Цветы в Пустоте: Книга Вторая

…В результате цветы растения сменяются розеткой округлых листьев. Внизу они теплые и мягкие, что дает возможность называть их «мать», а сверху холодные и жесткие, то есть «мачеха». Это и послужило поводом дать данному растению такое название. Архивы Старой Земли: «Энциклопедия растений».

— Аргза?.. Пришлось срочно сворачивать голографический экран с информацией о местном телепорте. Сделать вид, что занят чем-то другим, Аргза уже не успел — Сильвенио возник на пороге комнаты, и взгляд его сразу же упал на включенный планшет. — Смотрел новости, — соврал пират недовольным тоном. — Твоя зараза всё распространяется. — Аргза… — Что? Меня должно это радовать? Лиам покачал головой и прошёл вглубь комнаты, ничего не отвечая. Это тоже было новым: теперь он мог оставлять без ответа не только риторические вопросы, но и прямые. Ещё одна мелочь, которую, наверное, и замечать бы не стоило на фоне остальных глобальных перемен, вот только мелочь эта была тоже очень показательная. Лиам эволюционировал в ускоренном режиме — и Аргза не отставал от него: ему приходилось развиваться тоже, учиться действовать обходными путями, а не в лоб, как он привык. Он сам всегда был из тех, кто устранял проблемы путём их полного уничтожения, обманывать кого-то и проворачивать многоступенчатые планы было не в его натуре — и всё же он занимался этим сейчас. Какая-то часть его всё ещё бунтовала против этого, подсказывая выход проще — убить всех, кто помешает ему освободиться, и сбежать самому, не заботясь об остальных заключённых здесь. Однако разум, не отвергая эту версию полностью, задавал ему два существенных вопроса. Первый: что дальше? Не говоря уже о том, что сражаться с целой толпой чёртовых магов-телепатов было до безумия опрометчиво — даже если бы это ему удалось, вопрос о дальнейших действиях всё ещё оставался. Он мог сбежать, он мог угнать новый корабль и начать всё с нуля где-нибудь в другом конце мира — но рано или поздно ему всё равно придётся столкнуться с эрландеранцами снова, и тогда необходимо будет действительно что-то решать. Потому что всё происходящее затрагивало не только его одного: Сильвенио со своим нелепым желанием всем помочь привёл в движение слишком мощные силы, и Аргзе это не нравилось. Он не хотел прятаться до конца своей жизни, он хотел свободные пиратские тропы в космосе и чтобы никого не интересовало, кто на этих тропах ходит и чем занимается — а для этого требовалось за это побороться, и для этого требовались сообщники. Второй вопрос, который на самом деле был первым, Аргзе ужасно не нравился, но он не мог отрицать его значение: он не был уверен, что в самом деле сможет убить Лиама. Он слишком давно знал: как бы там ни было, от его руки Лиам уже не умрёт. «Паук, ты всё ещё там? Чего замолчал, брат?» Аргза, прищурившись, пронаблюдал за тем, как Хранитель Знаний приветствует подлетевшие к нему книги, и проигнорировал голос Уоррена в своей голове — чип убрать так и не удалось, хотя из числа пациентов Системы Лиам его исключил. Зато в результате удалось установить прямую связь с Уорреном благодаря выданным им заранее инструкциям. Сам Аргза в компьютерах разбирался не слишком хорошо, а для всей их задумки нужны были технические знания — так что без Уоррена, который этими знаниями обладал в удивительном для наркодилера количестве, он не мог провернуть их общую затею. Одно было плохо в их плане: Аргза, сам же настоявший на постоянном присутствии рядом Лиама, сам же теперь испытывал в связи с этим определённого рода трудности. Впрочем, если бы Лиам хотел, он бы всё давно уже раскрыл — ему стоило лишь посмотреть историю браузера на планшете или проверить настройки персональной микросхемы. И всё же он этого не делал, по-прежнему выказывая очень удобное для варвара доверие. Даже возможность пользоваться когтями он ему вернул – насколько же этот чудак наивен? «Паук, приём! Жду ответа, как соловей лета — что там с телепортом?» — У тебя опять приход? — проворчал себе под нос пират, раздражаясь, и продублировал это сообщение мысленно. — Если это так, то с тобой сейчас бесполезно разговаривать. Он услышал, как Уоррен засмеялся — и одновременно с этим Сильвенио повернулся к нему, недоумевающе глядя, чёрт бы побрал его острый слух. Аргза отмахнулся от него и, дождавшись, пока Лиам уйдёт на кухню, снова развернул голограмму с картой местности. «Ладно, брат, буду знать, что тебе нельзя отвечать красивыми цитатами и поговорками — а так хотелось порисоваться своим, мать его, интеллектом! Нет, я не под кайфом, честное наркоманское, ха-ха! Так что всё ещё жду информации, если, конечно, ты не занят там чем-то более важным». Аргза оскалился: Уоррен определённо зарывался, и если он думал, что это сойдёт ему с рук, то совершал большую ошибку. Варвар пообещал себе, что поставит его на место сразу же, как только Уоррен перестанет быть нужным — или даже раньше, если он будет продолжать в том же духе. Сильвенио с кухни что-то рассказывал о своём дне — Аргза, разумеется, не слушал, но это мелодичное журчание в пределах слышимости делало всё вокруг каким-то даже домашним, несмотря на то, что на корабле Сильвенио никогда не болтал так много, всё больше отмалчиваясь из осторожности. «Сделай тон чуть попроще, Уоррен, если не хочешь сгнить в этом проклятом лесу. Телепорт километром севернее от точки, где ты находишься. А между ним и лесом — то, что я назвал бы форпостом, если бы это не звучало так нелепо по отношению к этим чудикам. Как ты собираешься добираться до портала?» «С твоей помощью, конечно, о Великий!» — снова послышался его неприятный смех. — «Я уже продумал это, не сомневайся. Видишь ли, я уже уловил, как тут всё устроено и чего от нас ожидают. Так почему бы не дать им это, а? У меня есть на примете один порошочек, который поможет нам обмануть их. Ну, ты понимаешь — нюхнул порошочка, и становится так хорошо, что хочешь всех любить, всех жалеть и искренне раскаиваться во всех злодеяниях, даже тех, которых не совершал. Я уже просёк, что Система Коррекции именно этого и добивается. Вот представь: я раздаю товар, происходит внезапное массовое исцеление и переход на «светлую сторону Силы», чудики радуются, спихивают это на чудо свыше и отпускают нас. Потом кайф кончается, и мы свободно приходим к телепорту — а если будут задавать вопросы, отвечать будем в духе того, что нам, мол, именно в этом месте хочется послушать гармонию природы и всё такое. Наши тюремщики парадоксально наивны, так что, думаю, с этим проблем не будет. Но, разумеется, самого порошочка у меня с собой нет — таблетки берсерка я и то с трудом протащил. И тут опять вступаешь в игру ты, раз уж ты можешь достать всё нужное. Найди в сети Братство Хаоса (моё детище!) и оставь там заказ на товар с кодировкой J-75310. Запомнил? Я тебе продиктую, когда выйдешь на них, номер моей кредитки, чтобы оплатить заказ — цени доверие! Ну, скажешь им там для маскировки порошок распылить, например, по каким-нибудь книжонкам, такая посылка не вызовет у местных подозрений. Так будет даже лучше — соберёмся, значит, типа книжки умные почитать, а телепорт совершенно случайно окажется рядом. Ты как? В деле?» В это время Сильвенио как раз вернулся с кухни с двумя чашками чая в руках — и, поставив одну перед Аргзой, устроился рядом, уютно шурша где-то под боком. Пират, успевший ещё до конца объяснений Уоррена закрыть окно с картой, вдруг понял, что Лиаму, в общем-то, даже не нужно было проверять планшет, чтобы раскусить их — достаточно было лишь слишком громко подумать, и весь план пойдёт насмарку. Жутко непривычно было после стольких лет вдруг начать воспринимать его, как потенциального врага, но что ещё оставалось делать теперь? Лиам сам лишил его выбора. «Паук, ты там опять завис?» «Тихо». Он действительно начинал слегка опасаться, что Лиам, даже давший себе обещание не залезать в чужую голову без веской причины, может просто невзначай поймать сигнал, как чувствительная антенна. Хорошо хоть, Уоррен был не только хитрым и ушлым, но и сообразительным, потому что понятливо заткнулся. Лиам вопросительно глянул сначала на Аргзу, затем на его остывающий чай — пришлось сделать пару глотков под его наблюдением. Через мгновение Аргза понял, чего от него ждут: чай Сильвенио на этот раз приготовил какой-то особый, приятно напоминающий вкусом что-то далёкое и забытое. Маленький паршивец старался ради него, надо же. — Я поискал информацию об обычаях Архагла, — пояснил Лиам смущённо и радостно одновременно, видя, что напиток пришёлся варвару по вкусу. — И нашёл рецепт травяного отвара, который вроде бы довольно популярен там у старшего поколения. Я всё правильно сделал? В свои двадцать один, даже после всего пережитого, Лиаму всё ещё жизненно необходимы были похвала и одобрение. Аргза взъерошил ему волосы, понимая, что, должно быть, ещё не скоро сумеет сделать это без упрёка со стороны Лиама, если побег удастся. Честно говоря, Аргза весьма смутно представлял, что будет делать с ним дальше. Самым правдоподобным пока казался вариант «забрать с собой, посадить на цепь, немного повыбить дурь и никогда больше не давать доступ к магии или к сородичам». Ещё несколько месяцев назад этот вариант остался бы и самым приемлемым, однако теперь Аргза начинал уже продвигаться к понимаю того факта, что таким путём он получит максимум послушную куклу с потухшим взглядом, но никак не того Лиама, который действительно был ему необходим. — Дай угадаю, — осенило вдруг Аргзу. — Тебе что-то от меня надо, вот ты и заискиваешь. Щёки Лиама порозовели, что подтвердило его подозрения — коварство его бывшего помощника становилось всё более очевидным. Он поставил свою чашку и чуть наклонил голову вбок, просяще глядя пирату в глаза. Аргза любил этот взгляд, несмотря на то, что это был, как он подозревал, один из мощнейших способов манипулировать им: этот взгляд будто возвращал всё на свои места, когда Лиам ещё был во всём от него зависим. — Мне нужно завтра с утра отправиться с делегацией к валдианцам на несколько дней, они пожелали заключить с нами договор, и я должен присутствовать, ты понимаешь, в знак уважения… Это было как нельзя более вовремя и не вовремя одновременно: с одной стороны, без его надзора осуществить побег становилось гораздо проще, с другой же — Аргза хотел бы забрать Лиама с собой. Он глотнул ещё душистого отвара, размышляя. И пришёл к выводу, что побег всё-таки, как ни крути, дело более приоритетное, а Лиама можно будет забрать и потом. Так что он усмехнулся: — Ты спрашиваешь у меня разрешения? Я польщён. Лети, пташка, постараюсь никого тут не убить без тебя, но ничего не обещаю. — Не шути так, — ему достался неожиданный и невесомый поцелуй в щёку. — Спасибо, что не обижаешься. Этим же вечером Аргза оставил заказ, найдя