Не смотри

Эйджи не видел ничего. Все, что он мог делать — ощущать. Обоняние, осязание и слух превратились в нем в одно общее чувство, которым и стал Эйджи. Он пытался проморгаться, думая, что это поможет ему видеть, но плотная ткань, закрывавшая его глаза и тугим узлом стянутая на затылке, не позволяла сделать этого. — Нии-сан... Воздуха в комнате категорически не хватало и Эйджи жадно глотал его маленькими порциями, просто потому что по-другому не мог. Он то и дело выгибался навстречу чужим пальцам, так дразняще блуждающим по его телу, оставляя за собой ощущение, словно к нему прикоснулись раскаленным железом. Настолько обжигающими были прикосновения брата. А затем язык. Влажный, прохладный, так приятно контрастировавший с его горячей и чуть взмокшей кожей. Эйджи дернулся, когда чужой язык скользнул по его соску, и почти сразу же на нем сомкнулись зубы, прикусывая. Хотелось зарыться в волосы брата, мягкие и шелковистые, взъерошить их, но, поведя руками, младший Отори услышал лишь жалобный скрип кожаного ремешка, которым его запястья были намертво привязаны к изголовью кровати. "Не смотри", — прошептал ему брат чуть ранее, сверкая дьявольским огоньком в глазах. Это было последнее, что увидел Эйджи до того, как окунуться в черноту своих ощущений. Все происходящее далее откладывалось в сознании парня весьма туманно, слишком сильны были его эмоции и резко обострившиеся ощущения. Он мог лишь стонать, наслаждаясь прикосновениями брата к себе. А тот словно специально действовал медленно, возбуждая своего любовника настолько сильно, что внизу живота уже начало болезненно покалывать. Эйджи поймал себя на мысли о том, что сейчас воспринимает любой звук, на который в обычное время не обратил бы внимания. Вот Эйичи немного поменял позу, сползая чуть ниже и под ним мягко скрипнула кровать, Вот послышался шорох одежды. Раздевается. Черт, как же Эйджи хотелось увидеть его, разгоряченного, подсвечиваемого интимным светом оставленного включенным ночника. — Нии-сан... Сними... — выдохнул он, сам не будучи до конца уверенным, хочет ли он лишиться своих пут и повязки на глазах. Ведь это так возбуждает, хоть и ужасно стыдно признавать сей факт. — Сегодня смотреть нельзя, — послышался смешок Эйичи и по спине младшего побежала целая стая мурашек, заставляя каждый волосок на теле встать дыбом. Эйджи уже достаточно изучил своего брата, чтобы без труда представить выражение его лица. Настоящий лидер и любитель держать все под контролем, он сейчас наверняка был безумно собой доволен. — Или ты не об этом? Отори-младший не успел даже возмутиться, почувствовав, как брат расстегивает и стаскивает с него брюки, а затем и нижнее белье. Нечестно. Это неравная игра. Брат может видеть его, а Эйджи нет. Он вновь заерзал на кровати, чувствуя как сдавливают запястья тугие ремешки, но вслух своих мыслей не высказал. Откровенно говоря, Эйджи догадывался, что брат любит разнообразие в постели, но до этого они ничего подобного не пробовали. Но он доверял Эйичи и, несмотря на стыд, который, к его изумлению, вскоре начал притупляться, позволил делать с собой все, что захочет старший Отори. А Эйичи хотел. Очень хотел. И не важно, что завтра репетиция, у него всегда найдутся силы для игр с младшим братом. "Плевать", — как и всегда отмахнулся он, услышав беспокойство о его состоянии на следующий день. Выплюнул это так любимое им слово и облизнулся. Провел кончиком языка по губам, которые теперь так целенаправленно скользили по животу Эйджи вниз, так низко, туда, где губы Эйичи еще ни разу не касались его тела. Забывшись и потонув в своих ощущениях Эйджи даже не сразу понял, где именно целует его брат. — Хааа?.. Нии-сан?.. — задохнулся он, вдруг понимая, что помимо прикосновения чужих пальцев к своему эрегированному члену, чувствует еще и что-то влажное, скользнувшее легким движением от самого основания до головки. Эйджи не знал, как ему реагировать. Осознание того, что Эйичи касается его языком в столь интимном месте, вызвало в нем целую бурю эмоций. Стыд. Ох, кто бы знал, как ему сейчас было стыдно знать, что лицо брата там, где быть совсем не должно. Предвкушение. Все его тело буквально колотило от предвкушения новых, еще более сильных и ярких ощущений. Возмущение. Вновь возмущение тем фактом, что брат впервые делает нечто подобное, а Эйджи совсем этого не видит. — Нии-сан... Сними повязку... Прошу... — буквально взмолился Эйджи, захлебываясь стонами и с силой прикусывая себе нижнюю губу, но в следующую секунду вновь разрывая воздух в комнате громким стоном, когда пальцы Эйичи крепко сжали его у основания, а язык, в очередной раз обведя контур головки, вдруг исчез, в следующую же секунду сменяясь жаркой влажностью чужого рта. — Я же сказал: нельзя, — до слуха Эйджи донесся влажный звук, когда брат на секунду оторвался от своего занятия, почти сразу же вновь вбирая его плоть в рот, куда глубже, чем до этого. Эйджи думал, что сойдет с ума. Нет, он был уверен, что уже сошел с ума. Быстро наловчившись, Эйичи двигался интенсивно, то и дело помогая себе рукой, а все, что мог делать Эйджи — кричать. Так громко, что уже перестал слышать собственные крики, они буквально оглушили его. Он метался по кровати, насколько позволяли привязанные к изголовью руки, выгибаясь навстречу этим новым для себя ощущениям, чувствуя, как взмокшая спина неприятно прилипает к простыням, но не обращая на это абсолютно никакого внимания, полностью сосредоточившись на ощущениях там, внизу. Да, он определенно был на грани помутнения рассудка. И, к своему недовольству, Эйджи не помнил, как все закончилось. Он так и не понял, кончил ли брату прямо в рот или тот успел отстраниться. Эйджи помнил лишь то, как темнота перед глазами раскрасилась фейерверком разноцветных пятен, пульсирующих в такт дрожи его тела. И он даже не сразу понял, что Эйичи начал освобождать его от пут, позволив наконец-то взглянуть на свое лицо, на губы, раскрасневшиеся и влажные. Эйджи видел брата плохо, еще не до конца придя в себя, то и дело вздрагивая от послеоргазменных судорог. Запястья саднило, а дыхание так и не выровнялось, но все это было не важно. Осознание произошедшего постепенно заставляло устыдиться, покраснеть, прячась в чужих объятиях. — Я не распробовал. Как-нибудь обязательно повторю, — усмехнулся Отори-старший, тесно прижимая к себе Эйджи, довольно облизываясь. — И мне можно будет посмотреть? — с надеждой спросил тот, краснея с новой силой и отводя взгляд от лица брата. А сможет ли он вообще смотреть на подобное?.. — Можно, — улыбнулся Эйичи, запечатлевая на губах Эйджи чуть солоноватый поцелуй.