"Колорадо"

Байкер ушел около часа назад, а Бет до сих пор не может места себе найти. Она не может понять, зачем впустила его. Почему позволила нарушить еле налаженный мир своим присутствием. У нее не было в планах больше видеть его, но, черт побери! Он назвал его имя, потому что больше не смог ничего сказать. Бет понимает, что он «от и до» исследовал ее дом, когда она спала, и все-таки нашел фотографии. Тиг ей почти ничего не сказал, сверля пустым взглядом кружку с чаем. Ей бы следовало налить что-нибудь покрепче, но язык мог просто развязаться — непозволительная роскошь. Она совершенно не знала, как себя вести рядом с ним, с лучшим другом Козика. Ей бы выгнать его вон, но отчего-то она молчала. Он сидел напротив нее — человек, возможно, знающий о ней все. А она его не знала. Ей нужно срочно выпить. В последнее время только виски и удерживает ее на плаву. Бет достает бутылку Джима, наливая себе очередную порцию успокоительного. У нее сегодня выходной, и она без понятия, чем занять целый день. Бет устраивается на диване, закидывая голые ноги на журнальный столик. Опрокидывает бокал и усмехается. Как вернулась обратно в Чарминг, так перестала представлять свой день без бутылки. А так и до алкоголизма недалеко. … — Ты извини, что вот так… Он сам нервничает, часто касаясь грубыми пальцами бородки. Бет стоит напротив, прислонившись копчиком к кухонной тумбе и скрестив руки на груди. Она не знает, о чем им говорить. Видит, конечно, не впервые — в позабытом прошлом всплывают почти забытые образы. Но не до конца понимает, какого черта. — Ты хотел о чем-то поговорить? — голос тихий, спокойный. Натренировалась за годы у барной стойки. — У Козика была стару… Тиг усмехается, но замолкает, замечая поднятые вверх брови. — Не могу поверить, что он скрывал от меня свою женщину, — Треджер постукивает пальцами по кружке.— И еще спасибо, что помогла. Ты совершенно могла бы… — Знаю, — она аккуратно перебивает его, отводя взгляд к окну, — но помогла. Это все? Тигги поднимает на нее голубые глаза, а Бет лишь тяжело вздыхает. Очередной байкер на ее кухне ночью. Кажется, у нее дежавю. Бет снимает резинку с волос, освобождая их из плена. Тиг смотрит на нее, глаз не отводит, боится что-то упустить. — Мне жаль… Она поднимает на него серые глаза, а в них читается сначала непонимание, а потом: — Это не нужно. — Он был твоим… Бет тяжело выдыхает, массируя переносицу. — Это трудно объяснить, но мы не были парой в общепринятом смысле, так что… Забей просто. Тигги кивает головой в знак согласия. Алкоголь мозг не отпускает, цепко держит в своих мерзких клешнях. В черепушку поступает лишь один сигнал — девчонка хороша. Сегодня на ней черная футболка в обтяг и слишком обтягивающие джинсы, открывающие его взору аппетитную фигуру. Да, Блонди не сравнится с Бет. Он машинально достает из кармана косухи пачку сигарет и быстро закуривает. Смотрит на хозяйку дома, а потом переводит взгляд на сигарету. Даже не спросил, болван, можно ли здесь курить. Бет выдавливает слабое подобие улыбки, понимая нежданного гостя без слов, и ставит перед ним пепельницу. — Думаю, мне пора, — говорит байкер, поднимаясь со стула.— Извини еще раз, что без предупреждения. И спасибо. — Мы же закрыли эту тему… — За то, что впустила, — Тиг останавливается у двери и резко разворачивается к брюнетке лицом.