в сети указанное «детище» Уоррена, заодно покопался в доступной информации о будущих союзниках. Двое суток до прибытия срочной посылки, набитой никому не нужной макулатурой, он наслаждался внезапным отдыхом, наполненным предвкушением того рода, которое чувствует гончая перед охотой — слишком уж он засиделся на этой планете без дела. Ещё примерно день ушёл на то, чтобы Уоррен, с которым он встретился в назначенной точке (в лес он прошёл до скучного беспрепятственно), раздал хорошенько присыпанные наркотиком страницы из книг тем, кого успел завербовать или просто встретить. И только на четвёртое утро удалось собраться у телепорта, напоминающего гигантский выстриженный на траве круг из странных знаков. В отличие от технических телепортов, этот был редким представителем так называемых накопителей магии, где энергия для определённого воздействия копилась целыми поколениями. Управлять таким было проще и тяжелее одновременно: для этого требовалось либо быть направляемым кем-то вне круга, либо самому быть магом и знать особое заклинание для активации. Аргза не был уверен, что кому-то из Уорреновых последователей удалось подслушать заклинание и разобраться в сложной системе магических символов, но он не сомневался, что Уоррен и тут что-нибудь придумает. — Что с надзирателями? — увидев Уоррена, Аргза нетерпеливо расчистил себе путь к нему через толпу. — Одно дело — устраивать здесь собрание, и совсем другое — открыто прыгать в телепорт. Если они заподозрят неладное, то могут не только попытаться остановить нас, но и вернуть обратно. Тот хмыкнул, цепко оглядывая собравшихся людей. — О, ты тоже довольно хорошо изучил эрландеранцев, да? Вижу, ты вполне представляешь себе их способности. Мне вот интересно только — когда это ты стал таким рассудительным? Нет, правда, просто я слышал о Пауке совсем другое, хе-хе… Аргза лениво поднял его над землёй за воротник и уточнил очень ласковым голосом, в котором без труда читалась угроза: — И что же конкретно ты обо мне слышал? Расскажи-ка, будь так добр, мне очень интересно. Но драться с Уорреном было бесполезно хотя бы потому, что тот умел всегда в нужный момент переводить тему на более насущную: — Запросто расскажу, брат, только позже, ладушки? Мне ничего для тебя не жалко, мамой клянусь, даже сплетен! А сейчас не был бы ты так любезен опустить меня и оглянуться? Что ты видишь? Аргза не слишком бережно уронил его на землю и повёл головой. Проникающие сквозь задумчивые лавандовые облака лучи солнца золотили траву, тёплый ветер колыхал высокие стебли цветов; внутри телепорта в воздухе иногда пробегали разноцветные всполохи магии. Люди вокруг либо нетерпеливо топтались на месте, ожидая возможности покинуть наконец эту надоевшую им всем без исключения планету, либо же, напротив, непринуждённо общались между собой, предоставив всё лидерам. Эрландеранцев не было заметно поблизости, единственный их представитель, с кошмарно-розовыми волосами, выглядел совершенно незаинтересованным в происходящем: он сидел возле телепорта на небольшом валуне, и выражение его лица было самое что ни на есть отсутствующее. Аргза повернулся к Уоррену, уже успевшему встать и отряхнуться. — Как ты избавился от хиппарей и чем напичкал этого, который сейчас кайфует? Томп выглядел самодовольным. Видимо, не без причины. — Ага, ты оценил размах моего гения? Правда, пришлось пожертвовать одним добровольцем: я дал ему сразу два наркотика — тот, который мозги вышибает, и тот, который ты доставил — вручил ему немного нашей просветительской литературы и оставил подебоширить в нескольких часах ходьбы отсюда. Парень он горячий в самом буквальном смысле — единственное, что он умеет, так это баловаться огненной магией. Пожар-то, наверное, там уже потушили, да только я сказал ему сжечь и наши книженции, так что, сам понимаешь, те, кого он за собой увёл отсюда, имели счастье насладиться развесёленьким дымом. Так что, думаю, им сейчас немного не до нас, и без того поди развлекаются. А вот этого я уговорил тоже вкусить революционных литературных тенденций, и сейчас он, должно быть, пребывает где-то в нирване, хотя по нему и не скажешь. Я попросил его телепортировать нас, когда и куда я укажу, и он сказал, что согласен, ибо не имеет привычки отказывать единорогам. В общем, всё в ажуре, брат! Аргза подумал, что, будь Уоррен его противником, то он был бы даже более опасен, чем Слаовиш Добальски. Слаовиш обходился тем, что сыпал направо и налево своими деньгами, Томп же имел, несмотря на все свои очевидные недостатки, гораздо более мощную силу — он умел прекрасно манипулировать нужными ему людьми и просчитывать их действия. Необъяснимая харизма, притягивающая к нему последователей и соратников, сочеталась в нём с потрясающей деловой хваткой — и всё это делало его очень нежелательным врагом, но Аргза не обманывался: он знал, что, как только Уоррену вздумается переступить черту с ним, он не будет думать долго над его убийством и прикончит ещё до того, как тот успеет задействовать свои криминальные таланты и сбежать. Второго такого промаха, как со Слаовишем (даже смерть ублюдка едва не обошлась слишком дорого самому Аргзе) — варвар позволить себе не мог. Как только первые два десятка людей вместе с Аргзой заняли место в круге, пойманный Уорреновым порошком местный действительно начал безразлично читать заклинание — и реальность радостно исказилась и замерцала, ударив в сознание снопом ослепительных искр. А потом Аргза обнаружил, что стоит уже в просторном холле какого-то помещения с покрытыми ржавчиной железными стенами и серыми потолками. Он глубоко втянул носом воздух – и почувствовал, как по его лицу расползается широкая торжествующая ухмылка: никакого приторного цветочного аромата, никаких медитативных благовоний, никаких чёртовых песнопений, никакого надоевшего лесного шума, никакой тошнотворной музыки — только запах множества людей и запах плесени с потолка, хриплое завывание ветра в трубах, промозглая сырость в воздухе и другие прочие признаки нормального, наконец-то по-настоящему нормального человеческого обиталища. Это было — как вырваться на свободу из лап каких-нибудь мутантов (которыми, честно говоря, и были эрландеранцы), как вернуться домой после долгого скитания, как выйти из чьей-нибудь иллюзии или очнуться от неприятного сна. Аргза ощутил, как хорошее настроение, покинувшее его на последние пару-тройку месяцев, снова возвращается к нему целиком и полностью. Уоррен прибыл в последней группе — к тому моменту большинство уже начало понемногу рассасываться из холла, отправившись на самостоятельное исследование новой территории. Аргза подошёл к сообщнику и от души хлопнул его по плечу, отчего тот едва не полетел носом в пол. — Полегче, силач, — беззлобно рассмеялся Томп, потирая плечо. — Я тоже тебя поздравляю с успешным побегом из крысятника — но, будь другом, не ломай мне на радостях кости, они мне дороги, как память! Это немного напоминало те подзабытые уже ощущения, когда в период Войны члены Альянса делились радостью после очередной победы. Томп продемонстрировал варвару окровавленный складной ножик, который неизвестно когда успел достать: — Любителя единорогов я устранил, когда он уже произнёс для меня заклинание — попросил его подойти к самой границе круга и всадил ему лезвие меду глаз прежде, чем меня перетащило сюда. А теперь, пожалуй, можно и пойти отмеьтить нашу маленькую победу, верно? Я покажу тебе бар, если ты не против. Аргза одобрил намёк, звучащий в этих словах. Братство Хаоса, как оказалось, официально владело этой базой, перекупленной у каких-то иных дельцов, срочно сделавших ноги сразу же после первой трансляции Нового Суда, той самой, с казнью Близнецов. Уоррен, быстро смекнувший выгоду, купил у них базу за бесценок и передислоцировал туда всех наиболее полезных своих подчинённых — дилеров, стоящих ниже его в иерархии криминального мира, а затем и клиентов, которые за постоянный доступ к самым разнообразным наркотикам клялись ему в вечной верности. Помимо обыкновенных торчков, он заманил в свои сети и вполне адекватных бойцов, и таким образом к моменту, когда сам Уоррен попался эрландеранцам, у него успела собраться неплохая такая личная армия, которая теперь увеличилась ещё больше. Пока эрландеранцы насаждали всюду свои новые законы, Уоррен, буквально с первых же серьёзных перемен начавший подсчитывать прибыль от грядущей, по его мнению, войны, быстренько объявил себя вольным революционером, дал своей секте пафосное название и стал нести в мир идею сопротивления — вербовать людей сразу стало проще. Так он основал оппозицию, передав по всем своим каналам прозрачный намёк на то, что революция — дело затратное, и от инвестиций или оплачиваемых заказов Братство Хаоса не откажется. Сама база была удачно расположена на окружённой искусственным кислородным куполом маленькой планетке, служившей одним из многочисленных природных спутников газового гиганта, непригодного для жизни — так что обнаружить её было не так-то легко, да и специфика этой планеты-спутника была такова, что её магнитные поля начисто глушили любой сигнал вне её, что тоже весьма затрудняло определение её местонахождения или перехват сигнала. Бесплодная каменная пустыня, раскинувшаяся вокруг базы, практически обнуляла природную магию эрландеранцев в условиях гипотетического боя с ними здесь, а внешние стены самой базы были построены из особого материала, который поглощал в условиях того же гипотетического боя любую направленную на него магическую или ментальную энергию. Изнутри база казалась и вовсе огромной и необъятной; но самым большим её достоинством всё же были самые разнообразные развлечения, которые в ней можно было найти. Аргза провёл около недели, с удовольствием восстанавливая «здоровый» образ жизни: дни его состояли из посещений бара, драк с живыми добровольцами или с тренировочными манекенами в специально отведённых для боёв помещениях, игр в покер и полётов на общедоступных истребителях, в основном без дела пылящихся в ангаре. Иногда Уоррен делился с ним косячком марихуаны, и тогда вечер становился ещё более радужным — в общем и в целом, именно это Аргза называл настоящей «реабилитацией», а не то, что подразумевали под этим эрландеранцы. Он раздумывал над тем, чтобы собрать собственную команду, как раньше, и завести собственный корабль, дабы вернуть себе былое величие, однако мысли эти ещё не приобрели оттенок срочности, пока он удовлетворял насущные нужды. А затем и он, и Уоррен как-то одновременно решили заняться делами. Томп организовал собрание, на котором сообщил печальную новость: Федерация, прогнувшаяся под Новым Судом, приняла официальный запрет на производство оружия. К этому, конечно, всё шло давно, вот только к этой новости добавилась другая: теперь в