После тишины

Сознание возвращалось медленно и неохотно, а вместе с ним нахлынула и боль. Хакс с трудом открыл глаза — в них тотчас ударил серый режущий свет, — шевельнулся и понял, что он, к сожалению, действительно жив. Он помнил немного. То, что вспышками высвечивалось в памяти, кое-как складывалось в мозаику, но результат Хакса совсем не радовал. ...Сопротивление окружает, они теряют пушки одну за одной, потом взрыв, «Финализатор» кренится — полетели стабилизаторы, он бежит на мостик, яростно звенит сирена эвакуации, но уже понятно: не успеют. Половина состава останется здесь. Кто сможет добежать до спасательных капсул, получат призрачный шанс, но вряд ли Сопротивление не станет стрелять по капсулам. Вероятность выжить слишком маленькая. Проиграли. Он падает — может, и успел бы улететь, может, повезло бы и с капсулой, но тогда его ждет только трибунал, а так — достойная, хорошая смерть; та капсула, что предназначалась ему, увозит его инженеров, и, зная это, умирать спокойнее. Они свой шанс получили, и это правильно. Совсем рядом огонь и вспышки; грудь и левый бок обдирает рвущей болью — под ладонью мокро и расходится плоть. Хакс плохо разбирается в медицине, но уверен, что ребро наружу торчать не должно. Спасибо, что легкие не пропороло — хотя итог один. Почему-то очень обидно, что умирать придется не на мостике. А потом притащился Рен. Это воспоминание придало сил — главным образом, за счет злости. Хакс попытался приподняться на локтях, но безуспешно, и рухнул обратно в траву. Мягкую, зеленую и очень холодную. Рен что-то орал, тряс его, потом содрал с него китель и рубашку, выругался так, как на памяти Хакса ругались только пьяные младшекурсники в Академии, подхватил на руки и куда-то потащил. Хакс пытался объяснить, что спасать его не надо и его казнят за потерю корабля, но Рен отрезал: «Я знаю, я отвезу вас не Сноуку» и больше в разговоры не вступал. Хакс терял сознание, приходил в себя — они куда-то летели, а судя по тому, как все плыло перед глазами, Рен вколол ему анальгетик и кроветворное. Не поможет, понял Хакс, нужна операция, Рен лишь оттягивает неизбежное, а если его спасут, то только чтобы поставить к стенке. — Я знаю, что делаю, — сказал Рен в ответ на его протесты. — У меня есть шанс вас спасти, и я его использую, нравится вам это или нет. Они вам помогут, а Сноук не найдет. Потом вас заберу, только дождитесь. На этом воспоминания тонули в темноте. Пошел дождь — крупные прозрачные капли упали Хаксу на лицо, на раненый бок. Вскрикнув, он попытался закрыться — даже такое прикосновение оказалось болезненным, — но сил не хватило. Криффов Рен просто бросил его умирать, а сам смылся. Спасатель, чтоб ему Сноук устроил разнос. Хакс снова попытался сесть. Умирать, глядя в серую землю и корни травы, не хотелось совершенно. У него получилось только слегка повернуться — теперь в поле зрения попало небо, капли дождя падали на лицо, а под шею подвернулся острый камень. Ничего, подумал Хакс, может, Рен сейчас у Сноука, и ему приходится еще хуже. Боль накатывала волнами, то набрасываясь с новой силой, то слегка отпуская. Закрыв глаза, Хакс пытался расслабиться — надеясь, что просто уснет и не проснется, раз даже ползти не может. Ему было очень холодно, не то от потери крови, не то от того, что Рен раздел его до нижнего белья и бросил под дождем; холод раз за разом вынуждал его очнуться, выдергивая из небытия, но держаться получалось все меньше и меньше. Глупый Рен. Дождь вдруг прекратился. Хакс нашел в себе силы открыть глаза — и встретился взглядом с незнакомцем, уже немолодым, одетым во что-то серое — явно не в военную форму. Человек смотрел на него с горечью — по крайней мере, Хаксу так показалось, потому что большая часть лица заросла густой бородой. В руках у него был зонт — над его головой и над Хаксом чуть заметно мерцало силовое поле. Человек кивнул, будто соглашаясь с какими-то мыслями, а потом склонился к Хаксу, легко коснулся его волос — прикосновение получилось почти невесомое — и Хакса затянуло в сон. Когда он в следующий раз пришел в себя, не было ни дождя, ни холода. Он лежал на чем-то мягком и теплом, а боль ощущалась глухо и как будто издалека. Хакс попытался подняться, но его остановили, ухватив за плечо. — Куда? Тебе нельзя. Голос был девичий и незнакомый. Хакс открыл глаза — зрение никак не фокусировалось, не слушалось, — но все плыло, и лица сидевшей рядом девушки он не разглядел. Зато разобрал, что потолок нависает низко, что рядом — окно и что комната, где он лежит, совсем небольшая. Наручников на нем, кажется, нет — правда, разница была бы невелика. Он все равно дальше кровати не убежит. — Как тебя зовут? — спросила девушка. Теперь он видел ее, склонившуюся над его лицом. Мысли понеслись быстрее. Его не узнали? Его просто подобрали, и это не плен? Значит, Рен бросил его даже не на территориях Первого Ордена, а просто отвез на какие-то задворки? Вот и прекрасно. Хакс открыл рот. Закрыл. Нахмурился. — Ты... ты не помнишь, да? Хакс закрыл глаза. Пусть она подумает, что он только что осознал, что очнулся с амнезией, и ему страшно. Пока он не может защищать себя, нужно, чтобы его не воспринимали как врага. Кто ее знает, может, она готова ухаживать за раненым незнакомцем, но генерала Армитажа Хакса не колеблясь задушит подушкой. — Не волнуйся. Мы тебе поможем. Отдыхай, учитель скоро придет. Или учитель — тот тип с бородой, который его нашел, или их минимум трое. Может, и больше, если это не ферма, а поселение. В любом случае сначала надо прийти в себя, выяснить, кто они, а потом уже решать дальше. Может, придется угнать у них транспорт. Раз уж Рен затеял его спасать и даже с этим не справился, придется спасаться самому. Глупо умирать, если повезло выжить. Девушка откинула одеяло и склонилась над его ранами. Что она делала, Хакс не видел — его обожгло холодом, потом отпустило. На бакту его тело реагировало по-другому. — Поспи, — сказала она, — так будет лучше. Хакс хотел возразить, но она провела по его волосам ладонью, и его начало клонить в сон. Ему приходилось видеть, как нечто подобное проделывает Рен, но всегда казалось, что это очень специфическое воздействие на разум. Додумать мысль про особенное воздействие Хакс уже не успел — сон оказался сильнее. Ему мерещились голоса — кто-то звал его, кто-то спорил, кто-то кричал, — но слов разобрать не получалось. Чья-то рука прикасалась к его голове, он пытался стряхнуть, но не мог, и голоса становились тише, сливаясь в невнятный шум. Потом из шума выделился один голос и произнес: «Ладно, оставь его», и стало тихо. Когда Хакс снова очнулся, рядом никого не было. Тело отчаянно ныло, зато сознание было ясным — наверное, кончилось действие анальгетиков и снотворного. Он лежал на узкой простой кровати, единственной в маленькой комнате. Стены были низкими, окно — небольшим; помещение или не предназначалось для жилья, или было выстроено не гуманоидами. Уцепившись за стену, Хакс сел. Замер, дожидаясь, пока утихнет немедленно вспыхнувшая боль, и осторожно спустил ноги с кровати. Судя по тому, как ощущалась на боку повязка с бактой, пролежал он довольно долго. Пока Рен его вытаскивал, оценить собственное состояние было сложновато — но Хаксу казалось, что пути у него два: или в медцентр, или в утилизатор. Если его вытащат, то только лучшие квалифицированные врачи и меддроиды. Но это место на медцентр походило в самую последнюю очередь — да и повязка вместо вертикального контейнера, куда помещали самых тяжелых... Это было странно. Вопросы к Рену множились и множились. До подоконника было три шага. Немного. Хакс решился — в конце концов, надо же было что-то делать. Понять, где он, для начала. Опираясь на стену и ухватившись за спинку кровати, он поднялся на ноги. Колени подгибались — выдерживать вес собственного тела оказалось нелегко, на лбу тотчас выступила липкая холодная испарина. По телу разливалась слабость, как после сильной кровопотери. Хакс медленно выпрямился и сделал шаг к окну, не убирая руку со стены. Не отцепляться, опираться — и все будет хорошо. Криффов Рен. Почему нельзя было хотя в двух словах все объяснить? Злость придала сил, и Хакс проделал оставшиеся два шага почти не отдыхая. Он повис на подоконнике, едва ли не ложась на него грудью, и выглянул в окно. Сколько хватало взгляда — вдаль уходило море или огромное озеро. Серо-стальные волны, крупные, сердитые, увенчанные белой пеной, накатывались от самого горизонта одна за одной и разбивались о скалу далеко внизу, разлетаясь брызгами. Низко нависало такое же серое, налитое дождем небо — как то, что помнилось из детства. На Арканисе всегда шли дожди. Берег моря — или озера — был крутым и обрывистым, а дом стоял у самого края, как бы вырастая из скалы. Серые стены уходили в камень, а камень вырастал из воды. Насколько Хаксу удалось разглядеть, не высовываясь в окно — к тому же, как он убедился, намертво закрытое, — здание было одно. Не поселение, не деревня — только этот дом в скале. Камень и сталь, причем кладка местами крошилась. Он прижался лбом к холодному стеклу и прикрыл глаза. — Эй, я же не разрешила тебе вставать! Хакс открыл глаза и оглянулся. На пороге стояла девушка — та, что спрашивала, кто он, — и сердито на него смотрела. — Извини. — Тебя отвести в освежитель? Подожди, я сейчас позову учителя. Она убежала, бросив дверь открытой. За дверью виднелся коридор — тоже камень и сталь, — ровно освещенный мягким белым светом. Дойти до коридора без посторонней помощи у Хакса бы все равно не вышло, и он решил не тратить силы зря. По крайней мере, они его точно не узнали. Девушка показалась ему смутно знакомой. Сейчас, не затуманенный лекарствами, он смог ее разглядеть — невысокая, подтянутая — ей явно приходилось много заниматься физическим трудом, двигалась она быстро и ловко. Если придется убегать, она может оказаться неплохим бойцом, и списывать ее со счета нельзя. Для штурмовика слишком мелкая и слишком молоденькая — ей, наверное, было лет двадцать. Лицо милое, но простое, незапоминающееся. Самая обычная. И где же он мог ее видеть раньше? Учителем девушки оказался тот самый немолодой мужчина, который его нашел. Окинув Хакса взглядом, он покачал головой — не одобрил, видимо, побег из постели, — и подставил плечо. — Пойдем-ка. Приведем тебя в порядок, раз ты очнулся. А потом поговорим. «Потом» растянулось на полчаса — у Хакса физически не выходило двигаться или что-то делать быстро. Похожий на штабника на пенсии спаситель оказался удивительно крепким: без труда принял большую часть его веса, подставляя плечо, поддерживал, потом едва ли не на себе оттащил обратно. Хакс