенно бессмысленно, разумнее будет в таком случае примкнуть к этим головорезам, честное слово… Джон поймал взгляд главаря. В то время как остальные разбойники перебирали найденное, негромко переговариваясь, он просто стоял и смотрел на пленённых, и во взгляде у него не было ни презрения, ни ненависти, зато угадывалась толика узнавания. Внезапно к главарю подошёл один из шайки и пробубнил что-то неразборчивое на ухо, при этом кивнув на Джона. Тогда белобрысый буквально засиял, в глазах блеснуло торжество. Он улыбнулся, а затем приблизился к связанному Джону и двинул ему в лицо. Больно двинул. Кулак задел левую скулу. — Ты сраный Резерфорд?! — то ли спросил, то ли воскликнул утвердительно разбойник. Джон почувствовал, как сидящая к нему спиной Элет сжалась, словно ожидая, что и её сейчас ударят. — Да, — отозвался он, сморщившись от боли. — Но бить-то зачем? Тут же последовал второй удар — на этот раз в правую часть лица. Вот смеху будет, если останутся симметричные синяки… Разбойник присел на одно колено и схватил его за грудки. — Зачем же ты, крыса помойная, — процедил он, — убежал, поджав хвост, и бросил своих людей на произвол судьбы? — Судьбы в лице моего дяди, как я понимаю? — Джон почувствовал во рту привкус крови, но всё равно улыбнулся прямо в наглое лицо разбойнику. Тот замахнулся для очередного удара, но его прервала миловидная девушка: — Роб, подожди. Он может нам пригодиться. — Да чего с ним церемониться? — выкрикнул вдруг парень с повязкой на глазу. Один свой кинжал он засунул в сапог, а второй осторожно подбросил в воздух, поймал на лету и принялся придирчиво изучать лезвие. — Горло ему перерезать — делов-то! А голову Гилберту отправить. Тогда Джон сначала усмехнулся, потом сдавленно хохотнул, а потом и вовсе рассмеялся, чувствуя, как капелька крови падает с губ. На него кидали непонимающие взгляды, Элет сзади зашевелилась, словно пытаясь как-то остановить его: их вот-вот убьют, а он смеётся… — Думаю, моя голова Гилберта только порадует, — сквозь смех выдавил Джон. — А вы думали, мы нежно любим друг друга? Да он ненавидит меня сильнее, чем вас и вам подобную чернь. Иначе зачем, по-вашему, я ушёл? Разбойники молчали, уставившись на него с недоумением. Один только главарь, которого, судя по всему, звали Робом, смотрел спокойно и как будто понимающе. — Говорят, что ты якобы уступил замок и земли ему… — Не думаю, что вы мне поверите, — вздохнул Джон, с трудом прекратив смеяться, — но произошло это не по моей вине. Гвардия меня предала, и если бы я не ушёл, то Гилберт бы убил меня. Он услышал, как Элет сзади фыркнула — ей-то он говорил немного другое. Хотя и не лгал: дядя действительно предложил ему остаться, но Джон знал, чем это могло закончиться. Рано или поздно Гилберт бы подстроил его смерть так, чтобы она сошла за несчастный случай. Всё-таки в очереди наследования Джон стоял впереди него, и с этим надо было что-то делать. — Брехня, — высказал своё бесценное мнение парень с кинжалами. — Заткнись, Свенгельд, — сказала светловолосая девушка. — Допустим, я тебе поверю, — задумался Роб. — Но какого хрена… — …Я вернулся? Вот уж не знаю пока, каким образом, но я намерен вернуть своё. Придумаю что-нибудь на ходу. А если вы оставите меня в таком положении, — он кивнул на верёвки, — то у меня вряд ли что-то получится. Внезапно Элет зашевелилась, заёрзала по земле, словно пыталась сбросить верёвки. До этого она сидела молча, фыркая и вздыхая, но сейчас что-то заставило её закричать, громко и пронзительно: — Положите это на место! Не трогайте, я сказала! Джон посмотрел туда, где остальные разбойники разбирали их вещи. С седельными сумками они покончили и принялись изучать сумку Элет. Один достал грубый суконный плащ, развернул его, и из складок выпало что-то маленькое и блестящее. Выпало и покатилось по земле, прямо к ногам Роба. Тот поднял предмет и поднёс его к глазам. Джон увидел серебряный браслет, украшенный причудливыми узорами, напоминающими руны, которые иногда рисовала Элет. В украшение был инкрустирован