законах государств, подвластных Федерации, было прописано постановление об изъятии уже имеющегося запаса, и учреждены были специальные проверочные организации. Уоррен поставил вопрос, что с этим делать и надо ли делать что-нибудь вообще, потому как нелегальная поставка алкоголя так станет даже выгоднее. А Аргза думал о том деле, которое пообещал себе перед побегом: — Нам нужен Хранитель Знаний. Он не стал, конечно, говорить этого при всех, только Уоррену, дождавшись, пока можно будет поговорить наедине. Наркоторговец недоумевающе посмотрел на него. — За каким бесом он нам нужен? Вообще-то, Хранитель Знаний был нужен в первую очередь ему самому, но Уоррену знать это было вовсе необязательно. Аргза тоже умел поворачивать ситуацию в свою пользу. — Похитим его — получим контроль над остальными хиппарями. Он их лидер, они его практически боготворят, так что, думаю, это будет сильный рычаг давления. Теперь на лице Уоррена отразилось понимание: — О-о-о. Ну, звучит разумно. А как ты предлагаешь его похитить? Что-то мне, знаешь ли, не хочется за ним на Эрландерану возвращаться, брат. Аргза, возможно, не был так хорош в разработке планов и стратегий, особенно бескровных, однако он был тем, кто лучше всех знал Хранителя Знаний, ему было прекрасно известно о всех его слабостях, о всех сторонах его натуры. Так что для него всё было предельно просто: — Совершим анонимный звонок, скажем, что некое отсталое племя в беде — у него пунктик на жалости к примитивным народцам. Назовём координаты нашей базы и потребуем, чтобы появился он в одиночку, мол, верить можем только ему одному и всё такое. Только нужно приготовить какие-нибудь меры предосторожности, он довольно сильный маг, сильнее многих из своей расы. Уоррен кивнул: всё и в самом деле было довольно легко, побег и то дался им труднее. Его хищное лицо приобрело задумчивое выражение, которое появлялось у него каждый раз, когда он что-то просчитывал — проценты от прибыли, пути исполнения, всевозможные последствия. Затем он кивнул ещё раз и произнёс: — Надёжнее всего было бы раздобыть ошейник или наручники, сковывающие магию, но их сейчас не так-то просто достать, даже в подполье. Зато я могу, пожалуй, создать некий растворчик, который будет подавлять как магию, так и телепатию. О! Возможно, я даже смогу сделать на этом неплохой барыш! — Создать растворчик? — Аргза поднял брови. — Не купить? Уоррен ухмыльнулся, дёрнув щекой. — Я, вообще-то, химик по образованию, приятель. Не знал? Он был уверен, что без него Уоррен не приступит к выполнению, да и на приготовление раствора наверняка понадобится время, решил он – и отправился спать со спокойной душой. Но выспаться ему не дали. Утром раздался какой-то шум: выйдя из комнаты, Аргза обнаружил столпившихся в коридоре людей, любопытно подпрыгивающих на месте и старающихся разглядеть что-то из-за спин товарищей. Аргза бы раскидал их в пару движений за то, что посмели его разбудить — и вдруг он услышал среди прочих знакомый до боли голос, замерев от предвкушения и ярости одновременно: всё должно быть не так, он хотел заняться этим лично! — Что происходит? — спрашивал этот услышанный им звонкий голос. — Это не вы просили о помощи. И ваши досье были в списке пациентов на Эрлане… Если вы причинили вред тем людям, кто посылал мне это сообщение, то… — Это похищение, — любезно разъяснил, кажется, Уоррен, перебивая тираду. — Похищение? Значит ли это, что звонок был поддельным?.. Я должен доставить вас обратно на Эрлану, в таком случае, и… Аргза наконец пробрался в центр и увидел его, своего Лиама — тот не сопротивлялся держащим его преступникам, только, невольно их потешая, зачитывал им их права, как полицейский при аресте. Он не заметил, как сзади к нему подобрались со шприцом с сывороткой. В этот момент Лиам тоже увидел Аргзу. И сразу замолчал, перестав обращать внимание на происходящее с ним. За секунду до того, как игла вонзилась в его шею, глаза его вдруг наполнились чудовищной болью понимания. На несколько мгновений мир для Аргзы потускнел и сжался до этих глаз. Он запомнил это на всю оставшуюся жизнь: как взгляд Лиама медленно выцветает, вымораживается, лишаясь разом всех эмоций, как голова его безжизненно опускается, и как он покорно позволяет себя куда-то увести. У Аргзы возникло странное ощущение, словно бы это был последний раз, когда Сильвенио смотрел на него, потому что в этот момент между ними что-то серьёзно надломилось — и эта мысль оказалась почти пророческой. Проклятье! Всё было совершенно, совершенно не так, как он хотел! Лиаму выделили отдельную комнату, даже с кроватью, шкафом и узким туалетным закутком, но без окон. Аргза пришёл к нему через час после того, как все любопытствующие отправились по своим делам. Когда он вошёл в комнату, Лиам сидел на полу, скрестив ноги и закрыв глаза, будто медитируя. На звук шагов эрландеранец не отреагировал, как и на звук собственного имени. Аргза коснулся его щеки — тот не потрудился даже открыть глаза. — Всё дуешься? — варвар шутливо щёлкнул его по носу. — Ну и зря. Я, между прочим, единственный, кто может тебе здесь обеспечить хорошие условия, так что со мной надо дружить. Сильвенио не отозвался. Бодрый настрой, в котором Аргза пребывал до прихода сюда, неизбежно начал портиться. Он поднял лицо Лиама за подбородок — глаза того остались закрытыми. — Ты же понимаешь, почему я сделал то, что сделал, — продолжил Аргза уже напряжённее. — Ты не оставил мне выбора. По-прежнему не последовало никакой реакции. Аргза отпустил его, досадуя, хмуро оглядел. — Лиам. Нет ответа. Аргза потоптался рядом ещё немного и вышел, так ничего и не добившись. Около двух часов после этого он выбивал пыль из манекена в тренировочном зале с таким угрюмым видом, что наблюдавший за ним Уоррен предпочёл благоразумно убраться подальше. Потом Уоррен нашёл его снова и уточнил: — Значит, ты думаешь, шантаж жизнью Хранителя Знаний выгорит? Аргза пожал плечами — ему не понравился сегодняшний инцидент, и он был не в духе. Казалось бы, и переживать-то нечего, Сильвенио месяцами мог не разговаривать с ним, и раньше это не составило бы никакой проблемы; однако интуиция, как ни старался заткнуть её Аргза, подсказывала, что в этот раз всё гораздо хуже. — Я думаю, что без своего предводителя они в любом случае могут не слишком многое. В следующий раз Аргза зашёл к Лиаму через пару дней в смутной надежде, что тот успел успокоиться — как бы не так. Скорбно рассматривавший потолок Лиам, сидевший в той же позе, что и в прошлый раз, казалось, даже не заметил его приближения. Аргза снова помрачнел. — Эй, — позвал он. — Я принёс тебе кое-что, но не дам просто так. Сначала попроси меня. Сильвенио не повернул головы в его сторону, продолжая пялиться в потолок. Аргза немного подождал. Затем уточнил: — У меня есть твой птичий корм. Или ты решил умереть от голода? Учти, что без моего разрешения тут тебя кормить не станут. Сильвенио ничем не выразил свои мысли по этому поводу; создавалось ощущение, что он едва ли слышал хоть слово. У Аргзы кончилось терпение: почему даже сейчас, когда всё было наконец правильно, когда власть вновь принадлежала ему — почему даже сейчас этот засранец норовил всё испортить?! Он схватил его за воротник и хорошенько потряс. Сильвенио удивлённо моргнул, словно бы неожиданно проснувшись — но так и не посмотрел на него в ответ. Некоторое время пират зло разглядывал его отрешённое лицо. — Ну и чёрт с тобой! Он резко распрямился и вышел — ещё тёплый ароматный хлеб из местной столовой остался лежать в кармане шубы. Ещё несколько дней он следил, чтобы пленнику давали только воду, надеясь, что с голода он станет посговорчивее — раньше, на корабле, это срабатывало. Немного поразмыслив, по дороге в заветную комнату он захватил не только с десяток яблок и термос с супом, но и стопку притащенных кем-то из бывших обитателей базы и забытых в кладовке старых книг. Сильвенио снова не удостоил его приход вниманием; он лежал на кровати, свернувшись в клубок и обняв колени, и несчастным взглядом смотрел теперь уже в стену. Аргза усмехнулся, но усмешка вышла слегка нервной. — Теперь ты понимаешь, как я чувствовал себя на твоей тупой планете? Каждый день — как грёбаная вечность. Снаружи комнаты протопали чьи-то шаги — Лиам чуть вскинулся с неясной надеждой и разочарованно улёгся обратно, стоило шагам затихнуть за поворотом. Аргзу он не замечал, отчего тот чувствовал себя невидимкой. И, надо сказать, ощущение было не из приятных. Аргза скрипнул зубами. — Если хочешь есть — прекращай вести себя по-идиотски. У Лиама как раз призывно заурчал желудок — эрландеранец только сжался сильнее, по-прежнему рассматривая стену так, будто это было самое интересное занятие на свете. Аргза схватил его за плечо, наклонившись, и встряхнул ещё сильнее, чем в прошлый раз. Реакции он так и не дождался. Тогда пират достал сетку с яблоками и книгами и потряс ей перед его лицом, давая разглядеть подарок. Игнорируя вид еды, Лиам предсказуемо уставился на книги, словно не веря. — Нет, — Аргза поставил принесённое на пол. — Сначала попроси меня, или я заберу всё обратно. Лиам медленно сел и потянулся к книгам — Аргза преградил ему путь, заслонив сетку своей ногой. — Проклятье, так ты ничего не получишь! И тут Лиам издал какой-то такой жалобный звук, от которого у пирата что-то треснуло внутри. Сильвенио продолжал смотреть исключительно на книги, он нуждался в них так сильно, что не замечал даже лежащих сверху сочных фруктов — и, казалось, абсолютно не понимал, почему он не может добраться до желаемого. Он выглядел сейчас в точности как маленький ребёнок, которому не давали любимую игрушку, и видеть это было до крайности странно, учитывая, что ещё недавно это нелепое существо было предводителем своего народа. Аргза без слов отошёл с его пути и вложил ему в руки открытый предварительно термос, чтобы тот сначала удовлетворил голод физический, и уж затем — информационный. Уходил в этот раз варвар вновь с каким-то неприятным осадком на душе. — Он бесполезен, — заявил в тот же день Уоррен, незаметно прокравшись в тренировочный зал. — Скажи-ка ещё раз, брат, зачем нам твой Хранитель Знаний? Я имею в виду — зачем он нам живой? Шантаж провалился: его сектанты на переговоры отвечают отказом. Скорбят, мать их, и сожалеют об участи своего обожаемого Избранного, однако, по их же словам, он им ещё загодя дал указание на случай его похищения — с террористами на компромисс ради спасения его жизни не идти. И оставил заодно план-пятилетку с подробными инструкциями, что и как там делать дальше, так что пропасть они без него тоже не пропадут, во всяком случае пока. А вот убить его и показать, допустим, в прямом эфире его отрезанную голову — это ж какой удар по всей их движухе разом! Братство сразу прославится и