ожидал, что его уведут куда-нибудь в другое помещение — допросную или камеру, — но его вернули в ту же комнату. На столике у кровати дымилась чашка, а на кровати, подобрав ноги и не разуваясь, сидела девушка. — Рей, ты нас не оставишь? — Я имею право послушать, я же вам помогала! — Ну ладно. Вреда от этого не будет. Хакс не хотел разговаривать, он хотел лечь и отдохнуть. Раны под повязками отчаянно ныли, а недолгое путешествие по коридору его вымотало так, как не выматывали двойные смены на «Финализаторе». Разговаривать он предпочел бы с ясной головой, осознавая, что делает, но подозревал, что именно на его состояние и расчет. Ему плохо, он легко может потерять контроль, а им того и надо. Придется быть вдвойне осторожным. Девушка — Рей — подхватила его под руку и усадила рядом с собой. Руки у нее были крепкие. — Сначала ты должен выпить вот это, — она сунула ему чашку. Пахло пайковым бульоном, хотя Хакс не поручился бы, что ему туда не подлили сыворотку правды. Сам он именно так и поступил бы, если б подобрал подозрительную личность, пусть даже раненую и беспомощную. Но если отказаться от еды — будет еще более подозрительно, а поесть ему надо, нужны силы, чтобы поправиться и сбежать. Рей надоело ждать, и она попросту впихнула чашку ему в ладони. — Ешь, не бойся. Я не настолько плохо готовлю. Она и ее учитель заулыбались — наверное, это была какая-то общая шутка, понятная только им. Хакс улыбнулся в ответ: пусть думают, что он им доверяет. Пайковый бульон отдавал какими-то травами — видно, чтобы не было так безысходно, вместе с кипятком в порошок добавили местную растительность. Рей пристально следила, как Хакс пьет, но скорее с любопытством, чем с напряжением, и он расслабился. Рей, поколебавшись, подсела ближе и протянула руку — помочь ему поддерживать чашку. Ее учитель поставил стул вплотную, сел напротив и серьезно посмотрел на Хакса. — Ты не помнишь себя, правильно? Хакс покачал головой и скривился. Рано для таких жестов. — Не помню. — Но ты не забыл общегалактический, не пытаешься причесаться ложкой и социальные навыки никуда не делись. — Нет. — Ты что-нибудь помнишь о себе? — Я... — нужно было быстро сказать что-нибудь, что прозвучит правдоподобно, а проверить будет нельзя. — Планета, где шел дождь. Какие-то лица. Стрельба. Взрыв. Рей и ее учитель переглянулись. — Ты можешь называть меня Люк. Это Рей. Как нам можно называть тебя? Я понимаю, ты не помнишь, но, может, тебе кажется, что есть вариант? Хакс помолчал. Можно было назваться Армитажем и сказать, что помнит его из какого-нибудь фильма, а фильм нравится. Но имя редкое, нет... На ум пришел только один из офицеров, который возился с ним, семилетним, пока отца вечно не было рядом. — Бен. Пусть будет Бен. Перед мысленным взором проплыло улыбчивое доброе лицо, все в мелкой сеточке морщин. Люк напрягся, а потом расслабился. — Хорошо. Пусть будет Бен. Не волнуйся, ты все вспомнишь — у тебя, наверное, просто шок. Мы о тебе позаботимся. — Как я сюда попал? — Мы нашли тебя у храма. Кто-то привез тебя сюда и... — Бросил? Люк и Рей переглянулись. — Вряд ли бросил, — сказала она. — Кроме нас тут никто не живет. Глупо тащить тебя сюда, чтобы оставить умирать. Хотя бросать на пороге тоже глупо, ты мог нас не дождаться. — При мне не было коммуникатора? Датапада? — При тебе не было ничего. Но здесь все равно нет ни транспорта, ни связи. Может, за тобой прилетят и ответят на вопросы, а может, нет. Пока отдохни. Сначала тебе надо поправиться. Мы сделали что могли, но теперь ты должен побороться сам, Бен. Люк улыбнулся ему и вышел. Рей пересела на стул. — Я могу попробовать сделать одну штуку, чтобы ты все вспомнил. Только если ты ничего не скажешь учителю. И мне надо будет кое-что почитать. Меньше всего на свете Хакс хотел, чтобы на нем пробовали «одну штуку», чем бы она ни оказалась, но жертвы амнезии должны хотеть вспомнить, и отказываться он не мог. — Давай попробуем. Люку я не скажу. Он вытянулся на постели и прикрыл глаза. Какого хрена Кайло не мог оставить его в каком-нибудь более цивилизованном месте? — Не нервничай. Все будет хорошо. Она хлопнула его по плечу и вышла вслед за учителем. Следующие несколько дней слились в один, бесконечно долгий. За Хаксом присматривал Люк — водил в освежитель, кормил, перестилал кровать. Когда он уходил, Хакс заставлял себя встать и дойти до окна, а потом вернуться. Погода не менялась. Может, такой тут был климат, а может, не везло. Небо не прояснялось и сыпало серой моросью. Люк открывал окно — проветрить и впустить живой воздух, — и тогда Хакс добирался до подоконника подставить лицо ветру и воде. На третий день Люк снял повязки. Остались два розовых шрама — один сбегал по груди к животу, второй расчертил бок. Ребра почти не болели. Ему каким-то образом срастили открытый перелом, собрали разорванные мышцы, причем проделали это едва ли не голыми руками. — Шрамы останутся, — сказал Люк. — Просто бакты у нас немного, а ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы справляться самому. Скоро ты окрепнешь. Это было сделано не повязками. Хакс поверил бы в вертикальную бакта-камеру, реанимационную, для самых тяжелых — в ней бы он точно выжил. Повязки явно помогли — восстановилась кожа, восстановились незначительные внутренние повреждения. Но до этого было сделано что-то еще, что-то, о чем Люк молчал. Дырки в боку просто так не заживают. Вопросов Хакс решил не задавать. Люк разрешил ему вставать, если хочется, и даже принес одежду — из незнакомой Хаксу ткани, на вид очень старой, мягкие светлые одеяния, неуловимо напомнившие облачение Рен. В отличие от шинели подол норовил запутаться в ногах, но зато рубашка и верхняя накидка нигде не давили на заживающую рану и не царапали тонкую новую кожу. Рей он почти не видел — пару раз она заглянула к нему вместе с Люком, но увидев, что он не спит, выскочила за дверь. Люк сделал вид, что все так и должно быть, и Хакс решил не спрашивать. Может, она боялась выдать свой тайный план лечения амнезии при Люке или еще не успела подготовиться, а явиться хотела победительницей. К пятому дню дождь кончился. Проснувшись, Хакс увидел ясное чистое небо — скорее светло-синее, чем голубое. Солнце этого мира было желтым и ярким — оно то ли вставало над морем, то ли собиралось туда садиться. Суточный цикл давно сбился, и Хакс понятия не имел, утром он просыпается или вечером. Люк каким-то образом всегда знал, что нужен, и оказывался рядом. Ветер стих. Хакс открыл окно и высунулся по плечи. Море пахло солью и мокрыми камнями, волны успокоились и плескали тихо-тихо. Интересно, хватит ли сил выйти на улицу? Хакс понятия не имел, какого размера здание, где живут Люк и Рей. Надеялся только, что не слишком большое: не хватало только заблудиться, устать и застрять в неизвестности. Рен умрет от смеха, если узнает. Коридор был довольно короткий. Справа — дверь в освежитель, слева — поворот; он выводил в холл — сводчатую тускло освещенную комнату без окон. Сюда же выходили еще два коридора, а у дальней стены нашлась лестница вниз. Никаких признаков лифта. Спуститься или нет? Решить Хакс не успел — открылась соседняя дверь, и в холл вышла Рей, одетая в темные штаны и куртку. За ее спиной висел посох, слишком короткий, чтобы опираться на него или драться. Он мог бы подойти ребенку, но не взрослой девушке. — Бен, ты куда это пошел? — сердито спросила она, перегораживая путь. — Хотел выйти на улицу. Рей нахмурилась. — Дойдешь? Дать руку? Он хотел отказаться, но подумал о лестнице. И пути вниз. Спускаться сложнее, чем подниматься. — Дай. Я буду благодарен. — Пойдем. Она решительно ухватила его руку и перебросила себе через плечо. Хакс успел только подумать, что ей, наверное, будет тяжело — пусть он не Рен и для мужчины своего роста весит не так уж много, но она-то невысокая. Но Рей тянула его вперед, обхватив за талию, так уверенно, как будто его вес ее совершенно не волновал. Лестница скоро кончилась — всего через три пролета они вышли в еще один холл, тоже темный и сводчатый. Рей уверенно потащила Хакса через всю комнату к большой двери, что-то сделала — Хакс не успел разглядеть, код это был или биометрия, — и дверь открылась. В первую секунду ему показалось, что он ослеп. За несколько дней в помещении глаза совсем отвыкли от солнечного света. Рей, видимо, солнце не мешало, потому что она знай себе волокла его вперед. Постепенно зрение адаптировалось. За спиной остались руины чего-то очень большого, встроенного в скалу или даже вырубленного из нее — Хаксу показалось, что это остов пирамиды. Там, откуда они вышли, камень был светлее: как будто в древнюю пирамиду недавно встроили два-три этажа, не потрудившись разобрать остальное, и замаскировали кое-как — издалека не разберешь, а вблизи отлично видно и пласталевые укрепления, и противолазерные окна, и коробочку генератора поля — к ней, правда, не вело питание, хотя выемка для кабеля сохранилась. Такие технологии Республика использовала лет сто назад, потом перешли на энергоблоки, кроме самых отсталых планет. По левую руку скалы вздымались еще выше, как бы разрезая то, что осталось от пирамиды, надвое. Большая часть осталась здесь, над морем, меньшую скрывал дикий камень. Они с Рей стояли на высоком морском берегу — его каменистый склон обрывался над морем, а второй, пологий, поросший ярко-зеленой травой, плавно сбегал на равнину. Она спускалась все ниже и ниже и далеко впереди уходила к самой воде. На мгновение закружилась голова: слишком много открытого пространства. На Старкиллере такого не было: ему приходилось стоять на плацу, выезжать на снежную равнину, но там природа была укрощена, подчинена, а холодный климат съел, засыпал снегом все краски. Здесь было слишком много синего и зеленого, и Хакс невольно отступил к стене. Рей придержала его за локоть. — Здесь слишком ветрено, пойдем за скалы. Люк, наверное, там. Под обрывом тянулась тропинка — плотно утоптанная и довольно узкая. Хакс вывернулся из рук Рей и пошел впереди, опираясь на каменную стену. Рей не стала препираться — просто зашагала совсем близко, готовая подстраховать, и Хакс был ей благодарен за то, что она не полезла с ненужной заботой. Тропинка вильнула, обходя скалу, и они вышли на укрытую от ветра площадку. Спуск к морю отсюда был мягче и более пологий, чем обрыв, здесь росла трава и сохранились остатки каменной лестницы. Что-то в этом склоне было не так. Слишком ровный, слишком правильной формы. Люк стоял к ним спиной и смотрел на море. В его позе было что-то спокойно-расслабленное и смутно знакомое; когда он мягко переступил с ноги на ногу, собираясь обернуться, Хакс вспомнил, почему. Именно