365 сказок

Свет сеялся мягко, словно боялся потревожить, здесь он вообще походил на живое существо. Я бродил в этом мире, казалось, целиком состоящем из пещер, стены которых являли собой настоящие картины, так переливались кварцы, аметисты, опалы и многие другие камни, уже несколько часов. Колдовство красоты кружило голову, и иногда мне начинало чудиться, что я не найду выхода вовсе, потому что и не захочу его искать. Мой путь проходил по берегам подземных рек с быстрой и холодной водой, по краю озёр, что были похожи на оставленные кем-то огромным серебряные зеркала, по узким и широким коридорам, сплетавшимся в настоящий лабиринт. Наверняка кто-то жил здесь, но ускользал, избегал меня, старался не вглядываться, прятался в изменчивых тенях. И я двигался один сквозь царство рассеянного света и воздушных пастельных красок. Сводчатые потолки, словно вырубленные в скале, поросли грибницей, и именно она давала этот нежный свет, не холодный, чуть золотистый. Вскоре я так к нему привык, что почти считал солнечным, и лишь когда потолок заметно снизился и потянуло сыростью, вспомнил, что нахожусь всё же в подземелье. Тут же подумалось, как же тогда там, наверху? Каков мир извне, если здесь столько чарующей красоты, столько цвета и красок? И это стало моей новой целью, но коридоры неизменно поворачивали и шли вниз, а я уже понятия не имел, как глубоко спустился, где вообще нахожусь. Поначалу я ведь не придавал тому значения, а теперь было уже не так-то просто определиться. Мне пришлось проблуждать ещё долго, пока я не нашёл наконец-то коридор, ощутимо забирающий вверх. Ободрившись, я двинулся вперёд, почти не отвлекаясь на свечение красок. Конечно, и эта дорога оказалась извилистой, то поворачивала, то кружила на месте, но всё же она поднималась, и именно это мне было нужно. Сколько прошло часов, я не брался судить. Ничуть не утомлённый красотой, которой было так много, что её почти невозможно было вместить в себя и оставалось только плыть соломинкой в её мощном потоке, я внезапно оказался там, где коридор резко разошёлся в стороны, превращаясь в широкий холл. И в конце этого удивительного холла-грота сияло очень ярко — ярче, чем светилась грибница — округлое окно выхода. Сталактиты и сталагмиты некогда сошлись в этой пещере вместе, обратившись колоннами, и казалось даже, что она рукотворна, но иллюзия быстро рассеивалась, стоило только получше вглядеться в стены. Я с трепетом в сердце пересёк эту широкую залу, подступил так близко ко входу, что ощутил движение воздуха, даже услышал его напев… И всё же промедлил, не шагнул сразу. Свет не давал рассмотреть отсюда, что меня ждёт, и потому воображение нарисовало удивительные образы, из которых даже не хотелось выбирать наиболее близкий к истине. Однако я слишком долго шёл сюда, чтобы теперь отступить, потому всё же пересёк границу, отделявшую мир подземный, от того, что ждал меня наверху… Передо мной расстилалась голая равнина. Она была заметена светлым песком, здесь не вставали чудесные деревья, не цвели цветы, не несли воды реки и ручьи. После многоцветья пещер тут словно и не было ничего. Даже небо казалось лишь пустотой, взирающей на всё отстранённо и прохладно. Солнце — мелкая белая точка — не грело, но и зимнего холода не ощущалось. Точно кто-то выставил совершенно определённую температуру, когда не испытываешь ни холода, ни жары. Оглянувшись, я увидел, что вход к подземным чудесам чернеет в склоне пологого холма. Но возвращаться, как бы того ни хотелось, было ни к чему. И я направился по наметённым ветром дюнам туда, куда позвал мой вечный сердечный компас. Сперва я не замечал никакого разнообразия, но в какой-то момент — то ли когда краски внутри чуть поблекли, то ли когда я немного привык к скудности здешних мест — я начал различать, что и здесь есть краски, скорее даже оттенки. Что и здесь таится красота, и это стало удивительным открытием. Всё сильнее проникаясь этим местом, я уже был очарован, я уже внимал ему и ждал, что же ещё оно таит. Может быть, я даже воззвал к нему — беззвучно, как умеют странники, и, наверное, именно поэтому получил своеобразный ответ. Спустившись с одной из дюн, я вдруг застыл, поражённый до глубины души. Передо мной над песком возвышалось дерево. Ветви его были почти целиком сухи, но на нескольких трепетали на ветру розоватые нежные цветки. Это было торжество жизни над пустыней, и ничего прекраснее, ничего более впечатляющего до той минуты я будто бы и не знал. Снова внутри меня не поместилась вся эта восхитительная красота, вся эта чёткость и тонкость линий, вся глубина этого символа, который рождён был этой реальностью почти что из ничего. И я смотрел, и смотрел, и смотрел, и не мог налюбоваться. *** …Красота бывает такой разной. Я столько раз вспоминал и те лабиринты с плетением драгоценных камней, и то дерево, гордо вознёсшее свои цветы над пустынной землёй, где только ветер и был жив. Столько раз я мысленно касался этих образов, словно напитывался их силой, их необыкновенной глубиной… И всё же они остались неисчерпаемы и будут таковыми впредь. Когда очередной мир открывает передо мной свои двери, когда я шагаю через порог, стараясь не ждать ничего конкретного, чтобы удивление было ярче и глубже, мысленно я всегда добавляю в свою коллекцию воспоминаний новую картину. В часы, когда становится тоскливо, я могу перебирать их… Это успокаивает и дарит силы жить. Красота никуда не исчезает, сохраняясь в памяти, она дарит столько же приятных моментов. И она есть во всём. *** Так я стоял на песчаной дюне под почти белым небом, где солнце — лишь маленькая яркая точка. Я стоял и вглядывался в чёткие линии чёрных ветвей, что качались под ветром, я стоял и почти вдыхал этот момент, только чтобы он остался со мной и во мне. Дверь в иной мир раскрылась позади меня — я услышал звон, но не спешил обернуться. И когда уже был готов оказаться в другой реальности, всё же посмотрел назад, на дерево, что не сдалось пустыне, на розоватые нежные цветки. Иногда я думаю, что это воспоминание и есть самое важное в моей жизни. Красота, противостоящая пустыне. Разве не такой должна быть жизнь, не таким должно быть творчество?.. Сколько бы ни было препятствий, что выпадают на мою долю, стоит только обратиться мысленно к тому дереву, и я понимаю — каждый шаг сделан не зря, пока несёшь в мир — в любой мир хотя бы осколок, хотя бы глоток, хотя бы лёгкое дуновение красоты.