заработает миллионы. Ты не подумай, мне не жаль для него комнатушки или пайка, да я даже своих волшебных таблеточек ему отсыпать готов, если он вдруг захочет, такой вот я щедрый — но тебе не кажется, что немного опасно держать его здесь? Он всё-таки вроде как шибко сообразительный парниша, раз провернул такое с целой Федерацией, может, он и с нашей сывороткой, которую мы ему колем, что-нибудь придумает. Аргза помрачнел: только этого не хватало! Мало было странного поведения Сильвенио, так ещё и Уоррен с его осторожностью! Всё это было чертовски не вовремя — впрочем, вовремя такое происходить просто по определению не могло. — Мы можем заставить его перейти на нашу сторону, — наконец возразил он. — Сломать морально или использовать тот же шантаж, нужно только продумать детали. Если его смерть — удар по всем эрландеранцам и тем, кто поддерживает их движение, то представь, какой будет их реакция, если они увидят его в наших рядах. Кроме того, он сам по себе — мощнейшее оружие. И оно должно быть нашим. — Оружие, говоришь? Ну, посмотрим… Довольно соблазнительная мысль, надо признать. По крайней мере, сейчас Уоррен согласился с ним, и это уже была неплохая отсрочка. Аргза не мог допустить, чтобы его Лиаму здесь угрожало что-то сверх того, что мог сделать он сам, но и показывать себя мягкотелым он тоже не собирался. Чёрт, да он и сам знал, что убить захваченного противника в такой ситуации было бы выгоднее всего, будь он не заинтересован в сохранении жизни Хранителю Знаний лично — точно бы убил, невзирая ни на что. Но, к огромному его сожалению, больше в его жизни не было таких привлекательных по простоте своей решений. Все последующие его визиты Лиам продолжал полностью его игнорировать. Он мог уловить малейший шум снаружи комнаты, без труда читал собственные почти невидимые записи, сделанные пальцем по слою пыли на полу — и абсолютно не замечал ни голоса варвара, ни его массивной фигуры, ни его прикосновений. При этом Аргзе случалось наблюдать, как тот разговаривал (вернее, пытался разговаривать) с другими членами Братства, что только подтверждало исключительность и персональность его обиды. Всё это было непривычно, несмотря на долгие годы подобной практики, и как-то — неуютно, что ли. Странно было после вечно кипящей жизнью базы переступать порог комнаты Лиама, в которой время будто бы остановилось. Как будто он нырял на большую глубину после пребывания на шумном солнечном пляже: та же тишина, та же неизменность дремлющей под толщей воды вечности. Может быть, проще было бы не ходить туда вовсе и заняться, наконец, поисками нового корабля, чтобы забрать Лиама туда и разбираться с ним, соответственно, уже там. Пары-тройки месяцев, по идее, должно было хватить, чтобы он оттаял. Однако Аргза почему-то так и не мог сосредоточиться на этой мысли, не мог ждать столько времени, потому что трещина между ними — он это чувствовал — всё разрасталась. Тревога его всё усиливалась, он делался всё более нервным, сам толком не понимая, какого чёрта его так задевает глупое поведение бывшего раба. Однажды, не выдержав, он ударил его — Сильвенио отлетел на пол, обеспокоенно моргая и вжав голову в плечи. — Прекрати, — прорычал Аргза, злясь ещё больше. — Немедленно! Лиам посмотрел на дверь — взгляд его совершенно естественно, будто так и надо, обогнул тело варвара, словно тот был лишь неким неодушевлённым предметом, загораживающим свет. Это взбесило и без того находящегося на взводе пирата окончательно. Он пнул Сильвенио так, что легковесный эрландеранец кувырками пролетел через всю комнату и врезался спиной в ножку кровати. Прежде чем он пришёл в себя, Аргза в одно движение оказался рядом. Прижал к полу, сомкнув пальцы на его горле — и понял вдруг, как же давно мечтал об этом: поставить гадёныша на место. Гнев, торжествование, обида и возбуждение слились в нём в такую гремучую смесь, что эффект это произвело примерно такой же, как «волшебные» гранулы Уоррена: разум просто выключился, оставив управлять телом инстинктам и эмоциям. Очнулся он, к счастью, вовремя — как будто что-то незримое остановило его до того, как он успел причинить ещё более серьёзный вред, и это был уже прогресс, потому что раньше таких «стоп-кранов» он за собой не наблюдал. Лиам под ним беззвучно открывал рот, безуспешно пытаясь глотнуть хоть немного воздуха, и нелепо дёргался, словно в попытках уползти. Под разорванным серебристым френчем, в котором он попал сюда, у него выпирали рёбра с уже набухающим на них огромным синяком, живот казался таким впалым, будто стремился прилипнуть к позвоночнику. Голые ноги, похожие на кузнечьи лапки с болтающимися в районе лодыжек штанами, мелко дрожали то ли от холода, то ли от страха. И его глаза, полные ужаса, смотрели в потолок, всё ещё полностью минуя нависшего над ним человека. Аргза оглядел его с головы до ног, затем молча встал и переложил его на кровать, вернув на место то, что осталось от его одежды. Укрыл его одеялом механически, как робот, и так же заторможенно вышел, опустошённый как никогда. — Медика сюда, — скомандовал он кому-то, кого поймал в коридоре. Голос его был хриплым. Человек недоумённо глянул на него и пожал плечами, опасливо косясь на мышцы пирата: — Какого медика, братан? Да нет у нас таких! Сколько-то дней спустя к Аргзе, выпивающему у себя в комнате седьмую бутылку скотча за вечер, зашёл вездесущий Уоррен, которому, видимо, шило в одном месте не позволяло сидеть спокойно. Аргза не знал, как относиться к этому типу: с одной стороны, он был полезным союзником, разбирался во многих вещах, умел вести дела с головорезами вроде него и не слишком лез в его жизнь — и это следовало ценить. С другой же стороны — Уоррен был себе на уме, и в любую минуту от него можно было ожидать если не ножа в спину, то определённо какого-нибудь подвоха. — Истина, конечно, в вине, — заключил Уоррен с порога, намётанным глазом оценив количество бутылок на полу. — Но ты, брат, немного увлёкся что-то поисками этой истины. Мы завтра идём делать угрожающую объяву по радио, планируем перехватить у хиппарей прямо во время очередной их пресс-конференции. Мелкое хулиганство, конечно, но должно получиться весело. Ты с нами? Развеешься, ха! Аргза подумал и кивнул: развеяться бы не помешало. Тем более, если это означало хоть ненадолго убраться отсюда, подальше от того, о ком он уже даже думать больше не мог без головной боли – так сильно его всё это выводило из себя. Уоррен сел верхом на стул и проницательно посмотрел на пирата со своей извечной усмешкой на дёргающемся лице. Волосы его, обычно всклокоченные, лежали сейчас более-менее ровно, а блеск в глазах был в пределах нормы, что значило, что последний приход у него был давно. Аргза, признаться, не до конца представлял, как этот ушлый мерзавец умудрялся управлять созданной им огромной организацией, филиалы которой уже распространялись по миру прямо пропорционально заразе с Эрландераны — и при этом быть наркоманом со стажем. — Ты в последнее время сам не свой, Паук, — заметил Уоррен вкрадчиво. — У меня стойкое ощущение, что расстраивает тебя никто иной как наш парниша с Эрландераны. Если это так, то от него тем более проще будет избавиться, чем пытаться перевербовать, разве нет? Что-то он не горит желанием стать нашим оружием. Аргза поморщился и, не глядя, запустил в него пустой бутылкой. Уоррен не шевельнулся — бутылка пролетела над его головой в сантиметре от затылка. Аргзе не хотелось сейчас прочищать разум от алкогольного тумана ради членораздельной речи, и потому он выдал только: — Не трожь. Моё. Сам разберусь. Уоррен издал тихий смешок и поднял руки ладонями вверх, показывая, что сдаётся. — Ух, ладно, большой парень, твоё так твоё, я уяснил. На самом деле я начинаю думать, что ошибся: хиппарёныш довольно безобиден. Даже слишком. Я ожидал, что он будет занят исключительно разрабатыванием планов побега или промыванием нам мозгов своей хренотенью, но он тихо-мирно сидит в своей комнатушке и изредка просит воды, если ему забывают приносить. Я почти сомневаюсь, действительно ли это тот самый Хранитель Знаний. — Не сомневайся, — отозвался пират мрачно. — Это всё тот же поганец. Аргза не знал, сколько ещё он выпил в тот вечер после ухода Уоррена и что именно пришло ему в голову, но обнаружил себя он уже у ненавистной двери в ненавистную комнату. Не задумываясь, он отпер замок (ключ от которого Уоррен вручил ему первому) и вошёл, несколько пошатываясь. Лиам сидел на кровати и читал одну из принесённых ему в позапрошлый раз книг; Аргза сел с ним рядом и привычно прижался носом к его макушке, не в силах больше терпеть эту отстранённость. После стадии вырабатывания невнятных звуков и агрессивных порывов, заставлявшей его деградировать куда-то на уровень обезьяны, наступала та стадия опьянения, в которой его пробивало на длинные речи и тянуло на лирику, а размытость окружающего мира увеличивалась, оставляя в фокусе только по-настоящему важные вещи. Именно в таком состоянии он когда-то признался Лиаму в том, чего пока не хотел признавать сам. — Ну, — сказал он неразборчиво. — Хватит. Хватит издеваться надо мной, Лиам. Чего ты хочешь от меня, дурачок? Чтобы я извинился? Вот, я извиняюсь, ты доволен? Потому что ты надоел уже со своей обидой. Это… глупо. И странно. Я уже чуть не убил тебя недавно. В следующий раз с «чуть» тебе может не повезти. Давай… давай мириться, моя пташка? Сильвенио продолжал читать. Аргза сильнее прижал его голову к себе, задышал в висок, чувствуя, как во рту оседает непонятная горечь. Волосы Лиама пахли пылью, потом и затхлостью закрытого помещения — совсем не так, как он привык. Надо бы сводить его в душ, мелькнула у варвара мысль. — Хватит, — повторил Аргза бессильно. — Хватит, Лиам. Не понимаю, чего ты добиваешься. Сильвенио не отвечал. Аргза переместился ниже, к аккуратному белому уху, смутно надеясь, что хоть так Лиам его услышит. Голос пирата упал до шёпота, что с ним случалось до крайности редко и совсем в других ситуациях. — Хотя бы посмотри на меня, будь ты проклят, — он сглотнул. — Посмотри на меня… пожалуйста. Сильвенио. Просто посмотри на меня. Он сам не осознавал, что в его тоне откуда-то возникли абсолютно не свойственные ему умоляющие нотки. Все остатки воли в нём вдруг выжгла эта всепоглощающая тоска, от которой не было спасения. Она, усиленная алкоголем, затопила его целиком и выплеснулась наружу, как море без берегов. Сначала ничего не происходило. А потом: — Надо же… за столько лет ты, оказывается, всё-таки выучил моё имя. Аргза отпрянул от удивления — Сильвенио повернул к нему голову и подарил ему печальный и усталый, но всё же взгляд. — Вот, я смотрю на тебя. Ты доволен? — спросил эрландеранец в тон ему. Аргза криво усмехнулся, с трудом переводя дыхание. — Почти. Сильвенио некоторое