так Рен обычно стоял у иллюминаторов, глядя на плывущие мимо звезды. — Здравствуй, Бен. Как ты сегодня себя чувствуешь? — Намного лучше. Спасибо. Рей помогла мне выйти на улицу. Люк кивнул. — Рей, хотите побыть здесь? Я вас оставлю. Хаксу хотелось побыть одному, но он подозревал, что даже если Рей согласится, Люк это быстро пресечет. Поэтому он улыбнулся в ответ. — Я бы остался. Здесь не холодно. Люк и Рей обменялись короткими взглядами. Хакс заметил, как у нее поползли вниз уголки губ. — Осторожнее, — сказал Люк, уходя. Хаксу показалось, он обращался только к ней, не к нему. Стоило Люку скрыться из виду, Рей решительно посмотрела на Хакса. — Помнишь, я говорила, что могу попробовать кое-что сделать с твоей амнезией? Если ты готов, то я тоже готова. — Объяснишь? Прозвучало, наверное, слишком резко, хотя Хакс и так задавил рвущееся «докладывай». Вопрос вроде бы звучал довольно невинно. — Я... ты не поверишь, я лучше покажу. Смотри. Она подобрала камень — величиной с типовой коммуникатор. Положила на раскрытую ладонь. Нахмурилась. Камень взмыл на несколько сантиметров, на мгновение замер и поплыл к Хаксу. Сила. Люк. Девушка, которая слышит Силу. Рен и его «Они вам помогут, а Сноук не найдет». Картина сложилась. Перед глазами встал образ Рена — с простертой рукой, и воздух вокруг него слегка вибрирует, Сила устремляется вперед... Хакс столько раз это видел, но испытывать на себе как-то не хотелось. — Нет. Стой. Рей остановила камень и шагнула к нему ближе. — Это Сила. Не бойся. Ты слышал о джедаях? Хакс кивнул. — Да. Я знаю про Силу. Я не знал, что ты так умеешь. Он отступил на шаг — как бы случайно. Расстояние Силе не помеха, но так почему-то было спокойнее. Рей отвела взгляд. Плечи ее напряглись, она застыла, старательно глядя в сторону, в неудобной, неестественной позе. — Ты будешь меня бояться? Ну и как, спрашивается, она ухитрилась сделать этот удивительный вывод? — Нет. Просто не надо, пожалуйста, лезть ко мне в голову Силой, ладно? Рен никогда не делал этого с ним, зато делал с другими у него на глазах, и Хакс меньше всего на свете хотел испытать то же, что и те бедолаги. Боль, страх, беспомощность, твой разум сминают в кулаке и выбрасывают... Нет. — Ты подумал о ком-то конкретном. Ты раньше встречал чувствительных к Силе? Она сейчас смотрела не на него, на море, но Хакс почувствовал — легкое прикосновение к тому, что составляло самую его суть, как будто его душу и разум трогали, перебирали пальцами. Он думал о Рене — наверное, образ Рена лежал, что называется, на поверхности, и она что-то уловила. — Я не знаю. — Ладно. Если вспомнишь, скажи, это может помочь нам вернуть тебе память. И не думай, что все джедаи плохие, это неправда. Не бывает так, что все одинаковые — джедаи, штурмовики, контрабандисты... Ей неприятно, понял Хакс. Она очень не хочет его отталкивать или пугать. Наверное, уже сталкивалась со страхом или с неприятием Силы. Неудивительно — от Рена тоже шарахались. — Я знаю, что не все одинаковые. Просто не хочу, чтобы во мне копались. Дело не в тебе, а в Силе. Я просто не готов с ней контактировать. Она вроде бы поверила. Перестала хмуриться и отводить взгляд. — Знаешь, я все равно уверена, что ты все вспомнишь. Мы все равно что-нибудь придумаем. — Ага. Наверное, так и будет. Небо на горизонте начало хмуриться. Хакс подошел к каменным ступеням и сел — долго стоять и ходить все еще было тяжело. Камень был теплый, будто напитавшийся солнцем... В голове тотчас вспыхнул образ: его Старкиллер подплывает к звезде и начинает качать энергию. «Выпьет солнце, чтобы разогнать темноту и стать солнцем самому» — это из не вошедшего в речи, отец сказал, что слишком пафосно. И за мыслью пришла вспышка боли: горящий лес, собственные короткие отрывистые мысли — включить сигнал эвакуации, скомандовать сбор, бежать в ангар... Он до сих пор плохо помнил следующие несколько часов — как собирал выживших, как они отходили, как надо было сдать Рена медикам. Нужно было сделать очень много, а отголоски той боли настигали до сих пор. Не спас свою станцию. Стоял и смотрел, как горит сверхновая — яростным золотым пламенем — на месте дела всей его жизни. Умирала его станция, а казалось, что он сам. Его сердце, а не ее, рвалось напополам. Его живая кровь, а не ее звездная вырвалась фонтанами, это он горел заживо, его тело обугливалось и провалилось, его душа перестала существовать. Если бы не долг, он, наверное, умер бы. Без сердца и души не живут. На плечо легла теплая ладонь. Рей села рядом — слишком близко, на взгляд Хакса, почти под бок. — Ты что-то вспомнил, да? Тебе было больно? — Вроде того. Как ты поняла? Нужно было срочно понять, умеет ли она читать мысли, как Рен, или это что-то другое. — Люк меня учил видеть чувства. Эмоции. Намерение убить — черное. Злость красная. Боль коричневая. Тоска грязно-серая. Вот Люк — светло-оранжевый, ему спокойно, и он, кажется, медитирует. Ее дыхание слегка щекотало Хаксу ухо. Он чуть отодвинулся, но она потянула его к себе и положила пальцы на виски, слегка массируя. — А у тебя вспышки серого и коричневого. Как смесь, знаешь? Если в ангар зайдет гунган и опрокинет банку с маслом и с защитной краской, будет грязная лужа. Вот ты сейчас был — весь такая лужа. Хакс невольно улыбнулся. Все-таки не мысли, а фон, это хорошо. Значит, случайно она не увидит, а читать себя специально он не даст. — Вот как. Я просто... вспомнил ощущение. Как будто потерял что-то важное. Я совсем не помню, что, но помню, что это больно. Как будто ты идешь, идешь, и больше нет ни дороги, ни цели, ничего, и ты падаешь, а падать тоже некуда. — Я знаю, Бен. Я тоже теряла. Поймав ее руку, Хакс отвел ее от своего лица — все-таки слишком близко, непривычно, неуютно, — хотел выпустить, но она крепко сплела свои пальцы с его. Наверное, это должен был быть жест поддержки. — Ты все вспомнишь, ты обязательно справишься. А пока идем обратно, Люк зовет. И тебе лучше отдохнуть. Хакс бы с удовольствием остался — и побыл бы здесь еще один, — но попытки спорить могли быть подозрительными, и он не стал. Послушно пошел за Рей назад. На солнце наползло легкое облачко, и от моря потянуло холодом. Рей поежилась и ускорила шаг — несильно, так, что Хакс успевал, почти не пересиливая себя. Интересно, отстраненно подумал он, а почему Рен не способен к целительству? Зачем отдал его бывшему наставнику и почему не смог справиться сам? Принципы работы Силы были ему совершенно непонятны. Сила вообще плохо поддавалась логике, она просто была, и все, и с ней приходилось считаться — как приходилось считаться с Реном, а теперь с Люком и Рей. Они спасли его жизнь, но вот что дальше? Сколько пройдет времени, прежде чем кто-то из них затеет лезть ему в голову? Рей ладно, ее он еще сумеет отговорить или отвлечь, а что делать с Люком? Послушать Рена, так это джедайская машина для убийств, прущая напролом... впрочем, такого впечатления Люк не производил. Он вообще держался очень отстраненно и с Хаксом говорил только по делу. Рен мог и ошибиться. Рен вообще ошибался — ошибся же с Рей. Словно услышав его мысль, Рей обернулась. — Бен, все в порядке? Тебе не тяжело идти? — Мне не тяжело. Не волнуйся. Хакс отчетливо понял, что пора бежать. Он в состоянии двигаться, он не сидит на анальгетиках и стимуляторах, а это значит, чем скорее он найдет способ улететь, тем лучше. Задерживаться нельзя, иначе не только он присмотрится к Люку и Рей — но и они к нему. Поймут, что он из Первого Ордена, а дальше — все, конец. Значит, ночью надо будет выбраться и обследовать окрестности. Не может быть, чтоб у них не было транспорта. Словно почувствовав его волнение, Рей оказалась рядом и крепко сжала его ладонь. — Не надо так, Бен. Все будет хорошо. То ли она приложила к речи Силу, то ли просто очень сильно верила, но от ее слов и вправду стало спокойнее. Пальцы у нее были теплые и сильные, а во взгляде — то же тепло и желание помочь. В конце концов, подумал Хакс, чем это хуже выпускных экзаменов. Тоже ведь казались безнадежными. Люк ждал их у входа. Он встревоженно хмурился, но, увидев Рей, улыбнулся ей и тяжело вздохнул. — Бен, побудешь пока один? У нас с Рей дела. Это было идеально, и Хакс кивнул, соглашаясь. — Конечно. Я уже хорошо себя чувствую, не волнуйтесь. — Вот и славно. Рей, идем. Тайных тропок в этих скалах было, оказывается, множество. Спустя несколько минут после того, как Люк и Рей скрылись из виду, Хакс мог бы разве что примерно указать направление, но не больше. Его это, впрочем, вполне устраивало. Он растянулся на нагретой солнцем траве, прикрыл глаза и задумался. Сколько лет может быть этой пирамиде? Кто вообще такое строил? Почему оно разрушено? Кто построил здесь жилые комнаты и подвел коммуникации? Если б им хоть немного читали архитектуру, был бы шанс сообразить, что это за планета и где он. Хотя бы сектор или основная раса, которая здесь жила. А так... По лицу пробежала тень, и Хакс открыл глаза. Ничего, просто снова набежало облако. Зато в тени, без слепящего света, он видел, как высоко уходит остов пирамиды — под облака. Почувствовав, что он уже достаточно отдохнул, Хакс кое-как встал и прошелся вдоль стены. Никаких скрытых дверей. Солнечная панель. В углублении стены — явно природном — стоял спидбайк, но, судя по его виду, Хакс не рискнул бы на нем далеко отлетать, максимум — зона видимости пирамиды. Бесполезно. Дверь в жилые комнаты Люк оставил открытой. Хакс вошел — все-таки его уже тянуло прилечь — но смысла продолжать обследование не было. Никаких тайных комнат внизу, а то, что есть, он уже видел: комната Люка, комната Рей, три запертые комнаты, освежитель, кухня и та комната, где они устроили его. Ни карточки, ни ключа, ни чипа у Хакса не было, как не было и техники, чтобы влезть в замки, и эту мысль он пока оставил. Или получится потом, когда ему начнут доверять побольше, или не получится вообще. Но как же узнать, что происходит дома? Как-то ведь Люк держит связь с миром, хотя бы со своей сестрой? Хакс прилег на кровать — не раздеваясь, только сбросив сапоги, — и сам не заметил, как провалился в сон, тяжелый и душный. Сперва там был Рен. Бледный, потерянный, младше, чем сейчас. Дождь, грязь под ногами, бледные отсветы от далеких молний. Над головой — гул двигателей шаттла. «Я знаю, что я делаю». Взмах меча — нелепого, неровного. К ногам валятся тела, остро пахнет жженым мясом. Волна страха, душащего и истеричного, за ней — волна гнева. «Я знаю, что я делаю». Нихрена ты не знаешь, хотел закричать Хакс и не смог. Картина изменилась. Снова Рен, но уже сегодняшний, взрослый. Маска висит на поясе, в карих глазах, устремленных на