большой розовый камень. Роб ухмыльнулся. — Знаешь, Гилберт связался с какой-то ведьмой, — сказал он как бы невзначай. — И я видел её. Довольно близко видел. У неё такой же камень был, только не в браслете, а в медальоне. Сама она вся в чёрном, а камень розовый, вырвиглазный… — Это Жанетта? — воскликнула Элет, дёргая за верёвки. — Наверняка она! — Мне плевать, как зовут эту дьявольскую шлюху, — презрительно хмыкнул Роб. — А ты, Джон, я посмотрю, весь в дядюшку… — Какие же вы идиоты! Внезапно Джон почувствовал, что верёвки ослабли, словно их перерезал невидимый нож. Элет как ни в чём не бывало высвободила руки и вскочила. Вокруг неё тут же образовался круг из клинков, копий и кинжалов, но она и бровью не повела. — Этот камень может быть опасным, так что отдай. — Ведьма, сделав пару шагов, преодолела разделяющее их с Робом расстояние и вырвала браслет из его пальцев. — И если вы нас не отпустите… Жанетта здесь, Господи… Я должна остановить её, потому что иначе она призовёт в мир Войну, Голод, Чуму и Смерть, и тогда… Страшно даже представить. Тогда всем, в том числе и вам, настанет… Она затихла, переводя дыхание. Разбойники молча смотрели на неё. Джон, воспользовавшись тем, что всё их внимание было обращено к ведьме, осторожно встал. Последствия ощутимых ударов Роба давали о себе знать: перед глазами появились неразборчиво-яркие пятна, голова закружилась, но на ногах он удержался — и похуже бывало, когда сильно напьёшься. Элет выглядела растерянной и озадаченной. Она, видимо, ещё не до конца поняла, что сказала. Роб резко оглянулся. Свенгельд потянулся ко второму кинжалу, девушка извлекла меч из ножен. Другие разбойники тоже взялись за оружие. В лесу воцарилась гробовая тишина, и Джон понял, в чём дело, лишь когда Роб схватил свой лук, натянул тетиву и тут же, кажется, даже не целясь, выстрелил куда-то вверх. Через секунду с дерева свалилось что-то тёмное и тяжёлое. Джон не успел разглядеть, что это, но через мгновение с деревьев подобные тёмные и тяжёлые существа начали прыгать сами. Чем-то они походили на людей, но роста были небольшого, со сморщенной, почти чёрной кожей, огромными белыми, без зрачков и радужек, глазами (интересно, как они видят и видят ли) и длинными хвостами, заканчивающимися грубыми треугольными кисточками. — Грёбаные упыри, — буркнул Роб таким тоном, будто эти грёбаные упыри захаживали к ним на каждый ужин, и вновь натянул тетиву. — Отдай мне мой меч, — сказал Джон. — Чтобы ты меня прирезал? — отозвался Роб, выпуская одну за другой три стрелы. Все они попали в отвратительных чёрных тварей, но на их место пришёл ещё добрый десяток. — Чтобы я прирезал их. — Свенгельд, дай ему его чёртов меч! — приказал разбойник и бросился вперёд, не прекращая посылать стрелы в упырей. Свенгельд поскрипел зубами, но меч отдал. — Упыри? Давно они здесь? — спросила Элет у белокурой девушки, которая уложила своим мечом уже несколько мерзких тварей. — С тех пор, как твоя подружка здесь появилась. — Жанетта — не моя подружка, — резко ответила ведьма и ударила в одного упыря заклинанием, похожим на разряд молнии. Упыри не отступали. Они пускали слюни и шипели, выпускали когти и зубы. Джон помнил оборотней и предполагал, что эти твари тоже ядовиты, поэтому старался не подпускать их слишком близко к себе. Одному он полоснул по глотке, другого просто проткнул клинком. И старался не выпускать из вида Роба, который продолжал отстреливаться. Всё-таки лук — оружие дальнего боя, и для такой схватки он не очень подходит. — Как мы поняли, упыри охраняют дорогу к замку, — продолжила белокурая девушка. Кажется, она даже не запыхалась. Один из упырей попытался задеть её лицо или шею когтями, но разбойница пригнулась, а потом вонзила в него свой меч. — Только почему они сейчас вылезли — непонятно… — Зато мне всё понятно, — кивнула Элет и «выстрелила» в ещё одну тварь. — Я, кстати, Энни. — Я Элет. Через «т». — И она коротко пожала Энни руку. Энни… Анна терпеть не могла, когда её так называли. Джон покачал головой, отгоняя столь