время изучал его лицо, а Аргза — смешно сказать! — боялся даже моргнуть, чтобы не потерять только что возвращённый такими усилиями контакт. — У тебя руки дрожат, — сообщил Лиам тихо, осторожно перехватив его ладони своими. — Брехня. У меня никогда не дрожат руки. — Сейчас дрожат, Аргза… Я никогда тебя таким раньше не видел. Аргза посмотрел — руки и правда немного дрожали, надо же. Лиам выглядел — напуганным? Похоже, его и в самом деле взволновало то, каким необыкновенно потерянным был варвар сейчас: обычно эта роль, в числе других, была закреплена за самим Лиамом. — Ну, — уголок губ варвара чуть дёрнулся в сторону, как у Уоррена. — Неудивительно, а? Я, видишь ли, слегка перенервничал в последнее время. Признаться, я уже начал думать, что ты как-то напрочь исключил меня из твоей картины мира… или вроде того. — Так и было. Я максимально снизил степень восприятия тебя как цельного объекта на всех уровнях, — Лиам отвернулся было, но Аргза поймал его лицо ладонями и прислонился к его лбу своим. Сильвенио снова был вынужден смотреть ему в глаза. — Я не хотел… не хотел знать, что ты ещё способен совершить. Мне было больно, и ты прекрасно знаешь, почему. Но сейчас… сейчас ты был таким… громким. Моё восприятие отрегулировано было не до нулевого коэффициента: я услышал. Твои эмоции. Я услышал их, и они… это как будто находиться в эпицентре взрыва и наводнения в одно и то же время. Я не мог не откликнуться на подобное. Аргза сжал обеими руками его голову, дыша через нос. У него не находилось слов ответить на это заявление, от которого всё заледенело внутри, хотя он и не мог никак объяснить себе, почему перспектива перестать существовать только для одного-единственного человечка приводила его в такое возмущение и отчаяние одновременно. — Ты снова кричишь… — Сильвенио тоже перешёл на шёпот. — Аргза… перестань. — Ага. Сложно было сказать, в какой момент их губы соприкоснулись. Но первым поцелуй предсказуемо разорвал Лиам. — Аргза, я… прости меня. Аргза хмыкнул, возвращаясь постепенно к своей обычной самоуверенности, и нетерпеливо возобновил поцелуй. — Прощаю. — Нет… Не за то, что я сделал. За то, что собираюсь сделать. И вдруг Аргза обнаружил: прохладные пальчики Лиама уже касались его висков, и Сильвенио смотрел на него так, словно принял какое-то тяжёлое для них обоих решение, в правильности которого не сомневался. Аргза не знал, что тот задумал, однако нутром чуял — ничего хорошего это не принесёт. Ни для кого из них. — Нет, — сказал он чётко и осознал, что не может пошевелиться: его тело ему больше не подчинялось. Он повторил, еле двигая непослушными губами: — Нет, Лиам. Сильвенио медленно покачал головой. — Прости. Я знаю, тебе это не понравится. Но так будет лучше, ладно?.. Просто поверь мне. Это для твоего же блага. Я дам тебе свободу… разорвав нашу связь. Аргза силился вырваться — и не мог даже отвернуться. Он повторил в третий раз, понимая уже, что ничего от него не зависит, совсем как тогда, когда Хранитель Знаний решил забрать его с собой на Эрландерану: — Нет. И Сильвенио в третий раз ответил ему: — Прости. А потом его сознание окутал мягкий, успокаивающий холод, похожий на холод океанской глубины — и Аргза уснул, позволяя синей тьме утянуть себя на самое дно. *** Аргза проснулся, как с похмелья: голова гудела, а место, в котором он оказался, выглядело совершенно незнакомым. Он коротко выругался по привычке и проверил когти. Вообще-то, на этом моменте последствия вечеринки обычно проходили, уступая чувству опасности, но сейчас память так и не пожелала вернуться — а значит, либо он настолько хорошо повеселился вчера, либо — либо он умудрился попасть в какую-то историю. Так что он поднялся с постели и пошёл разбираться. По пути он заглянул в зеркало: в отражении он почему-то был определённо старше, чем он помнил. Не то чтобы это имело большое значение, однако даже похмелье не имело обыкновения его старить. — Какого чёрта? — спросил он своего двойника в зеркале. Двойник ожидаемо не ответил; Аргза вышел из комнаты и направился на поиски виноватого, наличие которого не подвергалось сомнению. — Паук! — кто-то тощий и взъерошенный налетел на него в коридоре, приветствуя, как старого знакомого. — Я уж думал, этот хмырь тебя в кому вогнал — решил, что лишился такого крутого сообщника! Но тебя так просто не свалить, а? Извиняй, на радиостанцию слетали без тебя — ну да всё равно затея провалилась, хиппари эфир перехватить не дали. Аргза оглядел его, подозревая в нём полоумного: последним его сообщником была Хенна, да и то это определение ей подходило разве что с натяжкой. До этого ещё был Альянс пиратов, но после предательства Близнецов он не доверял больше собратьям по ремеслу. И уж точно он не мог назвать своим сообщником вот этого скользкого типа с дёргающимся лицом и хитрыми блестящими глазками, даже по пьяни. — И кто ты? — спросил он наконец высокомерно. Лохматый тип округлил глаза и несколько секунд изумлённо таращился на него, словно думая, что он шутит. Аргза нахмурился и, без труда подняв собеседника за шиворот, недовольно приложил его спиной о ближайшую стену, не желая тратить время на его шарады. — Кто ты. И откуда ты меня знаешь. И, к слову, где я? Отвечай. — О, — тип поднял брови и ладони вверх, выглядя довольно миролюбиво. — Видал я, чтоб у людей память отшибало, но ты этим вроде ещё не страдал. Ну, тише, здоровяк, тише, не сломай мне спинку, ладно? Я Уоррен Томп, твой, вроде бы, союзник, и мы знакомы уже полтора месяца. Небольшой срок, зато знаменательный! Могу я спросить, что последнее ты помнишь? Потому что телепат, похоже, обстоятельно подчистил тебе память. Телепат?.. Память?.. Аргза задумчиво опустил Уоррена на пол. Единственным серьёзным основанием верить этому чокнутому было то, что Аргза чувствовал правдивость его слов интуитивно. Уоррен тем временем продолжал: — Мы вчера нашли тебя в его комнате. Ты валялся без сознания, а парниша молча на нас пялился. Интересно то, что он даже не попытался сбежать. Ну, мы там не знали, что и думать, брат, сам понимаешь, поэтому поколотили его чутка, уж не серчай. — Вы побили вырубившего меня телепата — и это должно вызывать у меня возражения? — Аргза скривился. — Так. Если этот камикадзе здесь — где бы это «здесь» ни находилось — веди к нему. Будем надеяться, что он исправит моё паршивое утро. Уоррен хмыкнул и вывел его запутанными коридорами к комнате, дверь которой была закрыта на допотопный железный замок. Аргза представлял себе, что запертый там телепат непременно должен напоминать Близнецов с их безумными красными глазами — уж если тот был настолько смел, чтобы как-то заманить Аргзу на необходимое для ментального удара расстояние. Но ничего подобного: внутри, когда Уоррен отпер дверь, обнаружился всего лишь исхудавший синеволосый мальчишка, сильно избитый и зашуганный. Он лежал на кровати, неловко вытянув явно сломанную ногу, и уставился на вошедших с застарелым страхом того, кого били в жизни часто и много. На Аргзу тот смотрел с очевидным узнаванием и каким-то тревожным ожиданием. — Вот это? — Паук неприязненно махнул рукой в сторону сопляка и одарил самозваного «сообщника» злым, недоверчивым взглядом. — Серьёзно? Вот эта вошь вырубила меня и покопалась в моей башке? Заморыш при этих словах как-то обречённо расслабился, будто ожидал услышать нечто другое. Уоррен развёл руками: — Это же Хранитель Знаний, чувак. Ты не смотри на размер, все они там хилые, а уже империю свою построили и подмяли под себя целую Федерацию. Хоть это ты помнишь? Ну, слушай, про нелёгкие времена, которые сейчас настали, я тебе позже поведаю за кружечкой пива, а пока вот — все вопросы к этой, как ты выражаешься, вошке. Ты подсказал, как заманить его сюда, и периодически навещал его всё то время, что он здесь находится, не разрешал его нам грохнуть. Я ни в чём тебя не обвиняю, братан, росточком не вышел, чтоб обвинять такого громилу, но всё-таки ты просчитался с решением сохранить ему жизнь — уж не знаю, зачем тебе это понадобилось. Аргза вновь перевёл взгляд на телепата. Тот выглядел откровенно жалким и не был похож на легендарного Хранителя Знаний, о которых не распускал байки только ленивый, но глаза у него были — умные и виноватые. Слишком умные и слишком виноватые для ни в чём не замешанного обыкновенного книжного червя. Так что Паук небрежно мотнул головой в сторону двери, подавая Уоррену знак выйти, и, когда тот понятливо исполнил указание, подошёл к кровати. Телепат опасливо посмотрел на него. — Значит, это ты забрал мои воспоминания? Ему самому в это как-то до сих пор не очень верилось — однако заморыш вдруг кивнул, подтверждая. Что было странным — так это то, что не захотелось его тут же убить за такой ответ. Весь в засохшей крови и неестественно-чёрных синяках, в грязной порванной одежде, со слипшимися в чём-то темно-сером волосами, с опухшим разбитым лицом и переломанной правой ногой — этот мальчишка вызывал не агрессию и жажду праведной мести, а разве что снисходительное презрение к уже поверженному врагу. Аргза скрестил руки на груди, мрачнея. — Как тебя зовут? — спросил он зачем-то. Тот с усилием разомкнул спёкшиеся губы и просипел: — Сильвенио Антэ Лиам. — И сколько лет ты украл из моей памяти, Лиам? Паренёк закрыл глаза, будто подсчитывая. — Одиннадцать лет, четыре месяца и шестнадцать дней. — И зачем? — Так было нужно. Аргза ощутил себя полным идиотом, поддерживая этот бессмысленный разговор. Как-то всё это было дико: хлипкий телепат, варвар, украденные воспоминания, признание преступления — всё было в наличии и, тем не менее, вместе всё звучало как-то глупо. — Верни, что взял, — только и сумел сказать он. Эрландеранец, не открывая глаз, отрицательно мотнул головой. Пират почти лениво ударил его в бок кулаком, полагая, что и без того пребывающий не в лучшем состоянии малец быстро переменит решение. Но Лиам так ничего и не сказал. За первым ударом последовали второй и третий, уже более сильные. Лиам, к удивлению варвара, продолжал молчать, чем только сердил его ещё больше. Именно сердил, а не злил: настоящая злость на глупого подростка, не осознающего своего патового положения, всё не приходила. Это, разумеется, не означало, что Аргза не собирался возвращать свою память обратно. Не собираясь отступать, он угрожающе тронул сломанную ногу эрландеранца — калечить дурака без необходимости ему не хотелось. — Прекращай ломать комедию, пацан. Верни мне мою проклятую память, и, возможно, в этом случае мы даже разойдёмся по-хорошему. Лиам, по-прежнему с закрытыми глазами, тяжело сглотнул, как будто собирая в своём тщедушном тельце остатки мужества — Аргза вдруг понял неожиданно для себя, что в этом задохлике на самом деле гораздо больше храбрости, чем ему казалось. — Нет, — прошептал телепат. — Не верну. Аргза