Хакса, пляшет желтое пламя, и они кажутся совсем нелюдскими. Как будто смотришь в бездну. «Идем со мной». Он протягивает руку — во сне Хакс отчего-то понимает, что идти нельзя. Рен не причинит ему физического вреда, но это станет концом для них обоих. Хакс отступает назад, и Рен бросается на него. Откуда-то плещет волна жара, как из сопла, и лицо Рена оплывает — кожа вспучивается, вздувается белыми пузырями, потом пузыри лопаются, оставляя черно-красное мясо. Желтые глаза горят все ярче, дыхание становится хриплым, механическим — нельзя ведь дышать, когда сожжено горло. «Идем со мной». Силуэт стал больше, словно бы надвинулся. Хакс дернулся бежать, но бежать было некуда. И между ним и Реном выросла Рей. Посох перелетел ей из-за спины в руки и вспыхнул — синим и желтым, короткие лезвия, совсем не похоже на оружие Рена. — Он с тобой не пойдет. Рен менялся — только что было лицо, и вот уже только маска, черная, сплошная, маска и пламя. Рей обернулась и схватила Хакса за руку. — Пойдем. Ты тут не поможешь. Хакс заколебался. Рен смотрел и смотрел — пустыми, сгоревшими глазницами, не отпуская взглядом. Рей сжала его руку крепче. — Я знаю, что я делаю. Не выпуская ладони Рей, он шагнул Рену навстречу — и проснулся. В комнате было холодно и сумрачно. В приоткрытое окно врывался ветер, солнце почти зашло, и комната погрузилась в серый полумрак. Хакс медленно сел в кровати. Как ни странно, разбитым он себя почти не чувствовал, как это обычно случалось после кошмаров. Скорее, уставшим и, хоть это было очень неприятно признавать, напуганным. Во сне было страшно, но он знал, что должен делать то, что делает, наяву чувство долга ушло — он должен своим людям, а вовсе не Рену, — оставив только липкий холодный страх. — Пришел в себя? Хорошо. Люк выступил из угла, будто выплыл из тени. Тень отхлынула, шарахнувшись от него в сторону, а Люк спокойно присел на край кровати. — Мне нужно с тобой поговорить. Именно сейчас, пока я отправил Рей поохотиться. Хакс нахмурился. Начало ему не понравилось. — Что случилось? — Мальчик, я знаю, кто ты такой. Сделать Хакс ничего не успел. Люк вскинул руку, и Сила мягко придавила его к кровати. Не больно, но так, что не вывернешься. — Успокойся. Мне нужно поговорить. Если бы я хотел причинить тебе вред, давно бы так и сделал. Согласен? Хакс кивнул. Рациональное зерно в этом было. Что он противопоставит джедаю? Что делать, если Люк начнет допрашивать его так, как пленных допрашивал Рен? — Скажи мне сейчас вот что. Зачем ты назвался Беном? — А надо было представиться по форме и пойти под трибунал? Люк устало вздохнул. — Я спросил не об этом. Ты мог назваться хоть Джаббой, но выбрал имя Бен. Почему? — Так звали хорошего человека. Он заботился обо мне, когда я был маленьким. Его давно нет. Зачем вам это? — Потому что так зовут того, кого ты называешь Кайло Рен. Значит, имя сказал тебе не он? — Нет. Не он. Хаксу, если честно, было совершенно все равно, как Кайло Рена звали при рождении. Хоть Бен, хоть Джабба, хоть Реван. — Он меня сюда привез и положил у вашего с Рей жилья. Мне сказал, что хочет спасти, спрячет там, где Сноук не найдет, а меня вылечат. Почему он так решил, я не знаю. Люк невесело улыбнулся. — Получается, он в самом деле хотел тебя защитить... Ты можешь назвать его другом? Хакс фыркнул. — Ну если дружить в его понимании — это постоянно препираться из-за ерунды... Он, наверное, хотел как лучше. Сделал то, что сделал. Наверное, думал, что если снять с меня нашу форму, то вы меня не узнаете. Давление Силы исчезло, и Люк придвинулся ближе. — Скажи, Кайло вернется за тобой? Этого Хакс и сам не знал. Что Рену может взбрести в голову? Что он вообще затеял? Зачем подбросил его, раненого, умирающего, на порог Люку Скайуокеру, и при этом раздел, если Люк все равно его узнал? — Не знаю. Может, и вернется. Может, нет. — Ну ладно. Армитаж, пойдем в кухню? Я заварю чай. Можно мне звать тебя Армитаж, пока не слышит Рей? Хакс предпочел бы услышать в свой адрес не «Армитаж», а «Вот шаттл, летите отсюда», но чудес не существовало. По крайней мере, не таких. — Кафа у вас нет, конечно? — Нет. Кафа нет. У нас есть только синтезированный чай и то, что растет на острове. Пойдем? Хочу кое-что тебе показать. — Ладно. От резкого пробуждения, от предстоящего разговора, от неизвестности было зябко. Нелепое светлое одеяние грело неплохо, но сейчас Хакс предпочел бы привычную тяжесть шинели, а не мягкую ткань. В кухне Хакс раньше не бывал. Рей носила ему еду в комнату, еще чуть раньше он и вовсе не вставал. И неудивительно — места тут было совсем мало. Узкий стол, плита упрощенная походная — такие были на кораблях в самые первые годы Первого Ордена, и Хакс запомнил их огромными, на уровне своей макушки. Люк вытащил из-под стола стул. — Садись. И не волнуйся. Я хочу с тобой поговорить. — Я знаю. Если б вы хотели мне что-то сделать, давно бы убили. Люк чуть заметно поморщился и достал из складок одеяния датапад. Тоже устаревший лет на пятнадцать. Включил, и, пока грузилась программа, запустил приготовление чая. Точнее, «чайного напитка» — плита хотя бы была честной. — Это Бен. Вот таким я его помню, Армитаж, смотри. С экрана смотрела надутая голограмма: Рену здесь было двадцать с небольшим. Примерно таким он и был, когда Сноук решил их познакомить: вечно всем недовольным, нервным, острым на язык, и через три часа совместной работы Хакс мечтал засунуть его в мусоросборник и сказать, что все так и было. Голографический Рен был одет не в черное, а в светлое, хоть и схожего покроя, и Хакс с неудовольствием понял, что именно оно сейчас, похоже, на нем и надето. Имя Рена, пусть и нечаянно, одежда Рена... Спасибо, что не заставили выполнять его обязанности. — С ним было сложно. Упрямый — весь в мать. Хитрый. Всегда выбирал свой путь. Ошибался. Боролся со страхами. Очень не любил ложь. Таким я его запомнил. Ты, наверное, знаешь его уже совсем другим, да? — Это в нем точно не изменилось. Но я вряд ли могу рассказать вам о нем много, мы не дружим. — Ты уверен? Он решил тебя спасти. Рискнул даже тем, чтобы прилететь сюда. Ты оказался ему важнее возможного риска. Это значит, в нашем Бене еще есть добро. Однажды мне удалось дозваться до человека, который так же заблудился, а ты — надежда, что удастся еще раз. Поэтому я не выдам тебя Лее. Если тебя казнят, дороги назад у Бена не будет. По мнению Хакса, дело было не в том, что в Рене есть свет, а в том, что у него нет мозгов. Или они отказывают. Но версия Люка тоже годилась. Годились любые версии, в конце которых он не умирал. — Вряд ли я смогу уговорить его бросить Первый Орден и вернуться домой. — И не надо. Просто когда он за тобой вернется, мы дадим вам улететь. Пока мне достаточно знать, что Бен не сломался окончательно. Если ты его держишь, ты вернешься. Видишь, — Люк грустно улыбнулся, — я тебе не вру. Врали мне. Врали Бену, когда он был совсем юным. И ни к чему хорошему это не привело. — Значит, вы меня не тронете ради него? — И из-за Рей. Она к тебе привязалась. Ей сложно, и я не хочу подтолкнуть ее к Темной стороне, а если с тобой что-то случится, это будет неизбежно. Поэтому прошу тебя: постарайся не сближаться с ней еще сильнее. Не подталкивай ее к падению. Хакс кивнул. — Я вас понял. Мне можно связаться с домом? Я даже не знаю, что делает Рен и что там происходит. А мне надо знать, чтобы понять, как быть дальше. — Нет. Этого я сделать не могу. Пока ты побудешь здесь, а потом решим, как с тобой поступить. Ну что, мы договорились? — Договорились. Особенного выбора у Хакса тут, пожалуй, и не было. Транспорта нет, оружия нет, он толком не поправился — а Люк джедай. Силы слишком неравны. Нет возможности ни торговаться, ни ставить условия. Только подчиниться. Люк спас его, правда... — Скажите, а как давно вы поняли, кто я? — Быстро. Как только ты начал приходить в себя. Нужно было решить, что с тобой делать. — То есть вы влезли мне в голову? — Да. Ты почти не скрывался, мне даже не пришлось давить. Пойми, мне нужно было знать, вдруг ты угроза для Рей. Рисковать ею мы сейчас не можем. — То есть спасая меня, вы знали, кто я такой? — Ты умирал, — просто ответил Люк. — Тебе была нужна помощь. Вот это — было важно, а понять, что происходит и почему ты здесь — уже не настолько. Будь ты угрозой, нам бы пришлось тебя изолировать... но ты мне кажешься довольно разумным. Готовым к разговору. — Хорошо, наверное, что я произвожу такое впечатление. Чай был горький и не особенно вкусный. Хакс пил его мелкими глотками. Может, и стоило бы опасаться, не подмешано ли туда что-то не то, но Люк не такой человек, явно — по крайней мере в этом Хакс был уверен. Его не убьют. Отпустят. Люк держался спокойно. Спокойно поворачивался спиной, спокойно разговаривал. Это даже близко не было похоже на то, чего Хакс мог бы ожидать, что от республиканцев, что, тем более, от джедаев. И, тем более, по отношению к себе. Неужели это все ради Рена? И какого же тогда хрена Рен относится к джедаям как к не оценившим его сияющую личность злым и жестоким людям? Правда, к нему самому Рен, видимо, относился как раз наоборот, и в итоге он попал в самую задницу галактики именно в тот момент, когда так надо было домой. Пискнул датчик сигнализации. Хакс вскинул голову, но Люк только достал третью чашку — Это Рей. Не переживай, я ведь обещал, что мы не причиним тебе вреда. Несколько минут спустя Хакс и правда услышал ее легкие шаги по коридору, а потом дверь открылась,и в нее вплыла корзина, прикрытая листьями. За корзиной вплыла и сама Рей — порозовевшая, прядки волос прилипли к лицу, глаза блестят — в ней еще бился боевой азарт. Она широко улыбалась, будто и правда была счастлива, прямо сейчас и в этот момент. — Бен, иди отдохнуть, — резко сказал Люк. Хакс хотел было возразить — Рей, в конце концов, устала, ей бы помочь, — но поймал предупреждающий взгляд Люка и смирился. Если они вдвоем с Рей будут расчленять то, что она поймала, это может стать еще одной деталью в механизме сближения, ведь мало что так сближает, как совместная расчлененка мертвых тел. А именно этого Люк и не хотел допустить. Уходя, Хакс заметил, что Рей смотрит ему вслед с тревогой. Забравшись в постель, Хакс попробовал разложить ситуацию на линии, как учили. Линия первая: Люк ему не враг. Люк верит в свет внутри Рена и почему-то думает, что этот свет Рен черпает в Хаксе. Больше похоже на раздражение и на желание препираться по пустякам, чем на свет, но раз это значит отмену смертного приговора, то и возражать не стоит. Линия вторая: здесь нет связи — или же Люк так говорит. Нет возможности связаться с домом. Вывод — стоит поискать. Не