— Спокойной ночи. Он не разрывает зрительный контакт. Серебро плавится в его сапфирах. Слишком интимно, слишком запретно. Губы чешутся, требуют коснуться ее розовых губ. Тиг лишь делает шаг назад, скрываясь в темноте… … Бет мотает головой, пытаясь освободиться от образов байкера. В ее жизни зашкаливает количество ангелов дорог. Она поднимает глаза на часы, противно отмеряющие начало дня. Половина седьмого утра. Они просидели больше трех часов. Каждый в своих мыслях. Каждый в своих проблемах. Ей почему-то было рядом с ним комфортно. Черт, она ведь его почти не знает! Пустила в дом, вылечила, второй раз впустила. Да, Бет, делаешь рекорды! Козика на порог пустила только с третьего раза, когда он просто не позволил тебе закрыть перед носом дверь. Козик. Гребаный Козик. Гребаные Сыны. Гребаный кодекс. Маршалл с силой кидает бокал в стену, наблюдая, как он разбивается на тысячи осколков. Ее впервые охватывает злость. Злость на себя за то, что вернулась. За то, что снова связалась с байкерами. Она долго не позволяла себе плакать. Даже на похоронах, когда она смотрела на закрытый гроб, медленно опускающийся в землю. Стояла, смотрела и не могла и слова проронить. Его брат, кажется, решил, что Маршалл вообще наплевать. А внутри все феерически рушилось, что дай ей волю, Бет разревелась от души. Козик… … — Слушай, малыш, я тут подумал, — он нежно гладил ее спину, — может, перейдем на следующий уровень наших с тобой обалденных отношений? Бет приподнялась на локтях, недоверчиво взглянув на мужчину. — Меня должно это настораживать? — она провела подушечками пальцев по ровно вздымающейся груди. Он улыбнулся, и ей почему-то уже стало все равно, что задумал этот сорокалетний ребенок. — Давай заведем собаку. Маршалл закатила глаза, пытаясь выглядеть серьезно. Собака. Снова. Сколько раз они об этом говорили. Сколько раз Бет была против? Кажется, восемь. Восемь раз поднималась эта тема. Маршалл положила голову ему на плечо, закидывая ногу на живот. — Ты же знаешь, что я скажу, — она поцеловала его в ключицу.— Ну какая собака, а? — Я думал о питбуле, — мечтательно закрыл глаза мужчина, нависая над Бет.— Но потом решил, что нам лучше подойдет лабрадор или ретривер. — Ты идиот, Козик, — рассмеялась Маршалл, когда байкер стал покрывать ее тело поцелуями.— Но обещаю подумать. Козик на секунду отвлекся, заглядывая в серые глаза. — Правда? — Возможно, — томно прошептала она, притягивая его к себе. … Воспоминания. Жесткие, безжалостные обрывки воспоминаний. Слишком яркие, обжигающие. Болезненные. Бет сидит посреди кухни среди кучи разбитых бокалов, рамок, тарелок и прочей посуды. Горькие слезы, бутылка Джима. Маршалл усмехается. Давно пора было так сделать. Выпустить пар, кажется, так это называет Кит, когда в порыве гнева что-нибудь да разобьет на кухне. В холодильнике, кроме загнивших томатов и пачки майонеза, пусто. Ебаная мышь повесилась. Ей бы что-нибудь поесть, если она вернулась на покинутую ранее территорию. Телефон разрывается где-то в гостиной, и Бет нехотя плетется на звук дьявольской штуки. — Да. — Ебать, ну слава яйцам, — облегченно восклицает Кит, — ты жива. Я думал все, пиздец, кони двинула! — Со мной все в порядке, Кит, — она устало потерла переносицу.— Не надо надо мной трястись. — Да блять! Оставь тебя на минуту, так ты расхуяришь все! — выкрикнула мужчина в трубку.— Бет, обещай, что без глупостей. — Да иди ты. Она сбрасывает быстрее, чем ее верный надзиратель и по совместительству друг успевает что-нибудь ответить. Ей сейчас наплевать на все и всех. Насрать, что о ней беспокоятся. Ей не десять и не пятнадцать, чтобы вести родительский контроль, которого и так не было. Отец постоянно в клубе. Мать в своих делах. Они с Брэдли всегда были предоставлены лишь себе. Ее снова охватывает апатия. Будто это не она несколько минут назад громила свою кухню, а потом хорошенько проревелась. Маршалл снимает на ходу одежду, оставаясь в одном белье. Ей бы поспать. Отдохнуть от всего дерьма, которое за последнее время на нее льется как из ведра. Запрыгивает в теплую кровать и почти сразу засыпает. Во сне она видит байкера с голубыми глазами.