решительно выпрямился, лицо его окаменело. — Тогда ты сам напросился. И — он со всей силы ударил кулаком по его сломанной ноге. Хрустнула не только кость эрландеранца, но и сухой деревянный остов кровати, треснувший под его мощью. Паренёк зашёлся короткой ультразвуковой трелью — и тут же потерял сознание. Аргза посмотрел на мгновенно окрасившееся кровью бедро почти с сожалением. Выйдя в коридор, он остановил кого-то и, сам себя не узнавая, потребовал позвать медика. — Чувак, — ответили ему с неясным смехом. — Ты уже второй раз мне это говоришь, и я второй раз тебе говорю, что медиков у нас нет! Иди проспись! Пауку такой ответ не понравился — это попахивало сильнейшим неуважением. Он протянул руку и с наслаждением сдавил шейные позвонки нахала, после чего отбросил труп на пол и пошёл самостоятельно разыскивать Уоррена — единственную, по-видимому, адекватную персону в этом театре абсурда. Тот обнаружился в столовой, где, щурясь от удовольствия, жевал пережаренное мясо. — А, уже разговорил его? — Томп махнул ему куриной ножкой, разбрызгивая жир. Аргза покачал головой и уселся рядом. Он ещё не решил для себя, доверять ли этому человеку, но источников нужной ему информации по-любому здесь больше не наблюдалось. — Он крепче, чем я думал. Мне нужно, чтобы он протянул как можно дольше, так что позаботься об этом. И расскажи мне, что ты слышал обо мне за последние одиннадцать лет. Так он узнал о том, что творится сейчас в мире стараниями эрландеранцев, о своём попадании к ним и об их совместном с Уорреном побеге. О том, чем занималось Братство Хаоса. Мельком Уоррен обмолвился о том, как закончили свой путь Близнецы, выпало слово и о смерти Красного Скорпиона; первая новость заставила Аргзу нахмуриться, вторая — на несколько мгновений с сожалением прикрыть глаза, отдавая дань памяти. В общем и в целом, у него возникло такое чувство, будто он пребывал в летаргическом сне или в коме, а мир отказался ждать его пробуждения и ушёл далеко вперёд. Пират на долю секунды ощутил себя потерявшимся во времени. Зато, по крайней мере, эта информация частично объясняла, куда делись его корабль и его солдаты — однако по-прежнему оставалось загадкой, почему Хранитель Знаний решил заняться именно его воспоминаниями и как всегда бдительный варвар это допустил. — Я полагаю, — уточнил он через пару стаканов пива после того, как Уоррен выложил всё, что ему известно. — Что здесь где-нибудь есть пыточная? Союзник ухмыльнулся. Пыточная действительно имелась в наличии, причём впечатление она создавала такое, будто бы туда таскали разные инструменты и приспособления со всех окрестных планет, в результате чего получалась довольно внушительная и разнообразная коллекция. Аргза оглядел большинство находящихся здесь предметов с равнодушием, сомневаясь, что их когда-либо используют в Братстве по назначению: часть из них была сломана, часть являлась неудобной в применении, часть подходила только для негуманоидных рас. Для варвара эта «коллекция» выглядела просто складом всяческого хлама, которого попросту негде больше было хранить. Особой популярностью — это видно было по отсутствию пыли и засохшим пятнам крови — пользовались не хитроумные мудрёные механизмы, а тривиальные молотки разных размеров и форм или всевозможные ножи. Отдельной кучкой, преимущественно на видных местах, валялись клещи и отвёртки: на базе, как Аргзе было уже известно, частенько бывали проблемы с проводкой. Аргза обернулся. Лиам, которого притащили сюда по его приказу, с молчаливым ужасом взирал именно на ту часть инструментов, которую безошибочно определил как рабочую. Стоять прямо он не мог, поэтому тяжело опирался на стену, стараясь максимально перенести вес на здоровую ногу; Аргза подошёл и положил ему руку на правое плечо, намеренно сильно надавив. Тот тихо охнул, чуть не упав. После перелома прошла всего неделя, и, так как ему наложили не гипс, а простую шину, легче боль не стала. — Итак. Ты по-прежнему намерен упорствовать? Эрландеранец бросил ещё один быстрый взгляд в сторону инструментов. Затем закрыл глаза и кивнул — Аргза не уставал поражаться его стойкости. Он отдал приказ начинать, и двое Уорреновых подчинённых безразлично поволокли пленного вглубь помещения. В чём заключалась настоящая сложность, так это в том, что Аргзе по-прежнему не хотелось его калечить. По натуре он был жесток: чужие мучения не вызывали у него сочувствия. Врагов же, насоливших ему настолько, что они теряли право на быструю смерть от его руки, он пытал с искренним удовольствием, высасывая из них жизнь по капле и наслаждаясь их агонией так, как иные наслаждаются чужой радостью. Но стоило ему представить изуродованное, растерзанное тело Лиама — и что-то внутри него протестовало с такой неожиданной яростью, что он не мог этому сопротивляться. Он старался выбирать такие методы воздействия, которые не разорвут мышц, не оставят зияющих ран на коже, не искривят кости, не повредят неисправимо внутренние органы и заодно не заставят его самого запасаться терпением. И всё повторял про себя: «Сломайся, ну же. Сломайся, чёртов придурок, чтобы не пришлось переходить к следующему инструменту». Синеволосый телепат терпел ожоги, тиски, клещи, удушье, иглы и бочки с ледяной водой, в которые его окунали. Иногда он кричал, но чаще лишь сжимал зубы и жмурился, не издавая ни звука; на неоднократно повторенное требование варвара вернуть украденное он неизменно отвечал отказом, заставляя невольно задуматься, откуда он только берёт столько силы воли, сколько вмещалось не в каждого бойца. Не выдержал он только на дыбе: когда его растянули до того предела, после которого кости его никогда бы уже не срослись, он вдруг распахнул глаза и бесслёзно захныкал, вертя головой. — Не надо… пожалуйста, хватит… Тут он наткнулся взглядом на Аргзу — глаза у него стали совершенно дикие от боли и страха. При виде Аргзы в них отчего-то мелькнула отчаянная надежда. Похоже, мальчишка не понимал уже, где находится и почему с ним всё это делают. Эти глаза делали с варваром что-то невообразимое: они будто скручивали его внутренности в тугой узел и совершали миллионы выстрелов за секунду прямо в его голову. — Помоги мне, — и эта просьба на этот раз была адресована лишь одному ему. — Аргза… Аргза не мог больше этого выносить. В течение всего этого проклятого вечера он был натянут, как струна, как тетива лука, как один сплошной нерв — и теперь он, резким жестом остановив палачей, подлетел к дыбе, чтобы зло сжать тонкое горло эрландеранца. — Не будь идиотом, — прорычал он в его наполненное страданием лицо. — Просто верни мне уже мои воспоминания, и всё прекратится! Но, получив эту короткую передышку, Хранитель Знаний уже взял себя в руки. Во взгляд его вернулись осмысленность и то ужасающее обречённое понимание, за которое Аргза его по-настоящему ненавидел. — Я не могу. Так… будет лучше. Аргза действительно хотел убить его в этот момент. Один удар — и проблема будет решена: никто больше не будет беспокоить его, зудеть неприятной занозой на фоне сознания, никто не будет больше так нарочно и так долго выводить его из себя. Но он только пережал ему сонную артерию, заставив отрубиться. Потом махнул рукой, приказывая раскрутить механизм дыбы в обратную сторонуочевидно, пытками от упрямца ничего не добиться, и в таком случае всё это сегодня было напрасно. Варвар почувствовал себя загнанным в ловушку. Один раз и вовсе случилось почти необъяснимое: как-то, после празднования Братством очередной мелкой партизанской победы, напившийся до зелёных чертей Аргза подумал, что неплохо бы снять себе шлюху на ночь — и каким-то непостижимым для него образом оказался в кровати с Лиамом. Это было странно. Он и так и сказал: — Это странно. Его руки как-то без его на то разрешения выпутывали эрландеранца из простыней — нормального одеяла ему так и не выдали. Разбуженный среди ночи мальчишка сонно моргал, не сопротивляясь, только злосчастную ногу старался не тревожить. — Держу пари, ты мог бы объяснить мне, почему я тут, — Аргза погладил его по правой коленке, отчего тот напрягся. — Вместо того чтобы поразвлечься с какой-нибудь горяченькой цыпочкой, я пришёл к тебе, хотя обычно такие тощие и плоские пацанята меня не интересуют. Почему? Лиам отвернулся, избегая его пахнущего алкоголем жаркого дыхания. — Я не знаю. — А ты не очень хорошо врёшь, да? Аргза осклабился и стащил с него бельё: раз уж он здесь, следовало этим воспользоваться. Сопляк не обладал ни формами, за которые приятно было бы ухватиться, ни мышцами, которые тянуло проверять и чувствовать ладонью — словом, ни по каким параметрам не подходил под варварское определение сексуально привлекательного объекта. Однако было в нём что-то такое неуловимое, что, стоило признать, выделяло его из толпы. Может, это была необычайная прозрачность его черт, делавшая его похожим на таинственное существо из мира духов, по ошибке обретшее плоть; может, виновата была его смиренная покорность. А возможно, дело было в том, какая необыкновенная сила таилась в его видимой слабости — Аргза склонялся к последнему варианту. — Я не вру… этого не должно было случиться. Это он, конечно, сказал очень зря. Аргза вскинулся и врезал ему в живот, мгновенно растеряв свой благодушный настрой. Лиам коротко вскрикнул и выдохнул рвано, хрипло. — О! Так у тебя всё было продумано? Ну, извини тогда, что не вписываюсь в твой план, хотя, дьявол меня побери, я понятия не имею, какая мне в нём отведена роль! Мало что запомнилось Аргзе из той ночи: несчастные глаза Лиама, его острые лопатки на выгнутой от напряжения спине, выступающие позвонки, которые можно было пересчитать пальцем, его жалостливые полувздохи-полувсхлипы, его беспомощно хватающий воздух рот и ещё — странное ощущение его переломанных костей под кожей. Проснулся Аргза утром уже в своей комнате, после чего Уоррен отчего-то многозначительно подмигивал целый день при каждой встрече. Чёртов мальчишка так и продолжал стоять на своём, несмотря ни на что. Аргза начинал уставать с ним бороться; он навёрстывал украденные одиннадцать с лишним лет, пытаясь как следует разобраться в настоящем. Тем временем подчинённые Уоррена, найдя для себя новое развлечение (хотя их на базе и так хватало), в меру своих умственных способностей и степени обдолбанности издевались над Хранителем Знаний так, будто раньше им кто-то этого не разрешал. Аргза смутно догадывался, что, судя по всему, этим «кем-то» до потери памяти был он, но это было как-то слишком неправдоподобно. Чтобы он — и запрещал кого-то мучить? Ну уж нет, такого никогда не бывало! И то, что он чувствовал в этом утверждении некое противоречие с собственным упорным нежеланием причинять мальчишке боль, нисколько его не смущало. Тем не менее ему было как-то неуютно слышать порой его