может быть, чтобы у Люка не было контакта с сестрой. Если его поймают на поисках, могут запереть, но не убьют. Линия третья: Рей. Она тут совсем одна, кроме Люка можно поговорить разве что со своей световой палкой (или нет? У нее тоже может быть канал связи), так что за нового человека ухватилась с радостью. Она может стать союзником и помочь. Если не узнает, что Бена зовут Армитаж Хакс. Еще она может быть источником информации — стоит разговорить ее о Республике, о том, что и как Республика говорит своим людям про них. Чем больше они будут знать про республиканскую пропаганду, тем больше возможностей для информационной войны. А еще в полной неизвестности было тяжело и невыносимо тоскливо. Люди, за которых он отвечал, границы, которые надо защищать, военные и гражданские — все то, ради чего он присягал, осталось неведомо где, и невозможность сделать то, что должно, изводила похлеще любых пыток. Пусть Сноук бы арестовал его или казнил — да, он заслужил, но перед казнью успел бы отдать распоряжения, и его работу могли бы продолжить другие. А теперь-то что? Живая, юная и любопытная Рей рядом была как ниточка, за которую он держался, чтобы не сорваться. Потому что на нее можно было отвлечься и потому что ее больше интересовал сам Хакс, чем то, кто он такой. С линий и вероятностей мысли как-то сами перетекли на нее. Второй джедай. Четвертая одаренная. Однажды победила Рена, и успокоиться он так и не смог. Она заинтересовала Сноука... Если привезти ее — потянет на амнистию? Нет, тут же оборвал себя Хакс. Плохая идея. Им только грызни Рена и Рей не хватало, а она будет, потому что Рен не стерпит покушения на свое место при Сноуке, а Рей не стерпит попыток Рена ее вытеснить. Рыцари Рен еще неизвестно чью сторону примут, и... Не стоит. Да и Рей слишком джедай. Нельзя ее никуда тащить. Амнистию, конечно, Хакс и правда имеет шансы получить, но Первому Ордену будет хуже. За окном меж тем совсем стемнело. Перемигивались звезды, тихо светился ближний рукав, и Хакс подошел к окну. Так можно было притвориться, что он дома и все хорошо. Наверное, это и называлось медитацией. Найдя глазами родной сектор, Хакс смотрел и смотрел, пока не почувствовал, что снова устал. Устраиваясь в постель и проваливаясь в сон, он думал, какой же Рен невыносимый. После этого дня — и первого выхода на улицу — выздоровление шло все быстрее и быстрее. Пару раз сквозь полудрему Хакс чувствовал, что рядом кто-то есть: видимо, Люк натаскивал Рей на целительство, раз уж подвернулась такая удобная модель. Хакс не возражал. Выполняя обещание, данное Люку, он постарался пересекаться с Рей поменьше: уходил прогуляться во время их тренировок и старался подольше не возвращаться, подгадывал время еды так, чтобы оно не совпадало с ее, отговаривался усталостью и притворялся спящим, если она заходила вечером. Но сделал только хуже: Рей хмурилась, смотрела на него искоса, прикусывая губу, а потом поймала на выходе из освежителя и прямо спросила, что случилось. — Люк думает, я плохо на тебя влияю. — Я рада, что Люк так думает, но что думаешь ты сам? — Что мне скучно, — сказал Хакс. Это была правда, хотя и не вся. С Рей действительно было лучше — и главное, она отгоняла дурные мысли. О доме, о Рене, о войне — обо всем том, что грызло, душило, не отпускало, но вернуться-то он не мог. Рядом с ней думать об этом получалось меньше. — И мне скучно. Давай не скажем Люку, вот и все. В крайнем случае, решил Хакс, в версии для Люка это будет «она меня заставила». Почти правда, опять же — он ведь не мог спорить, когда его приперли к стенке, сурово сверкая глазами. Они придумали систему: Хакс потихоньку уходил подальше, обычно — к морю, Рей, получив поручение от Люка, догоняла его, и они уходили вдвоем. Рей больше говорила, чем слушала, Хакс ведь по легенде не особенно мог рассказать о себе. Он узнал о том, как она росла на бывшем поле битвы (Республика не лезет на соседние территории, Джакку не обследовалась и не обыскивалась, учесть), как почувствовала Силу в поединке с Реном (какой же идиот, хотя это как раз не новость), как слышит темный зов, но сопротивляется... — Ты бы хотела увидеть родителей? — спросил он, когда Рей упомянула Хана Соло с робкой теплотой. — Да. Да, конечно! Ты своих совсем не помнишь? Ей все равно неоткуда знать, подумал Хакс и рискнул. — Смутные образы. Папа — строгий голос, большие руки, ворчит, но любит. Мама... маму совсем не помню. — Может, тебя тоже бросили? То есть тебя и папу? Дело было как раз наоборот, но не уточнять же. — Может. Я не знаю, Рей. — Я тебя не оставлю. Обещаю. Слышать это было отчего-то горько. Оставит. И будет ненавидеть, когда узнает правду, а рано или поздно она узнает. Вранье вылезет наружу, как ни крути и сколько бы Люк ни старался. И понимать это было совсем нерадостно. Люк в этот вечер отправил Рей собрать птичьи яйца на дальний конец острова, так что возвращались они под вечер. Предполагалось, что Рей с корзиной пойдет через вход, а Хакс побродит вокруг и чуть погодя вернется как раз к разогретому ужину. Однако Люк ждал обоих у поворота к площадке возле входа в пирамиду. Увидев их вдвоем, он удержал выражение лица — спокойное и едва читаемое. — Бен, собирайся. Пару дней поживешь на соседнем острове, я отвезу тебя на гравицикле. Рей, подождешь нас тут, я тебе все объясню. Времени немного, так что скорее. Собирать Хаксу было особенно нечего. Смена белья, полотенце, бритва, мыло — он одолжил из запасов Люка, уверенный, что необитаемый остров — не повод выглядеть неприлично. Люк в это время успел завести гравицикл, то и дело осаживая вертевшуюся рядом Рей. — Садись. По дороге объясню. Времени нет. Хакс с тоской подумал, что если случится чудо и он благополучно вернется домой, то отправит Рена пожить недельку со своим отцом. Пусть ему тоже кто-нибудь вынесет мозг. Например, очередная молоденькая любовница отца. На прощание Рей быстро обняла его, неловко привстав на цыпочки. — Я тебя не оставлю, — повторила она ему в ухо, слегка щекоча дыханием. — Я к тебе прилечу. — Пора, — снова поторопил Люк. Хакс за все эти дни не видел его таким — хмурым, даже нет, скорее чем-то очень сильно расстроенным. Он старался не показывать, но получалось не очень, даже хуже, чем у Рена, влетевшего в очередную эпичную неудачу. Ничего хорошего, очевидно, не случилось. Хакс сел на гравицикл сзади, держась за Люка. Он так не ездил с кадетских времен: после Академии была служба и собственный транспорт, еще позже — шаттл с личным пилотом. А ощущение живой скорости, ветра в лицо, соленых брызг — они шли почти над океанской поверхностью — этого и вовсе никогда не было. Во времена Академии ни одну планетарную базу еще не построили и уж тем более не выпускали на планеты их, детей — главную ценность. — Я взял палаточный модуль, — сказал Люк, когда они отлетели от берега. — Сможешь пожить относительно с комфортом. Рей привезет тебе еды, как сможет. Не знаю, как надолго, но тебе придется побыть там и посидеть тихо. Сюда летит моя сестра. — Вы хотите меня спрятать? — Да. Потому что если она о тебе узнает, ты улетишь отсюда в цепях. А Бена мы потеряем навсегда. Лея в него уже не верит, она и в отца не верила. А я верю. — А если Рей скажет? — Она не скажет, потому что я ее попрошу. — Вы говорили, что не любите вранье. — Не люблю. Но я люблю Бена. Островок, на который они прилетели, был не так уж и далеко. С берега в сумерках особенно ярко выделялся контур пирамиды на фоне светлого неба: отсюда хорошо было видно, что у нее стесана, будто срезана верхушка — только торчит тонкий обломок — и снесена часть стен. Битвы тут, похоже, кипели те еще. Люк, очевидно, не раз здесь бывал — он вывел Хакса на просторную площадку, защищенную скалами, показал, как поставить модуль и включить обогрев, и оставил паек на вечер. — Постарайся думать потише, не выходи на берег и не волнуйся. Никто опасный здесь не живет. Мы с Рей заберем тебя как только сможем. Если с площадки спуститься по тропинке, то можно было попасть на другую, открытую. Оттуда хорошо просматривалось море и остров. Там Хакс и остался, взглядом провожая ползущий по воде огонек двигателя — к главному острову. Стоп. Люк узнал откуда-то, что Органа летит сюда. Значит, средства связи здесь точно есть. Скорее всего — станция. Значит, достаточно получить в руки датапад — и он сможет подключиться. Не может же эта станция быть запаролена сложнее архивов в Академии, а они очень даже поддавались взлому. Остается раздобыть датапад. Прошло, наверное, всего несколько минут, как огонек пропал из виду — Люк, видимо, долетел, — и небо расчертило голубым отсветом дюз. На остров заходило какое-то круглое корыто, видимо, тот самый «Сокол». Органа прилетела, как и обещала, а Люк, как и обещал, уложился в срок и успел спрятать компромат в виде врага Органы номер два. Насчет номера один Хакс не обольщался, Старкиллер Старкиллером, а без Верховного лидера они бы и действовали по-другому, и война могла бы пойти иначе... Хотя и сам Хакс доставил бы Органе немало приятных минут связанный и в камере. Смеркалось стремительно, и Хакс вернулся к модулю. Фонарь он еще не нашел, а бродить в темноте по незнакомой местности было по меньшей мере неразумно. Люк обещал, что здесь безопасно, да и сам островок крохотный, но когда не видно дороги, можно запросто вступить в яму, сорваться с обрыва и сломать ногу или шею. Получится невероятно глупая и нелепая смерть. Модуль был совсем небольшой: круглая палатка, внутри — подсветка, узкая низкая койка, тонкое термоодеяло на ней. В полный рост не встанешь, можно сидеть на койке или стоять на коленях. Походная микроплита — заварить чай и вскипятить воду для пайка. Никакого освежителя не предусмотрено. Запас воды Люк оставил: большая бутыль. Хватит дня на три, если расходовать экономно. Мыться, заключил Хакс, придется в океане. Плохо, потому что вода там соленая и неизвестно еще, насколько чистая. Однако все эти перспективы все равно были куда лучше жаждущей его головы Органы. Время на острове тянулось мучительно медленно. Хакс обследовал его весь — скалы, непроходимые заросли, три фруктовых дерева на дальнем берегу. Плоды были большие и синие, и есть их Хакс не рискнул, не уточнив, можно ли. Люк и Рей таких не собирали. В скалах обнаружился пресный ручей. Пить из него Хакс бы не стал, но для умывания вода годилась, а это уже было что-то. Она обжигала холодом, так что забраться в ручей целиком он не решился, но освежиться обтиранием и согреться в модуле тоже было можно. Пайков Люк оставил три. Поколебавшись, Хакс решил, что одного в день хватит — никакой тяжелой физической работой он здесь не занят, только