Кричи

Ну здравствуй, мой друг. Я живу по заветам, что ты мне внушал: говорить лишь о светлом, кричать о незыблемом, истинном, вечном. Ещё можно о пустяках неприметных. А вот о мучительном и сокровенном нельзя никому говорить — это слабость, и с ней в одиночку справляться обязан. От боли молчу, наблюдая смиренно: любовью твоей (не ко мне) проедает дыру промеж рёбер, и порванным краем царапает мир. Ну давай, выдыхая слова мне на кожу живительным ядом, о ней говори. Восхищайся ей жадно, кричи на весь свет о победе нелёгкой и счастье — до опустошения лёгких, — я слушаю. Веки прикрою, но правда, я слушаю. Просто твой вид обжигает; пытаюсь смотреть сквозь тебя — вижу мрак. Ты — солнце, а мир без тебя — пуст, и наг, и черен, и холоден… Я выгораю внутри и снаружи. В попытках сбить пламя раздую лишь хуже. А может, и лучше — отдамся тебе без остатка всей тушей хоть так. Решено, — и в калечащем спазме сгибаясь, молчу. Не издам я ни звука, ни стона, ни жалобы, в клетке грудной лишь прикрою пробоину — не от побоищ, — последним оплотом родного недуга останется это пустое пространство, где сердцу положено биться надрывно, гоняя текучую жизнь непрерывно. Над мною законы природы не властны: тебе одному дам всецелое право нестись по моим кровеносным орбитам. Я знаю, что сам ты, судьбою побитый, не раз заслуживший блаженство и славу, о счастье не смел и просить. Я останусь опорой и верой твоей, пока время моё на земле не иссякнет, и пеплом осев, не рассыплюсь без слов, истончаясь из мира и памяти… Тяжких причин того, что случится, прошу, не расследуй, живи с ней, ликуй, разделяя мгновенья. Когда я исчезну, любимый, — кричи