крики, без труда проникающие сквозь стены и этажи. Какая-то то ли привычка, то ли неизведанная доселе сторона его характера требовала немедленно отправиться на помощь, однако он игнорировал этот зов. Один раз он проходил мимо комнаты Лиама, и дверь была открыта нараспашку; увиденная там картина ещё долго маячила у него перед глазами. Лиам лежал на кровати, неловко вытянув больную ногу, а какой-то торчок стаскивал с него штаны, рыча и похрюкивая от восторга. Лиам вдруг вскинул голову и мучительно долгим взглядом посмотрел на Аргзу, даже открыл было рот, чтобы что-то сказать, и слабо протянул к нему руку… но из его рта так и не вырвалось ничего, кроме вздоха, глаза быстро наполнились безысходностью, и он уронил голову обратно. Аргза ничего не сказал и не сделал, молча развернулся и ушёл, чувствуя себя предателем безо всякой на то причины. Откровенно говоря, он так и не мог определиться со своим к нему отношением. Как и с Уорреном, но с новоявленным соратником дело обстояло гораздо проще. Ранее Аргза имел лишь четыре категории определения объекта: привлекательное (или, в редких случаях, красивое), полезное, опасное и раздражающее. Красивое и привлекательное следовало либо присваивать, либо сломать, особенно если оно было хрупким; полезное, опять же, следовало присваивать и защищать от чужих посягательств; от раздражающего следовало избавляться; опасное необходимо было полностью уничтожить. Лиам был красивым, как экзотическая статуэтка из тех, что делали вручную особые умельцы и продавали втридорога на чёрном рынке. В некотором плане он был полезен (Аргзе представлялось, как здорово было бы иметь его на своей стороне, чтобы знать мысли своих противников). Перманентно раздражал своей беспомощностью в убойном сочетании с упрямством. И он был, несомненно, очень, очень опасен. Было и ещё что-то, что в категории совершенно не вписывалось и чего Аргза объяснить не мог — примерно это складывалось разве что в расплывчатое «моё». Как-то вечером он шёл к Уоррену — и по чистой случайности ноги сами снова принесли его к двери Лиама. Он уже привык к таким выкрутасам собственного тела и ничуть не удивился перемене намерений, произошедшей без его участия. Из комнаты кто-то вывалился и, шатаясь, убрёл восвояси; Аргза не стал его преследовать. Он вошёл в комнату и плотно закрыл за собой дверь — увидев его, с пола в темноте метнулся какой-то невнятный комок и забился в угол, задрожав. Видимо, Лиам решил, что Аргза снова пришёл делать ему больно. По мере того, как варвар приближался, блестящие в полумраке светлые глаза эрландеранца, кажущиеся из-за этого влажного блеска и из-за осунувшегося лица ненормально огромными, всё больше наполнялись ужасом. Сам Лиам сидел, не шевелясь, только его искривившийся рот подрагивал. Ни он, ни варвар не произносили ни звука. А потом — чёрт знает, что там этому глупышу показалось, или это Аргза просто выглядел так жутко, — стоило пирату лишь протянуть к нему руку без каких-либо особых намерений, как словно плотину прорвало. Слёзы хлынули из глаз эрландеранца. Лиам громко, бессильно разрыдался, захлёбываясь собственным плачем; тело его забила крупная дрожь, и он закрыл лицо ладонями в детском жесте беззащитности, как будто пытаясь спрятаться от окружающего мира. В то же время, не обращая внимания на боль в ноге, он всё больше забивался спиной в угол, пытаясь сжаться в комок или вовсе исчезнуть. — Почему я?! — вдруг провыл он отчётливо, перестав дёргаться, и начал раскачиваться, как в трансе. — Почему всё это сваливается на меня, за что, я не понимаю! Я никогда никому не желал плохого! Я всегда — всегда! — хотел только хорошего, и причём даже не для себя! Я хотел мира, я хотел добра, хотел всего лучшего людям… А что я получил?.. Я был рабом на пиратском корабле, я был в плену у самых страшных и безумных людей, которых я только знаю, я видел смерть близких, я терял друзей одного за другим, я много раз чуть не умер сам, я терпел лишения и унижения всю свою жизнь, а потом, когда я наконец освободился, когда я решил сделать так, чтобы никто больше не страдал так, как я, чтобы никому больше не приходилось испытывать всё то, что я с трудом пережил — тогда меня предал единственный человек, которому я после всего этого мог доверять! И вот я здесь, снова в плену, и мне так плохо, что я не знаю, сколько ещё выдержу, почему это всё происходит именно со мной, чем же я виноват, что же такого страшного я сделал в этой и в прошлых жизнях, чем заслужил все эти ужасы, я не понимаю, я просто не понимаю!.. Аргза, молча его слушавший, присел напротив него и повторно протянул руку. Коснулся волос, чувствуя в районе рёбер странную глухую боль, которой не должно там быть — Лиам замер и посмотрел ему в глаза. В его взгляде читалась единственная мольба, простая и понятная: «Скажи мне, что всё пройдёт, скажи, что это только дурной сон. Скажи, что защитишь меня теперь». Почему этот дурачок вечно просил помощи у того, кто — если верить словам Уоррена, — помог заманить его сюда? У того, кто приказывал пытать его? Аргзе захотелось вдруг зачем-то утешить его, спрятать у себя в объятиях, успокоить… — Ты виноват в том, — сказал он вместо этого, убирая руку. — Что ты глупый ребёнок, попавший на взрослую войну. И раз уж так вышло… начинай взрослеть, для твоего же блага. Никто тебе не поможет, кроме тебя самого. Мне жаль, что ты вляпался во всё это. Может быть, ты и в самом деле этого не заслуживаешь — а кто, скажи на милость, вообще получает по заслугам? Жизнь несправедлива, малец. Это, конечно, были совсем не те слова, которых Лиам так очевидно ожидал — он сразу же расплакался вдвое громче. Аргза, не сдержавшись, поцеловал его в лоб, выругал себя за нехарактерную мягкотелость и, резко выпрямившись, вышел из комнаты быстрым широким шагом. Загипнотизировал его этот Хранитель Знаний, что ли?.. Ещё был день, когда на базе что-то случилось с термостатом, и во всех помещениях с самого утра поселился дикий холод. Некоторые обитатели согревались дозой, другие — алкоголем, большинство же, недолго думая, покинуло базу в поисках более благоприятных мест. Уоррен, раздобывший себе меховую куртку, позвал Аргзу в бар, ничуть не унывая. — Кто будет чинить термостат? — спросил у него Аргза скорее для проформы, чем из интереса — он сам закалён был для любых температур. Уоррен адресовал ему свою самую беззаботную улыбку, довольно продемонстрировав мелкие хорьковские зубы. — Кто-нибудь трудолюбивый и теплолюбивый обязательно починит. А мы с тобой, как последние эгоистичные свиньи, пойдём нажираться, как тебе идея? Идея Аргзе в целом нравилась, но он вспомни, что кое у кого здесь совершенно точно нет ни выпивки, ни тёплой одежды. Мысль о том, что только он может позаботиться о нём, немного потешила его самолюбие. — Иди. Я присоединюсь через четверть часа. Лиам сидел на полу возле шкафа, завернувшись в простынь с головой так, что из-под получившегося кокона выглядывали только глаза, смешно моргающие. Смотрел кокон на Аргзу безо всяких следов недавней истерики, только с молчаливым интересом. Пират вытащил Тёмной техникой из своей комнаты ватное одеяло и набросил его на Лиама. Белая синеглазая гусеница из одеял сразу стала ощутимо толще и освободила ещё немного лицевого пространства. Из-под кокона протянулась тонкая лапка-тростинка, посеревшая от холода и сжатая в кулачок. Под вопросительным взглядом варвара кулачок разжался, и в нём обнаружилось что-то маленькое, чёрное и живое — Аргза разглядел вяло шевелящегося мохнатого паука. — Он жив-вёт-т в шк-кафу, — пояснил эрландеранец с самым серьёзным видом, стуча зубами. — Я хот-т-тел с-с-сог-гр-греть хот-тя бы его. Мож-жешь вз-зять? Если бы у варваров существовало понятие «трогательно», то Аргза бы непременно проиллюстрировал это явление вот этой самой картинкой с замёрзшим чудаком, пытающимся отогреть никому не нужное насекомое. — Нахрена он мне? — Т-ты же П-п-паук. И он — п-паук. Пожалуйс-ста? Звучало на удивление логично. Аргза взял «собрата» и не очень заботливо сунул его себе в карман, только чтобы Лиам прекратил маяться хренью. Потом вспомнил то, что слышал о внутреннем устройстве эрландеранцев и об условиях, к которым они привыкли — и решил, что одного только одеяла будет недостаточно. — Кто бы мне объяснил, зачем я это делаю, — вздохнул пират, вытягивая из столовой кружку с чем-то горячим и ароматным. — Может, я старею? Он вручил кружку в упомянутые человеческие лапки одеяльного кокона, но они тряслись так сильно, что едва не выплеснули всё содержимое на пол. Ворча, Аргза присел напротив и твёрдо обхватил его ладони своими поверх кружки, удерживая получившуюся конструкцию на месте, затем помог сделать первые два глубоких глотка. После этого дрожь немного ослабла, и Лиам смог держать чашку самостоятельно. Аргза из любопытства, поддавшись порыву, наклонился, поймал его зубами за нижнюю губу и чуть оттянул её, не столько кусая, сколько просто удерживая. Лиам не сопротивлялся, только выпускал в его рот облачка пара и терпеливо ждал, когда варвару надоест забавляться. Аргза улыбнулся, отпуская его — сегодня у него отчего-то было хорошее настроение, и Лиам невольно его смешил. По бетонному полу ходили сквозняки; Аргза перехватил гусеницу с Лиамом внутри поудобнее и пересадил на кровать, устроился рядом сам, умудрившись при этом не слишком расплескать содержимое чашки. Он прислонился к стене и потрепал Лиама по спине, отчего тот поперхнулся и долго кашлял. Когда одеяльный покров немного спал, Аргза заметил странный круглый след вокруг правого глаза телепата, похожий на солнце или что-то вроде того; след был явно давний и совсем исчезал к краям, да и в центре был довольно бледным, словно его когда-то вывели с кожи, но не до конца. Раньше этого следа не было — должно быть, проявился из-за морозильника, в который превратилась комната. — Какие-то вы неприспособленные, — Аргза закинул себе руки за голову. — Если то, что я слышал о твоём народе — правда, значит, вы веками меняли себя под свои стандарты, да и теперь вроде как считаете себя круче всех остальных. А к холоду так и не адаптировались. И тела у вас хрупкие, одним пальцем переломить можно. Даже защищаться без магии и телепатических штучек не можете. Бесполезный, в общем народ. Как так? Лиам опустил глаза, прихлёбывая из кружки. Наверное, там было что-то действительно горячительное, потому как на его лицо быстро возвращалось то подобие цвета, которое считалось для него нормальным. Аргза попробовал представить себе, что будет, если там алкоголь, и Хранитель Знаний напьётся — однако фантазия тут отказала. — Это правда, что мы сами меняли себя… Мы сами выбрали направление своей эволюции. В нашей истории было такое время, когда мы могли благодаря генной инженерии выбрать любой путь дальнейшего