бродит туда-сюда, потому что обследовать все равно особенно нечего. Кто бы ни жил на этой планете раньше, островок они явно не заселяли. Да и было б что заселять. Только на третий день в сумерках прилетела Рей. Хакс чуть ее не пропустил — спускался к ручью, а когда вернулся к модулю, она уже собиралась уходить, сложив возле двери какие-то коробочки. Но услышав шаги, резко обернулась — и широко, светло заулыбалась. — Бен, ты как? Я боялась, что тебя не увижу, мне совсем ненадолго можно... — Скучаю, — честно ответил Хакс. — Есть пять минут на чай? Рей нахмурилась. — Пожалуй, есть. Но не больше, а то генерал Органа заметит, что меня долго нет. Хакс поставил воду кипятиться. Сумерки сгущались стремительно — еще минут пятнадцать, и в нескольких метрах будет уже ничего не видно. Как только Рей ориентируется в такой темноте, джедайское чутье, что ли? — Я тут пайков тебе привезла. И еще воды. Мы не знаем, когда улетит генерал Органа, она... Ты вообще знаешь, что творится в Республике? Хакс покачал головой. — Они собираются в наступление. Генерал Органа хочет снова баллотироваться в новый Сенат, и ей нужны джедаи. А Люк не хочет вмешиваться и вмешивать меня. Они все время это обсуждают, я там чуть на стенку не лезу. Меня-то вообще никто не спросил, чего хочу я! — А чего ты хочешь? Вода вскипела. Хакс вытащил из пайка чайный порошок и развел две порции. Протянул миску Рей. — Сама не знаю, если честно. Не хочу быть оружием в войне и чтобы меня использовали. Как Финн. — Кто? — Один мой друг. Он был штурмовиком в Первом Ордене, но не хотел, чтобы его использовали, и ушел. А. FN-2187. Надо что-то сделать с системой пропаганды, таких сбоев она давать не должна. Что-то сделать с концептом мотивации. Домой бы только наконец попасть. — Ты хочешь уйти от Люка? — Нет, ну что ты. Не хочу. Понимаешь, Бен, в Республике сейчас все правда плохо, многие готовы чуть не мир с Первым Орденом заключать, уступать какие-то территории, делиться... А радикальное крыло во главе с генералом Органой — нет. Поэтому ей и нужны мы: переубедить оппонентов. Это она сама так говорит. Первый Орден на переговоры точно не пойдет, они просто хотят нас всех уничтожить. — Это тоже генерал Органа говорит? — Ну да. Неудивительно, что она так их ненавидит. И неудивительно, что ее Сопротивление всегда действовало так жестко. — Как думаешь, Люк не согласится улететь? — Нет. Он говорит, что когда джедаи влезали в войну, все заканчивалось еще хуже. Нам правда нельзя. Ну и тебя он тут не бросит. Он сказал, тебя надо спрятать, потому что генерал Органа точно тебя заберет, кто-нибудь выяснит, кто ты и где был, и нам тогда не дадут покоя. Так что постарайся ей не попасться. — Постараюсь, — искренне и от всей души пообещал Хакс. Рей залпом допила чай. Посмотрела на небо. — Бен, слушай, мне пора. А то будет слишком подозрительно. Я к тебе вернусь, как смогу, хорошо? Может, тебе что-то привезти? — Датапад. Если есть. — Я подумаю, ладно? Тебе, наверное, уже можно читать, но Люк... В общем, попробую что-нибудь сделать. Держись тут. На прощание она обняла его — теплая, гибкая. Привстала на цыпочки, на мгновение прижалась и тут же выпустила. Это было неловко. Но мило — и Люк, видимо, опасался именно этого. Привязанности. Пока на уровне симпатии, но Хакс много раз видел, как легкая симпатия перерастает в нечто большее. Правда, обычно сколько-нибудь долгие отношения случались с кем угодно, но не с ним. Не считая рабочих отношений, с ним случился разве что Рен, а симпатией его чувства назвать было ну никак нельзя. Чувствовать чужую заботу было удивительно приятно. Провожать Рей Хакс не пошел. Без света он все еще рисковал не вернуться в модуль до утра, а ночевать на берегу ему не хотелось. Она быстро скрылась из виду в темноте, а воду от модуля видно не было. Так, что даже вслед не посмотреть. Ночью ему снились кошмары — огонь, падающие деревья и взрывы, земля, расходящаяся под ногами. Смерть своей базы он помнил и без снов, слишком хорошо, слишком остро и ярко. Снилась она редко, как раз тогда, когда он переживал или расстраивался. Наверное, с этим надо было сходить к армейскому психологу. Но этого Хакс себе так и не позволил. Наверное, зря. В этот раз кошмар кончился сам собой. Обычно Хакс падал, падал и падал в огненные ямы — наяву его успели поймать за руку и втащить на шаттл, но во сне он срывался и летел в гибнущее сердце своей звезды. Но теперь его снова подхватили — дотянувшись сквозь сон. «Все хорошо, Бен. Все хорошо». Даже у прикосновения разума к разуму был ее голос. Прошло еще два дня. Генерал Органа никак не желала улетать — Хакс все высматривал в небе след «Сокола», а его все не было и не было. Он много слышал о том, как она упряма и настойчива, и возможно, без брата улетать и не собиралась. Люк, конечно, тоже умеет настоять на своем, но, по правде говоря, тут Хакс поставил бы на сестру, а не на брата. Однажды, впрочем, «Сокол» снялся и сделал круг — похоже, что над планетой, не выходя из атмосферы, — но сел обратно. То ли Органа что-то искала, то ли решила убедиться, что ее корыто на ходу. Из головы никак не шли слова Рей о расколе в Республике и о том, что некоторые сенаторы готовы к миру. Орден столько потерял, им этот мир сейчас был бы так нужен... Но Сноук ведь не пойдет навстречу и тем более — если предложит Хакс. Вот бы донести до Рена, что им надо попробовать — так Рен и слушать его не станет, тем более уговаривать Сноука. Хакс злился. На себя — давно бы уже мог придумать план побега, на Рена — все это, в конце концов из-за него, даже на Люка. Одергивал себя, но все равно злился. Сидеть здесь почти в заключении и ничего не делать было скучно, неизвестность мучила, а хуже всего было то, что он понятия не имел, как там дома, что о нем сейчас думает Сноук, кто с корабля сумел выжить, кто командует армией и что теперь делать. Ночью он попытался дотянуться до Рена. Если Сила так могущественна и для нее нет преград, какого криффа Рен не может вытащить из ушей — и из мозга — затычки. Не зная, как это делается, Хакс пытался интуитивно: представлял себе Рена, мысленно тянулся к нему, снова и снова прокручивая ситуацию, стараясь максимально открыть разум. Не работало. Наверное, для этого Рен должен был хотеть его услышать. Утро встретило Хакса грозой. Ночь была душная, он не закрыл модуль до конца, и у порога образовалась лужа. Лужу пришлось выливать наружу, а потом все просушивать. Снаружи лило и грохотало, внутри было душно и жарко. Рен не отзывался. Органа, похоже, решила поселиться на этом дурацком острове. Наверное, вот так и падают на Темную сторону. Когда все валится из рук. К полудню дождь стих. Хакс оставил модуль проветриваться и пошел пройтись. Особых разрушений не случилось, просто все вымокло насквозь, а с фруктовых деревьев попадали синие плоды. Один из них раскрылся — внутри лежало что-то неаппетитное и белое. Наверное, еще немного — и он просто свихнется. От бездействия, от невозможности что-то изменить и от того, что с каждым днем терпеть это все невыносимее. Вечером прилетела Рей. В этот раз Хакс успел ее заметить — пока она подлетала к острову, вернулся в модуль и вскипятил воды. Он даже успел заварить чайный порошок, когда она, пригнувшись, вошла и села рядом. Не глядя на него и не здороваясь, грохнула перед ним пайки. — Люк сказал отдать. — Спасибо, Рей. Что случилось? Ты злишься? Она подняла взгляд, и Хакса обожгло. Ни тепла, ни симпатии. Лед. — Я все знаю. — Что — все? — Про тебя. Кто ты. Рей отвернулась, будто ей и смотреть было противно. — Понятно. Оружия при ней не было, но тут Хакс не обольщался. Он слишком хорошо знал, что человеку, настроенному на Силу, оно и не нужно: как-то раз в ответ на просьбу о спарринге Рен слегка шевельнул пальцами, и Хакса прижало к полу. На краткий миг он почувствовал давление на горле, потом Рен бросил: «Убиты», — и ушел. По счастью, в тренировочном зале кроме них тогда никого не было, и авторитет Хакса, в отличие от его же самоуверенности, не пострадал. Вряд ли размер тут имеет значение. Рей способна на все то, на что и Рен, а это значило, что у Хакса есть только одно оружие — слова. — Тебе сказал Люк? — Нет. Она снова подняла голову и встретила взгляд Хакса — глаза в глаза... В них плескалась не злость даже — обида, как у ребенка, которому дали яркую конфету, а она оказалась горьким лекарством. — Догадалась? — Услышала. Ты звал Рена, а услышала я. Я беспокоилась, как ты. Потянулась к тебе. И все увидела. Люк просто тебя прячет, потому что генерал Органа тебя тут же убьет. — И что ты хочешь сделать? Скажешь ей? Рей помолчала. — Не знаю. Наверное, просто хотела посмотреть тебе в глаза. Зачем ты назвал себя Бен? — Это человек из моего прошлого. Он помогал отцу меня воспитывать. Очень хороший человек. Он погиб, когда корабли Сопротивления напали на один из наших кораблей. Там была школа. — Сопротивление с детьми не воюет. — Все наши корабли того времени были военными. Со стороны Сопротивление, конечно, не видело, по какому «звездному разрушителю» бьет. Планетарные базы у нас появились потом, мне было уже лет шестнадцать... А до этого — только космос и корабли. Я знаю, кто мы для вас, Рей. Я просто объясняю, кто для нас Республика. — Ты считаешь, и я такая же? — Нет. А ты меня таким — считаешь? Она отвернулась. — Я не уверена, кем мне тебя считать. Я с тобой разговариваю, ты говоришь про детей, про ваши школы... А я помню, что Хосниан — это тоже ты. — Это тоже я. Знаешь, почему? Сопротивление не делало разницы, где у нас военные корабли, где мирная база. Республика тоже не стала бы ее делать. Мы для нее сплошь бандиты. У нас никогда не хватило бы сил выдержать прямое столкновение. Тебе... какое он взял имя, Финн? Он рассказывал тебе что-то про армию? — Немного. Он не любит это вспоминать. — Я имел в виду... Рей, давай пройдемся? Ты злишься, а не слушаешь, а я хочу, чтобы ты меня услышала. Она хотела возразить — но медленно выдохнула и кивнула. — Хорошо, Армитаж, давай пройдемся. Настоящее имя звучало на удивление странно. Хакса давно так никто не называл, и сам себя он давно же привык ассоциировать с фамилией и званием. Ему было двадцать четыре, когда на рукаве появились полковничьи нашивки, и с тех пор «Хакс» значило именно «Армитаж», а не «Брендол». Так звала его приемная мама: Армитаж — это если зачитался или заигрался и забыл, что должен был сделать. Арми — если был умницей. И отец: Армитаж — это «смотрите, вот мой Армитаж. Сынок, покажи, что ты умеешь». Арми — это «ты у меня растешь таким хорошим». Семья. Ночь стояла холодная. Рей невольно придвинулась ближе, а Хакс спрятал руки в карманы. Без