Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана; я показал на блюде студня косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы прочел я зовы новых губ. А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?
© В. В. Маяковский
Улыбку бросив в потолок, я сбил луну и россыпь пятен. Рассветный крик почти умолк, иначе я совсем бы спятил. Кричали звезды, разбиваясь о бесконечность серых будней. А где-то там, не колебаясь, деяний героичных груды писались кистью по холсту. Герои падали с пера, размазав подвиг по листу, свои бессмертные дела отстукивали треском клавиш и пением надрывным струн. А где-то рядом тихо зависть шептала ложь, и гордый врун кричал: «безумец, стой, молчи! Не вздумай рассказать и спеть! Приедут за тобой врачи, и мягких стен накроет клеть!». Какой-то сотый рассмеялся, ударив звоном по судьбе. О нет, он вовсе не сломался — он просто не был в янтаре слепых границ нормальной жизни, когда улыбка значит ложь, а обнажать лицо постыдно, и маски не вскрывает нож, вонзимый худшей из врагов безликой массы приведений. Ей сто имен, бессчетно слов, не разобрать изгибов тени, она — как рыба, но стрела, подобна птице и воде, она их всех с собой вела, однажды бросив в пасть к судьбе. А мириадный рисовал теперь закатной краской, ее собрав в мозгах вруна, белесых, будто в зимней сказке. Его боялись, жрал полотна далеких звезд язык колючий, и клубень душ вопил животно, веля спалить творца до кучи. А он дарил свое веселье, в дворце из мягких стен ликуя, и приглашал всех с новосельем его поздравить маракуйей, завернутой в ковер из фальши. Но кто-то рухнул, воск расплавив и полетев намного дальше, чем понял тот, кто точку ставил в его сияющей судьбе. У бездны нет конца и взрыва, который мир родил в огне — лишь танец нервов, после — срывы. И сотня букв в дешевой прессе про крышу, ветер и бетон. Не плачь, слезам совсем не тесен закрывший их борьбы заслон. Не плачь — никто не схватит руку без денег, полную беды. Пластмассовые слезы кукол не терпят соли и воды, им подавай траву без вкуса, зато с картинкой и ценой — вот на такой следы укуса оставят, отхватив с рукой. Ты лучше к нам — тебя поймут, и будут весело жалеть богиня, царь и баламут, который шуткой бросил в смерть. У нас здесь радостно, поверь. Оракул чертит карту снов, ее клиент в кольце огней, он позабыл кормить котов и душу выскребли они. Король боится за престол — еще недавно шли бои, разбит последний был дозор из кукол в розовых туфлях. А я смотрю на них в зазор меж стенок душ, где в пух и прах разбили мозг последних птиц с полетом в гениальных мыслях. Вонзили сотни тонких спиц, назвав убийство здравым смыслом. Ну что, людишки, выпьем вместе за торжество пустых над даром? Эй вы, а ну, погуще сейте систему: нам умов не надо!