мешающие сейчас воспоминания. Он заметил, что упыри начали отступать. Кругом валялись их трупы и отрубленные конечности, из которых сочилась чёрная густая кровь. Один упырь ковылял обратно в лес, другой валялся под деревом, пытаясь собрать собственные выпотрошенные кишки. Главное — не вымазаться случайно в их крови, вдруг она всё же ядовита? Тогда он понял, что потерял из виду Роба. Свенгельд метнул один свой кинжал в спину убегающего упыря, Энни разрубила другого, который пытался схватить её за ногу, Элет пускала молнии, а Роба нигде не было видно. И свиста стрел Джон больше не слышал. Он оглянулся — вокруг темнело. Деревья образовывали огромный купол над их головами, а просветы между их стволами напоминали лабиринт. Не мог же Роб попросту сбежать… Но через секунду Джон увидел его, и то лишь благодаря тому, что лес на мгновение осветила вспышка сотворённой Элет молнии. Роб стоял, прижавшись к дереву, лука у него уже не было. И со всех сторон его окружили упыри. В лесу было слишком темно, чтобы заметить это сразу. Джон бросился туда, на ходу перерубая шею одной из бросившихся на него тварей, и пригнулся, чтоб кровь не брызнула в лицо. Роба окружило упырей пять или шесть. В одиночку справиться с ними будет трудно. Но Джон, чёрт возьми, прошёл войну, сражался с духом, с оборотнем, с тремя громилами-наёмниками, с демонессой… Что ему какие-то упыри, которые, казалось, сами лезли на острия клинков? Он вонзил меч в спину одному, тому, что уже почти подполз к Робу. Парочка упырей обратила на него внимание, остальные же продолжили свою атаку, непрестанно шипя и скалясь. Джон клацнул зубами — неужели этот придурочный разбойник даже кинжала с собой не носил? Он уложил ещё несколько упырей, но один из них уже подобрался к Робу, протягивая свои длинные кривые когти к его лицу. Джон замахнулся мечом, но упырь внезапно развернулся в его сторону и бросился вперёд, сбивая его с ног. Тогда Джон ударил его ногой, надеясь попасть в грудь, но промахнулся. Упырь сжал его запястья длинными скользкими пальцами, оскалился и высунул длинный синеватый язык. «Он меня сожрать хочет, что ли?» — пронеслось в голове у Джона. Ни одному из нападавших упырей так и не удалось как-то навредить людям, поэтому он не очень понимал, каким способом убийства они пользовались. Но упырь внезапно отлетел от него, не успев задеть ни языком, ни зубами. Что подбросило упыря в воздух, он понял не сразу: это оказался Роб, голыми руками схвативший тварь за шкирку и с размаху ударивший головой о дерево. Ещё пара звонких ударов — и по серой коре расплылось чёрное пятно, а голова упыря превратилась в отвратительнейшую кашу из крови, мозгов и осколков черепа. Роб вытер руки о своё котарди и протянул ладонь Джону. Тот помедлил, но помощь принял. Всё-таки он спас Роба, а Роб спас его. Только вот отразится ли это на его дальнейшем положении среди разбойников? Джон очень сомневался, что их с Элет отпустят только из-за того, что они помогли отразить нападение упырей. — Нужно что-то делать с трупами, — сказал Роб. — Сожгите их. — Джон не заметил, как Элет оказалась рядом с ними. Ему показалось, что её глаза всё ещё пылают золотом. — Так надёжнее. И ещё кое-что… — Она замялась, пытаясь подобрать слова. — Мы как бы вам помогли, так что, может, вы нас отпустите? Я вроде бы достаточно понятно объяснила, почему это необходимо. — Я ей верю, Роб. — Энни встала рядом с Элет, положив меч себе на плечо. — В конце концов, будь она на стороне этой Жанны, или как там её, стала бы она нам помогать? Роб молчал. Джон встревоженно взглянул на Элет — та улыбнулась разбойнице, однако в её взгляде читалась неуверенность. На запястье ведьмы Джон заметил тот злополучный браслет, и в его голове мелькнула странная мысль: уж не это ли таинственное украшение повлияло на то, что Элет смогла сказать? — Ну хорошо, — сказал вдруг Роб. Он нахмурился и внимательно посмотрел на Джона. — Иди. Только пообещай, что сделаешь всё возможное, чтобы дать Гилберту хорошего пинка под зад. — Обещаю, — усмехнулся Джон.