перчаток было хуже всего: почему-то больше всего мерзли пальцы. Рей несла фонарь. Света он давал немного — только дорога впереди. По сторонам от этого становилось еще темнее и мрачнее. От моря тянуло промозглой, стылой сыростью. Далеко внизу волны бились о камень с такой силой, что соленая взвесь долетала сюда, на метры и метры вверх. Небо снова затянуло, а далеко на горизонте мелькали фиолетовые вспышки. Если Рей не улетит в ближайшее время, застрянет тут до утра. Она и сама, похоже, это поняла. Но решительно потянула Хакса за скалу, туда, где по крайней мере не дуло. Некоторое время они шли молча. Рей шагала впереди, и в неверном, прыгающем свете фонаря Хакс отмечал, как постепенно расслабляются ее плечи, как ровнее становится дыхание. Несколько раз она сердито тряхнула головой, через плечо покосилась на него — и пошла дальше. За скалами стало тише. Рей сбавила шаг, позволяя себя догнать. — Что ты там хотел сказать про армию? — Мы не можем позволить себе тратить человеческий ресурс. Нас очень мало. Поэтому обучение довольно сложное и направлено на выживание большинства. Я не виню F... Финна. Обучение суровое. Но поверь, мы просто хотим сохранить им жизнь. Мы потому и построили Старкиллер. Я знаю, что я сделал. Моя ответственность. Рей не нравилось. Она хмурилась, несколько раз порывалась перебить, но сдерживалась, тихонько фыркая. — Мы тоже за жизнь сражаемся, Рей. Как и вы. Наши родители когда-то были вынуждены бежать, потому что Республика казнила бы их, понимаешь? Я так рос. Другие дети офицеров так росли. На кораблях, не видя живых планет, не имея дома... Мы хотели освободить нашу родину. Рей помолчала. — Армитаж, вы напали на невинных людей. — Я знаю. Мы целились в оккупационное правительство. Остальные — случайные жертвы. Я знаю, сколько их, Рей. Это все равно меньше, чем погибло бы при затяжной войне с обеих сторон. И — моя сторона так пострадала меньше. До, — он невольно скривился, — Старкиллера. — Ты неправильно рассуждаешь. Ты сейчас очень сильно неправ. Она схватила его ладонь и стиснула, крепко, до боли. — Так нельзя, Арми. Это и есть Темная сторона. Мне Люк рассказывал. Один человек очень хотел защитить то, что ему было важно, пошел на жертвы, поступил не по совести и... — И? — И он все осознал и вернулся к свету, но было поздно, и он умер. Так часто падают. Хотят как лучше. Люк сказал, Бен, настоящий Бен, тоже был таким. И ты такой. Вы же нормальные, просто очень сильно неправы. — Рей, а как еще нам поступить? Ты сама слышала Органу. Ты видишь, что она думает. И с нашей стороны таких людей достаточно. — Я думаю... — она запнулась. — Не знаю. — Я не вижу другой дороги. Я буду защищать то, что должен: своих людей. Это мне важно. И я пойду на жертвы, даже если это будет значить падение. — Армитаж, а ты, вот именно ты — пошел бы на мир? — И генерал Органа подпишет его, сияя от счастья. А новое правительство с нею во главе будет аплодировать и звать в гости. Рей, я скажу тебе прямо: у нас нет ресурсов на войну. Ты сама видела гибель Старкиллера. Мы отступаем все дальше. Я не пойду на мир, потому что для нас это будет значить смерть. — И у нас нет ресурсов, — тихо сказала Рей. — Но никто не может остановиться. — Ну вот видишь. Некоторое время они шли молча. Руку Хакса Рей так и не отпустила, хотя перестала стискивать. Просто держала. Пальцы у нее были сильные и теплые. Тропинка обогнула скалу и вывернула назад к модулю. — Хочешь чаю? — Давай. Горячего хочу. После прогулки внутри модуля показалось куда уютнее. И теснее. Одноместный модуль, как ни крути, на двоих не рассчитан. Вода вскипела быстро. От горячих кружек казалось, что вокруг совсем тепло, а погода снаружи отнюдь не такая мерзкая, как это есть на самом деле. — Зачем ты вообще начал воевать, а? — спросила Рей, прихлебывая кипяток. — Меня так растили. Это все, что я видел и знал. Так получилось, потому... хотя нет. Лучше смотри, Силой. Ты же умеешь. Я покажу. У Рей округлились глаза — он ведь не пускал ее в себя, не хотел контакта, так что она, наверное, подумала, что это ловушка. Но послушно коснулась ладонями его висков. Ее Сила была жадной, резкой и неудобной, схватила она неумело, хотя и цепко, а в голову вторглась резко, одним движением, отсекая все связи с миром. Хакс потянулся навстречу, раскрываясь и расслабляясь, впуская ее, чтобы им обоим было проще, попытался расслабиться, но Рей тут же еще резче скользнула дальше по его воспоминаниям, туда, куда он и хотел ее привести. Вспышкой мелькнула боль — и хлынуло воспоминание. ...ему тогда только исполнилось пять, но та ночь отпечаталась в памяти накрепко. Вспышками: бледное мамино лицо, наемники в масках и приказ: собирай вещи. Вещей в пять лет у человека обычно немного — маленький Армитаж хватает из комода первую попавшуюся одежду, тянется к игрушке, но его уже зовут. Пора. Это страшно. Голоса взрослых делаются злыми и чужими. Хочется спрятаться в детской, но нельзя. — Дорогая, не глупи. Он летит со мной. Мама нажимает что-то на коммуникаторе, и в комнату врывается ее личный охранник. Армитаж знает, что у них «роман на стороне» и что это из-за него. Потому что он ублюдок. Так говорит прислуга, когда больше никто не слышит, не мама, мама его любит. Мама зовет его умницей. — Забери его и уводи, — зло бросает мама. — Арми, ко мне, живо. Он колеблется. Папа разговаривает с наемником, у которого вместо лица ведро. Можно успеть. А надо? — Арми! — Убери, — не глядя говорит папа. Наемник вскидывает руку. Вспышка. Никогда смерть не была так близко, а теперь вот есть, и Армитаж видит ее всю, уродливую и жуткую. У маминого телохранителя теперь тоже нет лица: лопнувшие глаза запеклись на мясе. С высоты роста Армитажа видно, что внутри оно мокрое и красное, а снаружи черное и обгоревшее. Пахнет бифштексом. Это усиленный заряд, потом он узнает. Усиленный — чтобы всегда хватало одного удара. Сжигает кожу, дробит и смешивает мышцы и кости в кашицу. Очень удобно, если надо изменить или скрыть черты лица жертвы или начисто отсечь ей конечность. Но это потом, а сейчас Армитаж падает на колени, и его выворачивает. — Принцесса какая, — презрительно бросает наемник. Мама кричит и бросается к телу. Пытается поднять. От движения то, что было лицом, сползает набок, открывая белые торчащие кости черепа. Мама снова кричит. У нее красные от чужой крови руки, как будто парадные перчатки. Армитаж чувствует, как его вздергивают за шиворот и волокут в коридор. Ему тяжело дышать, он жмурится, не видеть-не видеть-не видеть, забыть-забыть-забыть, но это не срабатывает. Слишком ярко и слишком близко. — В шаттл, — отрывисто выдыхает наемник. — Пойдем по летному коридору, дальше с боем. Арканис в блокаде. Это Армитаж знает, это просто. Планета закрыта щитом, на вылет оставлен коридор, едва пройти кораблю. Гражданскому. Можно сдаться, и Республика пощадит. Это она так говорит. Старшие курсанты, которые приходят к папе, говорят совсем другое: что тебя бросят в камеру, и ты начнешь заживо гнить. Старшим курсантам Армитаж верит больше, потому что они рассказывают подробнее. Папа натягивает на него плащ из армированной ткани и застегивает. Внутри плаща очень неудобно, но Армитаж не жалуется: будут стрелять, а умирать ему совсем не хочется. Они взлетают, и Арканис остается внизу. Еще внизу остается мама в одной комнате с трупом, плюшевый Дарт Вейдер и надежда, что все будет хорошо. Не будет. Будет как в мультиках про войну. Им надо сменить шаттл, этот не предназначен на дальних перелетов. Из ангара в ангар — с боем. Папа не стреляет сам. Он не раз говорил Армитажу про чистые руки. Чистые руки — это не к тому, что перед едой их надо помыть, это не делать самому грязное. Армитаж не знал раньше, почему смерть — грязно. Теперь знает. В воздухе пахнет жареным, очень громко кричат, и они идут вперед. Нельзя останавливаться. Дым. Взрывы. Вот взрыв очень близко. дым желтоватый — это граната попала в пласталь стены. Стена оплавляется, стекает, человек у двери хочет отскочить, но не успевает. Раскаленный металл приплавляет его прямо к панели. Дверь открывается: выведенная из строя панель больше не сдерживает замок. — Быстрее, времени нет. Наемник тащит его за руку. Когда они пробегают мимо панели, человек еще живет — смотрит выпученными круглыми глазами, слабо хрипит, но у него, наверное, нет никаких шансов. Армитаж обжигался как-то горячей водой, а это не вода, это металл, и он облил человека. Армитаж обещает себе, что если ему придется убить, он будет убивать чисто. А ему придется: он вырастет и будет воевать, как же иначе. Кто-то ведь должен спасать галактику. Армитаж очень хочет не смотреть, но зажмуриться нельзя, это значит слабость, это значит сдаться. Поэтому он смотрит. — Запомни, — говорит папа, когда они добежали и взлетают. — Нас никогда никто не будет жалеть. Придется учиться бить первым. Арканис там, внизу. По ним стреляют. К Академии летят Х-винги, и папа резко выдыхает. Там мама, там папины ученики. — Это сделала Республика, Арми. Мы отомстим. ...лицо Брендола померкло, воспоминания смялись, отодвинулись, и Хакс встретился взглядом с Рей. — Зачем с тобой так? — тихо спросила она. — Потому что иначе я бы остался в Республике. Рей, я ведь не знаю, выжила ли моя приемная мама, у нас не было никаких способов узнать. И я не знаю, выжил бы я или нет. Меня забрали, чтобы спасти. Ты ведь понимаешь, кем был Брендол? Рей кивнула. — Извини. Я не знала. — Естественно. Это же война. Информация имеет значение. У нас тоже не все обо всем знают. Ну, теперь ты кое-что знаешь. — Я не верю, что республиканские солдаты бы в тебя выстрелили. Хакс пожал плечами. — Я сын и наследник Брендола Хакса. Неужели ты думаешь, что на захваченном Арканисе меня бы ждало что-то хорошее? Приют, невозможность получить нормальное образование, клеймо сына имперского преступника... Так что, знаешь, я рад, что меня забрали. Я — это я, а не сломанный несчастный человек, каким бы я стал в Республике. Рей положила руку ему на плечо и крепко стиснула, почти до боли. — Ты бы не сломался. Со стороны моря заворчал гром. Близко и протяжно. — Рей, тебе пора. — Я знаю. Сейчас. Она глубоко вдохнула и выдохнула. — Я не расскажу Лее Органе. И Люку не скажу, что все знаю. Ты меня сбил. Мне надо подумать. Не пытайся звать Рена, а то услышит она, а не он. Ты не сможешь, тут же далеко. Когда Рей уходила, захлопнув за собой модуль, по крыше уже стучали первые крупные капли. До бури она успеет. Но вымокнуть вымокнет точно, подумал Хакс. Не простудилась бы только... Услышала она его или нет? Хакс стал осторожнее. До этого он как-то не представлял, настолько джедаи могут