развития. И мы выбрали — духовный. Наши тела, которые мы с тех пор не меняли, очень уязвимы, это тоже правда. Но это была необходимая жертва, чтобы достигнуть желаемого уровня нашего ума. Потому что… так должно быть. Это часть нашей философии: баланс между физическим и ментальным, между силой и слабостью. Понимаешь? Гармония. Аргза хмыкнул, так ничего и поняв. Будь у его народа доступ к генной инженерии, они бы без малейших сомнений заделали бы себе и телепатию, и мощную магию, и бессмертие, и неуязвимость, и рыбьи хвосты, и крылья птиц, и кучу других полезных вещей. Зато ему в голову пришла одна неожиданная идея. Он вытянул руку и коснулся шрама на лице эрландеранца, вдруг вспомнив, что же он ему напоминает. — Это ведь я приучил тебя к прикосновениям, не так ли? — спросил он с усмешкой. — Я слышал, что вы те ещё недотроги, и видел, как ты реагируешь на чьи-нибудь другие касания — сразу дёргаешься, нервничаешь, напрягаешься. А мои руки терпишь. Ты определённо меня знаешь, заморыш. И я знаю тебя. И этот шрам — не моё ли это клеймо? Если бы ты не упомянул случайно, что был рабом на пиратском корабле, я бы и не догадался сложить эти кусочки. Должен признать, это многое объясняет. Лиам, всё время его речи тревожно смотревший на него, залпом осушил кружку и с внезапной резкостью поставил её на кровать. Он выглядел раздосадованным. — Так вот зачем ты пришёл, — произнёс он удручённо. — Снова настаивать. Если это так… то мне ничего от тебя не нужно. Вот, — он с излишним, по мнению варвара, драматизмом сбросил с себя одеяло. — Забирай, я всё равно не буду отвечать на твои вопросы. Оставь меня в покое, пожалуйста, и оставь в покое своё прошлое. Поверь, ничего чрезвычайно важного я всё равно у тебя не брал. Аргза от души расхохотался, позабавленный его обиженным тоном. Он встал и размял затёкшую шею, после чего, всё ещё посмеиваясь, вынул из кармана паука и кинул его в пустую кружку, долго сохранявшую тепло. Направился к выходу, перед дверью развернулся, достал из столовой другую точно такую же кружку, только побольше и снова наполненную, и поставил её у порога. — Да не за этим я пришёл, успокойся. Так, поболтать заходил и проследить, чтоб ты не подох от холода. Я уже понял, что возвращать мне память ты не собираешься — дьявол с тобой, я найду другой способ. Так что не брезгуй моими подарками, пока я добрый — они вполне бескорыстные. А на все свои вопросы сегодня я ответ уже получил. А потом Уоррен, явно претендующий на звание его лучшего друга, торжественно объявил в баре: — На этот раз ты просто обязан признать, насколько я крут, брат! Ибо я нашёл того, кто решит твою проблему. Аргза звонко чокнулся с ним стаканом и кивком велел продолжать. — Да один старик есть, живёт, правда, далековато, зато телепат отменный и плату принимает косячками. Укурыш, конечно, как и все мы, но работу свою знает: к нему частенько ходят наши друзья-нелегалы — и восстанавливать память после чересчур хорошей пьянки, и, наоборот, закрывать лишние приватные воспоминания, чтоб случайно не проболтаться о них жёнам-подружкам-деловым партнёрам. Так что? Подходит? Лучше него ты вряд ли найдёшь, отвечаю! Аргза посмотрел на Томпа сквозь мутноватый неразбавленный ром в его стакане, придававший Уоррену образ кокаиновой галлюцинации. И усмехнулся. — Значит, меня ждёт небольшое путешествие. …Признаться, Сильвенио был немного обеспокоен последним заявлением Аргзы о том, что он найдёт другой способ вернуть воспоминания. Усугублялось дело тем, что даже для простой их блокировки Сильвенио пришлось бороться и со своими принципами, и со своей натурой —не шло и речи о том, чтобы качественно вырезать их, как надо бы. После того визита Аргза словно исчез, разом прекратив посещать его; Сильвенио пытался выяснить что-нибудь про него у других обитателей базы, но те не говорили с ним, словно считая за какого-то зверька. Кроме Аргзы, помнить о нём здесь было особенно некому: вскоре им наскучило его мучить, и постепенно к нему вовсе перестали заходить. Даже охранник, приносивший ему раз в день еду и изредка — новую одежду взамен порванной (в лохмотьях Аргза держать запретил его ещё в самом начале), делал это механически, будто бы и сам забыл, для чего продолжает приходить. Термостат починили через пару дней, но в его комнате всё равно было довольно прохладно: словно время застыло лично для него. Сначала он думал, что раз его похитителям надоело играться, то его непременно убьют; но проходили дни и недели, и он перестал ждать даже смерти. Он разговаривал с единственным своим соседом, маленьким мохнатым жителем сломанного шкафа, спасённым им от замерзания, и рассказывал ему истории о своей жизни или какие-нибудь сказки и легенды, которых знал предостаточно, чтобы ни разу не повторяться. Рисовал в пыли виденные им карты, из любопытства пытаясь совместить их все в одно целое. С жадностью прислушивался к любым разговорам снаружи, скучая по живому общению. Перечитывал давно оставленные Аргзой книги, пробуя читать их разными способами: зеркально, по диагонали, вверх ногами, переводя на известные ему языки или пропуская определённые слоги. Складывал цепочки решённых им когда-то уравнений, добавляя к ним выдуманные им лично, менял в каждом звене по одной цифре и решал получившуюся гигантскую задачку заново. Придумывал новые законы и программы к своему возвращению на Эрлану, которое, он был уверен, уже никогда не случится. Считал свои волосы поштучно и рассчитывал, сколько в общей сумме клеток в его организме. Прокручивал в голове немногочисленные хорошие деньки своей сложной жизни. Медитировал, о многом размышляя. Сыворотка, которую вводил ему всё тот же охранник, притупляла и Контроль, и сверхчувствительность, и телепатию, что делало его совершенно отрезанным от внешнего мира — он ощущал себя так, будто живёт в нескончаемо тянущемся сне, в котором непостоянной переменной служила лишь пульсирующая боль в ноге, то затухающая, то остро вспыхивающая снова. Один раз, правда, о нём внезапно вспомнили, и не самым приятным образом: ворвались компанией человек в пять, ни с того ни с сего избили до полусмерти и убежали, неадекватно гогоча, как ночной кошмар. Сильвенио, привыкший к подобным выходкам населяющих базу наркоманов, не стал даже пытаться размышлять над причинами, побудившими их сделать это. Кое-как забравшись на постель, он незаметно для себя уснул, покачиваясь на волнах боли и слабости. Проснулся он от нестерпимой жажды, настолько сильной, что в горле возникло ощущение поселившегося там взрослого дикобраза, очень злобного и очень большого. Возле кровати на полу стоял стакан с недопитой водой, чудом не опрокинутый заходившей компанией. Сильвенио потянулся за ним — и осознал, что расстояние, кажущееся ничтожным, на самом деле слишком велико. Всё тело ломило, правая нога отзывалась оглушительными вспышками боли на малейшее движение. Тут открылась дверь, и в тусклом коридорном свете обрисовался могучий силуэт варвара. Аргза смотрел на него некоторое время, замерев на пороге; Сильвенио не оставлял попыток дотянуться до желанной жидкости. Затем Аргза прошёл в комнату. Помог ему сесть на кровати, аккуратно придерживая спину, поднёс стакан с водой к его губам, а когда тот опустел — выудил из пространства целую бутылку грушевого сока и отдал ему. Сильвенио пил долго и жадно, после чего без сил опустился обратно на подушку, чувствуя себя так, будто потратил на это простое действие всю оставшуюся энергию. Аргза присел на край кровати, бережно погладил по слипшимся волосам, потом взял его безвольно лежавшую на одеяле руку и начал машинально растирать её, согревая. Его глаза были наполнены чем-то острым и горячим, мучительно-болезненным, чем-то таким, что проникало в Сильвенио и обжигало его виной. — Одного я не пойму, — нарушил наконец молчание Аргза. — Вроде бы я не хранил никаких таких секретов, которые мог бы использовать против тебя. Так зачем?.. Ещё до этих слов Сильвенио уже понял: Аргза, невероятный упрямец, всё-таки добился своего — на свою беду. Сильвенио отвёл взгляд. — Я уже говорил… Я сделал это для тебя. Ты зря восстановил воспоминания. Аргза вздохнул и — не поцеловал даже, а просто припал ртом к тыльной стороне его ладони; спина его устало согнулась. — Зачем? Объясни мне, зачем? — Чтобы дать тебе свободу. Ты сделал свой выбор, разве нет? Ты выбрал свою сторону. Я только хотел, чтобы ты не сожалел об этом… чтобы ты мог спокойно идти своей дорогой, не оглядываясь назад. А я — мне всё равно не светит здесь ничего хорошего… Аргза закрыл глаза и молчал долго, несколько минут. Сильвенио осторожно высвободил руку из его пальцев и мягко коснулся его лица, всё ещё уповая на то, что Аргза образумится. — Я могу… я могу повторить то, что сделал. Только теперь учту все ошибки. Я могу сделать так, чтобы у тебя не возникло больше желания возвращать память, и тогда… — Замолчи. Сейчас же. Аргза сжал его запястье и отдёрнул от своего лица. Челюсти его были сжаты, ноздри гневно подрагивали, а темнота глаз резала не хуже стали. — Давай договоримся, — произнёс он жёстко. — Ты не будешь больше экспериментировать с моими мозгами. Ты не будешь больше залезать в мою голову без разрешения. И ты определённо больше никогда — никогда, слышишь? — не станешь забирать или блокировать мои воспоминания. Особенно о тебе и о времени, с тобой проведённом. Особенно из благих побуждений. Ты меня понял? И потом — потом сталь вдруг исчезла, и на мгновение выражение его стало каким-то очень открытым и надрывным, как и тогда, когда Сильвенио заблокировал его память. Круг замкнулся. — Да ты хоть понимаешь, что мне без тебя дышать больно? — голос варвара сорвался и тут же выровнялся снова. — Мне не было лучше без этих воспоминаний. Я всё равно знал: что-то не так. Я не мог понять, откуда нахрен взялись все эти эмоции, эти привычки, откуда взялась чёртова привязанность к тебе. Потребность в тебе. Я серьёзно, Лиам: не делай так больше. Не смей. Сильвенио смотрел на него одним глазом — другой заплыл и не желал открываться. Сказанное утонуло в опустившейся тишине; слова не могли, как по волшебству, стянуть края образовавшейся между ними пропасти, они лишь наполнили её чем-то ядовито-горьким, отравляющим. — Всё стало как-то запутанно, да? — Аргза ещё раз поцеловал его ладонь, после чего медленно встал, какой-то грузный и тяжёлый, словно и не было у него никогда звериной охотничьей грации. — Мы оба… хороши. Натворили хрен знает что. Мне… мне надо подумать как следует. Надо всем этим. Может, и надумаю что-нибудь путное. А ты… держись тут пока. Сильвенио в миллионный, кажется, раз смотрел, как он уходит, как закрывает за собой дверь, как комната погружается в темноту. Глаза у него подозрительно защипало. — Да, — сказал он пустоте комнаты. — Держаться. Я помню.