быть сильны, и не думал, что Органа тоже так обучена Силе. Ни о чем не думать было еще сложнее, чем ничего не делать. Если с детства привык думать, решать, быть занятым, работать — очень непросто изображать интеллект дерева. Правда, думал Хакс, еще немного, и все точно так и будет. Потому что он свихнется и превратится в дерево. Ходячее и говорящее дерево. Умываясь утром в ручье — тот вышел из берегов, так что даже не приходилось туда свешиваться, — и сбривая отросшую щетину, Хакс думал, что когда вернется, придется ушивать форму. То ли джедайское одеяния бывшего Бена Соло создавало такой эффект, то ли он еще больше похудел, еще и корсет с подплечниками придется новые заказывать... Если он до них доживет. Днем ему вдруг стало тревожно. Ни с того ни с сего, хотя вроде бы ничего не происходило. Никуда не полетел «Сокол», никто не пытался достать лично его. Просто вгрызлось в нутро гадкое, скользкое ощущение, что все катится по наклонной все быстрее и быстрее. И затормозить он не успеет. Нельзя думать о доме. Нельзя думать о Рене. Нельзя думать вообще ни о чем. Простые мысли. Небо голубое. Все вокруг мокрое. Пить все время хочется, но надо экономить воду. Вечером вернулась Рей. Заметив ее еще над морем, Хакс пошел навстречу и дожидался на берегу: невыносимо было тянуть дольше. Совсем невыносимо. Она небрежно бросила гравицикл, едва отведя его от волн, и побежала навстречу. Вся взвинченная, она то и дело оглядывалась, хотя никакой погони не было и быть не могло — гравицикл-то у Люка один, а уж «Сокол» они бы сразу заметили. — Я привезла датапад. Ты хотел связаться — пробуй. — Чт... Рей, правда? Это было как рука, протянутая к нему в падении. Как в том сне про Старкиллер. Подхватили и не дали улететь в бездну. — Пошли, попробуем настроить. У генерала к Люку последний серьезный разговор, так что я смогла сбежать. И стащила его датапад. Что ты хотел сделать? В данных Люка Хакс рыться не стал. Не до того. Сигнал — слабый, неуверенный. Вот вспышка, это явно «Сокол», можно подключиться к кораблю, войти на республиканскую частоту. Запаролено, конечно. Должно быть что-то проще, еще проще, Органу должны были охранять лучшие безопасники, на ее канал не выйдешь. Есть! Сигнал был неуверенным и слабым, но частота — трансгалактическая. — Поймал. Попробую забраться повыше, а то он слабый. — Надо совсем наверх. Чтобы мы были на одном уровне с антенной. — С антенной? Рей молча указала на обломок скалы на месте верхушки пирамиды. — Металл. Тут ничего не было, Люк все сделал сам из того, что было. Нам придется забраться как можно выше. За модулем одна из тропок уводила наверх. Хакс туда не ходил — слишком круто. Небезопасно, но сейчас выбора не было. Рей лезла первой, подавая ему руку, когда надо, и дожидаясь, когда он отставал. Наверху было ветрено, но Хакс едва замечал холод. Сигнал поддался, еще подкрутить настройки, прибавить точность... Канал Рена он помнил наизусть. Пришлось. И пароль от него тоже вынужденно знал. Рен отозвался почти сразу. Экран моргнул и выдал голограмму, бледную и слабую, но рабочую. Рен стоял у края длинного стола, уходившего за кадр, над столом висели какие-то диаграммы. — Верх... Вы? У него сделалось очень сложное выражение лица — настолько, что даже сквозь отвратительное качество сигнала можно разобрать. — Рен, мало времени. Обстановка дома? — Все... довольно сложно. После вашей гибели у нас раскол. Кто-то открыто выступает против Сноука, кто-то за отступление назад. Мы с моими рыцарями пытаемся не допустить гражданскую войну. — Рен. Почему вы меня не забрали? — Не могу улететь. Некогда. Я даже не знал, все ли по плану, как вы там. Очень рад, что живы. Пришлю за вами кого-нибудь из рыцарей как можно скорее. Я не могу убедить Совет отступить. — Стойте. Сноук хочет вложить все силы в бой? Сейчас? Он понимает, в каком состоянии армия? У нас линкора нет, у нас флот ополовинен, у нас сейчас половина личного состава — дети, вчера сдававшие экзамены, он хочет всех положить? Рен кивнул, не сводя глаз с Хакса. — Ему не нужна власть. Его не волнуют жизни вашей армии. Вы сейчас очень нужны дома. Я без вас не справлюсь. — Это я уже вижу. Скажите лучше, вы зачем меня оставили вот здесь? — Чтобы Люк вас спас и не отдал Сноуку. Вас бы расстреляли за потерю крейсера. — Рен, вы понимаете, что, вернув меня, идете на бунт? Я не Сноуку присягал. Я присягал Ордену. — Я не присягал никому. Я не хочу, чтобы люди умирали просто так. Некоторое время они с Реном смотрели друг на друга. Вот что стоило раньше сказать нормально? Может же. И совесть, оказывается, есть. И мозги какие-то. — Три дня, и вас заберут. Только дождитесь. Рен оборвал связь. Хакс выключил датапад, медленно отложил его в сторону и уставился перед собой. Когда он был совсем маленький, отец учил его: не бывает так, чтобы все было плохо и безнадежно. Ищи. Не бойся. Бывает так, что все, во что ты веришь, оказывается ложью. Бывает. Нередко. Ложью оказалась Республика. Ложью оказались первые обещания Империи. Но ты живешь не ради названия, ты живешь ради большой идеи. А большая идея — это всегда много маленьких людей. Твоя идея — Первый Орден. Возвращение и возрождение. Но если дать Сноуку сделать то, что он хочет, не будет ни возвращения, ни возрождения. Ничего уже не будет. Рей подошла и положила руку ему на плечо. — Я слышала, извини. Хочешь один побыть? — Да. Спасибо. — Я тогда пойду. А то Люк меня потеряет. Или потеряет датапад. Ладно? Попробуй позвать меня, если что. Как звал Рена. Я должна услышать, ты ведь рядом, и я... Она не договорила, да это было и не надо. Хакс кивнул ей и уставился в сумеречное небо. Пора было возвращаться к модулю, но сперва он дождался, пока на водной глади не мелькнул огонек гравицикла. Так было спокойнее. Все, что оставалось теперь — ждать. И надеяться, что все будет хорошо. Люк не сдастся. Органа ничего не узнает. Рен выполнит обещание и пришлет за ним кого-то из своих рыцарей. Страшно не было — скорее, Хакс невероятно устал. Скайуокеры — близнецы, как быстро Органа поймет, что брат ей о чем-то недоговаривает? Сколько у него осталось времени? Сможет она его расколоть? Рей почувствовала его мысли и страхи, а ведь они едва знакомы. Люк джедай и должен уметь закрываться, но ведь и Органа джедай. Что, если Рей не знает, а Органа уже вызвала сюда своих бойцов? За проведенные в вынужденном заточении дни Хакс успел неплохо изучить островок. Там непроходимый спуск к воде, тут скалы, здесь когда-то была пещера, но соваться туда без снаряжения — еще более вероятная и страшная смерть, чем сдаться Органе. И еще можно засесть на верхушке пальмы повыше и устроить обстрел врагов пальмовыми шишками, поджигая их. Даже не смешно. Узкие тропинки над самым обрывом. И его жилой модуль. Плавать Хакс не умел, да даже если умел бы — отсюда виднелся только остров, где жили Люк и Рей, а как раз туда Хаксу было совершенно не нужно. Соорудить плот — нечем и не из чего. Да и на плоту он не рискнул бы никуда плыть. Волны все переворачивали. Рен, наверное, расстроится. Они только-только обнаружили, что можно разговаривать и не орать друг на друга, и тут придется искать нового генерала, которого бы любила и слушалась армия. И Рей расстроится. Время тянулось долго-долго. Как всегда, когда ждешь чего-то, не знаешь, наступит оно или нет и что будет. Прошла ночь, потом наступило утро и принесло ясное небо. Ничего не происходило. Хакс ждал. У него кончились пайки. То ли от переживаний, то ли еще почему, но есть не хотелось, и он перешел на воду. Ее оставалось немного, и он рискнул накипятить той, что была в ручье. Это, по крайней мере, означало какие-то действия: дойти, принести, снова дойти и принести. Носить приходилось кружкой. Все лучше, чем сидеть и попусту ждать. Так прополз день и наступил вечер, Медленно небо залило глубоким синим, медленно проступили звезды, протянулся рукав Республиканского сектора. Ясно... Если отвлечься от ветра, от живого запаха моря, представить, что гул волн далеко внизу сливается в равномерный глухой шум, можно было вообразить, что он стоит сейчас на родном мостике, что под ногами — металл, что на плечах лежит китель, а не старые джедайские одеяния, которые до него носил Рен... Ночь взрезал резкий чужеродный шум. Ветер далеко разносил звуки, и Хакс сначала услышал гул двигателя, а потом и увидел яркий голубой полумесяц дюз. Корабль Органы поднялся над дальним островом, описал высокую красивую дугу — и пошел к Хаксу. Бежать было особенно некуда. И защититься нечем. Оставалось только выйти навстречу со всем возможным достоинством: Органа из королевской семьи, что-то же ей внушали — может, отнесется по-человечески. Корабль Органы уже садился, когда Хакс добежал до площадки перед модулем. Отдышавшись, он вышел на свет. Как же глупо... Навстречу ему по трапу сбежала Рей. Бледная, серьезная и взвинченная, как пружина. — Улетай. Давай, скорее, там программа, автопилот, справишься. Он настолько оторопел, что пару секунд просто молча смотрел, как она подходит, хмуря брови. Глаза ее в темноте казались совсем черными. — Арми, ну давай! Они сейчас заметят, что я угнала «Сокол». Тебе надо лететь. — Почему ты это делаешь? Маячки, щелкнуло в голове, надо будет все проверить. Не подумала она — подумал Люк или та же Органа... — Потому что если ты не улетишь, тебя поймают и казнят. — И что ты скажешь генералу Органе? — Правду. Все то, что ты говорил мне. Она послушает. Меня и Люка. Мы сможем ей объяснить... ну, про вас. Только надо, чтобы кто-то объяснил и вашим. Ты сможешь? Ты ведь сам говорил, что вам тоже нужен мир. Ты ведь сумеешь? — Я не знаю. Я даже не знаю, справимся мы с Реном или нет. Даже если да — нам придется мирить его с Органой. И я в этом не участвую, предупреждаю сразу. — Кроме тебя, некому. И кроме нас с Люком, тоже некому. Рей невесело улыбнулась. Крепко стиснула его руку. — Я всегда думала, что галактику спасают сражениями, а придется — разговорами. — Ты даже не представляешь, сколько всего в этом мире решается именно разговорами, Рей. Я попробую. С Реном очень сложно, но ты права. Я обещаю тебе сделать все, что смогу. Рей выпустила его руку. отступила на шаг, отводя глаза, потом все же не сдержалась, порывисто обняла, крепко вцепившись ему в плечи. Хакс нерешительно обнял ее в ответ. Слишком сложно, слишком много, а он слишком отвык. — Я тоже тебе обещаю, Арми. Когда Хакс поднимался по трапу, Рей смотрела в сторону. Но он все равно заметил, как у нее блестят глаза. Впереди был долгий путь домой. И куда более долгие споры с Реном, как им получше устроить в этой галактике мир и порядок. А потом Рей обязательно его найдет.